Текст книги "Ельцин"

«Пил ли Ельцин, работая на Урале? Да, пил, как все нормальные люди, может, несколько больше. В силу своей широкой души и характера Борис Николаевич любил на праздниках хорошее застолье с друзьями, товарищами. Иногда на охоте, как это принято у большинства охотников. Более того, здоровье и молодость Бориса Николаевича позволяли ему после хорошей «встряски» наутро быть свежим и бодрым и вовремя прийти на работу»³⁶.

Были и исключения. В феврале 1976 года, когда Ельцин еще был профильным секретарем обкома по строительству, Рябов записал в дневнике, что тот два дня провел в постели после того, как «видимо, бурно праздновал свой [45-й] день рождения»³⁷. Заместитель председателя КГБ Гелий Агеев, прилетевший в Свердловск в 1979 году во время происшествия с сибирской язвой, сразу же по прибытии в местный аэропорт Кольцово был увлечен Ельциным на череду приемов и обедов, что привело генерала в ярость. Местные считали, что так Ельцин пытался помешать Агееву разобраться в ситуации и выяснить его причастность к аварии. Генерал думал о подготовке письменного отчета Брежневу об образе действий Ельцина, но потом отказался от этой идеи³⁸. Надо сказать, что важные вопросы решались без спиртного. Манюхин пишет, что Ельцин не терпел пьянства на рабочем месте и уволил за это нескольких директоров заводов.

В брежневские годы в Свердловске случались проявления политического инакомыслия – чаще всего со стороны отдельных лиц, редко – крошечных организаций. 12 июня 1970 года Юрий Андропов проинформировал Секретариат ЦК об аресте в Свердловске семи членов некой партии Свободной России, позже переименованной в Революционную рабочую партию. В 1969 году эти люди выпустили 700 антисоветских листовок, расклеили часть по стенам, а около двухсот разбросали с эстакады над проспектом Космонавтов во время официальной демонстрации в честь ноябрьских праздников. В 1975 году арестовали студента А.В. Авакова, который распространил в Уральском государственном университете 300 брошюр собственного изготовления и читал речь Льва Троцкого, произнесенную им в 1920-х годах. Примерно в то же время Лига освобождения Урала выпустила листовки, призывающие к проведению регионального референдума по вопросу «автономии Урала». Виновные так и не были пойманы. В феврале 1979 года во время избирательной кампании в Верховный Совет СССР неназванная свердловская группа рекомендовала гражданам голосовать против официальных кандидатов: «Товарищи, вычеркнем продажных кандидатов, они забывают нас сразу после выборов. Их не беспокоит, что партия стала выше народа, сильнее закона, что растут цены, пустеют магазины». Это дело тоже осталось нераскрытым³⁹.

