Текст книги "Код самоисцеления. Как голова может вылечить тело"

Глава 2
Что общего у кошек и гомеостаза и как крысы оказались у истоков понятия «стресс»

Американский психолог из Гарвардского университета Уолтер Кеннон (1871–1945) примерно сто лет назад проводил исследование, чтобы узнать, как кишечная мускулатура продвигает питательные вещества по пищеварительному тракту, – и сделал революционное открытие. Ученый выбрал в качестве объектов исследования кошек, которых он кормил и отслеживал на рентгеновском аппарате работу перистальтики их кишечника. Однако эксперимент протекал не слишком гладко, потому что большинство кошек не хотело играть в игру, предложенную ученым. Точнее, этого не хотело их пищеварение: животные на удивление часто страдали от запора.

К счастью, Кеннон обратил внимание, что подобный недуг поражал всегда только тех кошек, которые реагировали на предстоящую процедуру агрессивно: шипели, царапались, защищались. Это навело ученого на мысль изменить условия эксперимента и поставить другой вопрос: мог ли страх вызвать у кошек нарушения процесса пищеварения? Теперь нужно было выявить взаимозависимость сильных негативных эмоций и физиологических функций тела. Если бы кошки знали, что с ними хочет сделать Кеннон, возможно, они бы добровольно пошли в туалет.

При новой попытке эксперимента каждую кошку закрывали на какое-то время в клетке, где она сидела, не зная, что ее ждет. Потом в комнату запускали собаку, она нюхала кошку и облаивала ее, что вгоняло животное в ужас. Когда Кеннон после этого брал кровь у кошек, он обнаруживал, что в ней содержится гораздо более высокий процент адреналина, чем у животных из контрольной группы, которых не подвергали запугиванию.

Сегодня этот факт едва ли может удивить кого-то, но тогда открытие стало настоящей сенсацией. Хотя уже было известно о повышении кровяного давления и уровня сахара в крови, равно как и о действии гормонов на процесс пищеварения, однако связь этих процессов с эмоциями и, в частности, со страхом оставалась невыявленной.

Кеннон исследовал явление более основательно и ввел для него понятие «гомеостаз». Сегодня оно описывается теорией, суть которой звучит так: «поддержание равновесия физиологических функций тела посредством системы внутренней саморегуляции». На практике Кеннон понял, что реакция страха у кошек была важной частью эволюционной программы выживания. Если она запускалась, например при виде лающей собаки или из-за действий любопытного ученого, желающего просветить кошечку рентгеном, то у зверя оставалось лишь два варианта: бить или бежать[5]5
  Это выражение – калька с английского fight or fly, обычно переводится как «бей или беги» (прим. научного консультанта).


[Закрыть]. Теперь речь шла о выживании. Вся энергия мобилизовалась для предстоящей борьбы или побега и полностью переводилась в мускулы; процесс пищеварения мог подождать, а потому прерывался. Как только собака или исследователь исчезали и опасность проходила, в организме восстанавливалось спокойствие, что можно было зарегистрировать измерением различных параметров. Кровяное давление, пульс и уровень сахара в крови снова падали, активность процессов пищеварения в желудке и кишечнике возрастала, и функции тела снова приходили в равновесие.

Эта реакция «бей или беги», как предположил Кеннон, присутствует и у людей. Уже тогда ему стало понятно, что заложенная и глубоко укорененная в нас эволюцией биологическая программа вступает в противоречие с современным стилем жизни. Наблюдая за мировым экономическим кризисом своего времени, Кеннон пришел к убеждению, что «страхи, заботы и ненависть могут привести к негативным и в высшей степени неприятным последствиям». И оказался прав.

Вполне вероятно, Уолтер Кеннон имел в виду стрессовую реакцию и, возможно, назвал бы адреналин гормоном стресса, как сегодня принято его величать. Однако в то время слово «стресс» еще не входило в научный лексикон, по крайней мере в сфере медицины. И поэтому титул «отца исследования стресса» чаще относят к другому ученому, хотя само название пришло в науку через много лет после проведения первых исследований.

