Текст книги "1983-й. Мир на грани"

5. «Звездные войны»

31 июля 1979 года, пока Рональд Рейган только раздумывал над тем, вступить ли ему в президентскую кампанию, он посетил Командование воздушно-космической обороны Северной Америки (англ. North American Aerospace Defense Command, NORAD) – центр, расположенный внутри горы Шайенн в штате Колорадо. Центр NORAD представлял собой просторный подземный бункер и состоял из огромной сети коридоров, тоннелей и конференц-залов, устремляющихся вниз к центральной диспетчерской. В начале 1960-х годов весь этот комплекс был построен в гранитном котловане, выкопанном под горой. Он был сконструирован так, чтобы выдержать прямое попадание ядерной бомбы, и защищался предохраняющими его от взрыва стальными пластинами толщиной в несколько футов. Однако к концу 1970-х годов даже это огромное сооружение стало уязвимо для советских тяжелых ракет последнего поколения, выпущенных из ракетного комплекса SS-18. NORAD был командным и контрольным центром, и в нем непрерывно проверялись сообщения станций дальнего радиолокационного обнаружения, расположенных по всему миру. Кроме того, там собиралась информация множества находившихся в космосе разведывательных спутников, которые постоянно наблюдали за потенциальными пусковыми установками советских ракет. Сюда же, по обратной связи, стекалась информация от других наземных станций спутниковой связи и от воздушного наблюдения. Любой сигнал, свидетельствующий о запуске нацеленной на Соединенные Штаты или Канаду баллистической ракеты, был бы сначала зафиксирован в NORAD, а потом передан в штаб-квартиру Стратегического командования ВВС США в городе Омаха штата Небраска и в Центр управления вооруженными силами страны в Пентагоне, который должен был предупредить президента. NORAD, центральное звено в цепи системы связи, в случае советского ядерного нападения должен был запустить процесс ответного удара.

Посетить этот подземный комплекс Рейгану посоветовал его старый друг, голливудский сценарист и продюсер Дуглас Морроу, сопровождавший его в поездке. С ними был и Мартин Андерсон, экономист и бывший политический советник Рейгана, который станет его консультантом во время президентской кампании. Приехав в NORAD, они прошли инструктаж, во время которого им рассказали о ядерном потенциале США и Советского Союза, а также о методах выявления ядерного нападения. Однако в тот день о связи с Голливудом свидетельствовало не одно присутствие Морроу. Когда они заканчивали свое посещение, их провели в командный центр – большой зал, одну из стен которого занимала огромная электронная карта Соединенных Штатов. На ней отображалась траектория обнаруженных приближающихся ракет. Гости согласились с тем, что это было больше похоже на съемочную площадку, чем на военный командный центр, и они наверняка много шутили о Джеймсе Бонде и докторе Стрейнджлаве, в фильме про которого командный пункт был оборудован такой же огромной настенной картой, как и в центре NORAD.

Гости разговорились с командующим комплексом NORAD, генералом Джеймсом Хиллом, и когда Рейган спросил его, что произойдет, если Советы запустят ракету против Соединенных Штатов, тот объяснил, что они смогут проследить за ее перемещением и заранее определить точное место попадания. Но к тому времени, когда они смогут предупредить руководителей города, куда летит ракета, у них останется всего несколько минут. Перехватить ракету невозможно. От ракетно-ядерного удара защиты нет.

На обратном пути, в самолете, вылетевшем вечером того же дня в Лос-Анджелес, Рейган, по воспоминаниям Андерсона, выглядел крайне расстроенным тем, что он увидел и услышал. «Он не мог поверить, что у Соединенных Штатов нет защиты от советских ракет». Рейган медленно покачал головой и сказал: «Мы потратили столько денег, у нас есть все это оборудование, и мы ничего не можем сделать, чтобы остановить летящую на нас ядерную ракету». Он задумался над той страшной дилеммой, с которой президент США мог столкнуться в случае ядерного нападения, и сделал вывод: «У него будет только два варианта – нажать кнопку или не делать ничего. Оба не годятся. У нас должен быть какой-то способ защиты от ядерных ракет». Андерсон напомнил ему, что, согласно Договору об ограничении систем противоракетной обороны (ПРО), подписанному Никсоном семь лет назад, США отказываются от применения противоракет, и их ликвидация закреплена в международном законе[110]110
  Рассказ о посещении Рейганом центра NORAD содержится в книге Мартина Андерсона; См.: Anderson Martin. Revolution. P. 80–83.