Ельцин вполне мог видеть протест 1969 года своими глазами, поскольку был на трибуне во время парада, и весьма вероятно, что он был в курсе такого рода инцидентов через конфиденциальные партийные каналы. После ноября 1976 года он, как первый секретарь обкома, получил более полные сведения и должен был приложить усилия, чтобы укрепить культурное господство и идеологическую гигиену, которые являются неотъемлемой частью любого авторитарного режима. В соответствии с требованиями должности, доклады Ельцина на партсобраниях стали пестреть лозунгами политического конформизма и разоблачениями происков западного империализма. В сентябре 1977 года Ельцин выполнил указание Политбюро сровнять с землей дом на улице Карла Либкнехта, в подвалах которого после большевистской революции были расстреляны царь Николай II, члены его семьи и четверо их приближенных. Ипатьевский дом представлял собой двухэтажный особняк, когда-то принадлежавший уральскому купцу Николаю Ипатьеву; Романовых, на телегах доставленных в Екатеринбург из Тобольска, держали здесь с апреля 1918 года до самой казни, случившейся в ночь с 17 на 18 июля⁴⁰. Именно в связи с этим делом Ельцин обратил на себя внимание Андропова, в этом вопросе исполнявшего роль главного кремлевского ястреба. Записка Андропова в Политбюро датируется 26 июля 1975 года; решение Политбюро, предписывающее Свердловскому обкому снести дом «в порядке плановой реконструкции города», было принято 4 августа. С 1918 года в здании располагались антирелигиозный музей, общежитие и склад. Андропов отмечал, что дом вызывает нежелательное любопытство у советских граждан и иностранцев. В других источниках сообщается об опасениях властей, что дом превратится в антикоммунистическую святыню, станет местом паломничества или вызовет резонансное дело за границей; боялись также, что в 1976 году в ознаменование 80-й годовщины коронации Николая II у особняка могут произойти волнения⁴¹. Почему с разрушением ждали два года, зачем дожидались, когда Рябова сменит Ельцин, – неясно, но свердловские ученые в 2004 году говорили мне, что местным сторонникам охраны памятников истории удавалось влиять на Рябова и тянуть со сносом. Как свидетельствует Виктор Манюхин, Брежнев прислал Ельцину письмо с недвусмысленным приказом действовать, ввиду того что комитет ООН планировал обсудить сохранение этого дома. Снесли Ипатьевский дом, пока Ельцин находился в отпуске⁴². Фундамент дома засыпали гравием и заасфальтировали.

В те 15 месяцев 1982–1984 годов, когда Советский Союз возглавлял Андропов, в ельцинской риторике звучала особенная идеологическая непримиримость. Он метал громы и молнии на тему западных фильмов и поп-музыки, «двуликих Янусов», разлагающих уральскую молодежь иностранной культурой и идеями. Он приказывал подчиненным устно предостеречь тех членов партии, которые в прошлом давали рекомендации евреям, впоследствии попытавшимся эмигрировать в Израиль. Отдел культуры обкома, гнездо догматизма, в то время не позволил одному свердловскому театру поставить русскую пьесу и запретил прокат в местных кинотеатрах шести иностранных фильмов; отдел пропаганды и агитации усилил контроль над копировальной техникой⁴³. В мае 1983 года шумиха, поднявшаяся в аппарате ЦК, привела к тому, что Ельцин вызвал на ковер главного редактора журнала «Урал» Валентина Лукьянина: он проштрафился тем, что опубликовал повесть свердловского писателя Николая Никонова «Старикова гора», описывающую социальное разложение в российской глубинке. Повесть уже была просмотрена и выхолощена цензорами Главлита, но даже в таком виде она была для аппарата как кость в горле. Ельцин заставил Лукьянина покаяться в своей ошибке перед бюро обкома, но все же оставил его на должности редактора. В июле 1983 года на пленуме обкома партии Ельцин напал на Валериана Морозова, инженера из Нижнего Тагила, которого в 1982 году заключили в психиатрическую лечебницу за то, что он писал политические письма властям и пытался переслать свой манифест за границу (в письме Генеральному прокурору СССР он называл КПСС «мафией карьеристов, узурпировавших власть в стране»). Морозов, как настрого указывал Ельцин, написал «пухлую ревизионистскую рукопись» и поехал в Горький, чтобы встретиться «с небезызвестным антисоветчиком Сахаровым»⁴⁴. Андрей Сахаров, отец советской водородной бомбы, правозащитник и лауреат Нобелевской премии мира 1975 года, в 1980 году был сослан в Горький за то, что выступал против войны в Афганистане. Позже Лукьянин, рассказывая в интервью со мной о демагогических выступлениях Ельцина на партсобраниях, называл их очень для него типичными: «Он всегда знал заранее, какое решение нужно принять, и шел к нему как трактор, как танк… Он говорил очень авторитетно и безапелляционно… Это была самая суть партийной политики. Он был прекрасным ее исполнителем»⁴⁵.

