Текст книги "Военные действия"

Глава 18

Понедельник, восемь часов тридцать пять минут вечера

Огизли, Турция

«Смотрят и не видят», – подумал Ибрагим. Молодой курд пристрелил дикую овцу и вытащил ее на дорогу. Когда водитель трейлера затормозил, Ибрагим выбрался из канавы, подкрался к машине и заткнул выхлопную трубу своей рубашкой. Окна были закрыты. Теперь главное – чтобы они захлопнули двери. Тогда углекислый газ подействует минуты через три. Он специально выбрал относительно ровный участок, чтобы фургон просто остановился, когда водитель потеряет сознание.

Все произошло так, как он и задумал. Вытащив рубашку, Ибрагим заскочил в трейлер и быстро открыл окна. Увидев несколько компьютеров, он удивился и обрадовался одновременно. Оборудование, а главное, информация им пригодятся.

Затем Ибрагим проверил состояние трех американцев. Они еще дышали.

Выживут. Ибрагим оттащил потерявшего сознание человека в носовую часть машины, после чего усадил всех на пол, спинами друг к другу. 06резав ножом ремни безопасности, связал между собой руки пленников, затем туго перетянул их ноги, Бросив последний взгляд на салон, Ибрагим уселся за руль. В этот момент он услышал странный звук. Ему показалось, что кого-то рвет. На полу валялся фонарь, и Ибрагим осветил заднюю часть трейлера. Только сейчас он заметил, что в полу были дверцы. Вытащив из кобуры пистолет тридцать восьмого калибра, Ибрагим осторожно взялся за ручку, с трудом подавив желание всадить в каждую дверь по несколько пуль. Положив палец на спусковой крючок, он рванул дверь аккумуляторного отсека.

Внутри оказалась женщина – в сознании, хотя вряд ли что-либо соображала.

Голова ее моталась в рвотной луже. Ибрагим открыл второй отсек. Там находился еще один солдат, Этот был без сознания, Запертые в тесных отсеках возле самого выхлопа, эти двое пострадали больше других.

«Выходит, американский офицер все-таки предупредил своих людей», – подумал Ибрагим. Двое спрятавшихся должны были их убить. В спину. Но Аллах не допустил подобной несправедливости, пусть вечно славится Его имя!

Вытащив солдата, Ибрагим сорвал с него черную рубашку. Потом он разрезал ее на полосы, перебросил пленного через стул и крепко привязал его руки к передним, а ноги к задним ножкам.

Затем он проделал то же самое с женщиной.

Оглядев своих пленников, Ибрагим улыбнулся, сел в водительское кресло и трижды мигнул дальним светом, давая Хасану знать, что все в порядке. Спустя несколько минут фургон благополучно добрался до вершины холма.

Глава 19

Понедельник, два часа ноль одна минута дня

Вашингтон, округ Колумбия

Из расположенных по бокам компьютера динамиков раздался сигнал. Пол Худ увидел внизу монитора код Боба Херберта и нажал комбинацию «Ctrl/Ent».

– Да, Боб.

– Шеф, я знаю, что у вас запарка, – произнес Херберт, – однако на это вы должны взглянуть.

– Что-то с Майком? – тревожно спросил Худ.

– Мне жаль, но новости действительно плохие.

– Давайте.

– Пересылаю.

Худ откинулся в кресле и ждал. До звонка Херберта он сбрасывал нужную Информацию на дискеты, чтобы взять их с собой в самолет. Дискеты были специально предназначены для правительственных полетов. В случае катастрофы они превращались в пепел.

В три часа Худ и помощник заместителя директора Уорнер Викинг вылетали рейсом госдепартамента в Лондон. На аэродром их должен был доставить специально присланный из Белого дома вертолет. Худ наблюдал, как файлы переносятся на дискеты. Вскоре диск перестал гудеть, но Худ по-прежнему вглядывался в пустой экран.

– Еще секунду, – донесся голос Херберта. – Я хочу, чтобы компьютер оживил для вас изображение.

– Жду, – с ноткой нетерпения ответил Худ, Он пытался представить, что может оказаться хуже уже случившегося.