Ганс Селье (1907–1982), биохимик румынского происхождения, родившийся в Вене, в 1934 году покинул родину и переехал в Канаду. В Монреале он продолжил свои исследования и стал для крыс, наверное, еще более страшной фигурой, чем Уолтер Кеннон для кошек. Он помещал бедных грызунов в жаркую котельную, бросал их на крышу, где царил лютый холод, крутил в барабане, пока они не теряли сознание, и лишал их сна. Конечно, он не наслаждался мучениями животных, а просто хотел узнать, как будет реагировать их организм на различные нагрузки. И ученый пришел к удивительным выводам. Оказывается, крысы, независимо от испытаний, которым они подвергались, реагировали одинаково: у них развивалась язва желудка, увеличивались лимфоузлы и возникали сбои в работе иммунной системы.

Так румынский австро-канадец Селье (стресс всегда был космополитичным явлением!) объединил все формы воздействия или нагрузок английским термином «стресс» и подарил миру понятие, которое хоть и связано с гомеостазом, но легче произносится и лучше запоминается. Селье не присвоил этот феномен лишь мучимым крысам, а перенес его на людей: в наших телах тоже есть система, переводящая такие нагрузки, как жара, холод, бессонница, боль, горе, отчаяние и другие напасти, в физиологические симптомы. С 1936 года стрессовая реакция обрела имя, но она существовала, как упоминалось выше, уже давно.

Сегодня наука определяет стресс как одно из основных понятий, в котором объединяется воздействие психосоциальных или внутренних и внешних факторов на телесное и/или умственно-психическое самочувствие. Острый и хронический стресс отличаются друг от друга. Неожиданно возникающая, критическая или опасная ситуация, ограниченная во времени и имеющая четкие точки начала и конца (например, нападение собаки или действия ученого), и перманентный стресс, продолжающийся в течение долгого времени и не предусматривающий никаких этапов расслабления, – это два разных явления.

Есть положительные и негативные стресс-факторы.

Ганс Селье (он оставил объемное научное наследие – 39 книг и более 1700 работ по своей обширной теме) различал две формы стресса: так называемый эустресс, объединяющий все положительные стрессоры (вызывающие стресс факторы), – стимулирующий, сложный и обогащающий процесс; и дистресс, стресс-факторы, которые воспринимаются как негативные, – все то, что мы сегодня в обыденной речи называем «стрессовым». Эта модель положительного и отрицательного стресса уже больше не актуальна с точки зрения нейрологии, но до сих пор живет в представлении многих людей.

Что можно констатировать на данном этапе? Стресс – нормальное и важное для нас состояние, и сам по себе он не бывает плохим или хорошим. Решающей становится его доза (которая находится в тесной связи с нашими индивидуальными способностями к снижению или повышению уровня стресса) и конкретные формы. Нет смысла проводить различия между эустрессом и дистрессом. Даже внешне позитивные события и явления (влюбленность, день свадьбы или отпуск со сменой места и ритма) могут привести к определенному дискомфорту, вызвать «передозировку» стресса и даже развитие некоторых заболеваний. Все это уже известно, но при исследованиях феномена стресса мы по-прежнему опираемся на описанные выше положения (по Кеннону и Селье). Важны, впрочем, и другие факторы. Посмотрим же внимательно на то, что говорит наука о стрессе.

Глава 3
Как возникает стресс и какие изменения он производит в нашем организме

Со времен первых открытий, сделанных Уолтером Кенноном и Гансом Селье совместно с их четвероногими помощниками, исследование механизма стрессовой реакции постоянно развивалось и продолжает развиваться по сей день. В своих основных предположениях пионеры изучения стресса все больше убеждались в верности своих догадок: речь идет о явлении, которое с начала эволюции непрерывно совершенствовалось. Однако некоторые из выдвинутых ранее предположений уже неверны.

Например, понятие биологического гомеостаза расширено, и сегодня наука исходит из наличия динамической модели аллостаза. Гомеостаз, то есть статическое равновесие, которое необходимо поддерживать в организме, отсутствует в живых биологических системах. Все находится в движении. Если посмотреть повнимательнее (а сегодня это возможно), то мы заметим, что всем жизненным процессам свойственны волнообразные колебания и динамические приспособительные процессы. Происходит своеобразный «танец» между фактической и расчетной величиной, как при терморегуляции в жилой комнате. Поэтому в контексте аллостатической регуляции мы говорим о динамическом равновесии, которое гораздо точнее описывает суть этих процессов. Более того, чем лучше мы регулируем и чем сильнее флуктуации, то есть чем больше показатели приближаются к целевому значению (оно само по себе не статично, а точно так же может изменяться и приспосабливаться), тем ощутимей эффект от постоянных взлетов и падений, и он сильно сказывается на нашем самочувствии и здоровье.