[Закрыть].

Через несколько дней Андерсон подготовил для Рейгана короткий доклад об обороне и внешней политике. В нем он давал понять, что теперь ситуация по сравнению со временами Никсона изменилась, и, учитывая растущую военную мощь СССР, пожалуй, пора пересмотреть концепцию, на которой основан Договор об ограничении систем ПРО. Одним из предложенных им вариантов являлось создание «системы противоракетной обороны». Кроме того, Андерсон намекнул, что американцам, судя по всему, это покажется гораздо более приемлемым, чем «удовлетворение от понимания, что те, кто напали на нас первыми, тоже сражены наповал». Оборона и защита наверняка будут популярней, чем месть и реванш[111]111
  Anderson. Revolution. Op. cit. P. 83–88; Hoffman David. The Dead Hand. P. 29.


[Закрыть].

История посещения центра NORAD показала, что, несмотря на многолетний опыт общественной жизни и опыт губернатора штата, Рейган, судя по всему, никак не мог понять, почему многоумные стратеги обеих сверхдержав решили, что лучший способ защитить свои страны – это не иметь защиты. Вместо этого оборона Америки была основана на сдерживании. Чтобы красные огоньки больше не вспыхивали на большом табло в командном центре, сигнализируя о приближающихся ракетах, существовал только один способ – угрожать уничтожить всякого, кто их запустит. Возникшая в результате тупиковая ситуация была самой сутью холодной войны, и к концу 1970-х годов она представлялась естественным положением вещей[112]112
  Gaddis. The Cold War. Op. cit. P. 196.


[Закрыть]. Кроме того, Рейган не понимал, что невозможно перехватить эти ракеты в полете, когда они летят в космосе со скоростью несколько тысяч миль в час. Рейгану очень нравилась идея найти какую-нибудь защиту от советских ракет, но его политические советники полагали, что пренебречь тридцатью годами политики национальной обороны – это будет для кандидата в президенты слишком революционно и отпугнет избирателей. Они считали, что любое упоминание о ядерных ракетах во время избирательной кампании будет звучать в его устах агрессивно или подчеркнет его неопытность. Рейгана убедили не касаться этой темы во время кампании, которую он собирался начать. И идея защиты от ракет потихоньку сошла на нет.

Хотя во время избирательной кампании Рейган не касался этой темы, он вынашивал радикальные идеи о ядерном оружии. Он не вполне одобрял применение в 1945 году атомных бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки. Для него была неприемлема вся политика взаимного гарантированного уничтожения, о ней он отзывался как о «самой безумной идее», о которой он когда-либо слышал. Он говорил так: «Это как если бы два ковбоя в пивной целились своими револьверами друг другу в голову – постоянно». И затем подытожил: «С этим невозможно спокойно отойти ко сну, чувствуя себя в безопасности… Должен же быть лучший выход»[113]113
  См. главу 3 настоящего издания; а такж: Reagan. An American Life. Op. cit. P. 13 & 547.


[Закрыть]. Во время избирательной кампании Рейган в частных разговорах со своими помощниками говорил о ликвидации всего ядерного оружия, но, как вспоминает Андерсон, «никто не верил даже в малейшую возможность такого поворота событий». Его помощники ему подыгрывали. «Когда Рейган начинал частным образом говорить о своей мечте, что когда-нибудь мы будем жить в мире, где вообще нет ядерных ракет, – ну, мы просто улыбались»[114]114
  Anderson. Revolution. Op. cit. P. 88; Hoffman. The Dead Hand. Op. cit. P. 31.


[Закрыть].

После избрания Рейгана президентом он, как мы видели, жестко говорил о Советах и необходимости перевооружаться, одновременно пытаясь наладить личный диалог с Москвой. Он очень верил в свое мастерство переговорщика и думал, что если его на несколько часов запереть в комнате с советскими руководителями, то он, вероятно, придумает какой-нибудь план сокращения запасов ядерного оружия. Однако его попытки наладить личную дипломатию ни к чему не привели, и ему казалось, будто он уперся в кирпичную стену.

