Текст книги "Мозаика"

– Я никуда и не собираюсь, – Ева зарылась лицом в волосы Алана.

Она жалела, что когда вставал выбор – провести время дома и поужинать с сыном, или отправиться в ресторан с теми, кто может принести больше денег в ее дело, – женщина всегда выбирала второй вариант.

– Хочу тебя получше познакомить кое с кем, – сказала Ева на ухо Алану.

Сын тут же насупился, вжался лицом в острые ключицы, будто ища защиты. Подросток понял, что мать хочет официально представить его тому надушенному идиоту.

– Дамиан.

Едва женщина позвала, как дверь отворилась. Алан приподнялся на локте. Молодой человек с серебристыми волосами подошел к кровати, склонил голову, ожидая указаний. Ева взяла сына за руку.

– Дамиан станет твоим опекуном, когда я уйду.

Алан отдернул руку, исподлобья взглянул на незнакомца, с чьих губ не сходила вежливая улыбка.

– Этого не будет, – резко произнес Алан. Потом закрыл глаза ладонями.

– Ни за что, – прошипел он и прикусил язык. Его губы искривились. Спустя секунду подросток уже вытирал слезы. Ком в горле не давал дышать и Алан делал судорожные вздохи, всхлипывая.

– Уходи, – потребовал он, наконец убрав руки от лица. Дамиан покачал головой. Ева притянула к себе сына, обняла за плечи, едва заметно кивнув Дамиану, мол, иди. Молодой человек вышел из спальни, заодно захватив емкость со рвотой.

– Алан, – шепотом сказала мать, пытаясь заглянуть Алану в глаза. – Послушай меня, пожалуйста.

Сын мотал головой, размазывая слезы по щекам.

– И послушай внимательно, – Ева все же добилась того, чтобы Алан посмотрел на нее.

Она вытащила из кармана домашнего платья черный холодный камень на кожаном шнурке.

– Что это? – Алан нахмурился. Мать накинула шнурок ему на шею.

– Гарантия того, что о тебе позаботятся. Никогда не снимай. Понял?

Алан сжал камень. Кивнул, разглядывая темную матовую поверхность, испещренную трещинами. Они проговорили всю ночь, заснув лишь под утро в объятиях друг друга. Шутили, смеялись, вспоминали то время, когда они жили в большом доме у моря, где росло множество абрикосовых деревьев. Весь золотой берег усыпали сладкие оранжевые плоды. Абрикосы падали в воду, лежали на горячем песке. Алан мог сидеть у воды часами, глядя куда-то вдаль, а потом, сделав все свои дела, Ева присоединялась к нему. Тогда ее голову украшала копна смоляных кудрей и в них шелковой лентой вплетался теплый ветер.

После полудня следующего дня Евы не стало.

∞

Алан заперся в своей спальне, отказывался есть и категорически запрещал Дамиану даже приближаться к комнате. Он смутно догадывался о том, кем являелся новый слуга, которому мать велела приглядывать за ним, и потому предположил, что это существо уберется восвояси, если его игнорировать. Каждый раз, когда Алан различал тихие шаги в коридоре (а слуга ступал едва слышно), внутри него поднималась волна ярости. Дамиан понимал, что если юнец не станет нормально питаться, то, скорее всего, у того начнутся проблемы со здоровьем. Поначалу слуга вежливо стучал в дверь, стоя перед ней с подносом, но каждый раз натыкался на грубую ругань, отчего раздражался. Затем Дамиан стал оставлять поднос за дверью – вдруг Алан проголодается и решит перекусить. Однако нетронутое угощение сердило еще больше, чем брань. В день похорон Дамиан постучался в спальню юного господина, держа в руках свежевыстиранную рубашку и брюки. Тишина. Слуга постучался снова. Ева предупредила, что если он не станет стучать перед тем, как войти, то зарекомендует себя крайне невежливым человеком, хоть Дамиан человеку только подражал. Ответа вновь не последовало. Дамиан взялся за дверную ручку, попробовал открыть дверь. Все еще заперто. Слуга закатил глаза, постучал более настойчиво, поскольку начал терять самообладание.

– Уходи, – раздался голос Алана.

– Я уйду, если Вы откроете, – произнес Дамиан.