Спустя четверть века после окончания Уральского политехнического института Ельцин достиг такого статуса и уровня процветания, о каких прежде и мечтать не мог. Но в личной жизни ему пришлось пройти через немало горьких событий, которые часто несет человеку средний возраст. В 1968 году в Бутке умер Василий Старыгин. У последней оставшейся в живых бабушки Ельцина, Афанасии Старыгиной, появились симптомы слабоумия. Она несколько раз пыталась добраться пешком в родную деревню, Басманово. В 1970 году она ушла из дома и пропала; тело ее так и не было найдено⁴⁶. В 1973 году у Николая Ельцина случился тяжелейший инсульт. Они с Клавдией перебрались из Бутки в Свердловск и поселились у сына Михаила, в его квартире на улице Маршала Жукова. Михаил был разведен, детей не имел, работал мастером на стройке. Николай умер в мае 1977 года. Из-за семейных проблем и из-за того, кто будет ухаживать за родителями, между братьями копились обиды. Борис всегда боялся, что его обвинят в фаворитизме. Однажды он сказал собеседнику: «Я сам всего в жизни добился, вот пускай и он старается»⁴⁷. Их сестра Валентина в конце 1960-х годов окончила УПИ, вернулась в Березники, вышла замуж (в замужестве она носила фамилию Головачева), работала строительным инженером и растила двоих детей. В 1995 году она развелась с мужем и переместилась в Москву, где во время ельцинского президентства получила незначительную должность в Кремле⁴⁸. Михаил вышел на пенсию досрочно и остался в Свердловске. Овдовевшая мать Наины Ельциной, Мария Гирина, тоже жила в Свердловске, куда переехала из Оренбурга. Отец Наины, Иосиф, и двое ее братьев погибли в автокатастрофах, после этого ее стала мучить клаустрофобия⁴⁹.

Ельцин, как все трудоголики, тоже испытывал проблемы со здоровьем. По некоторым источникам, только вмешательство опытных врачей помогло ему в середине 1960-х годов преодолеть симптомы ревматического сердечного заболевания и острой стенокардии⁵⁰. Еще в Свердловске Ельцин испытывал головокружения из-за гипертонии и необходимости работать в душных помещениях. Он был глух на правое ухо – результат инфекции среднего уха, осложнения после недолеченной простуды. Он страдал плоскостопием, а из-за чрезмерного увлечения волейболом и различных травм его преследовали боли в пояснице. К тому же он перенес операцию по поводу заболевания кишечника. В 1977 году Ельцин обратился в больницу № 2 – у него нарывал палец на правой ноге. Опухшая ступня не помещалась в ботинок. Но в Свердловск по делу прибыл Иван Капитонов, один из секретарей ЦК. Ельцин взял у хирурга скальпель, сделал два разреза в кожаном ботинке и похромал к служебной машине⁵¹. После его избрания членом Центрального комитета в 1981 году здоровьем Ельцина занималась «кремлевская больница», то есть закрытая система Четвертого главного управления при Министерстве здравоохранения СССР. Борис Николаевич говорил друзьям, что одна цыганка нагадала ему, что он умрет в 53 года. В 1984 году, когда ему исполнилось 53 года, он сильно похудел, потерял мышечный тонус, однако медицинский осмотр в Москве не выявил ничего серьезного, и он выбросил зловещее предсказание из головы⁵². Когда он оказывался во власти какой-нибудь слабости, Ельцин был способен на неожиданные поступки, чтобы скрыть ее, а они не всегда приводили к хорошим последствиям. Как-то раз, после небольшой отоларингологической операции он чувствовал себя неважно из-за анестезии. Чтобы не идти шатающейся походкой, Ельцин приказал провезти его через приемную на каталке, накрыв с головы до пят белой простыней. Эта уловка вышла ему боком: в Свердловске после этого немало дней ходили слухи о том, что он умер⁵³.