В первый год президентства Рейгана его администрация возобновила проходившие в Женеве переговоры с Советами о вооружении, на этот раз – переговоры о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ). Однако переговоры о вооружениях всегда происходят в широком геополитическом контексте. И если переговоры об ограничении стратегических вооружений (ОСВ) проходили в атмосфере разрядки, то эти новые переговоры начались с ощущения нарастающей конфронтации. В США видели, что Советский Союз жестоко подавляет борьбу за свободу в Польше, наращивая свое военное присутствие, не прекращает агрессию в Афганистане и продолжает свою давнюю политику дестабилизации в странах третьего мира, пытаясь устанавливать там социалистические режимы. Все это, по мнению Рейгана, Советы осуществляли в интересах своего «мирового господства». В Женеве переговоры о сокращении стратегических наступательных вооружений начались бессистемно. Александр Хейг, первый государственный секретарь Рейгана, писал: «На этом первом этапе не существовало никаких предметов для разговоров по существу, и было не о чем договариваться до тех пор, пока СССР не начнет демонстрировать свою готовность вести себя как ответственная держава»[115]115
  Haig Alexander. Caveat: Realism, Reagan, and Foreign Policy. P. 105.


[Закрыть].

До сих пор существенной частью политики США оставались попытки отменить размещение нового поколения ракет SS-20 в Восточной Европе и на западе России. Размещение ракет «Першинг-2» и крылатых ракет США вместе с союзниками в Западной Европе предпринимали для того, чтобы этому противостоять. В ноябре 1981 года под давлением западногерманского канцлера Гельмута Шмидта Рейган предложил «нулевой вариант». Иначе говоря, США откажутся от размещения нового поколения своих боеголовок в Европе, если Советы демонтируют свои. Позже Рейган писал: «Предложение о нулевом варианте я рассматривал в качестве первого шага к окончательной ликвидации на Земле всего ядерного оружия»[116]116
  Reagan. An American Life. Op. cit. P. 550–551.


[Закрыть]. Однако, учитывая позицию Кремля, это предложение не имело шансов на успех. Советские руководители видели, как президент США их постоянно осуждает и выступает за самое крупное в истории мирного времени усиление военной мощи. Идея о том, что они должны демонтировать собственные ракеты до запуска каких бы то ни было американских ракет или до того, как эти ракеты будут хотя бы построены, была смехотворной. Это было совершенно одностороннее предложение: Советы свои ракеты вывозят, а Соединенные Штаты не вывозят ничего. Кремль отклонил «нулевой вариант» как «формулу для одностороннего разоружения нашей стороны и, честно говоря, как оскорбление в наш адрес»[117]117
  Morgan. Reagan. Op. cit. P. 213.


[Закрыть]. Неудивительно, что это предложение ни к чему не привело.

С первых дней президентства Рейгана европейское движение за мир расширялось и усиливалось. В 1983 году, когда в Европе должны были быть размещены ракеты «Першинг-2» и крылатые ракеты, прошли массовые демонстрации в столицах тех стран, где их предполагалось разместить. В западногерманском Бонне на митинг против размещения ракет в Европе собралось около полумиллиона сторонников. Они шли под лозунгами, на которых Рейгана именовали поджигателем войны и на которых были изображены шаржи, высмеивающие «дядю Сэма», то есть Америку. В октябре прошли демонстрации в Риме, Париже и Брюсселе. Всюду протесты происходили под одним и тем же лозунгом: «Нет ядерному оружию». В Британии Движение за ядерное разоружение уже стало мощной силой, возникнув в 1958 году под лозунгом «Запретите бомбу!». В годы разрядки оно пошло на спад, но в начале 1980-х годов возродилось и значительно расширилось. Демонстрантки из организации «Женщины за мир» разбили лагерь близ поселка Гринэм-Коммон в графстве Беркшир, около базы ВВС Великобритании, на которой предполагалось разместить крылатые ракеты. У протестующих возникла идея взяться за руки и таким образом окружить базу по периметру, чтобы предотвратить размещение ракет. Майкл Хезелтайн (с января 1983 года новый министр обороны Великобритании), пока он находился на посту, потратил на противодействие миротворческому движению почти столько же времени, сколько он планировал потратить на размещение американских ракет. Во время его разъездов по Англии с выступлениями в поддержку размещения новых ракет в него бросали помидоры, яйца, торты и даже кирпичи. Он это все перенес и был того мнения, что его аргументы помогли нейтрализовать движение за мир, что «мы победили в пропагандистской войне»[118]118
  Heseltine Michael. Life in the Jungle. P. 244–253, цит. на с. 253.


