Текст книги "1983-й. Мир на грани"

Как и проходившие всего 15 месяцев назад похороны Брежнева, это мероприятие дало западным лидерам возможность составить мнение о новом советском руководителе государства. Задыхаясь, Черненко произнес на Красной площади короткую памятную речь, во время которой большинству присутствующих стало очевидно, что он страдает эмфиземой. Во время речи он все время кашлял и часто замолкал, чтобы вытереть лоб. После этого Черненко встретился с Бушем и 25 минут с ним разговаривал. Тэтчер, что удивительно, беседовала с ним 40 минут, но большую часть этого времени Черненко зачитывал заранее подготовленный длинный текст. Он читал его очень медленно и часто запинался. На Тэтчер он «не произвел впечатления». Она поняла, что не зря взяла с собой дорогие сапоги на меху и не напрасно потратила на них деньги. «Когда я увиделась с господином Черненко, мне пришло на ум, что, может быть, они скоро опять пригодятся»[301]301
  Thatcher. The Downing Street Years. Op. cit. P. 458; Howe. Conflict of Loyalty. Op. cit. P. 353–354.


[Закрыть].

В тот год в Соединенных Штатах проходили выборы. Несмотря на свой возраст (73 года), Рейган снова решил выдвинуть свою кандидатуру. Вопреки проблемам последних лет – рекордному дефициту бюджета, вызванному расходами на масштабное перевооружение армии, и имевшему катастрофические последствия вторжению в Ливан, Америка начинала собой гордиться. Экономика развивалась, новая высокотехнологичная революция начинала приносить свои плоды. Настроение кампании перевыборов Рейгана было заметно приподнятым. В снятом для него популярном предвыборном телеролике «В Америке снова утро» на ферме пожилой человек утром поднимает американский флаг, на который с восторгом смотрят молодые люди. Когда сопровождавшая ролик сентиментально-пафосная музыка достигла апогея, комментатор произнес: «В Америке снова утро… и под руководством президента Рейгана наша страна стала сильнее, лучше и гордится собой еще больше. Так почему бы нам не повторить тот же выбор, который мы сделали четыре года назад?»[302]302
  Hoffman. The Dead Hand. Op. cit. P. 155.


[Закрыть]

Да и сам Рейган чувствовал себя сильнее, чем четыре года назад, ему уже было не нужно столь явно демонстрировать свой антикоммунизм. Кроме того, в этот раз рейтинг его популярности стремительно рос. К тому же Рейган считал, что Америка опять стала сильной в экономическом и военном отношении, ей удалось преодолеть тенденцию времен разрядки, которая, судя по всему, давала преимущество Советам. Впрочем, Рейган был глубоко обеспокоен тревожными сообщениями, связанными с учениями «Умелый лучник». Если Советы действительно полагали, что он может спровоцировать ядерную войну, то в таком случае, а этого Рейган боялся больше всего, существовала реальная возможность возникновения какого-нибудь случайного конфликта. Рейган писал, что узнал «нечто удивительное о русских. Многие высокопоставленные представители советской иерархии действительно боялись Америку и американцев… Многие советские иерархи боялись нас не только как противников, но и как потенциальных агрессоров, которые могут применить против них ядерное оружие и нанести удар первыми»[303]303
  Reagan. An American Life. Op. cit. P. 588.


[Закрыть]. Ноябрьские сообщения Гордиевского о советском военном психозе полностью изменили представление Рейгана о Советском Союзе. Позже Макфарлейн подтвердил, что «учения “Умелый лучник” оказали большое влияние на миропонимание Рейгана»[304]304
  Jones. Able Archer 83. Op. cit. P. 49.


[Закрыть].