Снова тишина, однако слуга совершенно отчетливо мог слышать, как заскрипели шестеренки в мозгу у Алана.

– Чего ты хочешь? – наконец спросил юнец.

Дамиан еле сдержался, чтобы не заскрежетать зубами.

– Вам необходимо одеться, скоро нужно ехать. Тишина. Щелкнул замок на двери.

Дамиан повернул ручку, вошел в спальню и обомлел. Подросток умудрился свалить на пол все коллекционные фигурки, до этого аккуратно расставленные по книжным полкам, вместе с увесистыми томами комиксов. Правда, свалил только те, до которых смог дотянуться. У нескольких фигурок были отломаны головы. Все это лежало на ковре, вместе с перевернутой чашкой, из которой вылился апельсиновый сок. Постель скомкана, будто на ней спало стадо свиней, а не одна. Сам сопляк, взъерошенный, в мятой футболке – отчего Дамиан брезгливо скривил рот, но вовремя спохватился и выдал это за улыбку, – заплаканными глазами смотрел на слугу снизу вверх. На столе – открытый ноутбук, на котором воспроизводилось слайд-шоу из фотографий матери Алана и их совместных фото. Ни на одной не было отца. Дамиан привел в порядок постель, усадил на нее Алана, принялся снимать с него домашние штаны, присев на корточки.

– Почему ты всегда в перчатках? – спросил Алан слабым голосом, совершенно не сопротивляясь слуге.

Дамиан посмотрел на него.

– Мне не хочется пугать Вас своими руками, – он аккуратно сложил штаны, взял брюки, расправил их и принялся натягивать на ноги подростка.

Алан нахмурился, подался вперед и ударил Дамиана по руке.

– Вообще-то, это мне решать пугаться или нет, – сказал он. – Снимай.

Дамиан стащил с него футболку, проигнорировав слова Алана. Юный господин стиснул зубы, ухватил Дамиана за подбородок и сжал изо всех сил. Слуга смотрел на него с плохо скрываемым презрением.

– Оглох? – повысил голос Алан. Дамиан чуть сощурил глаза.

– Как пожелает господин.

Когда Алан увидел темные, словно у мертвеца, кисти рук с длинными пальцами, украшенными бурыми отметинами у основания, он непроизвольно открыл рот. Будто слуга надел причудливые кольца, прилегавшие прямо к коже. Матовые ногти черно-фиолетового цвета, по которым будто молотком били, аккуратно подстрижены. Алан с непониманием смотрел на руки слуги. В его взгляде не было отвращения, лишь недоумение.

– Что с пальцами? – только и смог выдать он, ухватив Дамиана за руку и поднеся ее к своему лицу, желая рассмотреть получше.

– Их оторвали, а новые выросли такими. Алан глядел на слугу исподлобья.

– Как это – новые выросли? Дамиан улыбнулся.

– Быстро и почти безболезненно. Подросток наморщил лоб. Молодой человек повертел рукой.

– Собственно, ногти такие неприглядные именно из-за этого.

Алан отстранился.

– Надень перчатки.

Слуга усмехнулся, но повиновался. Когда он закончил переодевать юного господина, то поинтересовался у него:

– Не желаете ли принять ванну по возвращению домой?

Алан буравил молодого человека свирепым взглядом.

– Тебе вообще не должно быть дела до моей гигиены.

– Отнюдь, господин. Я могу закрыть глаза на Ваш запах, потому что он слабый и мое обоняние его практически не воспринимает. А вот для прочих людей аромат будет весьма ощутим.

Он вздернул правую бровь.

– Рот закрой, – процедил сквозь зубы Алан.

– Вам не идет на пользу пребывание взаперти, Ваш и без того тяжелый характер становится невыносимым, – Дамиан принялся продевать левую руку подростка через рукав рубашки.

Алан, недолго думая, отвесил ему оплеуху. Слуга продел другую руку в рукав.

Еще одна оплеуха.

Дамиан начал застегивать пуговицы. Когда Алан занес ладонь для следующего удара, молодой человек схватил его за запястье. Стальные глаза холодно смотрели на сердитое лицо подростка, сверкнули красным.

Юный господин почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

– Если я терпелив, это не означает, что мое терпение бесконечно. У Вас не только ноги отказали, но и мозг?

