Книга: Розенкранц и Гильденстерн мертвы - Том Стоппард

А вот ПОСЛЕ МАГРИТТА как раз к нему приближалась. Я бы сказала, немного с философским подтекстом. При том, что в ней деятельно участвовали полицейские, это создавало еще более яркий контраст и даже легкий флер абсурда. И правда же, мало ли чем покажутся любые действия, любые события, если на них смотреть под определенным углом зрения. Например, впечатлившись Магриттом.

НАСТОЯЩИЙ ИНСПЕКТОР ХАУНД покажется даже детективной историей, хотя от нее тем более стоит ждать подвоха. Кроме того, что и эта история, и та, что с Магриттом не без юмора, но неожиданные повороты сюжета мне здесь очень потрафили. И - конечно, финал.

Последней я читала ВХОДИТ СВОБОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК, и она оказалась совсем непохожей на другие пьесы в сборнике. И это не считая того, что они все совершенно разные. Здесь нет некоторой доли абсурда, что присутствует во всех его пьесах. Хотя - нет, наверно, и здесь тоже был наилегчайший налет того самого абсурда, но это относилось к главе семейства, Джорджу Райли. Который в свои пятьдесят с хвостиком все еще витает в туманных высях, мечтатель и фантазер, вечно придумывающий какие-то прожекты и все еще верящий, что это должно обязательно работать. И что на этом еще можно заработать денег. Но в остальном - достаточно жизненная история. Дочь, каждый раз обжигающаяся на одном и том же. Жена, которая видит всю безнадежность мужниных конструкций, каждый раз опасающаяся, что дочь опять наступает на те же грабли, но дает и тому и другому сделать шаги, чтоб позже узнать об ошибочности сделанных шагов. Каждый должен совершить отпущенный ему груз ошибок, чтоб самому увидеть, где он ошибался. Свобода делать ошибки - она тоже чего-то стоит.

Факт смерти не имеет ничего общего с тем... как мы это видим... как это происходит. Это не кровь и не вопли и падение тел – смерть состоит не в этом. Просто дело в том, что человек больше не появляется, и все, – сейчас вы его видите, сейчас – нет, и правда только в том, что в эту минуту он здесь, а в следующую уже нет, и он больше не вернется – просто уход, скромный и необъявляемый, – отсутствие, становящееся весомым по мере того, как оно длится и длится, – пока, наконец, совсем не придавит.

Никаких определенных выводов автор нам, естественно, так и не дает. Все ответы на появившиеся вопросы нужно искать самим, в собственной голове. Обязательно надо будет посмотреть фильм, очень интересно посмотреть на пьесу в виде картинки.

Проще всего в восприятии этой гениальной трагикомедии проплыть по поверхности - решить, что автор вознамерился показать нам шекспировскую историю глазами второстепенных персонажей. Весь текст пьесы мы наблюдаем за тем, как Розенкранц и Гильденстерн воспринимают сюжет "Гамлета" - являются ко двору по приказу Клавдия, мучительно пытаются выяснить, что происходит с Принцем Датским, после чего увозят Гамлета из Эльсинора в Англию, где оказываются сами обречены на смерть. Однако очень скоро становится ясно, что у созданного Стоппардом произведения есть еще как минимум три возможных толкования (если кто-то насчитал больше, пишите в комментарии - обсудим).

Первое и самое очевидное - Роз и Гил являются не героями истории о Гамлете, а сценическими персонажами, которые неизбежно заключены в собственных ролях, не видят всей картины (пьесы), когда сами в ней не участвуют, однако принимают свое существование на сцене за реальность, а потому долго и безуспешно пытаются понять, что же с ними происходит. Не зная всего сюжета, они переживают действие со своей точки зрения и постоянно ищут объяснение собственных ролей и будущего в пьесе.

