Текст книги "Чужая жизнь. Мистические практики для обретения самого себя"

Упорство и отказ

На пути к принадлежности всегда нужно чем-то жертвовать. Неважно, разрывом ли отношений с друзьями, семьей, личной безопасностью или традицией, чем-то имеющим реальную ценность и от чего вы были зависимы ― все это должно быть отвергнуто раз и навсегда. Это беспощадная стадия отсеивания, потому что она очищает вас от всего омертвевшего и развивается так, что в ближайшее время вы найдете свой путь в окружающем мире.

Слово «жертвенность» нет так уж и близко по значению к «ограничению себя во многом», как нас раньше учили, все-таки оно больше перекликается по смыслу с чем-то «сакральным». Для того чтобы состоялась честная встреча с неизвестным, нужно отказаться от того, что имеет непреходящую ценность для вас, иначе мы вцепимся мертвой хваткой в старую версию самих себя. И посредством принесения такой жертвы происходит передача власти. Давая имя этому и отпуская его на волю, мы начинаем обладать тем, что раньше привыкло обладать нами. Энергия, сокрытая в нашем конформизме, освобождается для нашей же пользы и осознанного использования.

Иногда самопожертвование ― проявление нашего упрямства. В изгнании мы безальтернативно на какое-то время становимся уязвимыми и в результате приобретаем способность слышать еще больше призывов из сферы мифологии. Вызов состоит в отказе от личных планов продвижения вперед, таким образом, давая возможность пройти внутрь себя еще большему количеству благодати. Если мы сможем сделать усилие и шагнуть за край, отказывая острой потребности своего эго в прогрессе, у нас появится возможность влиться в стройный хор песнопения мироздания. Такое свободное падение ― поворотная точка в истории, когда героиня понимает, что она потеряла.

Самопожертвование ― это демонстрация доверия неизвестному. Это своего рода удаление всего лишнего, благодаря чему вы перенаправляете свою жизненную энергию в принадлежность. Подобно тому, как утром уйти с работы только для того, чтобы иметь возможность прийти на нее после полудня, или как разрывать плохие отношения ради встречи с настоящей любовью, точно таким же образом существует волшебство в самопожертвовании. Жизнь призывает вас к нему, и то, что вы порываете со страховочным фалом, который вас связывает с изжившими себя формами, ― ответ на тот призыв. Ваша готовность шагнуть в пустоту, из которой и возникает вся жизнь, ― демонстрация преданности своей личной принадлежности.

Отзвуки прежней или ложной принадлежности не могут мгновенно затихнуть только из-за того, что мы решили отбросить их. В зависимости от того, насколько глубоко и подлинно мы вошли в новые отношения, освобождение от страховочных фалов может оказаться болезненным и непростым занятием. Они будут продолжать эхом отзываться в наших снах еще долго, после того как мы уйдем, к тому же заставят нас испытать сомнения по поводу сделанного выбора. В такой неопределенности нет ничего страшного ― это один из тех этапов, которые нужны для печали и сокрушения, которые мы должны вытерпеть ради всего того, что так горячо любим.

Наша старая принадлежность в любом случае нужна для нашего становления: она подготавливала нас к тому, чтобы мы обрели собственную любовь. Она показана нам в качестве примера или для контраста, который заставляет болеть сердце и чувствовать себя обделенным.

И еще до того, как наша прежняя жизнь выпустит нас из своих объятий, давайте поблагодарим ее за ту большую помощь, которую она оказала нашему становлению. Она дала нам почувствовать, несмотря на весь наш идеализм, каково это – находиться в тесном союзе с другими людьми; а это значит вносить свой посильный вклад, делясь с другими содержанием своих снов, жить ради чего-то более значительного, чем существование в одиночку.

В самом сердце слова belonging («принадлежность») находится слово long («долгий»). Принадлежать чему-либо ― значит быть с ним на протяжении всего долгого пути. Такой добровольный выбор мы делаем в части, касающейся взаимоотношений, места, своего тела, жизни, потому что высоко ценим все вышеперечисленное. Даже зная, что не все будет так, как нам бы хотелось, мы долго не отводим взгляда от того, что на данный момент возможно для нас, и наша жизнь ― жертвоприношение тому, что мы делаем.