Алан попытался освободить руку из захвата, но не тут-то было.

– Вы – маленькое невоспитанное дерьмо.

– Да я тебе язык вырву! – заорал подросток, в отчаянии дернув рукой.

– Себе вырвите.

Страшный взгляд слуги ясно говорил Алану лучше стать повежливее. Дамиан отпустил подростка и продолжил застегивать рубашку. Затем распрямился, принес из гардеробной начищенные до блеска ботинки, надел их на ступни Алана, принес из прихожей пальто. Слуга пересадил подростка в инвалидное кресло, положил пальто ему на колени.

– Я велел тебе подстричься, – все-таки не выдержал Алан.

Дамиан широко улыбнулся и у подростка льдом сковало внутренности. Он мог поклясться, что увидел в улыбке острые клыки.

– Завтра запишусь на стрижку, – Дамиан выкатил господина из спальни по направлению к прихожей.

Наверное, не стоило ему так разговаривать с Аланом, пусть тот и довел его до точки кипения. Слуга пообещал себе впредь быть более сдержанным; Алан в тот же момент давал себе обещание не быть дерьмом. В конце концов, Дамиан здесь для того, чтобы позаботиться о нем, как говорила мама. Алан ощущал, как лицо заливалось краской. Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны он не хотел быть таким грубым, даже подумывал о том, чтобы принести извинения Дамиану. А с другой…

Да не пошел бы он, всего лишь прислуга, а смеет так разговаривать! Про увиденные клыки и кисти рук Алан старался не думать.

∞

После похорон Алан спал на заднем сиденье автомобиля, сильно перенервничав. Слезы на щеках высохли только недавно. Он плакал все то время, пока слушал прощальные речи людей, явившихся увидеть Еву в последний раз. Многочисленные родственники, изображавшие безутешную скорбь, партнеры по бизнесу, будто бы отбывающие повинность, пара любовников, пришедшие в тех костюмах, которые им подарила Ева. Была там и бывшая прислуга: Бетти, мистер Джайлс и Роберт с вечно грустным лицом провинившейся собаки. Каждый из присутствовавших поглядывал на понурого сына усопшей, а также высокого молодого человека, стоявшего позади него. Наверное, опекун. Он бережно вытирал платком слезы с щек подростка, шепотом спрашивал как он себя чувствовал, словно и не было того неприятного разговора. Алан держал незнакомца за руку, либо просто крепко цеплялся за рукав пальто.

Дамиан в свою очередь тоже разглядывал присутствующих. Практически у каждого на голове сидело по пакостнику-паразиту. Они хихикали, корчили рожицы, перепрыгивали с плеча на плечо.

Стоя у гроба матери, глядя на ее лицо, превратившееся в посмертную маску, Алан с трудом осознавал происходящее. Голова затуманена, слезы лились без остановки. Юному господину даже подумалось, что он радовался присутствию Дамиана. Алан скорее бы доверился ему, чем всем стервятникам у гроба матери. Дележка наследства не за горами.

Дамиан посматривал на Алана в окно заднего вида. Его лицо как-то осунулось и заострилось. Слуга знал, что юный господин очень тяжело переживал смерть матери, хоть храбрился и старался не подавать вида. За все время знакомства с родом человеческим Дамиан не переставал удивляться тому, что каждый из людей пытался скрыть свои истинные чувства.

Взять, к примеру, даже мать Алана. Когда Дамиан явился на ее зов, пробившийся к нему за тысячи километров и лет, он увидел скелет, обтянутый кожей. Но все же она пыталась вести себя так, словно болезнь ей нипочем. Он знал, что сердце Евы пожирал страх, как рак пожирал другие органы. Страх смерти и страх того, кто стоял перед ней. Высокий молодой мужчина с черненым серебром вместо кожи, на несколько голов выше любого даже самого рослого представителя рода человеческого, с длинными волосами, подобными свету луны, и алыми глазами. Стройное тело обтягивала плотная ткань темного цвета. Он посмотрел на Еву и у нее задрожали коленки. Хотелось убежать, но сил не хватило даже бросить рассматривать появившегося. Дамиана же удивило то, что у людей давно уже не Средневековье, и призывы ему подобных остались позади, как бубонная чума да горящие на кострах ведьмы. Правда, по ошибке люди принимали его за демона, служителя преисподней.