Вторая трактовка, которая лишь углубляет предыдущую: Розенкранц и Гильденстерн иллюстрируют собой борьбу двух мировоззрений (предопределенности фатализма и свободы воли) и, кроме того, двух способов познания действительности (прагматизма и "чистого разума"). В философии это различие между тем, что называется априори и апостериори. Априори означает, что мы можем установить что-то, просто думая об этом, используя наш разум. Апостериори, напротив, предполагает, что мы должны наблюдать мир, видеть, как он работает, и только потом приходить к каким-то выводам, то есть получать знания из опыта, а не использовать нечто якобы заранее известное. Роз и Гил в попытке понять, что с ними происходит, используют и тот, и другой методы. Более того, они примиряют эти крайности самим фактом своего существования: действие пьесы для них предопределено, но есть определенные пространства, которыми герои могут воспользоваться - возможности для свободы действий, шансы для них быть спонтанными, которыми они активно пользуются.

Наконец, третье - что-то вроде идеи мета-театра, иллюстрирующей в том числе и знаменитое шекспировское: "Весь мир – театр, и люди в нем – актеры". Сам "Гамлет" - это уже отчасти мета-театр, который содержит пьесу в пьесе, искусство, взятое Принцем Датским из прошлого и предъявленное негодяю-отчиму, чтобы изменить будущее. У Стоппарда всё устроено сложнее и с гораздо меньшим накалом дидактики. Одна из главных тем его пьесы - различие между искусством и реальностью. Когда вокруг персонажей пьесы начинают бегать актеры, играющие их самих, генеральные репетиции прерываются "реальной жизнью", а показанные постановки предсказывают события в реальном мире, это довольно сложно понять, но явно призвано проиллюстрировать нечто мета-сложное.

Хорошее произведение искусство отличается тем, что его можно интерпретировать по-разному. Из пьесы Стоппарда довольно трудно извлечь хоть одно ясное послание, ведь один персонаж тут говорит одно, другой - совсем другое, а читатель/зритель совершенно не понимает, кого из них следует считать достоверным ориентиром, некой "точкой отсчета" происходящего. Но в этом, пожалуй, и плюс абсурда. Какой смысл его писать, если хочешь сказать четко это и вот то, да еще такое умное? Тогда получится не пьеса, а манифест. Эссе или статья, но не художественное произведение.

Почему тогда не высший балл, раз уж всё там так продуманно и великолепно? Меня субъективно напрягла затянутость диалогов. Роз и Гил на протяжении всей пьесы, лишь с небольшими перерывами, играют в словесную чехарду, которой не видно конца и края. Несмотря на обилие забавных строк, эта шутка всё же кажется несколько затянувшейся в первом и втором актах (что, впрочем, предвосхищено самим автором в начале - один из героев, комментируя происходящее, констатирует: "Нервотрепка как вид искусства").

Проклятье, в этом есть нечто сверхъестественное, если бы только философия могла до этого докопаться.

Приятного вам шелеста страниц!

Но за этим есть другая стена. Кто мы, когда нас не видят? Когда нас не чувствуют, не осознают? Когда мы сами забываем свое имя? Пьеса не о реверсивной стороне "Гамлета", нет-нет. Увидеть ту историю с обратной стороны тут можно, но не суть. Суть в том, где находятся персонажи тогда, когда автор не выдвигает их на сцену. Чем они занимают время между входом и выходом, между рождением и смертью. Когда вообще неважно, что они будут делать, ведь есть предначертанная определенность, уже не одну сотню лет показываемая на подмостках сотен театров.

"Вы не понимаете этого унижения - быть лишенным единственной вещи, которая делает эту жизнь выносимой, - сознания, что кто-то смотрит"

А кто вы, когда никто не смотрит? А есть ли вы, когда не смотрит никто?

