Текст книги "Друиды"

Страбон

География, IV, 4

«У всех галльских племен, вообще говоря, существует три группы людей, которых особенно почитают: барды, предсказатели и друиды. Барды – певцы и поэты, предсказатели ведают священными обрядами и изучают природу, друиды же вдобавок к изучению природы занимаются также и этикой. Друидов считают справедливейшими из людей и вследствие этого им вверяют рассмотрение как частных, так и общественных споров. Поэтому в прежние времена они улаживали военные столкновения и заставляли противников останавливаться, когда те уже собирались сразиться друг с другом; дела об убийствах преимущественно отдавались на их решение. Большое количество этих дел сопровождается, как они считают, изобилием благ в стране. Не только друиды, но и другие утверждают, что души и вселенная неразрушимы; но все же в конечном итоге огонь и вода одержат верх над ними».

География, IV, 5

«Римляне отучили их от обычаев, жертвоприношений и гаданий, противоположных тем, что в ходу у нас. Они наносили человеку, обреченному в жертву, удар в спину и гадали по его судорогам. Однако они не приносили жертв без друидов. Упоминаются еще и другого рода человеческие жертвоприношения; они расстреливали свои жертвы из лука, или распинали их в святилищах, или же сооружали огромную статую из сена и дерева, затем бросали туда скот и всевозможных диких животных, а также людей, и все это вместе сжигали».[89]89
  Цит по: Страбон. География / Пер. Б. А. Стратоновского. М., 1963.


[Закрыть]

Страбон был первым писателем, упомянувшим о кельтских предсказателях, однако в остальном его сообщение мало что добавляет к словам Диодора, хотя он, очевидно, многое позаимствовал у Цезаря. Тем не менее в словах Страбона о некоторых политических функциях, некогда исполнявшихся друидами, отражено упадочное состояние, в которое пришла организация друидов. Это обстоятельство отчасти объясняется дополнительной информацией о том, что они вступили в конфликт с римлянами из-за своих жестоких обычаев.

Существует еще одно свидетельство, относящееся к этому же периоду, если его автор, Тимаген, справедливо отождествляется с ритором и историком, жившим в Риме во времена Помпея, а затем Августа. Следующие выдержки из его утраченного рассказа о галлах приводит Аммиан Марцеллин, писавший в IV в. н. э.:

Аммиан Марцеллин

Римская история, XV, 9, 4

«Дразиды (друиды) рассказывают, что часть народа действительно была коренным населением, но стеклись также пришельцы с отдаленных островов и из зарейнских областей, которые были изгнаны со своей родины частыми войнами и разливами бушующего моря».

Римская история, XV, 9, 8

«Когда люди постепенно освоились на этих местах, у них возникли занятия науками, начало которым положили барды, евгаги и дразиды. Барды воспевали храбрые подвиги славных мужей в эпических стихах под сладкие звуки лиры; евгаги предавались исследованию явлений и тайн природы и пытались их объяснить. Превосходя умом тех и других, дразиды, составив союзы, как было установлено авторитетом Пифагора, поднялись до исследования высоких и таинственных вещей; с презрением относясь к земному, они провозгласили бессмертие души».[90]90
  Цит по: Аммиан Марцеллин. Римская история / Пер. Ю. А. Кулаковского и А. И. Сонни. СПб., 1996.


[Закрыть]

Это сообщение также немного добавляет к сведениям, уже приведенным Диодором. В целом кажется достаточно очевидным, что приблизительно к началу христианской эры, хотя внешний мир, по крайней мере, узнал о трех подразделениях ордена, репутация кельтских жрецов зависела от доброжелательной интерпретации ранее существовавших представлений, а не от каких-либо новых и существенных свидетельств о их увеличившейся мудрости и влиянии. Все чаще и чаще подчеркиваются отдельные составляющие первоначального рассказа Цезаря, дается более полная разработка подробностей их ритуалов и обычаев, по-видимому приведенных в качестве примеров варварских суеверий.