Переступив начертанный на полу знак, чуть улыбнувшись, посмотрев на свечи, расставленные по периметру комнаты, он приблизился к Еве, которая от страха не могла пошевелиться, сплел свои руки вокруг хрупкой шеи, заглянул в глаза, обнажил клыки. Ева только и смогла, что шепотом спросить, как он смог подойти к ней. Дамиан спросил у женщины чего она хотела, разглядев древнюю книгу, лежавшую на полу. Когда Ева поведала о своем желании, Дамиан прошептал ей, что даст еще время подумать, вдруг она захочет дополнить сказанное, а затем взялся за левую руку Евы, тонкую, как веточку, и снова обнажил клыки, впился в запястье. Женщина чуть не потеряла сознание от ослепляющей боли, ноги подкосились, и Дамиану пришлось подхватить Еву. Она застонала, почувствовав, что от взгляда призванного у нее сильно кружится голова. На Еву так не смотрел ни один из любовников. Дамиан раздевал ее глазами, совершенно не обращая внимания на состояние женщины, будто она являлась для него самой желанной и единственной. Он притянул Еву к себе, поцеловал в губы так, что ей захотелось продолжения.

– Зачем ты меня укусил? – спросила Ева, очень отчетливо ощущая привкус крови на своих губах.

Дамиан поцеловал снова – ему нравилось, как от нее одуряюще пахло смертью. Укус был меткой. Дамиан знал, что заключающие договор могут передумать и призвать кого-то другого. Метка позволяла увидеть, что человек принадлежал тому, кто эту самую метку оставил. Для заключающих договор укус служил напоминанием, что пути обратно нет и не намечалось, его никуда не отпустят. Раз решил играть, то игру нужно доводить до финала. Иначе какой смысл все затевать?

Дамиан нес Алана на руках, поднимаясь по ступенькам. Мог бы и на лифте, но ему ужасно нравилось считать ступени. Когда слуга уже стоял у двери и вытаскивал ключи, из-за двери соседской квартиры высунулось худое, белое от большого количества пудры лицо женщины в годах. Увидев Алана, спящего в объятиях Дамиана, она так и ахнула.

– Ох, бедняжечка, – всплеснула она руками. Дамиан грустно улыбнулся.

– Доброго вечера вам.

– Роуз, – охотно представилась женщина, потом понизила голос до шепота. – Что, сегодня хоронили?

Дамиан кивнул, внимательно рассматривая волосы соседки, собранные в пучок на макушке. Они походили на дохлую лису, свернувшуюся клубком; из этого клубка торчали свалявшиеся кончики волос рыжего цвета и проглядывали седые корни, отросшие настолько, что было уже попросту неприлично так выходить на улицу. Роуз приняла брезгливую полуулыбку Дамиана за вежливость и радость новому знакомству. Соседка бросила на Алана жалостливый взгляд.

– Очень печально, – вздохнула она. – А Вы кем ему приходитесь, э-э…

Тут соседка вспомнила, что молодой человек не успел представиться.

– Дамиан, – молодой человек учтиво склонил голову. – Старший брат.

Роуз нахмурилась. Наверное, и слепому было бы видно, что никакого внешнего сходства между Аланом и Дамианом не наблюдалось.

– У нас разные отцы и я жил долгое время далеко от мамы, – Дамиан доверительно понизил голос, будто рассказывая о великой тайне. Роуз понимающе закивала.

– Обращайтесь, если вдруг что-то понадобится или просто заходите на чашечку чая, – сказала она прежде, чем скрыться за дверью и прищемить ею одного из пакостников, высунувших любопытные мордочки в подъезд.

Дамиан усмехнулся. Еще чего, да там паразитов как грязи.

Сначала Дамиан отнес Алана в гостиную, побрезговав укладывать его в скомканную постель. Он включил торшер, уложил хозяина на диван – юный господин даже не проснулся. Дамиан внимательно посмотрел на него, затем наклонился, снял с юноши ботинки, принес плед и укрыл, подложив ему под голову небольшую подушку. Сам же переоделся и пошел в комнату Алана. Включив свет, слуга снова ужаснулся. Как можно было устроить такой бардак?