Майк Роджерс захвачен заложником... Неужели существуют более мрачные новости? Жена на него рассердилась. Он только что сообщил ей, что не попадает ни на сольный скрипичный концерт дочери, ни на финальный футбольный матч сына.

Шарон отреагировала обычным способом: каждый раз, когда интересы службы выступали на первое место, она становилась холодной и замкнутой. Наверное, она за него боялась. Представители американского правительства не пользовались особой любовью на Ближнем Востоке. После столкновения Худа с французскими террористами Шарон окончательно потеряла покой.

Еще больше ее волновало, что они так редко видят друг друга. У них почти не было воспоминаний, благодаря которым браки становятся прочными и надежными.

Худ неплохо обеспечивал семью, давал детям возможность общаться с интересными людьми и видеть много нового. Но в глубине души он всегда сознавал, что его работа – повод для постоянной ревности со стороны Шарон.

– Вот, – сказал Херберт, – Смотрите на левую часть экрана.

Худ подался вперед. Изображение дрожало, тем не менее можно было разглядеть стоящий в темноте фургон Регионального Оп-центра.

– Похоже, вариантов у нас не много? – спросил Худ.

– Похоже, – ответил Херберт.

Согласно разработанной инструкции, в случае попадания Регионального Оп-центра в руки противника кто-то должен был немедленно нажать «горячую» кнопку. Комбинация «Ctrl» – «Alt» – «Del» и заглавного "F" на любой клавиатуре РОЦа вызывала замыкание аккумуляторов. Электрический заряд выжигал все важнейшие узлы компьютеров. Региональный Оп-центр в одно мгновение превращался в набитый пластмассой и проволокой фургон. Если по каким-либо причинам «горячая» кнопка не срабатывала, оставшиеся в живых сотрудники были обязаны уничтожить центр любыми доступными средствами. В случае попадания к противнику кодов и систем связи под угрозой оказывались жизни десятков секретных сотрудников.

Все это были теоретические разработки. Никто не предполагал, что РОЦ может действительно оказаться в руках террористов.

Худ видел, как трижды мигнули фары. Затем экран опустел.

– О том, что сейчас происходит, можно только догадываться, – донесся до Худа голос Херберта. – В темноте мы ничего не видим. Вине оценил ситуацию как «Приоритет А-1». Сейчас он пытается наладить обзор района в инфракрасных лучах.

Но на перепрограммирование ближайшего спутника уйдет не менее девяноста минут.

Худ продолжал вглядываться в темную картинку на мониторе. Самый худший из возможных кошмаров становился реальностью. Суперсекретная технология попадала в руки типов, которых Роджерс называл «уличными бойцами». Эти люди воевали без правил и не ведали страха. Они не боялись убивать и быть убитыми. Худ помнил беспорядки в Лос-Анджелесе, случившиеся во время его пребывания на посту мэра.

Не забывал Худ и о том, что сильный противник требует решительного противодействия. Хватит терзаться виной. Пришла пора отбросить непреодолимое желание крушить и пинать все вокруг и приступать к руководству операцией.

– Боб, – сказал он. – Если не ошибаюсь, на базе ВВС в Инсирлике есть отряд быстрого реагирования, так?

– Очень небольшой, – ответил Херберт. – Но мы можем использовать его только на территории Турции.

– Почему?

– В его состав входят турки. Если совместное подразделение США и Турции вторгнется на территорию арабского государства, это будет расценено как военная операция НАТО. Переполошится вся Европа, даже наши союзники. Я уже не говорю об арабских странах.

– Отлично, – сказал Худ.

Он очистил экран, вызвал текстовый редактор и принялся печатать приказ.

– Я направляю туда десантников.

– Без одобрения конгресса?

– Если Марта не сумеет его добиться в течение ближайших девяноста минут – да. Я не могу ждать, пока они раскачаются.

– Правильно, – кивнул Херберт. – Я прикажу готовить транспортную авиацию к операции в пустыне.

Худ взял световое перо и расписался на экране. Его подпись появилась под приказом «О развертывании отряда быстрого реагирования» номер 9. Он сохранил документ на жестком диске и тут же отправил копии Марте Маколл и полковнику Брету Августу, новому командиру десантников, Потом задумчиво постучал пальцами по столу.