Термин «аллостаз» описывает постоянный процесс приспособления, происходящий в нашем теле. Какой-либо стрессовый фактор вызывает сдвиги в текущем состоянии, то есть изменение среды или условий жизни, которые воспринимаются осознанно или неосознанно, и запускает реакцию приспособления в форме стрессового ответа. Именно характер восприятия, то есть принятие или ситуативное запечатление стресса, кардинально отличает концепцию аллостаза от более механистичной модели гомеостаза. В последнем случае речь всегда идет об одинаковой реакции для достижения прежнего равновесия: причина, действие, назад к равновесию. Но наше тело не функционирует так примитивно и в одной плоскости, подобно машине. Стрессовый ответ показывает, что последующие приспособительные реакции – а вместе с ними и наше здоровье – не представляют собой линейный процесс. Наше тело сконструировано значительно сложнее, чем счетная линейка.

Реальность – не обязательное условие для стресса.

Давайте остановимся на восприятии стресса. Решающую роль в этом процессе (прием стрессового сигнала или регистрация какой-либо конкретной угрозы) играет наша центральная нервная система, состоящая из спинного и головного мозга. Но совершенно не важно, откуда приходят критические сигналы, через какие органы чувств они приводят наши центры управления в состояние готовности к тревоге или же они просто встроены. Одно предположение о стрессе или его ожидание могут инициировать в нашем организме такие же физиологические процессы, как и фактическая угроза. На кошку не обязательно должна лаять собака, а наш босс не обязательно должен накричать на нас перед всеми коллегами, чтобы в нашем теле запустилась стрессовая реакция. Одного представления, одной мысли об этом достаточно, даже если такое представление притянуто за уши. Реальные обстоятельства не служат необходимой предпосылкой для возникновения стресса.

На нас постоянно обрушивается поток ощущений от разных органов чувств – образы, шумы, запахи, вкусы и так далее, – и всю эту информацию наш мозг должен обработать, сравнить, упорядочить и оценить. Речь может идти о выживании, поэтому дорога каждая доля секунды. Наши представления, убеждения, ожидания – пусть даже они оказываются ложными – имеют здесь огромное значение. Визг тормозов, запах гари, неожиданный телефонный звонок, ролик о катастрофе в вечерних новостях – все это способно запустить реакцию стресса, даже если эти события не представляют опасности. Водитель, трогаясь с места, неосмотрительно дал муфте прокрутиться, картошка на сковородке была спасена, нежданный звонок оказался приятным сюрпризом (объявилась старая школьная подруга, о которой давно не было ни слуху ни духу), а землетрясение из новостей не повлекло ни одной жертвы. Но это далеко не все. Стресс может запуститься даже силой наших представлений, которые относятся к далекому прошлому или будущему: давнее расставание со спутником жизни, полученная в детском саду травма, дата экзамена или срок сдачи работы, который наступит через два месяца. Стрессу не нужны ни реальные причины, ни острая угроза, чтобы начать свое дело в организме.

Почему все так устроено? Потому что это работает. По крайней мере, с эволюционной точки зрения стрессовая реакция зарекомендовала себя как абсолютно успешная модель. Он держит нас в тонусе, и более того – делает возможными многие события в жизни. Стресс позволяет открывать что-то новое, удовлетворять любопытство, учиться и развивать свой потенциал. Одновременно он очень полезен, так как гарантирует наше выживание, помогает избегать опасных ситуаций (бегство) или защищаться от врагов (борьба). Так что стресс представляет собой здоровую реакцию нашего тела, своего рода ангела-хранителя, который постоянно сопровождает нас и возникает, когда в нем есть необходимость. Ведь жизнь полна постоянных изменений, как хороших, так и плохих.

Как мы видели вначале, этот ангел-хранитель может привести к серьезным проблемам со здоровьем, если будет все время бояться за наше выживание. А за постоянное приспособление, то есть за активацию аллостатической стрессовой реакции в особенно напряженных жизненных условиях, приходится платить независимо от результата или успеха адаптивных изменений. В определенном смысле из-за слишком частого обращения за помощью к этой биологической функции (при исследовании стресса мы также говорим об аллостатической нагрузке или аллостатическом бремени) организм изнашивается.

Стресс – наш ангел-хранитель.