Превратности в жизни младшего поколения семьи Ельциных приводили к тому, что Борису и Наине редко удавалось побыть наедине в своей просторной квартире. Их дочь Елена, окончив школу, поступила в УПИ на стройфак. На первых курсах против воли родителей она вышла замуж за школьного друга, Алексея Фефилова. В 1979 году у них родилась дочь Екатерина, и вскоре после этого супруги расстались. Елена с маленькой Катей вернулась к Борису и Наине. Отец, обеспокоенный тем, что проблемы Елены могут подпортить ему репутацию, попросил совета у Павла Симонова, заведовавшего сектором по Уралу в Секретариате ЦК. Симонов успокоил Ельцина, заверив его, что московские власти считают такие вещи делом личным. «Не знал Борис Николаевич в то время о сложных отношениях в других семьях высшего руководства, иначе бы не стал беспокоиться. Больше на эту тему Борис Николаевич нигде не высказывался»⁵⁴. Через несколько лет Елена вышла замуж за пилота «Аэрофлота» Валерия Окулова; в 1983 году у них родилась дочь Мария.

Младшей дочери Ельцина, Татьяне, было суждено стать деятельным участником политических событий в посткоммунистической России. В детстве она была «мечтательницей», хотела стать капитаном дальнего плавания и даже заранее учила азбуку Морзе, но девочек в Нахимовские училища не брали. Тогда она, как в 1940-х годах ее отец, решила заняться кораблестроением. Татьяна увлекалась фигурным катанием и унаследовала отцовскую любовь к волейболу. Учителя и одноклассники запомнили ее худенькой девочкой, как будто придавленной большими ожиданиями и болезненностью. В 1977 году она окончила школу № 9 и объявила родителям, что собирается учиться в Москве. Она не хотела идти по пути сестры, отличные оценки которой все в УПИ несправедливо обесценивали, считая, что она получает их по блату: «Я сразу хотела уехать туда, где папу никто не знает». Борис не поддержал сопротивление Наины, и Татьяна отправилась изучать программирование и кибернетику в МГУ. В 1980 году она вышла замуж за однокашника, татарина Вилена Хайруллина. В 1981 году у них родился сын Борис. Этот брак тоже оказался непрочным, и после рождения сына Татьяна год провела у родителей в Свердловске, а затем вернулась в Москву, чтобы закончить обучение⁵⁵. Наконец-то у Бориса Николаевича появился потомок мужского пола. Он был счастлив от того, что внук носит его имя – Борис Ельцин⁵⁶.

В профессиональном отношении Ельцин стал именно тем начальником, каким в детстве обещал стать своей матери. Он смаковал роль ведущего аппаратчика. Время, проведенное в должности свердловского первого секретаря, он в 1989 году назвал «лучшими годами моей жизни»⁵⁷. По случаю его 50-летнего юбилея в 1981 году Ельцину вручили орден Ленина с рубиново-красными знаменем, звездой и серпом и молотом, обрамляющими ленинский профиль на платине, – орден, ставший венцом его набора официальных наград. На церемонии награждения, проходившей в Московском Кремле, были воспеты его «выдающиеся заслуги перед Коммунистической партией и Советским государством». Всего, как говорится в личном деле Ельцина, хранящемся в свердловском архиве КПСС, ему дали одну награду за время работы в строительстве (его «знак Почета» в 1966 году) и девять наград в период партийной работы. Медали он получил в честь столетия Ленина (в 1970 году), тридцатой годовщины Победы над гитлеровской Германией (1975), столетия Феликса Дзержинского (1977) и шестидесятой годовщины создания Советской армии (1978). В 1971 и 1974 годах его наградили орденами Трудового Красного Знамени, в 1981-м – орденом Ленина и Золотой медалью за вклад в развитие советской экономики. В апреле 1985 года, уезжая из Свердловска, он получил благодарственную грамоту обкома. После 1991 года Ельцин сохранил все эти талисманы исчезнувшей системы и очень гордился ими. Награды лежали в столе его домашнего кабинета и были выставлены на всеобщее обозрение на его поминках в 2007 году⁵⁸.