Но если мы теряем или разрываем свою приверженность к упорству в периоды тяжелых испытаний и духовного роста, то принадлежность прерывается. Мы выпадаем из похожего на амнезию состояния расслабленной теплоты и всеобщей любви, которые выткали из историй, рассказанных друг другу. В таком случае мы должны вступить в противоборство не только с такой потерей, но снова начинать с нуля, создавая доверие из неизвестности. Именно здесь многие из нас впадают в отчаяние, потому что все кажется несбыточным и невозможным. В конце концов, инициация, то есть основа, на которой будет строиться новая жизнь, ― одна из величайших ценностей, потому что мы прошли через динамический процесс очищения от фальши наших предыдущих «я», чтобы обнажить свои сокровенные ценности.

Взять хотя бы Керри ― женщину, которая пришла к осознанию, что ее отношения с Эллой, лучшей подругой детства, больше не соответствовали требованиям, которые она предъявляла к окружающим со своего нынешнего положения. Керри рассказывала, что когда Элла одаривала вас светом своей сияющей улыбки, то вы чувствовали себя самым счастливым человеком в мире. Но временами она надолго исчезала из жизни Керри, оставляя ее наедине с чувством одиночества и беспомощности.

В молодости Керри как-то могла уживаться со склонностью Эллы куда-то на время исчезать, потому что обожала моменты их воссоединения, непредсказуемые и наполненные будоражащими эмоциями. Керри всегда радовалась встрече с Эллой, когда та появлялась как гром среди ясного неба. В один год Керри пришлось пройти через трудные испытания, вызванные смертью ее отца, бабушки и кошки, которой было пятнадцать лет, ― и все они умерли друг за другом с интервалом в полгода. Такая черная полоса привела к тому, что Керри стала очень ранимой. Если Элла не отвечала на ее письма или звонки в течение такого же периода времени, Керри готовилась к очередной потере. В связи с тем, что родных у нее не осталось, она начала осознавать, насколько привязана к подруге, несмотря на такое странное течение их отношений, потому что какая-то часть ее самой верила, что это большее, чего она достойна.

Потеря всего и сразу заставила Керри встретиться с большой потребностью в душевной близости и постоянстве ― тех ценностях, которые она была готова предложить взамен. По мере того, как она четко сформулировала для себя все то, в чем нуждалась, она поняла, что ей следует прекратить общение с Эллой.

Насколько бы болезненным это ни было, Керри осознавала, что ей необходимо найти в жизни место для развития серьезных отношений с людьми, для которых словосочетание «взаимная привязанность» не пустой звук. Хотя потеря дружбы с Эллой стоила ей длительного восстановления, Керри немедленно начала впускать в свою жизнь более преданных людей. Она знала, что ее решение подобно непоколебимому краеугольному камню, лежащему в основании дома ее будущего.

Жизненно необходимый бунт

Хотя мы думаем о бунте как о чем-то, связанном с насилием, на самом деле речь идет о том, как заставить внутреннее «Я» стать восприимчивым в этом вооруженном до зубов мире. Бунт должен каким-то образом проявить себя, и он дает о себе знать в тех местах, которые слишком долго были скрыты в тени. Так как бунтарка сама решает, говорить ли ей во весь голос или действовать вопреки сложившимся традициям, она рискует жизнью и надежностью фальшивой принадлежности ради возможности быть истинно живой. Поступая так, она поощряет активность других.

Поворотный момент в каждом Путешествии Героини наступает, когда она остается в одиночестве. Ее влекут вперед глубокое убеждение отстаивать свою позицию, обличать все то, что еще не предано огласке, критиковать за сокрытие в тайне недовольства в обществе. Она приходит к своей точке зрения вопреки терзающим ее сомнениям. Иногда приходится платить высокую цену за то, что становишься целью для критики, или, что еще хуже, за изгнание из группы, которая не согласна с твоей правдой.

Готовность бунтовать против предписанных правил, ролей и негласных норм поведения обусловлена пониманием того, что в одиночку нельзя разжечь недовольство. В свою очередь, недовольство, возникающее из-за решения идти против чьей-то воли, ожесточает эго. Оно переводит эмоциональное напряжение в физикальную симптоматику в теле и берет на себя бремя боли, как если бы она была исключительно нашей. В свою очередь, внутренний голос наглядно демонстрирует взаимную сопричастность. Он говорит: «Я ожидал от тебя и от себя большего». И в такой ситуации боль становится в большей или меньшей степени общей.

Несогласный голос выражает мнение безмолвных. И по иронии лихо закрученного сюжета только в бунте против неактуальной принадлежности может родиться настоящая солидарность. Ваша готовность сказать всю правду о том, с чем вы не можете согласиться, ― то, что создает возможность разрушить запруду, мешающую общению, дает всем заинтересованным сторонам фертильную почву для развития и реальный шанс построить настоящую жизнь.