[Закрыть]. Однако численность людей, выходивших на улицы, свидетельствовала об обратном.

Центральный парк Нью-Йорка. Огромная толпа в июне 1982 года собралась на митинг в защиту мира. Тогда пришло людей больше, чем десять лет назад, а большинство демонстраций против войны во Вьетнаме

Митинги протеста проходили и в США. На один из них, в Центральном парке Нью-Йорка, предположительно вышли 750 тыс. демонстрантов, гораздо больше, чем на любую демонстрацию против войны во Вьетнаме. В Соединенных Штатах центром протестов было миротворческое Движение за замораживание ядерных вооружений, требовавшее прекратить производство, испытание и размещение ядерного оружия. Оно было обращено не только к активистам, но и к простым людям, обеспокоенным гонкой вооружений. В 1982 году к нему присоединялось все больше и больше сторонников из среднего класса, включая многочисленных верующих. Национальный Совет католических епископов составил пастырское послание, адресованное 51 млн католиков страны. В нем осуждалась гонка вооружений и подразумевалось, что аморальна даже политика сдерживания, потому что она включала применение ядерного оружия. Многие законодательные органы штатов и городские советы приняли обращения в поддержку замораживания ядерных вооружений. К концу 1982 года популярность Рейгана пошла на спад, уровень его поддержки упал до 41 процента; это был самый низкий уровень одобрения нового президента на второй год его пребывания в должности. Во многом это было вызвано спадом в экономике, но Рейгана все больше и больше считали «ястребом» и даже поджигателем войны. Во время одного из опросов общественного мнения 57 процентов американцев сказали о своем опасении, что Рейган втянет США в ядерную войну. Рейгана и самого начал беспокоить его образ, который складывался у общественного мнения[119]119
  Fitzgerald. Way Out There in the Blue. Op. cit. P. 180–191.


[Закрыть].

Во время учений «Лига плюща – 82» президент был глубоко потрясен, увидев, как на карте Америки появились все эти красные огоньки, отмечавшие попадания сотен ядерных ракет. Это было так, как если бы он увидел, что «Соединенные Штаты Америки исчезают», – писал руководивший учениями стратег. Это произвело на Рейгана по-настоящему сильное впечатление, и у него возникло ощущение чего-то такого, «что произошло с ним на самом деле», «это побудило его сосредоточиться на мысли о необходимости защиты от этих красных точек»[120]120
  Reed. At the Abyss. Op. cit. P. 244–245.


[Закрыть].

Эдвард Теллер был физиком-ядерщиком, который в 1950-х годах сыграл ключевую роль в создании водородной бомбы. В начале 1980-х он полагал, что необходимо создать ядерное оружие нового поколения, основанное на его способности производить ядерные взрывы в космосе – взрывы, посредством которых направленно действующие пучки лазерных лучей рентгеновского диапазона разрушали бы такие мощные объекты, как приближающиеся ракеты. Теллер назвал это ядерным оружием «третьего поколения» (первое поколение – атомные бомбы, второе – водородные). 14 сентября 1982 года 74-летний Теллер посетил Рейгана в Белом доме, и они провели получасовую беседу. Теллер изложил общие положения своей концепции рентгеновских лазерных лучей в космосе. Он сказал президенту, что если будет создана такого рода эффективная противоракетная оборона, то это перевернет концепцию «взаимного гарантированного уничтожения» с ног на голову и позволит заменить ее «гарантированным выживанием». Рейган спросил, можно ли создать работоспособную американскую противоракетную систему. «У нас есть все основания полагать, что да», – ответил Теллер[121]121
  Hoffman. The Dead Hand. Op. cit. P. 49–50. В своих мемуарах Теллер писал, что встреча его разочаровала, потому что, как ему показалось, он не смог донести свои мысли до Рейгана, большим поклонником которого был; См.: Teller Edward. Memoirs. P. 530.