– С вами все в порядке? – с тревогой спросил Херберт.

– Конечно, – откликнулся Худ. – Мое положение в тысячу раз лучше, чем у Майка Роджерса.

– Майк справится с ситуацией, – уверенно произнес Херберт.

– Проинформируйте полковника Августа о всех деталях предстоящей миссии.

Разработайте операцию и отправьте ее по факсу в наше посольство в Лондоне. А они пусть доставят ее прямо в аэропорт Хитроу. Расписание полета у Багза.

– Хорошо, Пол.

– Докладывайте обо всех новостях. Мне также может понадобиться помощь на месте. Как считаете, есть ли смысл подключить наши курдские источники?

– Думаю, нет, – ответил Херберт. – Если бы на наши курдские источники можно было хоть в чем-то положиться, мы бы заранее знали о взрыве проклятой плотины.

– Верно. Так или иначе, нацельте людей на сбор информации. И хорошо заплатите им из «черного» бюджета.

– Это уже делается, – сказал Худ. – Агенты получили задание выяснить, куда направляется подорвавшая плотину группа.

– Отлично, – вздохнул Худ. – Я позвоню Марте из машины и объясню ситуацию. Ей придется провести работу с сенатором Фоке и комитетом конгресса по надзору за разведкой.

– Будьте готовы к тому, что Марте это все крайне не понравится, – предупредил Херберт. – Мы собираемся провернуть тайную операцию без одобрения конгресса.

– Придется ей с этим смириться.

– А также с тем, что мы задумали эту операцию без ее участия, – добавил Херберт.

– Я объясню ей все из машины. В конце концов, она руководитель нашего политического отдела, а не представитель турецкого или сирийского лобби. – Худ поднялся. – Что еще я забыл?

– Только одно, – сказал Херберт, Худ удивленно поднял брови.

– Надеюсь, вы не посчитаете это фамильярностью, но вы забыли успокоиться.

– Спасибо, Боб, – проворчал Худ. – Шестеро моих людей находятся в руках террористов. А вместе с ними – ключи ко всем разведывательным операциям Соединенных Штатов. С учетом всего сказанного меня можно считать очень спокойным и выдержанным человеком.

– Не забывайте, что вы не один находитесь в таком положении, – сказал Херберт. – Вчера я обедал с Доном Уорби из генеральной финансовой службы. Так вот он рассказал, что в прошлом году было предпринято двести пятьдесят тысяч попыток взломать компьютеры министерства обороны. Более шестидесяти пяти процентов хакеров добились успеха. Представляете, сколько секретной информации уплыло на сторону? Так что наш РОЦ – лишь один из фронтов огромной битвы.

– Верно, – сказал Худ. – Но именно за его безопасность я отвечаю своей головой.

– И еще, Пол. Мне не раз приходилось иметь дело с захватом заложников. Вы испытываете огромное эмоциональное давление, и это плохо, ибо оно не позволяет принять выверенные решения. Приходится работать в непривычной обстановке, где нет ни инструкций, ни жестких правил. В течение нескольких дней, недель или месяцев, смотря сколько это продлится, вы будете таким же заложником, как и Майк.

– Понимаю, – проворчал Худ. – Но мне от этого не легче, – Не легче, – согласился Херберт. – Вы должны психологически принять этот процесс. И свою в нем роль. То же самое с Майком. Он знает, что ему надо делать. Если он сможет вывести своих людей, он обязательно это сделает. Если нет, он заставит их играть в шарады, сочинять лимерики и рассказывать о своих семьях. На нем лежит огромный груз ответственности. Вам остается позаботиться об остальном. Все, что вы задумали, правильно и своевременно. Теперь надо сделать так, чтобы с нашей стороны не было нервозности и сбоев. Это не просто.

Мы можем получать разведданные о жестоком обращении с нашими людьми – что им не дают воды, пищи, что их избивают. Что их могут убить, наконец. И если вы не будете спокойным и раскованным, вы сломаетесь, Задача террористов – вызвать у вас ненависть, гнев, отчаяние. Ибо в таком состоянии люди совершают самые тяжелые ошибки.

Худ вынул дискету из компьютера. Херберт прав.