Я и предположить не могла, что спустя годы после того, как я покинула собрание группы, в которой состояла моя подруга Дженна, ко мне подойдут несколько членов того сообщества. Они доверительно сказали мне, что были вовлечены в конфликт с духовным лидером. Не знаю, вдохновило ли их мое решение об уходе поступить так же или нет, но каким-то образом образовалась новая общность между теми из нас, кто был готов отделиться.

Хотя каждое мифологическое путешествие требует от нас болезненного разделения с группой, но только таким способом мы учимся слышать и идти следом за самобытностью. Мы узнаем, что все вещи, которые заставляют нас отличаться друг от друга, пытаются провести различие между нашими жизнями.

Те аспекты себя самих, которые вы сбрасывали со счетов, отталкивали прочь, не замечали и не одобряли, оказались именно теми вещами, которых следует придерживаться. Коллектив зависит от усиления ваших отвергнутых качеств. Чем скорее вы начнете привыкать к своему отличию от других, тем быстрее любовь поспешит вам навстречу, чтобы поддержать вас в возвышении вашего голоса над монотонным гулом толпы.

Мы воспринимаем бунт как свое внешнее служение миру: становимся активистами, протестуя против чего-то неправильного, чего-то несправедливого, о чем открыто заявляем. Но, по моему мнению, есть еще бунт ради бунта ― более мягкая форма протеста, когда выступают в защиту и от имени женственности.

Женственность ничего не приобретает. Она не соперничает за возможность оказания давления. Она не хочет ничего доказывать или достигать власти. Она делает что-то бесконечно более бунтарское. Она оголяет фальшь и будоражит чувства в оцепеневшем от наркоза сердце. Она пробуждает своего рода долговременную память на протяжении и по истечении всего времени. Она придает форму распухшему и разрывающемуся сердцу. Вот и все; но и этого много. Потому что, когда мы поем ее голосом, каждый, кто слышит его, вспоминает о том, о чем он тоже забыл: мы все благородны и принадлежим друг другу.

Бунт ― это ответный удар по хронической амнезии. Подобно тому, как тошноте не требуются отравляющие субстанции, бунт хочет видеть: а что же находится под фальшью? Что на самом деле приходится выдерживать, когда все наносное содрано? Каким образом страстное стремление, если убрать запруду, сможет перелиться через край наших жизней, наполнив живительной влагой плодородные земли русла реки? А что, если в каждом из нас есть история, которая попытается найти свою дорогу в окружающем мире? Если мы можем выдержать терновые пути изгнания, будет ли у нас возможность направить эту историю во что-то такое, которое покажет всем остальным, что они не одиноки?

Бунт может заставить нас почувствовать себя попавшими под прессинг со стороны группы, превращающей нас в «паршивую овцу» в семье или в обществе. Но паршивыми овцами являются творческие личности, провидцы и целители нашей культуры, потому что они готовы подвергнуть сомнению все, где ощущается застой, обветшалость или неискренность. Паршивая овца причиняет беспокойство в хорошем смысле слова. Вся ее жизнь проходит в противостоянии с тем, что считается традицией. Ее амплуа ― быть не такой, как все, ― служит хорошую службу в приведении семьи или группы к осознанию того, что они слишком долго живут в невежестве. Ее также называют непослушной овцой в стаде. Ее судьба ― стоять особняком. Но, как ни парадоксально, это все верно только в том случае, когда она соблюдает ту изолированность, к которой наконец-то приспособилась.

Миру нужен ваш бунт и искренне исполняемый гимн вашего изгнания. Во всем, от чего вас отстраняли всю жизнь, вы найдете лекарство для исцеления всего, что было сокрыто от нашего мира. Мы должны найти место, в котором вещи замалчиваются, и предать все громкой огласке. До тех пор, пока все эти вещи не будут высказаны, никакая правда не сможет вырваться наружу. Миру нужна ваша непричастность. Ему требуется ваше несогласие, отчуждение, страстное стремление снести все ложные конструкции, чтобы за всем этим найти истинный мир.

Заповеди паршивой овцы

1. Откажись от обета молчания, который остался пригодным только для защиты всего устаревшего и застойного.

2. Успокой бдительность, расслабь живот, разожми свои челюсти и скажи правду, которую ты так страстно хотел услышать.

3. Борись за свое право быть здесь и сейчас.