То, что мы осознанно не заморачиваемся присутствием ангела-хранителя (не думаем о нем, да и не должны этого делать), имеет прагматическое объяснение. Как уже было сказано, решающий фактор – быстрота. Когда речь идет о выживании, долгое обдумывание, взвешивание и пережевывание решения бывает фатальным. Как только мы замечаем какой-либо раздражитель, биологическая стрессовая реакция запускается, не дожидаясь сигнала от рационально думающих отделов мозга. Стресс-фактор инициирует возбуждение, воспринимаемое нашим телом и поступающее в «эмоциональный мозг», вгоняя его в тревожное состояние. Тут же немедленно следует действие, активируемое мозгом: борьба или бегство. Выжили существа, чаще всего подвергавшиеся воздействию стресса, а не избегавшие его. И наоборот, те организмы, которые не обладали хорошо работающей стресс-системой, имели с точки зрения эволюции менее выгодные карты на руках.

Как же нашему телу удается запустить такую быструю спасательную реакцию, если мы неспособны ее осознанно воспринимать? За это несет ответственность наша вегетативная нервная система – та часть нервной системы, которую иногда называют автономной. В нормальных условиях она неподвластна нашей воле и сознанию, в отличие от второй, соматической нервной системы. Следовательно, теоретически мы не обладаем никаким контролем над «вегетатикой». Слово «контроль» здесь главное, как мы вскоре убедимся. Но вот вам для затравки: она функционирует не механически, как традиционный выключатель света, который мы можем поместить в одно из двух положений – «вкл» или «выкл», а может быть развернута в определенном направлении и приглушена.

Но что значит «теоретически»? Это то, что в принципе возможно! Важный аспект самоисцеления заключается именно в том, что автономия (и мнимое отсутствие контроля) не означает отключения от текущих жизненных процессов и невозможности влиять. Напротив, суть саморегуляции в том, что мы можем оказывать влияние на систему управления с помощью внутреннего равновесия в организме. Знали ли вы, например, что понизить собственное кровяное давление реально? С тех пор как я познакомился с исследованием реакции расслабления (я расскажу о нем чуть позже), я больше не заикаюсь об автономии.

Давайте остановимся подробнее на вегетативной нервной системе[6]6
  Центральная нервная система разделяется на вегетативную и соматическую нервные системы. При этом вегетативная нервная система, в свою очередь, разделяется на симпатическую и парасимпатическую (прим. науч. консультанта).


[Закрыть]. Стресс и стрессовая реакция, как уже было сказано, стары, как сама жизнь. Эволюция не стала ждать, пока появится на свет разумное существо, чтобы решить вопрос со стрессом. Она, как и сейчас, использовала то, что имелось в наличии у кошек, крыс и представителей других форм жизни. Поэтому нас едва ли должно удивлять, что стрессовая реакция протекает у людей по эволюционно «старой» схеме, даже в вегетативной нервной системе. Она работает по тому же принципу, что и у наших предков, и мы разделяем ее со всеми млекопитающими и даже с рептилиями.

Вегетативная нервная система контролирует и направляет наши жизненные функции, она следит за сердцебиением, обменом веществ, пищеварением и дыханием, которые обеспечивают – ни много ни мало – наше выживание. Чтобы выполнить свою задачу, она связывает все наши органы через спинной мозг со стволом головного мозга и его отделом под названием гипоталамус, где располагаются центры управления высшего уровня. Этот момент особенно важен для понимания. Даже при том, что стрессовые реакции протекают неосознанно и работают во всем теле, они инициируются и управляются мозгом.

Чтобы все системы в организме входили в аварийный режим как можно быстрее, центр управления в гипоталамусе действует двумя путями. В стрессовой физиологии принято говорить также о двух ветвях; имеются в виду дополняющие друг друга пути передачи стрессовых сигналов, которые есть у каждого из нас. Сигналы идут по нервным волокнам симпатической нервной системы, которая составляет часть вегетативной нервной системы. Через нее функции наших органов и просвет кровеносных сосудов могут управляться напрямую.

Наряду с нервными импульсами, отправляемыми напрямую к органам, симпатическая нервная система посылает сигналы в мозговое вещество надпочечников для выделения адреналина и норадреналина. Эти гормоны стресса также являются нейромедиаторами, то есть веществами, служащими для передачи сигнала между нервными клетками. Они идут по второму пути развития стрессовой реакции и отвечают за то, чтобы частота сердцебиения и давления повышалась, наши бронхи расширялись и больше кислорода поступало в ткани. Одновременно они подавляют выделение слюны во рту, активность желудочно-кишечного тракта, выделение желудочного сока и работу мочевого пузыря. Активность всех этих органов и процессов не нужна, да и требует расхода ценной энергии.