– Продолжайте. Что мне надо делать? Как вы обычно поступаете в этих ситуациях?

– Черт побери, Пол, – сказал Херберт. – Мне никогда не приходилось руководить такой большой командой. Я всегда был исполнителем. Могу дать вам только один совет. Нельзя привязываться к людям, с которыми работаешь. Правило предельно простое: чтобы эффективно руководить подобными операциями, надо полностью избавиться от эмоций. Как от сострадания, так и от гнева.

Предположим, вы узнаете, что у кого-то из террористов есть сестра или ребенок.

Готовы ли вы поступить "ими так же, как они поступили с нашими людьми?

– Честно говоря, не знаю, – пробормотал Пол. – Не хотелось бы опускаться до их уровня.

– На что подобные типы всегда и рассчитывают, – ответил Херберт. – Помните операцию «Коготь орла», когда команда «Дельта» попыталась вызволить наших заложников из Тегерана?

– Помню.

– Ребята высадились в весьма оживленном районе. Спустя минуту они захватили автобус с сорока четырьмя гражданскими лицами. Прежде чем вся операция окончательно провалилась, предполагалось держать иранцев в качестве заложников, пока командос не захватят нужные точки. После чего задержанных хотели выпустить на военной базе в Манзарие. Извините, если я напоминаю вам Беркова, но убежден, что это было правильное решение. Причем обращаться с ними следовало так же, как они поступали с нашими.

– Вы бы сделали из них мучеников, – сказал Худ.

– Нет, – возразил Херберт. – Обыкновенных сломленных пленников. Никакой прессы, никаких сожженных иранских флагов. Просто глаз за глаз. Если террористы узнают, что мы готовы отплатить им их же монетой, они лишний раз подумают, стоит ли трогать наших граждан. По-вашему, Израиль до сих пор существует, потому что они играют по правилам? Нет. Я видел их жизнь вблизи. Дав волю состраданию, вы поставите под угрозу жизнь своих соотечественников.

Худ тяжело вздохнул.

– Если мы утратим сострадание, мы превратимся в животных.

– Понимаю, – кивнул Херберт. – Это одна из причин, по которой я никогда не хотел быть большим начальником. За все приходится расплачиваться своей душой и кровью.

Худ положил дискеты в карман пиджака.

– Как бы то ни было, Боб, вы мне очень помогли. Спасибо.

– Пожалуйста, – улыбнулся Херберт. – И последнее.

– Что?

– С чем бы вам ни пришлось столкнуться, шеф, не забывайте, что вы не один, – Хорошо, – сказал Худ и тоже улыбнулся. – Слава Богу, у меня есть команда, которая не подведет.

Глава 20

Понедельник, девять часов семнадцать минут вечера

Огюзли, Турция

Майка Роджерса привязали к мотоциклу. Руки завернули за спину, вздернули высоко вверх и прикрутили к рулю, при этом спина его больно и неудобно упиралась в изогнутые дуги безопасности. Ноги связали в лодыжках.

Неудобная поза и затекшие конечности не могли отвлечь его от тревожных мыслей. Роджерс до сих пор не знал, чего хотят террористы. Он понял, что тот, кого называли Ибрагимом, отправился за холм, а второй, который выступал переводчиком, примерно на пятьсот ярдов отошел на восток. Скорее всего они заняли позицию для перекрестного пулеметного огня. При этом один человек располагается возле дороги, второй – чуть подальше и выше. Таким образом, водителю ничего не остается, как разворачиваться, чего хороший снайпер никогда ему не позволит.

Наконец показался белый трейлер. Роджерс зажмурился. Стрельбы между тем не было. А может, террористы просто замаскировались на случай атаки со стороны РОЦа?

РОЦ остановился, из него выпрыгнул торжествующий Ибрагим. Спустя несколько секунд Хасан кинулся обнимать друга. Потом к ним присоединился Махмуд. Он оставался сзади; теперь стало ясно, что он и был главарем, РОЦ стоял к Роджерсу передом, и генерал не мог видеть, что делается внутри, хотя было ясно, что победу одержали террористы. Оставалась одна надежда, что десантники успели выбраться раньше и теперь берут группу в кольцо.