То, каким начальником стал Ельцин во второй половине 1970-х и в первой половине 1980-х годов, следует оценивать в контексте политического и социального устройства страны тех дней. «Проконсул» советской империи в стратегически важной провинции не мог позволить себе сильно отклониться от общепринятого пути. Решение относительно Ипатьевского дома – верное тому свидетельство. Ельцин и «представить не мог», что можно возражать против приказа Кремля. Если бы ослушался, «остался бы без работы», а новый хозяин все равно снес бы обреченный дом⁵⁹.

Однако в этом шаблоне присутствуют черты, которые отличали Ельцина от типичного партийного секретаря его поколения. В своем стиле он старался держаться подальше от нудных ритуалов. В телевизионных программах тех времен мы видим, что он никогда не носил наград, не целовался с гостями, как это любил делать Брежнев, хотя мог по-медвежьи обнять человека и похлопать его по плечу. Он внимательнее многих относился к своему гардеробу. Волосы его были подозрительно длинными для человека, занимавшего видное место в номенклатуре, и каждые несколько минут он отбрасывал прядь, падавшую на лоб. Присутствуя на конференциях и празднованиях, он часто не мог скрыть скуки, вызванной пустыми речами.

По содержанию работы Ельцин приближался к пределу того, что было возможно в обстановке тех лет. В некоторых отношениях его поведение предвещало то, что ему предстояло сделать в эпоху реформ. Он был покладистым активистом – мирился с требованиями системы и был готов душой и телом помогать ее функционированию, однако мог пойти на разумные внутрисистемные нововведения и компромиссы⁶⁰.

Когда после 1975 года в советской экономике начался спад, Ельцин с отвращением реагировал на призывы задушить то немногое, что осталось от свободного рынка в СССР после Сталина. В 1982 году, например, разгневанные свердловчане требовали ввести ограничения цен на мясо и фрукты на колхозных рынках. Он заклеймил эти меры как экономический нонсенс и выступил в защиту конкуренции и самостоятельности. «Цены на рынках, – сказал он, – складываются в зависимости от предложения и спроса. Для того чтобы их снизить, надо в первую очередь больше завозить сельхозпродуктов на рынки, развивать личные подсобные хозяйства жителям области. Тогда и рыночные цены будут снижаться»⁶¹. В государственном секторе Ельцин ввел так называемые «комплексные бригады»; это позволило децентрализовать экономическую деятельность до малых трудовых коллективов, в которых внедрялась прогрессивная оплата труда. Такой подход, сложившийся выборочно в нескольких регионах еще с 1960-х годов, был «ближайшим приближением к предпринимательской инициативе, какое могла вынести официальная советская экономика»⁶².

При любой возможности маневрировать Ельцин широко пользовался инструментарием коммунистического государства для улучшения физической и социальной инфраструктур и благосостояния потребителей. К этим проблемам он обращался, потому что искренне хотел поступать правильно, потому что ему нравилась роль «доброго папочки» и потому что чувствовал, что кто лучше живет, тот больше дает государству (гибкая адаптация его прежней формулы из строительства – «кто лучше работает, тот лучше живет»). Вот неполный список новаторских проектов Ельцина в Свердловске: начало строительства метро; переселение людей из потрепанных бараков; почти доведенное до конца строительство автодороги через Нижний Тагил в Серов (работа над этим проектом началась еще при Николаеве в 1960-х годах); создание «молодежно-жилищных комплексов», где молодые семьи могли получить квартиры с невысокой квартплатой при условии, что два года работали на строительстве собственного дома; давление на предприятия тяжелой и оборонной промышленности с целью увеличения производства товаров народного потребления⁶³. При Ельцине в Свердловске были построены новые театры и цирк, а также отреставрирован открытый в 1912 году оперный театр. Он добился включения области в сельскохозяйственную программу для нечерноземной зоны Европейской России, что было поистине акробатическим трюком, так как Свердловская область не относилась к Европейской России. В областном центре стали праздновать День города и проводить местные ярмарки, на которых люди могли запастись продуктами и потребительскими товарами на зиму. Действуя на многих фронтах, Ельцин заимствовал хорошие идеи у других. Первые молодежно-жилищные комплексы появились в Московской области; он применил и дополнил эту модель, резервируя квартиры за рабочими, инвалидами и военными. Первый День города был организован Юрием Петровым в Нижнем Тагиле в 1976 году и в 1978 году был проведен в Свердловске. В сравнении с эпохальными решениями, которые Ельцин принимал после 1985 года, все это может показаться тривиальным, но для тех, кто был включен в эти события, это было очень важно.