Рейган решил смягчить тон своей избирательной кампании. Иногда такая тактика приводила к ослаблению влияния умеренных политиков в администрации. Однако в подобных вопросах Рейган ни на кого не оглядывался. Он считал себя яростным антикоммунистом и был им с конца 1940-х годов. Но при этом Рейган верил в библейское пророчество об Армагеддоне, которое он понимал как неизбежность ядерной катастрофы, которая наступит, если человечество будет воевать и дальше, используя все более мощное и разрушительное оружие. И события ноября 1983 года сделали это более чем реальным. Рейган хотел сделать все, чтобы этого никогда не случилось, и решил, что он должен прилагать больше усилий, чтобы достичь своей конечной цели создания мира, в котором не будет ядерного оружия. Для этого ему нужно вступить в переговоры с другой стороной, лучше узнать советских руководителей.

Кампанию за свое переизбрание Рейган начал с телеобращения из Белого дома, адресованного американцам и зарубежным союзникам и посвященного американо-советским отношениям. Рейган говорил о том, что с Советами надо снова сесть за стол переговоров. «Жизнь в эту ядерную эпоху обязывает нас разговаривать», – сказал он, осторожно намекнув на события ноября. Затем Рейган вернулся к своей старой теме избавления мира от ядерных арсеналов и завершил свою речь так: «Как я уже сказал, моя мечта – увидеть тот день, когда ядерное оружие исчезнет с лица Земли». Выступление он закончил историей в своем оригинальном стиле, которую он сам написал и добавил к готовому тексту. «Просто представьте вместе со мной на минутку, что Иван и Аня очутились, скажем, в зале ожидания или укрылись от дождя или бури вместе с Джимом и Салли. И нет никаких языковых барьеров, мешающих им познакомиться. Станут ли они обсуждать разницу между своими правительствами? Или они станут обмениваться мнениями о своих детях и о том, что они делают для жизни? Прежде чем расстаться, они, вероятно, поговорят о своих устремлениях и хобби, о том, чего они хотели бы для своих детей, о том, как свести концы с концами… в первую очередь они бы заявили, что простые люди не хотят войн. Люди хотят воспитывать своих детей в мире без страха и без войны… Если советское правительство хочет мира, пусть будет мир. Вместе мы можем укрепить мир, уменьшить количество вооружений, зная, что, поступая так, мы помогли воплотить мечты и исполнить надежды тех, кого мы представляем, и, по сути, людей во всем мире. Давайте же начнем прямо сейчас»[305]305
  REAGAN: Address to the Nation and Other Countries on US-Soviet Relations, 16 January 1984. [Обращение Рейгана к стране и к другим странам по поводу американо-советских отношений, 16 января 1984 года.]


[Закрыть]. Когда один сотрудник Белого дома прочитал это рукописное дополнение к подготовленной речи, он воскликнул, возможно, чересчур громко: «Кто написал эту ерунду?»[306]306
  Gaddis. The Cold War. Op. cit. P. 228. Гэддис говорил, что он слышал эту историю от двух осведомленных источников Белого дома. Рукописное дополнение приводится в кн.: Jones. Able Archer 83. Op. cit. P. 301–302.


[Закрыть] Журналисты и публика сразу же уловили изменение тона. Президент отходил от своей роли воинствующего антикоммуниста, который называл Советский Союз «империей зла», совершавшей «террористические акты».

Во время избирательной кампании не все прошло гладко. 11 августа, когда Рейган готовился записать свое еженедельное радиообращение к американской общественности, его попросили что-нибудь быстро сказать в микрофон, чтобы проверить звучание. Не удовлетворившись простым «раз-два, раз-два», он пошутил: «Мои дорогие американцы, рад сообщить вам, что сегодня я подписал постановление о том, что Россия навсегда объявляется вне закона. Мы начнем ее бомбить через пять минут». Хотя произнесенная якобы не для записи, эта реплика была зафиксирована и записана тремя радиосетями и позже транслировалась телекомпаниями Эн-Би-Си (National Broadcasting Company, NBC) и Эй-Би-Си (American Broadcasting Company, ABC). Несомненно, звукооператоры Белого дома – те, к которым, судя по всему, была обращена президентская реплика в сторону, нашли это очень забавным. Однако Кремлю было совсем не до шуток, он обнародовал заявление, в котором назвал реплику Рейгана «беспрецедентно враждебной по отношению к СССР и опасной для дела мира». Но у этого инцидента был свой эксцентричный эпилог: через четыре дня американская станция прослушивания в Тихом океане перехватила странное обращение к советскому Тихоокеанскому флоту, в котором сообщалось, что «с Соединенными Штатами Америки началась война». Это сообщение было отменено только через четыре часа. Возможно, это являлось местью за неудачную шутку Рейгана[307]307
  NSA: Johnson. American Cryptology during the Cold War, National Security Agency. Top secret. P. 319.