"Розенкранц и Гильденстерн мертвы" Кто не читал Шекспировского "Гамлета"? Таких нет. Зато обязательно найдутся те, кто не припомнит Розенкранца и Гильденстерна. Стоппард выхватывает этих двоих из гущи событий и выставляет лицом к зрителям на передний план. Пьеса Шекспира идёт сама по себе, зритель видит героев, слышит реплики. Но главные - Розенкранц и Гильденстерн, старые школьные приятели принца Гамлета. Они в постоянном поиске ориентиров: куда идут и откуда? где восток, а где запад? где вход, а где выход? Эти двое играют в словесные игры, подсчитывая риторические вопросы, повторения, задают глупые загадки, бросают монету, угадывая орёл или решка... Ведут себя глупо и неадекватно. Часто забывают кто из них кто. Мне было нелегко привыкнуть, когда кто-нибудь из глупцов вдруг произносил глубокие философские мысли. "Единственный вход: рождение, единственный выход – смерть". Рассуждения о смерти - главная тема разговоров. Заканчивается пьеса словами из "Гамлета": "Розенкранц и Гильденстерн мертвы".

"Травести" Аллюзии, аллюзии, аллюзии... Уайльд, Шекспир, Ленин, Джойс... Когда автор "предоставляет читателю самому угадать источники заимствований", а ты не знаком с ними (ну, боюсь я читать "Улисса", боюсь даже заглянуть под обложку), то переживаешь, что не сможешь оценить пьесу по достоинству. Оказалось не всё так страшно. Стоппард сведёт читателя и с Лениным, и с Крупской, расскажет предысторию судебных исков между Джойсом и Карром. Искать правду и выдумку в пьесе не стоит, куда приятнее наслаждаться шутками, каламбурами, задуматься о художнике и искусстве, поспорить с героями или согласиться.

После того как я услышал этот шедевр, я стал испытывать к вам еще большее испражнение, чем раньше! Я готов наблевать на условности и уступить вам мои рыгалии! Вы посвятили жизнь искусству ради искусства – я в восторге от ваших экскрементов!

Подобных экспериментов-экскрементов, сцен-возвратов/переигрываний, путаниц и обманных трюков в этом произведении предостаточно. Тема штанов - не последняя в пьесе, куда ж без них? Некоторые вещи автор перевернул с ног на голову и это тоже смешно.

"День и ночь"

Гатри. (щурясь, смотрит на небо) Оно передвинулось. Рут. Оно всегда так делает. Это называется день и ночь.

Эта пьеса о репортёрах, которые слетелись в некую африканскую страну (бывшую британскую колонию) как мухи на мёд. Существует ли способ добыть эксклюзивную информацию первым? Как проникнуть в эпицентр событий? Вдруг проявляется готовность нарушить нравственные принципы, обмануть, ведь репортёры из особой человеческой породы, они "от зависти подавятся, что кто-то побывал там, где их не было". Рыцари пера, четвертая власть, которым дано право порицать общество и обязанность защищать его, день и ночь. – свободны ли они? Свобода слова, совесть, выбор - основные темы разговоров и дискуссий.

"Отражения, или Истинное" Ещё одна пьеса в пьесе, где реальные события соседствуют со сценическими. Этот ход вводит зрителя в заблуждение уже с первой сцены. События начинаются игрой героев в постановке, которую можно принять за истинное событие. Перекликаясь, отражаясь реальное/театральное, идёт сопоставление жизни на двух сценах. Что здесь Отражения, а что Истинное? Есть в пьесе сюжет, в котором главное событие - любовь драматурга к жене артиста, играющего в его пьесе и он до боли схож с действием написанной драмы, репетиции которой совпадают и перекликаются с реальностью. Любовь, секс, измена, верность - основные темы произведения. Тонкий психологизм подобных отношений похож на исповедь Стоппарда, не зря эту пьесу называют "почти автобиографией".