Второй путь функционирует медленнее первого, так как нервная система распространяет нейромедиаторы по крови. Адреналин и норадреналин мы только что рассмотрели, а другой важный гормон стресса – кортизол. Гипоталамус активирует гипофиз, структуру мозга, лежащую прямо под гипоталамусом. Это приводит к выбросу из коры надпочечников кортизола, который наконец попадает в различные места организма, прилепляется к молекулам-рецепторам и передает им нужную информацию. Представьте на минуту, что мы должны были бы управлять всем этим осознанно… Тогда саблезубый тигр сожрал бы нас еще до того, как мы успели бы подумать: «Это было сейчас в коре надпочечников или в их мозговом веществе?» Управлять атомной электростанцией, вероятно, намного проще.

Наша вегетативная нервная система и подключенные к ней органы обеспечивают эффективную и надежную связь в моменты стресса за счет упомянутых (и еще пары других) веществ, действующих в качестве универсального языка. Наша кровь в данном случае выполняет роль службы доставки сообщений, а волокна симпатической нервной системы с быстротой молнии приходят в действие.

Симпатическая нервная система в первую очередь служит для отправки важных сигналов, и можно сказать, что благодаря ей наше тело обладает способностью совершать действия, направленные вовне. Это делает ее не только центральной частью нашей системы стресса, но также и крестным отцом тяги к открытиям – центральной и основной потребности человека. Его адресаты включают множество мест организма – от зрачков и сердца до половых органов, – в то время как отправитель, как и было упомянуто, преимущественно располагается в гипоталамусе (с подключенными к нему центральными регионами симпатической нервной системы). Здесь содержится информация, собираемая со всех отделов, включая другие области мозга, в которых, например, регистрируются зрительные раздражители, сравниваются картинки или перерабатывается прочитанное. В этом отношении гипоталамус – рабочий орган, который связан с каждой клеткой нашего тела и воздействует на различные ветви и пути, идущие от центральной нервной системы к периферийным участкам, то есть с головы до пят.

Интереснейшим образом он оказывает воздействие и на сам мозг. Уже упомянутый гормон кортизол – постараемся оставаться в рамках метафор – лучше всего понимается гиппокампом, той областью мозга, где осуществляется важная функция формирования памяти. В здоровых концентрациях кортизол улучшает способность к сохранению информации именно потому, что он возбуждающе действует на гиппокамп, восприимчивый к стрессу. Однако избыток кортизола ведет к противоположному результату: если мы находимся в перманентном стрессе, то активность гиппокампа угнетается и наша способность к запоминанию и обучению снижается. В стрессе мы не должны (и не хотим) замечать ничего нового и не горим жаждой учиться, не испытываем творческих порывов и не тратим время на исследование идей и выбор решений. Вместо этого мы хватаемся за уже известное, быстро доступное и давно выученное.

Продолжительный стресс оказывает негативное воздействие на нашу память.

В итоге это самое находящееся под рукой, уже выученное и известное еще быстрее забывается. Мы пробегаем в лихорадке по супермаркету в конце рабочего дня, забываем купить половину продуктов к ужину и даже не делаем из этого выводов. При следующем заходе за продуктами – тот же результат. При этом в нашей корзине оказывается много вещей, которые мы вовсе не хотели брать. Выгоду от наших поступков, обусловленных стрессом, получает кто-то другой, но только не мы сами.

Воздействие на память – лишь один аспект работы кортизола. Мы имеем дело с чрезвычайно многосторонним гормоном широкого спектра действия. Его первичная задача в стрессовой системе – активировать процессы обмена веществ, поскольку он должен гарантировать наличие энергии при возникновении экстремальных ситуаций. Без кортизола у нас бы не было сил для бегства или борьбы. К тому же он действует как противовоспалительное, что делает его одним из самых любимых и часто используемых лекарств – как лечебное средство в виде его кортизона (или в других формах) или как средство самоисцеления, производимое нашим собственным организмом. Более того – он благоприятствует действию других гормонов стресса, таких как адреналин и норадреналин, из-за чего его называют основным гормоном стресса.