[Закрыть].

Рейган был абсолютно уверен в своей способности договариваться с любыми людьми. Он верил тем, кто называл его «Великим мастером общения». Он был уверен, что если он окажется в одной комнате с Константином Черненко, результат будет прекрасным. В первые месяцы 1984 года Рейган размышлял о встрече с Генеральным секретарем и записал в своем дневнике: «Я чувствую, что мы должны это сделать… Может быть, они нас боятся и думают, что от нас исходит угроза. Мне бы хотелось встретиться лицом к лицу и проверить это на деле»[308]308
  Reagan. The Reagan Diaries. Op. cit. P. 247.


[Закрыть]. В марте Рейган послал Черненко семистраничное письмо: «Я отлично понимаю, что Вы придаете первостепенное значение безопасности советского государства, особенно с учетом огромной цены, которую заплатил ваш народ, помогая победить нацистскую Германию». Далее он отметил, что у Соединенных Штатов «нет желания угрожать безопасности Советского Союза и его союзников», и предложил «усовершенствовать коммуникацию и процедуры, чтобы предотвратить ошибки в расчетах или неправильное понимание, что могло бы привести к катастрофе во время международного кризиса». Это было явным намеком на военный психоз периода учений «Умелый лучник»[309]309
  Reagan. An American Life. Op. cit. P. 595–598.


[Закрыть].

Но время было выбрано неудачно. Советы не хотели устраивать встречу своего задыхающегося и нередко сбивающегося в речи руководителя со здоровым и уверенным в себе американским главнокомандующим. К тому же продолжало господствовать устаревшее советское мировоззрение. В то лето Советы нашли предлог, чтобы объявить бойкот Олимпийских игр, проводившихся в Лос-Анджелесе. Они заявили, что обеспокоены безопасностью своих спортсменов, хотя на деле таким образом отомстили за бойкот Олимпиады в Москве, четыре года назад организованный США. В результате американцы, лишившись конкурентов в лице сильных спортсменов из стран восточного блока, предсказуемо завоевали больше медалей, чем на каких-либо прежних олимпиадах, что вызвало бешеный подъем патриотизма, особенно в освещении Олимпийских игр американским телевидением[310]310
  В 1984 году в Лос-Анджелесе Соединенные Штаты получили в два с лишним раза больше золотых и серебряных медалей, чем на следующих Олимпийских играх в Сеуле в 1988 году, когда туда приехали спортсмены со всего мира. Президент МОК Хуан Антонио Самаранч в интервью телеканалу Эй-Би-Си выразил официальный протест против ура-патриотического освещения Олимпийских игр, проводившихся в 1984 году в Лос-Анджелесе; См.: Miller David. Olympic Revolution. P. 109.


[Закрыть].