[Закрыть]. В тот вечер Рейган записал в своем дневнике: «Приходил доктор Теллер. Он продвигает волнующую идею, что ядерное оружие можно использовать вместе с лазерами, и тогда оно не будет разрушительным – за исключением тех случаев, когда нужно перехватывать и уничтожать вражеские ракеты высоко над землей»[122]122
  Reagan. The Reagan Diaries. Op. cit. P. 100.


[Закрыть]. Возможно, Рейган не вполне понял концепцию Теллера – его идею производить ядерные взрывы в открытом космосе, чтобы создавать коротковолновые лазерные лучи рентгеновского диапазона. Однако президент был явно впечатлен тем, что такой уважаемый в научном мире человек предложил создать в космосе систему противоракетной обороны.

Через три месяца, 22 декабря, президент встретился в Белом доме с начальниками штабов. Встреча в основном была посвящена экспериментальным межконтинентальным баллистическим ракетам, вопрос о которых блокировался в Конгрессе. Тогда казалось, что вопрос об их производстве не получит одобрения. Пытаясь найти альтернативный способ решения проблемы, в конце встречи Рейган спросил начальников штабов: «Что если мы попробуем отказаться от опоры на наступательные вооружения и будем уделять больше внимания обороне, чтобы сдержать ядерную атаку?» По словам Мартина Андерсона – советника Рейгана, сопровождавшего его во время посещения NORAD, один из начальников штабов в тот же день позвонил советнику по национальной безопасности Уильяму Кларку и спросил: «Мы что, уже получили приказ непредвзято исследовать тему противоракетной обороны?» – «Да», – ответил Кларк[123]123
  Anderson. Revolution. Op. cit. P. 97 и Hoffman. The Dead Hand. Op. cit. P. 50.


[Закрыть].

Когда в пятницу, 11 февраля 1983 года, начальники штабов явились в Белый дом снова, они уже выполнили свое домашнее задание. Адмирал Джеймс Дэвид Уоткинс, начальник штаба ВМС, был по образованию инженером и командовал первым крейсером американских ВМС с ядерной силовой установкой. Он встретился с Теллером и другими научными экспертами и был впечатлен тем, что благодаря новым достижениям в компьютерной технологии, лазерам с высокой энергией излучения и пучкам частиц можно создать защиту от приближающихся ракет. И он велел своим сотрудникам составить для президента краткую справку, из которой следовало, что создание той или иной противоракетной обороны поможет избежать альтернативы – или угрожать превентивным ударом, или пассивно принять советский ядерный удар. Противоракетная оборона «более моральна и потому более приемлема для американского народа».

На совещании присутствовал Роберт «Бад» Макфарлейн, в то время заместитель советника президента по национальной безопасности. Макфарлейн, бывший офицер ВМС, говорил спокойно. У него было холодное, решительное лицо и высокий лоб. В годы президентства Никсона он работал в Совете национальной безопасности Генри Киссинджера. Кларк привел его в Белый дом Рейгана в качестве своего заместителя. В начале 1983 года Макфарлейна сильно беспокоило то, что противодействие производству экспериментальных ракет завело Америку в тупик, в то время как, по его мнению, Советы стремительно продвигались вперед, создавая и размещая все больше и больше тяжелых ракет. Он размышлял над возможностью нового технологического решения. Когда начальники штабов закончили докладывать, слово взял Макфарлейн. «Господин президент, – сказал он, – это очень, очень важно. Тридцать семь лет мы полагались на сдерживание наступательными средствами, основанное на угрозе ядерного контрудара, который нанесут оставшиеся ракеты, потому что альтернативы не было. Но сейчас, впервые в истории, мы тут слышим, что, возможно, есть и другой способ отразить нападение, обороняясь от него и со временем все меньше полагаясь на ядерное оружие».

«Я понимаю, – сказал президент. – На это я и надеялся».