4. Знай, что именно ты должен первым признать свои отвергнутые качества, принять их со всей полнотой любви и приверженности. Старайся, чтобы они никогда больше не испытывали недостатка в любви.

5. Преклоняйся перед своей излишней самодостаточностью, постоянно давай новую клятву становиться все более и более неадекватным и чудным.

6. Отправляй всем сигналы о своих странностях с завидным постоянством и частотой, проявляя глубокое уважение к любой ответной реакции, какой бы незначительной она ни была, до тех пор пока не достигнешь цели.

7. Привечай своих помощников, а не тех, кто сомневается в тебе.

8. Помни, что твои жертвоприношения не нуждаются в объяснении. Они и есть твои объяснения.

9. Действуй в одиночку, пока не найдешь своих. Решительно поддерживайте друг друга.

10. Стань трещиной в Системе, которая приведет к обрушению всех столпов общества.

11. Ориентируй в пространстве свою жизнь, доказывая тем самым, что мы можем жить не только по установленному порядку.

12. Бравируй своим побегом.

13. Отправляй свои послания в социальные сети для максимального количества репостов. Пусть твои символы освоят и масштабно передадут в новую культурную среду, которую мы все вместе создаем.

Глава VII. Символическая жизнь

За пределами нашего мира существует другой мир. Древние культуры привыкли быть с ним в постоянном диалоге посредством сакральных практик мифотворчества, сновидений, обрядов и песен. Они приглашали Потусторонний мир посетить их, поделиться с ними мудростью для того, чтобы руководствоваться в жизни древней силой… Но, поскольку мы поддались очарованию рационализма, живой мост между мирами оказался в запустении. Так как лишь избранные совершают путешествия «туда и сюда через портал, где соприкасаются два мира» [24], мы забыли, как искать Потусторонний мир.

Давайте задумаемся над скрытым смыслом слова «материя», которое произошло от латинского корня mater, означающего «происхождение, основа, мать». До времен Сократа слово mater использовалось для описания подразумеваемой природы видимого мира. Мы все еще используем его, говоря «материальный» в смысле «предметный, практический, настоящий». Хотя мы не можем четко объяснить, почему употребляем его в таком смысле, когда говорим о сути вещей. Но в современном понимании слово «материя» ― это предметное содержание объектов, состоящих их атомов, молекул и обладающих массой. Поэтому наши отношения с материей эволюционировали от видения нашей фундаментальной природы как безграничной и непостижимой до не более чем простейших элементов.

Хотя мы часто представляем материализм как стремление к потреблению, приобретению и накоплению имущества, все это лишь симптомы обоснования, рационалистической веры, что ничего не существует по ту сторону физического мира. Такие неосязаемые вещи, как дух, проницательность и видения, не считаются реальными, и отсутствует какая-либо взаимосвязь между нашими мыслями и окружающим миром. Мы настолько привыкли к такой ментальности, что трудно разглядеть, насколько серьезно мы этим искалечены. Но это довлеет над каждым уголком наших общественных, политических и экономических систем в широком диапазоне культур по всему миру. Именно это и подрывает наши судебные и исправительные системы, нацеленные на наказание преступлений в большей мере, чем на восстановление после системных сбоев, которыми они были обусловлены. Именно это и превозносит литературу над фольклором и добивается большего признания в научных кругах по сравнению с народной мудростью.

Материализм ― прямая противоположность анимизма. Вместо веры в то, что у всего есть душа, он минимизирует все до того, что поддается наблюдению: как вещи выглядят, как они работают и насколько полезными могут быть для нас.

Лишение вещей их духа значительно упрощает их использование в качестве ресурсов и освобождает нас от необходимости придавать им значимость. Материалистическая парадигма не признает, что живые существа, или экосистемы, ― нечто большее, чем просто сумма составных частей. Западная медицинская промышленность ― отличный пример того, что материализм относится к человеческому телу не как к какому-то таинственному, взаимосвязанному организму, чем он, собственно, и является, а как к машине органического происхождения, собранной в одно целое из различных элементов. В своем преклонении перед всем вещественным материализм не воспринимает всерьез иносказательность и волшебство или то, что мы называем эзотерическим измерением наших жизней. Он считает, что все является произвольным и происходит с нами случайно, таким образом, нет таких понятий, как судьба, цель или что-то большее, чем человеческий интеллект.