Подобные проекты могли преуспевать только при условии получения средств, не предусмотренных сковывающим экономическим планом. В деле добывания кусков от советского «казенного пирога» энергия и связи Ельцина были незаменимы. «Область промышленная, вагоны с мясом, маслом, другими продуктами я выбивал из Центра, – писал он в мемуарах, – приходилось чуть ли не целыми сутками, не вылезая из кабинета, звонить, требовать, грозить». То же самое он делал и в сфере жилищного строительства⁶⁴. Даже критики признают его креативность и упорство. Манюхин отдает ему должное за «выбивание средств из Центра», за местные инициативы и за добывание товаров и лекарств. Когда его нажим не давал результатов, «вплоть до Генерального секретаря доходил Борис Николаевич»⁶⁵.

В поздний советский период мировоззрение Ельцина претерпело определенные изменения. В некоторой степени эти изменения имели под собой интеллектуальную основу. Борис и Наина выписывали пять или шесть ежемесячных «толстых журналов». Подписываться на собрания сочинений Борис начал еще в УПИ и потом не отказался от этой привычки. После переезда в Москву в 1985 году на самодельных полках в его домашнем кабинете разместилось около 6 тысяч томов. Ельцин часто устраивал на работе дискуссии по тем социальным вопросам, которые могли обсуждаться в советских СМИ⁶⁶. Он даже читал несколько произведений диссидентов. Мне Ельцин говорил, что в конце 1970-х годов прочел «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына в самиздатовской перепечатке, полученной им от жены, которая достала ее на работе (на Западе книга вышла в 1973 году, а в СССР – лишь в 1989 году). Когда я спросил, было ли это известно КГБ, он ответил: «Нет, конечно! Откуда они знали? Они же на меня не поглядывали»⁶⁷. На встречах с однокашниками по УПИ и с друзьями Ельцин начал рассказывать о злоключениях своей семьи при Сталине. Расширяли горизонты и поездки за рубеж, ставшие возможными благодаря его положению. Андрей Горюн пишет, что еще в конце 1960-х годов, вернувшись из первой поездки на Запад (во Францию), Ельцин рассказывал коллегам по ДСК о том, как успешно развивается капиталистическая экономика, после чего его «строжайше предупредили» о необходимости держать язык за зубами⁶⁸. В мыслях Наины Ельциной присутствовали зерна сомнения, как и у ее мужа. «Все мы были детьми системы, – сказала она американскому тележурналисту уже после отставки мужа. – Но, честно говоря, я была не самым лучшим из них. Многое просто выводило меня из себя»⁶⁹.