Рейган спросил начальников штабов, думают ли они так же, и они, один за другим, ответили утвердительно. Уоткинс, резюмировав их мнение, задал риторический вопрос: «Не лучше бы было разработать систему, которая могла бы защитить наш народ, а не мстить за его гибель?»

Рейган тут же ответил на эту реплику: «Точно. Не забудьте эти слова»[124]124
  Cannon. Reagan. Op. cit. P. 329–330; Hoffman. The Dead Hand. Op. cit. P. 52; Fitzgerald. Way Out There in the Blue. Op. cit. P. 197. Эти рассказы людей, присутствовавших на совещании, несколько различаются, но суть состоит в том, что начальники штабов хотели выйти из тупика, вызванного блокированием вопроса об экспериментальных ракетах, и горели желанием продвигать оборонную инициативу, которую Макфарлейн воспринял с энтузиазмом, а Уоткинс в конце сказал, что надо «защитить» американский народ, а не «мстить» за его гибель.


[Закрыть].

Тем же вечером Рейган в своем дневнике одобрительно отозвался о совещании, во время которого возникла, как он выразился, «суперидея». Далее он записал: «А что если мы скажем миру, что хотим защитить наш народ, а не мстить за его гибель; что мы собираемся приступить к программе исследований по созданию оборонительного оружия, которое сделает ядерные вооружения устаревшими? Я бы призвал научное сообщество включиться в осуществление подобной затеи»[125]125
  Reagan. The Reagan Diaries. Op. cit. P. 130.


[Закрыть]. Желание Рейгана найти способ ликвидации ядерного оружия внезапно подтолкнуло к действиям.

Начальники штабов предложили создать рабочую группу для выработки вариантов. Макфарлейн предположил, что президент захочет познакомиться с докладом через какое-то время, однако Рейган не хотел ждать. На 23 марта у него было запланировано выступление по национальному телевидению об оборонном бюджете. Продолжая размышлять о том, что он услышал от начальников штабов, Рейган велел своим сотрудникам подготовить сообщение о противоракетной обороне. Макфарлейну было поручено написать тот раздел речи, в котором содержался призыв провести масштабную научно-исследовательскую работу, разработав вариант стратегической обороны. Макфарлейна беспокоила такая стремительность, и он посоветовал президенту – поскольку происходит столь радикальный отход от политики США, какой она была 30 лет, – перед тем, как делать заявление, нужно вынести этот вопрос на рассмотрение Конгресса и главных союзников НАТО. Рейган проигнорировал этот совет. Его беспокоило, что это предложение умрет в дебатах и так и не увидит свет. Он ни слова не сказал об этой инициативе ни членам своего кабинета, ни комиссии, которая тогда высказывала мнения по вопросам разработки экспериментальных ракет. Государственный секретарь Джордж Шульц услышал о предложении всего за два дня до выступления Рейгана и выдвинул несколько серьезных возражений. Министр обороны Каспар Уайнбергер узнал об инициативе в последний момент, находясь на совещании в Португалии, и выразил свое резкое несогласие. Накануне выступления Рейгана о нем сообщили лишь некоторым его высокопоставленным помощникам. С учетом замечаний Шульца Рейган переписал несколько фрагментов своей речи, но был глух к более серьезным возражениям. Как позже вспоминал Макфарлейн: «Он настолько верил в свою способность проявить волю и объявить о программе, которая защитит американцев от ядерной войны, что не мог ждать»[126]126
  Cannon. Reagan. Op. cit. P. 330–331.


[Закрыть].

За день до выступления, в перерывах между другими совещаниями, Рейган вносил в него некоторые последние поправки, учитывая возражения Государственного департамента и Министерства обороны. «Мне нужно было многое переписать, – зафиксировал он в своем дневнике. – В основном нужно было заменить бюрократический язык на человеческий»[127]127
  Reagan. The Reagan Diaries. Op. cit. P. 139.


[Закрыть].