Одним словом, кортизол жизненно важен для нас. Однако он оказывает и побочное действие: избыток кортизола может со временем привести к возникновению серьезных проблем, которые затронут не только нашу память. Этот гормон подавляет также иммунную систему. В природе все протекает сложнее, потому что иммунной системы как таковой с функциональной точки зрения не существует. Тем не менее высокий уровень кортизола подавляет функции важных составляющих иммунной системы. В этом можно убедиться уже через час после яростной ссоры или активного флирта, так как данное явление наблюдается и у драчунов, и у влюбленных. Один этот факт делает не только кортизол, но также и сам стресс актом уравновешивания процессов, протекающих в нашем организме, – актом, важным для работы нашего «внутреннего врача».

Таким образом, наша иммунная система подвержена не только воздействию внешних факторов в виде проникающих в организм бактерий, вирусов и грибков. К атакам этих типичных возбудителей заболеваний организм, как правило, хорошо подготовлен. Можно представить себе работу иммунной системы как армию по защите нашего здоровья: она патрулирует границы, выявляет, захватывает и при необходимости уничтожает врагов. Человек, как, впрочем, и все позвоночные, обладает иммунной защитой не только встроенной от природы, но и адаптивной, то есть развивающимся механизмом, который делает всю систему еще более мощной. Все знают принцип действия прививок. Наше тело подвергается воздействию ослабленного возбудителя болезни в малых дозах, в результате чего организм начинает на основе этого первого столкновения выдавать подходящий ответ, вырабатывая антитела и обеспечивая готовность к подобным случаям в будущем.

И снова мы имеем дело с «многоколейкой». В иммунологии принято разделять клеточный и гуморальный иммунный ответ. Клеточный иммунитет обеспечивается лимфоцитами (подгруппой белых кровяных телец, которые могут проникнуть из крови в клеточную ткань), Т-киллерами (цитотоксичными Т-лимфоцитами), макрофагами (клетки-пожиратели) и т. д. Они помогают справиться с локальным воспалением и подавить возбудителя болезни и/или остановить деление раковых клеток. Гуморальный[7]7
  От латинского слова humor – влажность, жидкость (прим. автора).


[Закрыть] иммунный ответ осуществляется с помощью нашей крови или лимфы через производство антител и обеспечение защиты на расстоянии. Клеточный иммунитет можно сравнить с ближним боем, в то время как гуморальная защита больше похожа на авианалет (как пацифист я нахожу и то и другое отталкивающим и негуманным, однако как медик-гуманист я благодарен природе за то, что внутри человеческого организма есть такие «военные формирования»!).

Иммунные реакции – многоуровневые и сложные процессы, в которые мы не будем слишком углубляться. Для нас важно следующее: хронический стресс действует не только на пищеварение и прочие физиологические процессы; он достигает самых глубин нашей иммунной системы, где нарушает существующее равновесие на уровне клеточного и гуморального иммунного ответа. Из-за частых и продолжительных выбросов кортизола равновесие смещается в сторону гуморального ответа, что тотчас же влечет разнообразные последствия. С одной стороны, мы становимся более уязвимыми для вирусов (из-за ослабленного клеточного иммунитета), а с другой – подвергаемся аутоиммунным заболеваниям, таким как ревматоидный артрит, ревматизм, приступы рассеянного склероза, также возникают разнообразные аллергические реакции. Иммунная реакция пробивает мишень и начинает бороться против собственного организма[8]8
  Поэтому такие заболевания и называют аутоиммунными, т. е. направленными против здоровых тканей собственного организма (прим. науч. консультанта).


[Закрыть].

Борьба со стрессом – краеугольный камень феномена самоисцеления.

Если так будет продолжаться, то человеку может сильно «поплохеть» при таком хроническом стрессе. Для его возникновения не нужны конкретные причины, он может возникать за счет систем организма, а причины стресса – находиться глубоко в прошлом или лежать в отдаленном будущем. К тому же стресс способен вызывать не только психические, но и тяжелые физические заболевания, даже когда прямая связь отсутствует. И все же – стоп! Можно посмотреть на все с другой точки зрения. Если стресс означает для здоровья гораздо больше, чем многие думали до сих пор, тогда борьба с ним становится центральным пунктом в расшифровке кода самоисцеления.

Вероятно, это заметили буддистские монахи много тысяч лет назад, хотя они не имели никакого понятия о кортизоле, гипоталамусе, адаптивной иммунной системе или функции симпатической нервной системы, нарушающей пищеварение у кошек и у людей. У них и не было такой необходимости – они знали, как работает механизм борьбы со стрессом, что именно приносит пользу людям и исцеляет их.