В последние месяцы 1984 года Соединенные Штаты занялись собственными внутренними делами, чтобы сосредоточиться на президентских выборах. В августе Национальный совет по разведке составил еще одну сводку по вопросам безопасности, где выражалась «особая обеспокоенность» «возможностью крупных советских инициатив, которые могут быть предприняты для того, чтобы повлиять на ноябрьские выборы». Советы называли администрацию Рейгана «последовательной противницей интересов и устремлений СССР, каких уже много лет не было». В США возникли опасения, что Советы будут распространять слухи и дезинформацию, пытаясь дискредитировать Рейгана и представить его агрессивным лидером, действия которого подвергнут американский народ серьезной опасности. В ноябре 1983 года военный психоз был представлен в виде «враждебной пропаганды, возлагающей на Соединенные Штаты вину за нарастание угрозы войны», чтобы «вызвать противодействие политике Вашингтона» и «снизить перспективы президента на переизбрание»[311]311
  NSA: PFIAB, The Soviet «War Scare». Top secret. P. 5 & 18.


[Закрыть]. На самом деле Советский Союз был слишком слаб и лишен руководства, чтобы оказать какое-либо реальное влияние на исход выборов в США. Но в Вашингтоне так, разумеется, не считали. Как и в 2016 году, во время избирательной кампании Дональда Трампа, тогда опасались, что Советы попытаются повлиять на результат американских президентских выборов.

Несмотря на изменение тона Рейгана во время кампании, проведенный в июле частный опрос показал, что четверо из десяти американцев полагали, что ядерная катастрофа уничтожит человечество при их жизни. Но если некоторые до сих пор все еще считали Рейгана поджигателем войны, то гораздо больше стало тех американцев, которых он склонил на свою сторону улучшением экономики и растущей мощью страны. Рейган был переизбран в ноябре 1984 года подавляющим большинством, получив в коллегии выборщиков 525 голосов при 13 голосах, отданных его конкуренту, хотя по голосам избирателей его лидерство было более скромным: 59 процентов против 41 процента, отданного за кандидата от Демократической партии Уолтера Мондейла. Как и в телевизионном ролике «В Америке снова утро», самую большую поддержку он получил от молодежи, верившей, что он обеспечит им лучшее будущее, чем демократы[312]312
  Morgan. Reagan. Op. cit. P. 231–236.


[Закрыть].

* * *

Тем временем в Великобритании Маргарет Тэтчер провела семинар экспертов по советским делам, который проходил в Чекерсе, официальном загородном доме премьер-министра в графстве Бакингемшир. Тэтчер хотела пересмотреть свою политику по отношению к Советскому Союзу, и, учитывая поступавшие от Гордиевского тревожные сообщения, она, как и Рейган, пришла к выводу, что решающее значение будет иметь налаживание диалога с Советами. Но вопрос – с кем именно? Когда в июле 1984 года Джеффри Хау нанес ответный официальный визит в Москву, он, побеседовав и Черненко и Громыко, был совершенно подавлен. По мнению Хау, «своей крайней неуступчивостью эти люди представляли старый Советский Союз». Раньше, в том же году, Советы вышли из проводившихся в Женеве Переговоров о сокращении стратегических вооружений в знак протеста против развертывания крылатых ракет и ракет «Першинг-2». Было ясно, что ничто не сможет их убедить вернуться за стол переговоров. Громыко отказался обсуждать любые вопросы, касавшиеся прав человека и обращения с диссидентами в Советском Союзе, и, в свою очередь, раскритиковал Рейгана. «С самого начала, – сказал он, – американский президент принялся уничтожать все, что было хорошего и позитивного в американо-советских отношениях». Кроме того, Хау отметил, что во время их встречи Черненко почти всегда «сбивался и был непоследовательным». Выступая, он часто «запинался (чтобы отдышаться)», что иногда свидетельствовало о «полном непонимании» обсуждаемых тем. Однако он попросил британского министра иностранных дел передать в Вашингтон: «Скажите дяде Сэму, чтобы он перестал целиться в мой лоб из своего ядерного пистолета!»[313]313
  Howe. Conflict of Loyalty. Op. cit. P. 355–357.