Рейган произнес свою речь вживую 23 марта в восемь вечера в Овальном кабинете. В Восточной комнате сидели все начальники штабов и некоторые выдающиеся ученые, включая Эдварда Теллера, беседа которого с президентом всего полгода назад подтолкнула его начать эту новую политику. Свое выступление Рейган начал такими словами: «Я принял решение, которое несет новую надежду вашим детям в XXI веке». Он говорил о политике сдерживания. «Был нужен один вид военной силы, чтобы заставить противника отказаться от наступления, когда у нас было гораздо больше ядерного оружия, чем у любой другой державы. Однако другой вид оружия нужен теперь, когда, например, у Советов имеется достаточно точного и мощного ядерного оружия, чтобы уничтожить буквально все наши ракеты, находящиеся на земле». Затем Рейган перечислили факты и цифры, свидетельствующие о том, как Советы модернизировали свое ядерное оружие, и сейчас, заявил он, Советы обладают подавляющим численным преимуществом. Он говорил о советской угрозе в Анголе, Эфиопии и Центральной Америке и сказал, что замораживание ядерных вооружений «ослабит, а не усилит нашу безопасность и повысит, а не снизит опасность возникновения войны». Все это соответствовало его традиционной «жесткой линии».

Однако, подойдя к главной мысли своего выступления, Рейган сказал: «Позвольте поделиться с вами таким видением будущего, которое несет надежду. Дело в том, что мы приступаем к реализации программы, призванной противодействовать ужасной советской ракетной угрозе мерами, которые являются оборонительными… Что если бы свободные люди могли жить под надежной защитой, зная, что их безопасность основана не на угрозе немедленного возмездия со стороны Соединенных Штатов, предотвращающей советское нападение? Что если мы сможем перехватывать и уничтожать стратегические баллистические ракеты до того, как они достигнут нашей собственной территории или территории наших союзников?.. Я обращаюсь к научному сообществу нашей страны – к тем, кто дал нам ядерное оружие, – и прошу их теперь обратить их огромный талант на благо человечества и мира во всем мире, прошу их создать для нас средство сделать это ядерное оружие бессильным и устаревшим».

Свое выступление Рейган завершил этим восторженным призывом: «Дорогие американцы! Сегодня мы приступаем к работе над инициативой, которая обещает изменить ход истории человечества. Нам не избежать риска, результаты появятся не сразу. Но я верю, мы сделаем это. Мы переступаем порог в будущее, и я обращаюсь к вам за поддержкой и молитвой»[128]128
  REAGAN: Address to the Nation on Defense and National Security 23 March 1983. [Обращение Рейгана к стране по вопросам обороны и национальной безопасности, 23 марта 1983 года.]


[Закрыть].

Когда трансляция выступления закончилась, Рейган зашел к собравшимся в Белом доме главным специалистам по обороне, чтобы выпить с ними кофе. «Они все превозносили это до небес», – записал он в своем дневнике. Когда они ушли, Рейган задумался над тем, о чем говорил. Он записал в своем дневнике: «Я не давал никаких оптимистических прогнозов – сказал только, что это может занять двадцать лет, а то и больше, но что мы должны это сделать. Я чувствовал себя хорошо»[129]129
  Reagan. The Reagan Diaries. Op. cit. P. 140.


[Закрыть].

Выступление Рейгана хорошо приняли его главные сторонники в Соединенных Штатах. Через несколько дней Стратегическая оборонная инициатива (СОИ) получила название программы «Звездных войн» в честь фантастического фильма Джорджа Лукаса: его действие происходит в космосе, и в нем силы добра сражаются против империи зла. Несомненно, эта ассоциация помогла разрекламировать эту доктрину и заручиться поддержкой многих американцев. Однако другие отнеслись к ней, как и к самому фильму 1977 года, исключительно как к научной фантастике. В Пентагоне, например, ужаснулись, и начальников штабов изумило, что столь непродуманной концепции надо придавать такое значение. Программа СОИ не была популярна и в либеральных кругах. Считалось, что она распространит гонку вооружений на космос. Стоимость проекта, не говоря о создании оборонительного щита, приводила в ужас не только многих оппонентов из демократической партии, но даже и некоторых поддерживавших эту идею республиканцев. Государственный долг уже и так стремительно рос из-за огромного увеличения расходов на оборону, и программа СОИ добавила бы к общей сумме долга бессчетное количество миллиардов. Отражая опасения большинства либералов, «Нью-Йорк таймс» заявила, что программа СОИ была «несбыточной мечтой, перенесением фантастики в политику»[130]130
  Fitzgerald. Way Out There in the Blue. Op. cit. P. 210ff; Morgan. Reagan. Op. cit. P. 218.