Ибрагим и Хасан забрались в фургон, Махмуд торопливо зашагал в сторону Роджерса. В правой руке сириец держал пулемет, в левой – нож. Махмуд перерезал стягивающие руки веревки, но ноги развязывать не стал, затем жестом приказал пленнику двигаться к фургону, Роджерс медленно приподнялся, присел на корточки, потом с трудом выпрямился и запрыгал к машине. Легче было бы ползти, но ползать генерал не любил. Затекшее тело не слушалось, он едва удерживал равновесие.

На полу лежали связанные Коффи, Мэри Роуз и Катцен. Ибрагим пошел за полковником Седеном, а Роджерс изловчился и запрыгнул на первую ступеньку. То, что он увидела задней части фургона, заставило его похолодеть.

Папшоу и Девонн свисали со стульев. Руки и ноги рядовых были прикручены к ножкам стульев. Солдаты, судя по всему, только начинали приходить в себя.

Сейчас они походили на охотничьи трофеи, но никак не на десантников из отряда быстрого реагирования.

Ладно. Теперь поздно гадать, где произошла ошибка. Первым делом надо было помочь рядовым, Роджерс понимал, что, очнувшись в таком положении, они окончательно потеряют боевой дух. Раны, физические побои десантники перенесут, в этом Роджерс не сомневался. Но, лишившись гордости и достоинства, они не смогут ничего предпринять. В условиях плена честь солдата растаптывается. Нередко единственным выходом из положения ему видится смерть – героическая гибель викинга, бросающегося на меч врага, или жалкая кончина обесчещенного самурая.

Так или иначе, дальнейшее существование невозможно.

Роджерс понимал; надо любой ценой поднять дух своих солдат. Он вспомнил залив Камрань во Вьетнаме. Американская армия несла тяжелые потери. На лицах солдат застыло отчаяние. Когда у лучшего друга отрывает длиной ноги или половину головы, есть только два способа удержать бойца от депрессии. Первый – отправить его мстить. Военные психологи называют это «разрядкой». Подобные атаки не имеют смысла с тактической точки зрения. Они основаны на животной ярости и проводятся стремительно и жестоко. Второй способ, который всегда предпочитал Роджерс, заключался в том, что л командир подразделения подвергал опасности собственную жизнь. Это создавало у взвода моральный императив подняться и защитить офицера. Так зарождалось боевое товарищество.

Все эти соображения промелькнули в сознании Роджерса, пока он смотрел на десантников. Он успел едва заметно улыбнуться рядовому Папшоу, который уже почти полностью пришел в себя.

Хасан принялся обыскивать пленных, а Махмуд ткнул Роджерса стволом в затылок и показал на заднюю часть фургона.

Роджерс не двинулся с места.

Тогда террорист выкрикнул что-то на арабском языке и к"о всех сил толкнул его в узкий проход. Ноги генерала были по-прежнему связаны, и он рухнул на пол, Роджерс попытался подняться, но ствол снова уперся ему в голову. Махмуд жестом показал, что не разрешает американцу встать на ноги.

Роджерс продолжал выпрямляться. Даже в темноте было видно, как широко раскрылись глаза Махмуда.

Наступил момент, определивший их дальнейшие отношения. Генерал упорно сверлил взглядом Махмуда. Он знал, что террористы с легкостью швыряют бомбы, но выстрелить в человека, который смотрит тебе в глаза, может не каждый.

Прежде чем Роджерс успел выпрямиться, Махмуд уперся ногой ему в грудь и с силой опрокинул американца на пол. Затем пнул его в ребра и снова закричал по-арабски.

Удар выбил воздух из легких Роджерса, однако помог ему разобраться в ситуации. Махмуд не хотел его убивать. Это отнюдь не означало, что он его не убьет, но Роджерс понял, что на противника можно надавить. Перевалившись на бок, генерал сел и подтянул под себя ноги. В очередной раз он попытался встать.

Махмуд с яростным криком попытался свалить его боковым ударом. Генерал пригнулся, и кулак просвистел над его головой.

– Ублюдок! – выругался по-английски Махмуд и наставил пистолет в живот Роджерсу. Генерал не сводил с него глаз.