Следующий наш автор, Помпоний Мела, писал примерно через 50 лет после Страбона. За этот промежуток времени романизация Галлии значительно продвинулась вперед; была произведена перепись местного населения и обустроены новые принципы управления. Значительную поддержку со стороны властей получал культ обожествленных императоров и культ правящего императора с его официальными жрецами (augustales), a также обычай ежегодного религиозного собрания в Лионе вокруг алтаря Рима. Все эти нововведения были призваны обеспечить укоренение обычных римских обрядов в провинции за счет местных обычаев. Конечно же, они должны были еще больше ослабить то, что оставалось от мирской и религиозной власти друидов даже при условии, что их сотрудничество приветствовалось римскими властями, так как их прежние политические обязанности узурпировались новыми институтами, их церемонии запрещались, а их собственное ежегодное собрание было отменено. Более того, обустройство римских школ существенно подорвало их наставнические функции. Поэтому они неизбежно должны были сопротивляться процессу романизации[91]91
  То есть сопротивление должны были оказывать последователи антиримски настроенных друидов, которые несомненно стремились сохранить традиционные догматы и церемонии. Проримские друиды, вероятно, стали приверженцами официальной религии и не рассматривались как враждебная сила; возможно, они уже перестали называть себя друидами.


[Закрыть] и вследствие этого навлечь на себя гонения со стороны государства. В сущности, в течение этого периода римляне предприняли три шага, непосредственно направленных на подрыв престижа друидов. Источниками наших сведений являются Плиний и Светоний, и здесь уместно привести короткий отрывок из произведения последнего автора, написанный примерно в 120 г. н. э.:

Светоний

Божественный Клавдий, 25

«Богослужение галльских друидов, нечеловечески ужасное и запрещенное для римских граждан еще при Августе, он уничтожил совершенно».[92]92
  Цит. по: Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей / Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1964.


[Закрыть]

Таким образом, мы узнаем, что в самом начале I в. н. э. римским гражданам было запрещено проводить друидические обряды. Название римских граждан в данном случае должно прилагаться к тем галлам, которые стремились обрести преимущества, предоставляемые римским гражданством. Этот запрет нельзя считать ни ущемлением, ни гонением. Это было лишь четкой констатацией того факта, что в друидизме присутствуют некоторые элементы, расходящиеся с идеалами империи и затрудняющие проведение обычной римской политики веротерпимости. Страбон уже рассказывал, что друиды проводили обряды, казавшиеся римлянам отвратительными, и вряд ли можно сомневаться в том, что этой непреодолимой пропастью являлись человеческие жертвоприношения. Мы знаем, что римляне упразднили тот же обычай и в Карфагене. Сведения о следующем официальном мероприятии против друидов согласуются с этим предположением, ибо когда Плиний в отрывке, приведенном ниже (с. 122), рассказывает, что в правление Тиберия (14–37 гг. н. э.) сенат издал указ против галльских жрецов, контекст его исследования магии подразумевает, как показал Фюстель де Куланж,[93]93
  Comment le Druidisme a disparu, Nouvelles Recherches sur quelques problèmes d'histoire, Paris, 1891, p. 187. По этому вопросу и о падении друидов в целом см. также Duruy, С. R. de l'Académie des Sciences Morales et Politiques, n. s. XIII (1880), p. 896; иная точка зрения представлена D'Arbois de Jubainville, Rev. Arch., n. s. XXXVIII (1897), p. 374.


[Закрыть] что эта строгая мера действительно была вызвана ужасающими обрядами жреческого сословия, а не была в первую очередь направлена против друидических верований или учений. В любом случае из рассказа Помпония Мелы мы узнаем, что примерно в это время ритуал человеческого жертвоприношения, описанный Диодором и Страбоном, превратился в церемонию, из которой был удален сам акт убийства.

Третьим официальным мероприятием, направленным против друидов, явились гонения при императоре Клавдии (41–54 гг.), и на сей раз речь идет о решительной попытке искоренить все друидические обряды. Однако мы не в состоянии судить о том, насколько последовательно проводились в жизнь официальные решения. Мы можем лишь отметить, что они оказались безуспешны, если их целью являлось уничтожение самого сословия друидов, ибо, как мы вскоре увидим, друиды существовали в Галлии еще долгое время после этого.