[Закрыть]

Эксперты Форин-офиса полагали, что преемниками Черненко могут стать, скорее всего, три человека: почти семидесятилетний Виктор Гришин – еще один из стариков, мечтавших о власти; шестидесятилетний секретарь ЦК КПСС Григорий Романов, который во время учений «Умелый лучник – 83» сказал, что «международная обстановка сейчас накалена», и самый молодой член Политбюро Михаил Горбачев, которому тогда было за пятьдесят. Когда премьер-министр Канады Пьер Трюдо сообщил, что, по его сведениям, Горбачева предупредили, что он станет наследником Черненко, было решено пригласить его в Великобританию. Горбачев являлся председателем Комиссии по иностранным делам Совета Союза Верховного Совета СССР, и его, не обижая Громыко, можно было бы пригласить в качестве главы парламентской делегации. Горбачеву дали понять, что если он согласится, то ему гарантируют встречу с Маргарет Тэтчер. Горбачев почти сразу же согласился.

Теперь, когда Олег Гордиевский стал начальником резидентуры КГБ в Лондоне, Москва засыпала его требованиями предоставить сведения, которыми можно было бы воспользоваться, чтобы подготовить Горбачева к визиту. О чем вероятнее всего будет говорить миссис Тэтчер? Что захочет спросить Джеффри Хау? Какова ситуация с забастовкой шахтеров, грозившей нанести ущерб правительству? Хотя Гордиевский никогда не встречался с Горбачевым, у него сложилось убеждение, что этот человек хотел все знать о Великобритании, быть информированным в полном объеме и повлиять на тех, кто будет его принимать. Гордиевский не только передал своим кураторам из МИ-6 все полученные им запросы и свои ответы, но и спросил их, на какие темы, может быть, захотят поговорить Тэтчер и Хау. К изумлению Гордиевского, ему показали копию информационных записок Хау для его встречи с Горбачевым, что помогло Гордиевскому написать четкую инструкцию. Он сделал вид, что получил эти сведения от своих связных и из британской прессы[314]314
  Gordievsky. Next Stop Execution [Гордиевский. Следующая остановка – расстрел]. Op. cit. P. 305–313.


[Закрыть]. В главном управлении КГБ этот документ произвел впечатление, однако на самом деле это свидетельствовало о том, как мастерски британская разведка использовала своего агента. Она хорошо понимала, что за информацию передает ей Гордиевский и что имеет взамен. Советы получили полезные сведения, но не имели понятия, от кого они исходили. И, разумеется, они не представляли, что одновременно Гордиевский информировал британцев о запросах Горбачева.

Горбачев прибыл в Великобританию в середине декабря 1984 года. Со своим характерным родимым пятном на лбу и приятной, открытой улыбкой он сразу же произвел впечатление на всех, с кем он встречался, и на британскую прессу. В отличие от прежних пожилых советских гостей (Горбачеву было 53 года) он выглядел моложавым, бодрым и энергичным. Те, с кем он встречался, были в восторге от его открытости и готовности обсуждать любой вопрос. В отличие от Громыко Горбачев не пытался избегать таких спорных тем, как права человека. В подобных поездках советских руководителей редко сопровождали их жены, но Горбачев взял в спутницы свою жену, и Раиса произвела не меньшее впечатление. Она изучала философию и затем преподавала ее в университете. Особенно ее интересовали британская политическая мысль и литература. Раиса была живой, умной и приветливой. К тому же она хорошо одевалась и выглядела, как настоящая современная западная женщина.

На следующий день после приезда в Лондон, в воскресенье 16 декабря, Горбачев и его жена прибыли в Чекерс, на обед. И то, что произошло потом, способствовало изменению хода истории. Тэтчер сопровождали Хау, Хезелтайн и другие высокопоставленные министры; Горбачев был с Раисой, советским послом и небольшой группой ближайших советников. Премьер-министра особенно поразила одежда Раисы: хорошо сшитый серый костюм в белую полоску. «Такой я могла бы надеть и сама», – признала Тэтчер. Пока происходила основная встреча, Раиса проводила время в библиотеке Чекерса и, видимо, для супруга премьер-министра Дениса была очень необычной спутницей, так как пыталась поговорить с ним о некоторых крупных британских политологах XVII столетия.