Такое сильное отчуждение мы чувствуем из-за потери своей символической жизни. Мы заменили свое естественное желание поклоняться с символического на буквальное. Мы стяжаем богатство, вместо того чтобы укрепляться в своих духовных ценностях, мы склонны к употреблению алкоголя больше, чем к стремлению познать святость, мы ублажаем свое чрево вместо духовного окормления себя самих, мы накапливаем информацию, а не совершенствуемся в проницательности, и мы несемся вдогонку за статусом, а не за принадлежностью.

Как восхитительно, когда вы начинаете рассматривать дилеммы нашего мира, используя эту терминологию, смотрите на методы, с помощью которых себя воплощаете в жизнь или овеществляете символические стремления своих душ. Так, например, телевидение заняло место рассказчика, сидящего у камина. Увлекательную историю рассказывает Джозеф Дэниел Соболь о путешествии западного человека в маленькую деревню в Африке, куда сравнительно недавно провели электричество и где только что появился первый телевизор. Со стороны казалось, что жизнь замерла, когда все племя, как приклеенное, сидело у телевизора. Но через две недели им всем стало скучно, и они прекратили его смотреть. Представителя западной культуры смутила такая внезапная потеря интереса, и он спросил вождя о том, что же случилось. «О, он нам совершенно не нужен. У нас есть свой рассказчик», ― таким был ответ. Тогда житель Запада спросил: «Но разве у телевизора меньше историй, чем у вашего рассказчика?» И вождь ответил: «Да, телевизор знает гораздо больше историй, но рассказчик знает меня» [25]. Хотя мы не всегда в этом признаемся, но именно к такой взаимности мы страстно стремимся. У нас еще жива тяга к тому, чтобы нас «кормили» мифами во время общения со старшим поколением, но из-за того, что такие средства передачи информации чужды нашей культуре, мы обращаемся к их электронным аналогам.

Материализм взращивает в нас духовную пустоту и обеспокоенность, так как продвигает идею о том, что мы все одноразовые, а сама наша жизнь мелководна и под ее видимой поверхностью ничего нет. Чтобы добиться ощущения своей значимости, мы ввязываемся в постоянную гонку за материальными благами. Но в ней отсутствуют верхние границы того, насколько успешны или востребованы мы должны быть, поэтому она приводит к еще большему духовному опустошению. Хотя огромное количество людей страдают от этого ощущения безысходности, их лечат, считая это отклонениями, а не адекватной реакцией на такой сумасшедший образ жизни, обусловленный кабальной зависимостью.

Ну а в более широком масштабе эта материалистическая патология приводит к овеществлению и меркантилизации живого мира вокруг нас.

Тем временем духовной жизни ничего больше не остается, кроме как атрофироваться. Вещи, которые на самом деле имеют очень важное значение, оставлены без внимания, и сердцу остается только тосковать по тому, с чем оно едва знакомо. Иногда мы становимся сопричастными к этой непреходящей значимости посредством мифов и музыки, сновидений и красоты, но по большей части ощущаем, что эта великая смыслонасыщенность за пределами нашей досягаемости подобна сну, вечно ускользающему от нас.

Фетровые туфли, сон Софи

Я приготовилась пересечь на пароме бушующее море. Вместе со мной ― племянницы и лучшая подруга детства. По мере того, как ветер усиливается, а волны поднимаются все выше, я впадаю в панику, и мне кажется, что я не выдержу переправы. Я испытываю облегчение, узнав, что будет транзитная остановка, где я смогу побыть в безопасности. Мы оказываемся в небольшом торговом ряду с одним обувным магазином. Я примеряю модные, яркие туфли из фетра, которые мне очень нравятся, но, повернувшись к племянницам, я слышу в ответ: «Они такие ужасные». Я понимаю, что не смогу их купить.

Софи выросла в очень сплоченном сообществе, исповедующем традиционные, общепринятые ценности. Всю жизнь она дружила с одними и теми же людьми, которых знала с детства и которые следовали тому же жизненному пути: воцерковленные прихожане, семейные люди с детьми или предприниматели, ушедшие в бизнес прямо со студенческой скамьи. Софи, в свою очередь, всегда была чрезвычайно творческой и чувствительной натурой, из-за чего ее высмеивали и принижали до тех пор, пока она не научилась скрывать свою суть и тем самым могла сохранять принадлежность.

Получив почти в тридцать лет серьезнейшую черепно-мозговую травму, она длительное время провела в больничной койке, мучаясь от тяжелых болей. Если рассматривать ситуацию сквозь магическую призму, то это было сродни сошествию в ад, своего рода психическому расстройству творческой личности, приведшему Софи к истинному пониманию значимости внутреннего «Я».