Большей частью Ельцина занимали проблемы земные, а не философские или исторические. Его не мучила некая метафизическая жажда реформ, демократии или свободного рынка, однако внутреннее чутье подсказывало ему, что советский строй снижается в эффективности и постепенно загнивает. В «Исповеди на заданную тему» он выражает это следующим образом: «Постепенно чувствовалось: все больше и больше вроде бы хороших и правильных постановлений бюро при контроле оказывались невыполненными… Система явно начинала давать сбой»⁷⁰. В 1990 году, когда вышла его книга, это стало еще более очевидно, но первые предвестники возникли еще в 1980 году – до водворения Рональда Рейгана в Белом доме, до эскалации гонки вооружений и до того момента, когда Михаил Горбачев провозгласил перестройку. Ельцин жаловался приятелям, что работа отнимает у него все время, потому что окружающие его люди все как будто разделяют мистическую веру в способность наделенных властью чиновников решить любые проблемы одним приказом. Ему пришлось отказаться от поездки с институтскими друзьями на озеро Байкал, потому что сельскохозяйственные бюрократы опасались, что в его отсутствие произойдут задержки с уборкой урожая. «Мне рассказывают, – с горечью говорил он другу, – если я поговорю [перед колхозниками], после меня коровы лучше доятся и молоко еще жирней»⁷¹. Не стоит уточнять, что Ельцин считал, что проблему следует решать эволюционным, а не революционным путем. Как говорил Олег Лобов, «он думал, как использовать возможности той системы, которая есть. Он не высказывал большого недовольства системой в целом, а скорее недовольство по конкретным делам»⁷². Бацилла недовольства поселилась в Ельцине еще до того, как он в 1985 году уехал в Москву. Когда в 1988 году его спросили о том, как он отнесся к присуждению ему в 1981 году ордена Ленина, он ответил, что в то время ценил признание, но «брежневская система постоянно свербела в мозгу, и внутри я всегда нес какой-то внутренний упрек»⁷³. В следующем году Ельцину, депутату советского парламента, пришлось объяснять, как его точка зрения менялась в реформистском направлении. Он сказал, что его взгляды «постепенно трансформировались», и процесс этот длился шесть-восемь лет, зародившись в начале 1980-х годов, в Свердловске⁷⁴.

В этом отношении Ельцин шел в ногу с частями регионального сообщества. Критические настроения были свойственны Среднему Уралу. В Свердловске проживало больше ученых, исследователей, студентов и людей искусства, чем в любом другом городе Советского Союза, за исключением Москвы и Ленинграда. Несмотря на приказной тон Ельцина в разговоре с Лукьяниным и автократические наклонности обкомовского отдела культуры, власти намеренно закрывали глаза на незарегистрированные самодеятельные организации, где читали стихи и обсуждали кинофильмы. Свердловский комитет комсомола не только терпимо относился к массовым фестивалям песни и богемным джаз-, рок– и киноклубам, но и выделял им помещения и оборудование. Экспериментальные дискуссионные кружки были организованы в нескольких институтах и университетах. Один из них, на философской кафедре УПИ, был основан Геннадием Бурбулисом, впоследствии ставшим большим политиком в ельцинской России. Молодежно-жилищные комплексы получили кабельное телевидение, находившееся вне официальной цензуры. Короче говоря, «в Свердловске и Свердловской области изменения в атмосфере общественной жизни начали происходить до начала перестройки»⁷⁵. Ельцин оказался предусмотрителен и с этими явлениями не боролся. Он увещевал партийную и комсомольскую организации стараться придать своей деятельности больше привлекательности в глазах впечатлительной молодежи и предлагать ей программы, соответствующие ее вкусам и ценностям, воспеваемым советской пропагандой: «Когда существует разрыв между словом и делом, [это] особенно отрицательно влияет на молодежь»⁷⁶.