За обедом Тэтчер и Горбачев обозначили традиционные позиции своих правительств. Тэтчер заметила, что если дополнить советскую систему частным предпринимательством, то она станет более эффективной и менее централизованной. Горбачев возмущенно возразил, что система не всегда управляется из центра, и выступил с энергичной защитой социалистической системы, доказывая, что для советских людей она гораздо более справедлива. Премьер-министр подвела итог: «Наши системы очень различны. Каждый из нас верит в свою собственную, полагается на свои собственные альянсы – и я не буду пытаться разрушать вашу систему. Но и вы не трогайте нашу. Мы должны придумать, как жить вместе на одной планете». Горбачев охотно согласился и пошутил, что он приехал не с инструкциями от Политбюро, чтобы обратить Тэтчер в коммунистическую веру[315]315
  NSA: The Gorbachev File, Briefing Book № 544; Document 1: Memorandum of Conversation between Mikhail Gorbachev and Margaret Thatcher. December 16 1984 by Charles Powell; и Thatcher. The Downing Street Years. Op. cit. P. 459.


[Закрыть].

После обеда в гостиной, гости собрались уже в более узком составе, чтобы выпить кофе. Вспоминая о происходившей тогда беседе, Тэтчер говорила о ней как о свободной, с ироничными замечаниями с обеих сторон, но дружелюбной дискуссии между двумя уверенными в себе лидерами, отстаивавшими свои различные системы. Кроме того, ее очень впечатлило, как много Горбачев знал о Западе. В какой-то момент он процитировал афоризм лорда Палмерстона: «У Британии нет постоянных друзей и нет постоянных врагов, есть лишь постоянные интересы». Далее он сказал: «Нам вполне по силам определить наши общие интересы». Когда они принялись обсуждать контроль над вооружениями, Горбачев сказал, что пока не будут приняты меры по сокращению ядерного оружия, сохранится опасность взаимного непонимания или ядерной аварии. Это было особенно важным в свете событий прошлого года. Затем Горбачев процитировал русскую поговорку: «Раз в год и незаряженное ружье может выстрелить» и дал понять, что не доверяет ни президенту Рейгану, ни его программе «Звездных войн». Премьер-министр ответила, что Рейгану можно и нужно доверять, но ей кажется, что Горбачев почти любой ценой хочет помешать реализации программы «Звездных войн» и пытается использовать расхождения между Великобританией и Америкой. Тэтчер со всей определенностью дала понять, что Великобритания и Америка – ближайшие союзники и невозможно вбить клин между двумя странами. С такой же определенностью она заявила, что не верит в мечту президента о безъядерном мире[316]316
  Thatcher. The Downing Street Years. Op. cit. P. 459–463; Howe. Conflict of Loyalty. Op. cit. P. 358–360; и Gorbachev. Memoirs. Op. cit. P. 160–162.


[Закрыть].

Время шло, встреча длилась уже больше полутора часов, и Тэтчер начала понимать, что она разговаривает с советским чиновником совершенно нового типа. Хотя Горбачев часто занимал стандартную марксистскую позицию, она вскоре поняла, что манера, в который он говорил, обычно не заглядывая в записи и зачастую говоря увлеченно и искренне, «резко отличала его от обычных советских аппаратчиков с их безжизненным чревовещанием». Она пришла к выводу, что «его позиция не отличалась от той, которую я ожидала встретить. Но его стиль отличался… Он мне понравился». Горбачев приехал не вести переговоры, а просто представиться британскому лидеру и изложить ему советскую позицию.