Дамиан убрал грязное постельное белье, погладил свежее, застелил кровать. Затем принес небольшое ведро с водой, положил в него мягкую тканевую салфетку. Протер все полки, расставил книги комиксов по цветам корешков, к ним же отправились уцелевшие коллекционные фигурки. Обезглавленные Дамиан сначала попробовал склеить, получилось достаточно кривовато. Разозлился, щелкнул пальцами и фигурки починились. Дамиан вытер пыль, убрал все, что валялось на ковре, принес пылесос, почистил ковер. В спальне сразу стало приятнее находится. Не без удовольствия слуга осмотрел плоды своих трудов, бросил взгляд на окно. Видимо, горничная, которая следила за порядком до него, не слишком утруждала себя мойкой стекол.

К утру вся квартира была вычищена до блеска. За исключением гостиной. Дамиан не хотел тревожить Алана, потому то и дело заглядывал туда, чтобы убедиться в том, что хозяин мирно спит. Когда Дамиан заканчивал уборку на кухне, раздалась трель домофона. Слуга выключил воду, вытер руки, нахмурился. Кого еще принесло?

Голос в трубке сообщил, что прибыл преподаватель Алана. Дамиан ругнулся – он совершенно не помнил о том, чтобы на сегодня были назначены встречи. К тому же, с преподавателем он ни разу еще не общался.

На пороге стоял невысокий молодой человек, который сильно удивился, увидев Дамиана.

– Добрый день, – неуверенно начал пришедший.

– Добрый, – слуга вежливо улыбнулся, однако гость заметил, что глаза его взирали равнодушно.

Усугубляла неприятное ощущение еще и большая разница в росте.

– Чем могу быть полезен? – Дамиан приподнял брови.

– О, Вы из новеньких? – гость заметно приободрился, в голосе слышалось снисхождение, улыбка слуги стала шире и оттого страшнее. – Я – преподаватель Алана, мы…

Дамиан не дал договорить:

– Я уже понял.

Он вышел в подъезд, притворив дверь, тем самым немного отодвинув пришедшего назад.

– Преподаватель, – протянул гость, нервно облизал губы. – На сегодня у нас назначены занятия…

– Боюсь, что в ваших услугах мы больше не нуждаемся, – отрезал Дамиан тоном, не терпящим возражений.

Он поправил воротник пальто гостя, смахнул с него капли дождя. Преподаватель отшатнулся.

– А почему заранее не предупредили? Зачем нужно было тратить мое время? – высокий голос дрожал от волнения и негодования.

Дамиан попросил подождать, вернулся в квартиру. Спустя минуту в руках у преподавателя лежала пачка новеньких купюр.

– Надеюсь, это компенсирует Ваши неудобства, – Да-миан смотрел на то, как синие глаза за толстыми стеклами очков расширяются.

Очень даже компенсирует.

Ева упоминала, что к Алану на дом приходил преподаватель, но в последнюю неделю занятия отменили по понятным причинам.

– Здесь слишком много, – только и смог выдавить гость.

Слуга склонил голову набок, рассматривая пришедшего как забавного зверька. Очень интересно. В человеческих деньгах он разбирался вполне сносно и прекрасно знал: многие люди готовы за сумму, которую преподаватель держал в своих руках, пойти даже на преступление.

– Это велела передать госпожа Рихтер. Как и свои извинения за то, что не сможет пообщаться с Вами лично.

Пришедший все понял. Он поблагодарил Дамиана, убрал деньги во внутренний карман пальто.

– Какие предметы Вы преподавали? – поинтересовался слуга. Гость пожал плечами.

– Историю, в основном. Занимались и литературой, но в силу характера моего ученика, далеко не продвинулись, – он усмехнулся. – Точные науки Алан изучал с моей коллегой, затем прекратил занятия. Сказал, что ему это не интересно и он не хочет тратить ни свое, ни ее время.

– Языки?

– Этим он занимался самостоятельно или с другими преподавателями, – гость поправил очки. – Я только изредка помогал ему, не совсем моя специальность.

– Благодарю, – Дамиан склонил голову.