[Закрыть].

В речи Рейгана прозвучали его многие мысли. Он был обеспокоен и миротворческим движением, выступавшим за замораживание ядерных вооружений, и тем, какой ущерб оно наносило его репутации. Предложив ослабить угрозу возникновения ядерной войны, он подорвал бы аргументацию противников ядерного оружия. Рейган хотел попытаться найти такое технологическое решение, благодаря которому Соединенные Штаты получили бы явное преимущество над Советским Союзом. И если эта программа окажется затратной, то тем лучше, потому что, как он знал, США были способны еще больше обессилить и без того находившуюся в плачевном состоянии советскую экономику, вынудив СССР тратить колоссальные средства. Рейган хотел иметь очень простую и потому привлекательную стратегию, а не перегруженную сложностями традиционную ядерную политику. Но больше всего он хотел найти выход из «безумной» доктрины взаимного гарантированного уничтожения. Программа «Звездных войн» до конца президентства станет для Рейгана догматом его вероучения. От нее было невозможно отказаться или пожертвовать ей, как очком в дипломатической игре. Она была тем, что по его глубокому убеждению могло спасти американцев от ужасов ядерной катастрофы.

Кремль был ошеломлен речью Рейгана. Оборонительный щит в космосе для защиты Соединенных Штатов от ракет, если он станет реальностью, радикально нарушил бы ядерный баланс. Если Соединенные Штаты будут уверены, что выживут после ядерного удара, то тогда мгновенно устареют технологии, на которые Советский Союз 30 лет тратил огромные средства. Кроме того, это означало бы, что Вашингтон с гораздо большей вероятностью начнет ядерную войну. Советские руководители знали о том, что Америка делает огромные успехи в компьютерных технологиях, но они даже предположить не могли, сколько времени уйдет на создание такого щита – 20 лет или 12 месяцев. Ведущий физик Евгений Велихов сомневался, что американцы могут создать необходимую технологию, но его точка зрения почти ничего не значила для руководителей. Их вера в огромное технологическое превосходство США снова возобладала. К идее «Звездных войн» они относились не как к «несбыточной мечте», а как к реальной, самой настоящей угрозе[131]131
  Dobrynin. In Confidence [Добрынин. Сугубо доверительно]. Op. cit. P. 528.


[Закрыть]. Программа СОИ наглядно показала Кремлю технологическую отсталость СССР. Даже разговоры о создании Америкой оборонительного щита расценивались как нечто в высшей степени агрессивное.

Диаграмма, схематически объясняющая Стратегическую оборонную инициативу Рейгана в космосе, вскоре названную программой «Звездных войн»

Через четыре дня после выступления Рейгана последовал ответ Андропова: «Все потуги добиться военного превосходства над СССР тщетны. Советский Союз никогда не допустит этого, он никогда не окажется безоружным перед лицом любой угрозы. Пусть крепко усвоят это в Вашингтоне. Пора бы там перестать изобретать все новые варианты, как лучше развязать ядерную войну в надежде выиграть ее. Занятие это не просто безответственное, но безумное»[132]132
  Правда. 1983. 27 марта Цит. по: Isaacs and Downing. Cold War. Op. cit. P. 390–391.


[Закрыть].

Всего за две недели до этого Рейган назвал Советский Союз «империей зла», теперь возникло подозрение, что президент пытается нарушить длившийся 30 лет ядерный паритет и сделать США непобедимыми. Давая, судя по всему, понять, что США могут нанести первый удар, совершенно не опасаясь возмездия, Рейган окончательно запугал Кремль. Оскорбленный Андропов назвал антисоветскую риторику Рейгана не только безответственной, но и дерзкой. Он обвинил Вашингтон в невыполнении заключенного в Женеве Договора об ограничении стратегических вооружений, которому Вашингтон предпочел односторонние действия. Все, что Андропов думал об американской агрессии и готовности США развязать войну, все, что вдохновляло его начать операцию РЯН, все это, судя по всему, становилось реальностью. Андропов был уверен, что эта последняя инициатива приблизила ядерную войну. И начнут ее, полагал он, Соединенные Штаты.