"Аркадия" Для приготовления этого коктейля Стоппард смешивает прошлое и будущее. Находя обрывки информации - документы, воспоминания, письма, заметки, рисунки, специалисты воссоздают Историю. Сравнивают, анализируют, делают выводы и провозглашают человечеству КАК ЭТО БЫЛО. Но правильно ли сложена мозаика, соответствуют ли придуманные фрагменты недостающим кускам? Вот в архиве Байрона найдена книга некоего поэта, а в ней письма без адресата. Достаточно ли этой информации, чтобы утверждать, что письма написаны именно Байрону, и как следствие приписать убийство на дуэли и побег из страны? Автор приводит пример подобных скоропоспешных выводов, разворачивая перед зрителем "как было" и "как трактуем сейчас".

Впрочем, всё началось, мне кажется, не с этой книги, а с одной из прочитанных ранее: у Сигизмунда Кржижановского в повести «Клуб убийц Букв» (1926) один из персонажей тоже придумывает интересную пьесу по мотивам Гильденстерна и Розенкранца. Та пьеса скорее отражала метафизические поиски шекспировского героя (кто я, а кто роль, в чём причина моих сомнений, где исток моей роли и меня и т.д.), а эта, как ни крути, — экзистенциальные (существуем ли мы, куда и зачем мы идём, кто такие эти «мы» в пределах вселенной и т.д.). Прочитать стоит обоих, но Стоппард делает и Гильденстерна, и Розенкранца чуть более уникальными, чем принято считать, непохожими друг на друга, хотя всё такими же неразлучными. Фактически, благодаря Стоппарду РиГ проживают полноценную «героическую» жизнь. Да, они по-прежнему отыгрывают проходных персонажей «Трагической истории о Гамлете, принце датском», но новый автор даёт им больше свободы, больше жизни, больше реплик, больше «экранного» времени. Впечатление сильное. Правда, ГиР «заточены» автором внутри текста и сцены (словно в тюрьму), и Г., похоже, об этом догадывается. Но часто сбивается и теряет эту мысль. Иногда ГиР вживаются в роли, иногда отстраняются и задумываются о своём месте на подмостках. Исследуют собственную роль в произведении Шекспира. РиГ не помнят ничего, что было «на рассвете после того, как их разбудили». Они не знают в мире ничего и никого, кроме друг друга — да и то лишь потому, что были вместе сколько себя помнят (то есть с первых страниц пьесы). Они не заучивали свои реплики, но заключение в тюрьме «Трагической истории о Гамлете» вынуждает их реагировать должным образом, и так как ГиР пребывают в состоянии отчаянной неопределённости, они с облегчением и некоторой даже радостью подчиняются обстоятельствам. А когда неопределённость возвращается к ним, РиГ начинают мечтать о смерти. Возможно, так Стоппард на свой манер обыгрывает известный монолог Гамлета (ведь это же отзыв на книгу, помните?). Возможно, это просто подражание атмосфере оригинальной пьесы.

Кроме РиГ есть другие персонажи. Я не могла отделаться от мысли, что Актёр — это карикатура на Шекспира, потому что он думал и действовал словно Шекспир, создающий «Гамлета». Слишком много совпадений, чтобы это было простой случайностью. Тем более что мне припоминается теория, согласно которой Шекспир срисовывал труппу актёров для «Гамлета» с себя и своих коллег по театру. У произведения вообще прослеживается сильная связь с театром, поэтому мне даже стало интересно, не играл ли сам Стоппард на сцене? И, например, в перерывах между выходами сидел и размышлял о природе своего персонажа (не важно даже, которого из). Это объяснило бы стремление автора отыскать утраченное время Розенкранца и Гильденстерна. В конце концов, поиски увенчались успехом. И текстологическим, и писательским, и сценическим. РиГ с помощью Стоппарда отыскали себя «между строк» «Гамлета». Пьеса сделала Стоппарда известным и стала одним из культовых произведений постмодернизма. Многократно игралась на сцене. И была великолепно экранизирована в 1990 году самим Стоппардом в качестве режиссёра. Кстати, надо бы посмотреть и заценить, насколько она великолепна. Может быть, экранизация откроет для меня новые грани пьесы, потому что больше мне пока добавить нечего. Всем спасибо, все свободны. Аплодисменты. Занавес.