В 18 часов кортеж увез Горбачева с женой и их сопровождающих из Чекерса. На следующий день политический обозреватель Би-Би-Си Джон Коул спросил у миссис Тэтчер, какого она мнения о советском политике. «Мне нравится мистер Горбачев, – ответила она просто. – Мы можем иметь с ним дело»[317]317
  Thatcher. The Downing Street Years. Op. cit. P. 461–463; и THATCHER: TV Interview with BBC, 10 Downing Street, 17 December 1984. [Телеинтервью Тэтчер компании Би-Би-Си, Даунинг-стрит, дом 10, 17 декабря 1984 года.]


[Закрыть].

Встретившись с Рейганом через неделю в Кэмп-Дэвиде, свое мнение о Горбачеве она сообщила президенту лично.

Большую часть 1984 года советский руководитель Константин Черненко провел в той же самой Кунцевской клинической больнице, пациентом которой лишь совсем недавно был прикованный к постели Андропов. Как и его предшественник, Черненко, судя по всему, никогда не собирался покидать свой пост. Его сотрудники продолжали писать письма и указания от его имени, тем более что теперь им передали штамп с факсимиле его подписи. И на этот раз населению не говорили правду об их руководителе, хотя многие о ней наверняка догадывались. В начале 1985 года здоровье Черненко ухудшилось, у него развился хронический гепатит и цирроз печени. 10 марта он впал в кому, врачи отмечали нарастающую легочно-сердечную недостаточность. В тот же день он скончался от остановки сердца. Это было печальным концом печальной жизни.

Михаил Горбачев с Маргарет Тэтчер после их встречи в Чекерсе 16 декабря 1984 года. Они поладили, и Тэтчер произнесла свою знаменитую фразу: «Мы можем иметь с ним дело»

Вечером того же дня состоялась встреча членов Политбюро. Двумя главными кандидатами на вакантный пост являлись Горбачев и Виктор Гришин. Назначение последнего свидетельствовало бы о том, что власть остается в руках кремлевских старцев. Перед совещанием, в той комнате, где члены Политбюро нередко встречались до начала мероприятия, Андрей Громыко предложил Горбачеву сделку. Он его поддержит, если Горбачев разрешит ему уйти с поста министра иностранных дел и назначит его на почетную должность председателя Верховного Совета – фактически главы государства. Горбачев согласился. Во время последовавшей за этим встречи Громыко дал понять, что он поддерживает самого молодого среди них члена Политбюро. В критический момент, когда дело дошло до назначения председателя похоронной комиссии (а им всегда был тот кандидат, который станет следующим Генеральным секретарем), наступила пауза. Среди членов Политбюро воцарилось неловкое молчание. Вскоре заговорил Гришин: «А почему медлим с председателем? Все ясно. Давайте Михаила Сергеевича». Он наверняка понял, что поддержка Громыко, оказанная Горбачеву, решила все. Однако Горбачев предложил отложить вопрос о назначении до следующего дня.

После бурных переговоров с другими членами Политбюро Горбачев в четыре утра вернулся домой. Раиса еще не спала, дожидаясь его. Они вышли прогуляться по своему саду, чтобы обсудить ситуацию. Дома они никогда не говорили о серьезных вещах – «не ровен час», как он написал позже. Горбачев вспоминал, что он сказал жене в конце их долгого разговора: «Понимаешь, ехал я сюда [в Москву] с надеждой и верой в то, что смогу что-то сделать, но пока мало что удалось. Поэтому, если я действительно хочу что-то изменить, надо принимать предложение, если, конечно, оно последует. Так дальше жить нельзя» [курсив в подлиннике Горбачева][318]318
  Gorbachev. Memoirs. Op. cit. P. 164–165.


[Закрыть].

Когда они закончили разговор, солнце уже взошло. Наступил рассвет нового дня. В тот день на собрании Политбюро Громыко официально предложил избрать Горбачева Генеральным секретарем. Члены Политбюро высказались по очереди, как обычно, единодушно поддержав предложение. Это было самой настоящей революцией в руководстве Советского Союза. Старая гвардия наконец-то передала власть новому поколению. Наступал следующий этап холодной войны.