Гость поджал губы, словно хотел что-то сказать, но упорно отговаривал себя от этого.

– Да-да? – слуга уже открыл дверь в квартиру, намереваясь покинуть гостя.

Тот мотнул головой, попрощался и направился к лифту. Из-за угла выскочил пакостник, с радостным визгом запрыгнул на плечо к преподавателю. Дамиан скривил губы. Неужели его настолько удручало расставание с учеником?

Дамиан заглянул в гостиную. Алан лежал, накрывшись пледом с головой. Слуга подумал, что он все еще спит и вернулся на кухню. Юноша не спал. Он вытирал глаза из-за выступивших слез. Его трясло.

Алану снилось, что мать выбралась из гроба и стояла над ним, нашептывая фразы, не имеющие никакого смысла. Она говорила, что кто-то идет. Говорила, что он скоро будет возле Алана. А перед тем, как исчезнуть, она вцепилась руками в шею сына, страшно закричала. У нее полопались капилляры в глазах, а потом кровь брызнула из них, запятнав плед и лицо сына. Алан дернулся и проснулся.

Юный господин откинул плед, сел на диване, оглянулся на окно. Доносились звуки радио, шум воды. Он нахмурился. Наверное, лет сто никто не включал на кухне радио. Алан все советовал матери избавиться от приемника, однако она почему-то отказывалась, в шутку говоря, что оно вещало о мертвых и живых, потому убирать нельзя ни в коем случае. Сейчас же слова матери не казались шутливыми.

– Дамиан, – позвал юноша.

Слуга незамедлительно появился в дверном проеме.

– Добрый день, господин, – он поклонился.

На нем красовалась темно-синяя рубашка, рукава которой он закатал до локтя. Выглядела так же безупречно, как и когда Дамиан только вытащил ее из шкафа, несмотря на то, что он всю ночь занимался уборкой. Брюки и начищенные ботинки, волосы зачесаны назад – но Алан все еще наблюдал нежелательную длину.

– Приготовь мне ванну, – велел подросток. Дамиан кивнул.

– Что желаете на завтрак?

– Я бы отведал твое зажаренное сердце, но его у тебя нет, – Алан провел рукой по волосам. – Ты уже записан на стрижку?

Дамиан подошел к шкафу с книгами, где в выдвижном ящике, лежали ножницы. Он достал их, распустил волосы и сел на пол, спиной к Алану, протянул ножницы хозяину. Тот опешил.

– Ты что вытворяешь?

От Дамиана пахло чем-то очень знакомым, но Алан никак не мог разобрать что именно он ощущал. Лишь корица выделялась явственно.

– Я более, чем уверен, что Вам доставит удовольствие сделать это лично. Только будьте аккуратны, лишиться уха мне не хочется. И, пожалуйста, не воткните ножницы мне в шею.

Алан нахмурился, чувствуя, как начинал злиться. Он собрал волосы Дамиана в руку. Чистое серебро. Мягкие и гладкие на ощупь, будто в руке шелковый платок. Юный господин ухватился за ножницы удобнее. Пока он примерялся, Дамиан взял его за запястье той руки, которой под росток держал волосы.

– Почему Вы медлите?

Юноша хмыкнул и торопливо защелкал ножницами. Волосы плохо поддавались стрижке, все норовили вырваться на свободу. Когда Алан закончил, он бросил отрезанные волосы на ковер. Дамиан провел рукой по голове.

– Убери с ковра и приготовь ванну, – Алан отдал ножницы слуге, Дамиан кивнул.

Пока набиралась вода для купания, Дамиан смотрел на себя в зеркало. Он намочил руку и пригладил волосы, убрав их назад. Непривычно было видеть себя с короткой стрижкой, он не мог припомнить, когда в последний раз носил такие короткие волосы. Конечно же, он мог отрастить их обратно по щелчку пальца, однако отражение начинало ему нравится с каждой секундой все больше. Лицо стало выразительнее. Точно, вспомнил.

В тот раз молодая девушка призвала его, чтобы расквитаться со всеми, кто ее унижал. Единственным пожеланием была мучительная смерть для всех, оказавшихся в списке потенциальных покойников. Когда Дамиан делил с ней постель, девушка любила прижиматься к Дамиану и зарываться лицом в его волосы, а затем приказала их отрезать. Почему, она так и не сказала.