– Махмуд, остановись! – выкрикнул Ибрагим и встал между ними.

Террористы принялись ожесточенно спорить, причем Ибрагим периодически показывал на Роджерса, на компьютеры и на команду РОЦа. Наконец Махмуд махнул рукой и отправился прочь. Ибрагим помог ему затащить в фургон полковника Седена. Затем к Роджерсу подошел Хасан.

Генерал уже оправился после пинка и снова попытался встать. Он распрямил плечи и гордо вскинул подбородок. Теперь он старался не смотреть на Хасана.

Иногда лучше не встречаться взглядом со своим противником, Это создает отчуждение, и ведущий допрос вынужден прилагать усилия к тому, чтобы его разрушить.

– Ты был очень близок к смерти, – произнес Хасан.

– Не впервой, – откликнулся генерал.

– Смотри, а то в последний раз будет, – усмехнулся Хасан. – Махмуд едва не пристрелил тебя.

– Убив человека, вы причиняете ему наименьший вред, – парировал Роджерс.

Он говорил медленно и отчетливо, стараясь, чтобы Хасан все понял.

Хасан с любопытством взглянул на генерала. Махмуд и Ибрагим затащили в фургон полковника Седена и привязали его к другим пленникам. Между Хасаном и Махмудом состоялся короткий разговор, после чего Хасан повернулся к Роджерсу.

– Мы хотим уехать на вашем автобусе в Сирию, – переводя слова Махмуда, Хасан старательно морщил лоб. – Но мы кое-чего не понимаем в этой аппаратуре, Спереди много непонятных приборов, а сзади – огромные аккумуляторные отсеки.

Махмуд хочет, чтобы ты объяснил, зачем они нужны.

– Скажи ему, что все это служит для поиска засыпанных песком фундаментов домов, древних инструментов и прочих вещей, – сказал Роджерс. – Скажи ему также, что я не буду с ним разговаривать, пока он не развяжет моих товарищей и не позволит им сесть. – Последние слова генерал произнес нарочито громко, чтобы его услышали Папшоу и Девонн.

Морщины на лбу Хасана обозначились еще резче.

– Я правильно тебя понял? Ты хочешь, чтобы их освободили?

– Я настаиваю, чтобы с ними обращались достойно, – ответил Роджерс.

– Настаиваешь? – повторил Хасан. – Это то же самое, что требовать?

– Это значит, – сказал Роджерс, – что если вы не измените своего отношения к моим друзьям, вы останетесь в пустыне до прибытия турецкой армии. А она подойдет очень скоро.

Хасан внимательно посмотрел на Роджерса, потом повернулся к Махмуду и торопливо перевел слова генерала. Махмуд ущипнул себя за переносицу и рассмеялся. Ибрагим занял водительское место. Он не смеялся.

Неожиданно Махмуд вытащил нож. Сказав что-то Хасану, он подошел к Мэри Роуз.

Кажется, террористы поняли, что от самого Роджерса им ничего не добиться.

Теперь они решили проверить его на прочность. Позволит ли он, чтобы членов его команды подвергли пыткам? Попутно они узнают, кто является слабейшим звеном в группе заложников и какую пользу можно извлечь из этого человека.

Хасан повернулся к Роджерсу.

– Через две минуты Махмуд отрежет этой женщине палец. Каждую последующую минуту он будет отрезать еще по одному, пока вы не согласитесь сотрудничать.

– Кровь не подскажет вам, как устроен фургон, – пожал плечами Роджерс.

Коффи и Мэри Роуз уже очнулись, Фил Катцен начал шевелиться. Полковник Седен все еще был без сознания.

Хасан перевел ответ, Махмуд резким движением перерезал веревки на руке женщины и распрямил ее кисть на своем бедре. Затем приставил лезвие ножа к мизинцу американки и проколол кожу. Она вскрикнула и испуганно замотала головой. Махмуд поднес к глазам часы.

– Что вы делаете? – воскликнула Мэри Роуз и попыталась вырвать руку, Махмуд сдавил ее кисть, не отрывая взгляда от часов. Коффи окончательно пришел в себя, увидел Махмуда и вздрогнул.