Конкретная проблема, доставлявшая все больше неудобств, заключалась в чрезмерно централизованной и медлительной работе механизма советской власти. В коммунистической системе эпохи застоя решения, отвечающие местным интересам, ожидали особого согласования с Москвой годами. Свердловские специалисты впервые обратились в центр с запросом на одобрение строительства в городе метро еще в 1963 году; предварительное решение было принято в 1970 году; чтобы начать работы в 1980 году, Ельцину пришлось, договорившись о встрече через Андрея Кириленко, разговаривать лично с Брежневым, который предложил ему самому от руки написать проект резолюции Политбюро. Первые станции приняли пассажиров лишь в 1994 году⁷⁷. Для того чтобы сдвинуть государственную машину с места, требовались смелость и изобретательность. Серовская трасса была построена за двадцать лет без какой-либо помощи из центра. Ельцин надавливал на директоров заводов и районных руководителей, чтобы они давали нужные материалы, оборудование и рабочую силу. Первый секретарь, которого в одних ситуациях вполне можно было назвать царем и богом, в других оказывался в положении надоедливого просителя. В его распоряжении были тысячи ответственных работников, но тысячи находились и вне его досягаемости, в том числе те, кто занимал высокое положение в военно-промышленном комплексе. Государственных промышленников нельзя было заставить помогать, их нужно было убеждать. Но даже когда они соглашались, Москва могла неожиданно сменить направление и присвоить все местные достижения. В 1980 году Ельцин и Юрий Петров уговорили руководство двадцати свердловских заводов, преимущественно оборонных, совместно изготовить для нужд области тяжелые бороны для пахоты, аэрации и прополки полей. Они были вне себя от гнева, когда руководство Госплана решило забрать бороны и направить их на Украину, заявив, что свердловские земли пригодны только для выпаса скота. Ельцин звонил в Госплан, разговаривал с министром сельского хозяйства и с Михаилом Горбачевым, в то время занимавшим пост секретаря ЦК по сельскохозяйственным вопросам, но все было тщетно⁷⁸.

Подобные действия заставили Ельцина задаться вопросом, которому суждено было сыграть важную роль в будущем, – вопросом о месте России в советской федерации. Свердловск проигрывал в отношениях с Москвой отчасти потому, что регионы Российской Советской Федеративной Социалистической Республики не имели посреднических структур, которые были в других республиках. В РСФСР было беззубое правительство и практически отсутствовал аппарат КПСС. Партийная структура была устроена таким образом, что российские области (и другие по-разному называемые регионы) отчитывались перед чиновниками всесоюзного уровня, в то время как на Украине и в Казахстане имелся республиканский Центральный комитет, бюро и первый секретарь. Было не игравшее никакой роли бюро ЦК по делам РСФСР в 1936–1937 годах при Сталине; оно было восстановлено Хрущевым и окончательно упразднено Брежневым в 1965 году. Русские «всегда были самой неудобной нацией Советского Союза, слишком большой, чтобы ее игнорировать или придать такой же узаконенный статус, как и другим многочисленным национальностям Советского Союза»⁷⁹.

Работая на Урале – то есть задолго до переезда в Москву, – Ельцин усвоил, что у России как союзной республики СССР есть нешуточные проблемы. Во время одного из интервью он поделился со мной следующим: Россия была «дополнением» или «придатком» имперского советского центра, никем не ценимым «донором» для остальных. «В Свердловске [я об этом] думал, но начал уже и говорить… пока негромко, пока, может быть, вполголоса»⁸⁰. Наина Ельцина и проектный институт, где она работала, предпочитали иметь дело с заказчиками из Казахстана, где она жила в детстве, а не с российскими организациями. Казахи, в отличие от русских, могли принимать решения оперативно⁸¹. В начале 1980-х годов Ельцин и Петров кратко записали трехэтапную схему перемен: децентрализация советской федеративной системы; сплочение институтов власти России путем укрепления российского правительства и создания республиканского комитета КПСС или аналогичной структуры; разделение РСФСР на семь или восемь региональных республик (одной из которых должен был стать Урал), достаточно сильных для того, чтобы справиться с полученной автономией. О своем проекте они никому не рассказывали. Двадцать лет спустя Петров в беседе со мной счел это нормальным проявлением уральской самостоятельности. Такие мысли давно витали на Урале. Данная схема предвосхищает позицию, которую Ельцин займет относительно советского федерализма в 1990–1991 годах⁸².