Дамиан добавил в воду пену для ванн, принес Алана, осторожно усадил его на стул, всегда стоявший возле раковины, затем ушел за полотенцами. Когда он вернулся, юноша, успевший кое-как дотянуться до края ванны и запустить руку в воду, буравил слугу свирепым взглядом.

– Слишком горячо! – он плеснул водой в лицо и на рубашку Дамиана.

Слуга вытер щеку.

– Вы могли бы просто попросить меня добавить холодной воды.

– Неужели ты не чувствуешь, что это ужасно горячо? Я каждый раз о такой ерунде говорить должен?!

Дамиан снял перчатки, опустил руку в воду. Для него она была едва теплой.

– Если это горячо, то запомню. Слуга приподнял правый уголок рта.

– Вас не красит такое агрессивное выражение лица. Алан отстранился от ванны, вытер руки о свою рубашку. Дамиан едва удержался, чтобы не сделать ему замечание, включил холодную воду.

– А тебя не красит то, что ты баран.

Слуга улыбнулся, подошел к нему, начал расстегивать его рубашку.

– Почему у тебя такой цвет волос? – спросил Алан.

Дамиан поднял на него глаза.

– Потому что я был рожден таким.

– У тебя есть родители? – Алан в недоумении рассматривал Дамиана.

Тот кивнул.

– Как у всех. Разница только в том, что мои так называемые родители не являются родителями в человеческом понимании.

Он снял с Алана рубашку, расстегнул пояс на брюках, а затем снял и их.

– В плане? – молодой господин пытался скрыть любопытство, но у него плохо получалось. Слуга наградил подростка снисходительной усмешкой.

– Я не стану Вам рассказывать про них.

Алан насупился.

– А если прикажу?

Слуга снял с него нижнее белье, опустил юношу в ванну.

– Вы не прикажете. Вы, может быть и хотите узнать об этом, но боитесь.

Алан откинулся на спинку ванны. Он молчал, глядя на пушистую пену, всегда напоминавшую ему сладкую сахарную вату.

– Что приготовить Вам на обед? – спросил Дамиан, выключив воду.

Он взял в руку губку, намочил ее, немного отжал.

– Ты что, мыть меня собрался? – скривился Алан. Слуга кивнул. Подросток молча смотрел на Дамиана,

потом снова плеснул в него водой.

– Пошел вон. Я сам.

Дамиан покорно положил губку на край ванны и вышел. Опустил взгляд на мокрую рубашку. Засранец. Когда слуга проходил мимо кабинета матери Алана, чтобы переодеться в спальне, он услышал, как за закрытой дверью звонил телефон. Дамиан нахмурился, вошел в кабинет, где пахло пастой для полировки мебели, табаком и терпкими духами. Сложилось впечатление, что там кто-то находился, незримый даже для него. Телефон на рабочем столе Евы продолжал трезвонить. Наверное, снова кузина Алана со своим требованием отдать книгу, оставшуюся от тети.

– Слушаю, – Дамиан снял трубку.

– Наконец-то, – произнес мужской голос на другом конце провода. – Думал, что неправильно набрал номер.

Позвонивший говорил очень лениво, будто его уже утомляла еще не начавшаяся беседа.

– Ты кто? – спросил голос у Дамиана.

– Я слуга господина Алана. С кем имею честь…

– Честь он имеет! – голос рассмеялся. Дамиан ухмыльнулся.

– Чем могу быть полезен?

В трубке зашуршало, будто позвонивший разворачивал конфету.

– Я бы хотел навестить Алана, – имя юного господина голос произнес с особым нажимом, – в связи с кончиной его драгоценной матушки. Так сказать, принести свои соболезнования.

– А Вы, собственно, кто? – Дамиан начинал скучать.

Напридумывали себе проблем. Как будто одних похорон было мало.

– Прислугу бы научить манерам, – нараспев сказал голос.

– Вас бы кто научил, – вздохнул Дамиан. – По правилам хорошего тона Вы должны были представиться еще в начале разговора.

Позвонивший цокнул языком, раздражаясь.

– Кажется, с тобой у нас общение не заладится. Передай-ка трубку Алану.