– Это еще что такое? – с профессиональным негодованием юриста спросил он.

– Кто эти люди?

– Спокойнее, – проворчал Роджерс негромким, но твердым голосом.

Мэри Роуз и Коффи уставились на него.

– Успокойтесь, – монотонным голосом повторил генерал. Брови его сошлись на переносице, интонация давала понять, что ситуация не простая и они должны полностью ему довериться.

Мэри Роуз явно растерялась, но выполнила приказ. Грудь Коффи начала часто вздыматься, негодующее выражение сменилось неподдельным ужасом.

Роджерс хорошо знал уставы и инструкции. Попавшим в плен военнослужащим разрешалось назвать свое имя, звание и серийный номер. Больше ничего. Перед гражданским персоналом РОЦа ставилось только одно условие – выжить. Другими словами, если террористам нужна информация, они имели полное право ею поделиться. На военных или Оп-центр ложилась ответственность за нейтрализацию или уничтожение выданных секретов. Подобную политику можно было охарактеризовать одной фразой: вначале недосмотреть, потом перестараться.

Роджерс ненавидел подобные увертки. Состоит человек на воинской службе или нет, главным должна оставаться верность своей стране, а уже потом стремление выжить, – Сифр дахия, – процедил Махмуд.

– У тебя одна минута, – перевел Хасан и повернулся к Мэри Роуз, – Может, девушка окажется более сговорчивой, чем ее командир? Хочешь показать, как тут что работает? Пока у тебя остались пальцы?

– Не надейся, – ответил Роджерс.

Глаза Мэри Роуз расширились от ужаса. Стиснув зубы, она продолжала смотреть на генерала. Он стоял ровно и прямо, надежный, как скала.

– Этот человек решает твою судьбу? – снова обратился к девушке Хасан. – А разве у него сейчас отрежут палец?.. Очень больно. А потом еще один. Ты еще можешь поговорить со мной. Неужели ты хочешь, чтобы тебя изуродовали?

– Талатин, – сказал Махмуд.

– Тридцать секунд, – перевел Хасан. Он посмотрел на Коффи и Катцена. – Может, вы двое хотите помочь? Этим вы не только спасете женщину, но и избавите себя от невообразимых страданий.

– Ишрин! – рявкнул Махмуд.

– Двадцать секунд, – перевел Хасан. – Давай ты, – сказал он, глядя на Коффи. – Хочешь стать героем?

Юрист взглянул на Роджерса. Генерал задумчиво смотрел в окно.

Коффи глубоко вздохнул и вопросительно посмотрел на женщину.

Мэри Роуз заморгала, стараясь прогнать слезы. Потом слабо улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– Ашара.

– Десять секунд, – перевел Хасан и наклонился ближе к Мэри Роуз. – Ты что, отказалась от помощи? Не верю. Подумай, девочка, времени у тебя совсем мало.

– Тиса...

– Девять секунд, – сказал Хасан. – Скоро ты вся обольешься кровью.

– Гаманиа...

– Восемь, Скоро ты завопишь и будешь молить 6 сотрудничестве.

– Саба...

– Семь секунд, – сказал Хасан. – С каждым отрезанным пальцем тебе будет все больнее.

Мэри Роуз тяжело дышала. В глазах ее застыл ужас.

– У нее больше мужества, чем у тебя, – сказал Роджерс.

– Сшпта... хамса...

– Посмотрим, – сказал Хасан. – Осталось всего пять секунд. Потом вы будете умолять, чтобы мы согласились с вами говорить.

Пока шел счет времени, Хасан улыбался, но на последних секундах Роджерс заметил, как уголки его рта опустились. Или его задели слова генерала, или он испугался, что они все равно не получат никаких сведений. А может, несмотря на свой бравый вид, террорист боялся крови?

– Арба...

– Четыре, – предупредил Хасан.

Роджерс готов был побиться об заклад, что Махмуд не рискнет отхватить женщине палец. Террористы потратили слишком много времени на захват РОЦа. Они потеряли все преимущество перед турками. Теперь они Уже не успевали добраться до границы. РОЦ и его команда были нужны им как воздух. Кажется, они поняли, что недооценили американцев.

– Талехта...