После многих лет, потраченных на излечение, в том числе с помощью снотворчества, Софи постепенно начала взаимодействовать с теми частями своего Эго, которыми раньше пренебрегала. Она научилась осторожно обходиться с ними, прислушиваться к их побуждениям и даже ставить эксперименты по приглашению их во внешний мир в присутствии психоаналитика. Она позволила себе быть такой, какой и была на самом деле, а не той, к которой все привыкли.

Подобно плаванию на пароме, такое волнующее путешествие к новому и в то же время первозданному жизненному пути не рассчитано на слабых духом. Колоссальную помощь могла бы оказать поддержка оказавшегося рядом человека, который бы подбадривал словами: «Продолжай идти! Ты доберешься до поставленной цели!» Но по воле случая иногда нам нужно остановиться и найти укрытие, спросить себя, с какими внутренними спутниками мы путешествуем и верные ли они наши союзники или просто мертвый груз, который мы захватили из прошлой жизни.

Когда я спросила Софи о бывших с ней во сне племянницах, она ответила: «Они мои полярные противоположности, и в их присутствии я ощущаю себя аутсайдером, бездомной. Моя лучшая подруга детства в один прекрасный день прекратила общение со мной без какой-либо видимой причины». Для Софи подруга детства ― искушение отказаться от переправы на другой берег. Она вечная двурушница, потерявшая всякую гордость и перебежавшая на сторону племянниц. Важно заметить, что племянницы не индивидуальные личности, а коллективный разум, от которого Софи пытается сбежать. Они то самое внутреннее влияние, которое говорит: «Без нас ты собой ничего не представляешь. И если ты попробуешь идти своей запутанной и причудливой дорогой, то нам больше с тобой не по пути».

В то время, когда одна часть Софи говорила: «Я не хочу принадлежать вам», ― другая задавалась вопросом: «А я смогу выжить в одиночку?» Софи на какое-то время оказывается в безопасности и находит прекрасные фетровые туфли. Они символизируют собой прогресс Софи, на который ушло так много сил. Они ― то туманное ощущение полного осознания, того места, где она сейчас находится, и того, что для нее сейчас очень важно. «Я люблю эти туфли из фетра, потому что они олицетворяют полное изменение направления первого подхода извне». Вместо этого они стали дорогой, по которой идут, руководствуясь в первую очередь чувствами, новым способом прислушивания к импульсам тела, страстному желанию сердца, согласиям и разногласиям инстинктов и нервной системе.

Голос, утверждающий, что эти туфли ужасные, ― упрощенный подход, который также заявляет, что ваш путь бессмысленный, он ведет в никуда, он плохой. Прежде чем творческое мышление сделает первый вдох, рациональный голос отпугивает его внезапным порывом обезличивать вещи еще до того, как из них высочится вся тайна. Вы узнаете это удушающее воздействие по непременному признаку. Это и есть очернение, которое проявляетя в тот самый момент, когда мы делаем шаг за очерченную линию, сомневаясь в своей легитимности, тщательно проверяя каждую свою характерную черту и каждое действие, настаивая на стремлении к недостижимому совершенству. Голос говорит нам, что мы уже того, и пренебрежительно называет наши чувства слащавыми, наши сны ― иллюзорными, а наши идеи ― тривиальными.

Вместо того чтобы стравливать причину и значение друг с другом, задумайтесь над тем, что они всего лишь находятся в самом конце списка первоочередных дел. Если вернуться к нашей путеводной метафоре о живом мосте, мы сможем понять простую истину: метафору делает такой лирической учение о том, как мы должны взаимодействовать с самой природой.

Баньян стремиться пускать корни, где только возможно, и они при отсутствии направляющего воздействия могут задушить своего хозяина ради роста. Материализм, подобно удушающей лиане, не является злом, но, если оставить его без всякой надежды послужить высшей цели, он посвящает себя только захватническому распространению. Требуется наше вмешательство, непрерывное переплетение со страстным стремлением нашей души к красоте и осмысленности для того, чтобы она могла стать одухотворенной в служении единому целому.

По большому счету Софи пришла узнать, может ли иногда обращаться к внешнему миру за одобрением. Несмотря на тот огромный прогресс, которого она достигла в поисках тех фетровых туфель, сейчас ей приходится учиться, как в них ходить, не обращая внимания на реплики окружающих. И по мере того, как она узнает, как придать больше смысла и ценности снам, чувствам и творческой жизни, рано или поздно истинное понимание цели и принадлежность вновь разгорятся в ее сердце.