– Господин принимает ванну, я не смею его беспокоить.

Дамиан не без удовольствия подметил, что из трубки донесся скрип зубов.

– В общем. Фредерик заедет завтра вечером.

– Не выйдет, завтра господин никого не принимает.

– Тогда я приеду сегодня.

– Никак нет, к сожалению. Я так понимаю, что Вы и есть Фредерик?

– Верно понимаешь, – Фредерик, видимо, начинал терять терпение. – Хорошо бы еще тебе понять, что разговаривать со мной таким тоном нельзя.

– Никак не могу вспомнить откуда мне знакомо Ваше имя, – Дамиан пропустил слова собеседника мимо ушей. Все-то он помнил. Фредерик – один из бывших любовников Евы, про которого женщина рассказывала, презрительно сморщив нос. Как она сама говорила, Фредерик был исключительным подонком. Из-за чего именно она имела такое мнение об этом человеке, слуга не знал,

но и расспрашивать не имел желания.

– Неважно. Я приеду сегодня и точка. Короткие гудки.

Дамиан повесил трубку. Что ж, пусть. Любопытно будет взглянуть на него.

К вечеру Алан из просто недовольного превратился в ужасно злого. Ему абсолютно не понравилось то, что приготовил Дамиан и на обед, и на ужин. Потому слуга переодевал уже вторую рубашку, после того, как юный господин швырнул в него стейком. Окончательно подросток рассвирепел, когда узнал о приезде гостя.

– Какого хрена ты вообще моего согласия не спросил?! – орал он, пока Дамиан вытирал соус с пола.

– Всего лишь визит человека, которому была небезразлична Ваша мать, – слуга методично намыливал пол чистящим средством.

У Алана защипало в носу от едкого запаха.

– Он мог прийти на похороны, раз уж на то пошло! – подросток жалел, что не может пнуть Дамиана. – Дурья ты башка! Зачем мне только мать такого дебила оставила!

– Чтобы Вам было на ком злость срывать, очевидно, – слуга распрямился, сполоснул губку.

– Заткнись лучше, – прошипел Алан.

Дамиан равнодушно смотрел на побагровевшее лицо юного господина. Сколько ярости и ненависти в сломанном тельце. Ненависти к окружающим, и к себе. Слуга знал, что отвращение, которое Алан питал к своему телу, было крайне разрушительным. Даже Дамиан не смог бы причинить ему столько вреда, сколько он приносил самому себе ежедневно.

– Купи чего-нибудь из готовой еды, не смей даже подходить к плите, – процедил Алан сквозь зубы. – А потом сгинь вообще. Чтоб не появлялся до утра. Понял меня?

Слуга послушно кивнул, хотел что-то сказать, но юноша выпучил глаза:

– Даже говорить ничего не смей! Гадина!

– Если вам не нравится как я готовлю, почему бы меня не научить? – все же молвил Дамиан.

Ноздри Алана раздувались от гнева. Он развернул свое кресло и покатил в спальню. Дверь хлопнула так громко, что слуга оглянулся на стекла в оконных рамах – не вылетели ли?

∞

Когда все угощения были расставлены на низком столе в гостиной, раздалась трель домофона. Дамиан, успевший сменить рубашку, осторожно постучался в дверь спальни юного господина.

– Гость прибыл, – сказал он.

– Я не глухой.

Дамиан закусил нижнюю губу. Свернуть бы шею сопляку. Позвонили в дверь. Дамиан открыл и увидел на пороге высокого мужчину, но не такого высокого, как он сам. Он невольно расплылся в улыбке, возвышаясь над гостем.

– Добрый вечер, – слуга поклонился.

– Оставь это притворство для тех, кто верит твоим ужимкам.

Дамиан посторонился, чтобы мужчина смог войти. За ним тянулся тяжелый шлейф парфюма и мятной жвачки, которую гость перекатывал во рту. Слуга помог Фредерику снять пальто, пригласил его пройти в гостиную.

Увидев угощения, гость присвистнул, отчего Дамиан едва не расхохотался. Действительно, кому, как не этому человеку говорить о манерах. Костюм-то сидел безупречно, а вот над тем, кто его носил, стоило бы поработать. Гость уселся в кресло, спиной к окну.