– Три секунды, – сказал Хасан. – Подумай о том, как нож десять раз перережет твои кости и мышцы.

Роджерс слышал учащенное дыхание Мэри Роуз. Но она молчала, благослови ее Господь. Никогда в жизни генерал не испытывал такой гордости за своих подчиненных.

– Итнейн...

– Две секунды.

– Сволочи! – крикнул Коффи и попытался разорвать путы. Сирийцы не обратили на него никакого внимания. Катцен пришел в себя, но все еще не мог сообразить, что происходит.

– Вехид!

– Время кончилось, – сказал Хасан. Махмуд почему-то посмотрел на Роджерса. Наступило замешательство, в глазах Махмуда промелькнули отчаяние и ненависть. Губы его задрожали, лезвие надавило на палец.

– Стой! – спокойно произнес Роджерс. Он по-прежнему смотрел в окно, но по его тону Махмуд все понял. – Не делай этого. Я выведу вас на дорогу.

Хасан перевел слова американца, хотя Махмуд и без того понял, о чем идет речь. Сириец убрал нож. Мэри Роуз разрыдалась. Вид у Махмуда был отнюдь не торжествующий.

Хасан опустился на корточки и привязал порезанную руку девушки к стулу.

Махмуд жестом приказал Роджерсу подойти. Генерал медленно приблизился, задержавшись на мгновение возле Мэри Роуз. Молодая женщина рыдала, уронив голову на грудь.

– Я очень-очень горжусь тобой, – произнес Роджерс. Коффи наклонил голову и потерся волосами о щеку Мэри Роуз.

– Мы все тобой гордимся.

Мэри Роуз едва заметно кивнула.

Махмуд сверлил Роджерса взглядом, но генерал не обращал на него внимания.

– Хасан, – сказал Роджерс. – Женщина ранена. Перевяжите ее.

Хасан посмотрел на рану, задумался, потом вытащил платок и осторожно вставил его между кровоточащими пальцами. В ту же секунду Махмуд с диким криком выдернул платок и швырнул его на пол.

Хасан опустил глаза.

– Махмуд сказал, что, если я еще раз выполню твою просьбу, он отрежет руки и мне, и тебе.

– Мне жаль, – пожал плечами Роджерс, – однако ты поступил правильно.

Генерал взглянул на Махмуда. Кажется, пришло время применить третью военную хитрость – неожиданность, – Хасан, – сказал Роджерс, – скажи своему командиру, что мне нужна помощь в замене аккумуляторов.

– Я тебе помогу, – ответил Хасан.

– Ты не сможешь. Это сумеет сделать только один человек. Скажи Махмуду, что мне нужна Девонн – вторая женщина. Скажи, если он хочет добраться до Сирии, ее нужно развязать.

Хасан прочистил горло. Роджерс давно не видел таких растерянных людей.

Курд перевел требования генерала. Глаза Махмуда сузились, а ноздри расширились. Роджерс с наслаждением наблюдал за реакцией террориста.

Махмуд ткнул пальцем в конец фургона, и Хасан кивнул. В следующую секунду Махмуд ударил Роджерса ногой. Хасан перешагнул через рухнувшего офицера и отправился исполнять приказание: вначале отвязал от стула ноги Девонн, потом стянул их вместе и только после этого развязал руки женщины.

Девонн попыталась помочь лежащему на полу генералу, но Хасан рванул ее за волосы и оттащил к аккумуляторному отсеку. Роджерс ухватился руками за стол, подтянул связанные ноги и, словно выполняя упражнение на брусьях, резко выпрямился.

Сейчас он им устроит. Надо только подключить аккумуляторы. Как только РОЦ заработает в полном режиме, спутник «ES-4» начнет транслировать его сигналы непосредственно в Оп-центр. У Пола Худа будет целый набор вариантов: от пассивного наблюдения за происходящим до мгновенного уничтожения РОЦа.

Роджерс стал пробираться к рядовой Девонн и Хасану, чувствуя на себе разъяренный взгляд Махмуда. Это чрезвычайно радовало генерала, ибо свидетельствовало об успехе четвертой и последней военной хитрости: ему удалось посеять семена вражды между вражеским командиром и одним из его подчиненных.