Помпоний Мела писал приблизительно в ту же эпоху, когда проводились клавдианские гонения, и поэтому мы могли бы ожидать найти в его сочинениях какие-либо свежие, если и не особенно достоверные, подробности относительно друидов. Однако мы с разочарованием обнаруживаем, что его заметки, за исключением сведений о ложном жертвоприношении, почти полностью основываются на сообщениях Цезаря. Тем не менее у него появляется образ друидов, собирающихся в тайных и удаленных от жилья местах, и хотя с его стороны это вполне могло быть лишь риторическим приемом, все равно это заслуживает внимания как возможный результат тогдашних гонений.

Помпоний Мела

О строении Земли, III, 2, 18, 19

«Все еще существуют следы отвратительных обычаев, вышедших из употребления, и хотя теперь они воздерживаются от неприкрытого убийства, все же они по-прежнему пускают кровь жертвам, приведенным к алтарю. Тем не менее у них существует свой род красноречия и учителя мудрости, называемые друидами. Эти заявляют, что им известны размеры и очертания мира, движения небес и звезд и воля богов. Они учат знатных мужей Галлии многим вещам на протяжении периода обучения, длящегося целых двадцать лет, встречаясь тайком либо в пещере, либо в уединенных долинах. Общеизвестным стало одно их учение о том, что души вечны и чт. е. иная жизнь в подземном мире, и это открыто признается, так как укрепляет многих на войне. И именно поэтому также они сжигают или захоранивают со своими мертвецами вещи, принадлежавшие им при жизни, а в прошлые времена даже откладывали завершение дел и выплату долгов до своего прибытия в иной мир. В самом деле, были и такие, которые добровольно всходили на погребальный костер своих родичей, чтобы разделить с ними новую жизнь».

Через несколько лет во времена Нерона (54–68 гг.) ту же картину в величественных стихах изобразил Лукан; и между прочим, возможно, в качестве поэтического приема мы находим первое упоминание о рощах как об убежищах друидов.

Лукан

Фарсалия, I, 450-460

 
Вы же друиды, опять с окончаньем войны возвратились
К богослужениям злым и к варварским вашим обрядам.
Вам лишь дано познавать богов и небесную волю
Или не ведать ее; вы живете в дремучих дубравах,
Где не сияют лучи: по учению вашему тени
Не улетают от нас в приют молчаливый Эреба,
К Диту в подземный чертог: но тот же дух управляет
Телом и в мире ином, и если гласите вы правду,
Смерть посредине лежит продолжительной жизни. Народы
Северных стран, в ошибке такой, должно быть, блаженны,
Ибо несноснейший страх – страх смерти их не тревожит.[94]94
  Цит. по: Марк Анней Лукан. Фарсалия, или Поэма о гражданской войне / Пер. Л. Е. Остроумова. М., 1993.


[Закрыть]
 

Впрочем, мы отходим от этого традиционного представления о друидах, когда обращаемся к «Естественной истории» Плиния Старшего, законченной примерно в 77 г. н. э., так как в этом сочинении содержится множество новых сведений относительно друидических ритуалов и суеверий. Из его свидетельства мы можем заключить, что в этот период друиды уже превратились в обычных колдунов, волшебников, возможно еще сохранявших некоторые жреческие функции, но очевидно уже лишенных той мирской власти, которой они пользовались во времена Цезаря.

Плиний

Естественная история, XVI, 249

«Здесь мы должны сказать об ужасе, который галлы испытывают перед этим растением. Друиды – ибо так зовутся их волшебники – ничего не считают столь священным, как омелу и дерево, на котором она растет, всегда представляя себе этим деревом дуб. Однако они избирают дубовые рощи только ради этого дерева и никогда не проводят ни одного обряда, если у них нет дубовой ветви; так что кажется вероятным, что название самих жрецов происходит от греческого названия этого дерева. На самом деле, они полагают, что все растущее на дубе было послано с небес и является доказательством того, что это дерево было избрано самим богом. Однако омелу редко можно найти на дубе, и если они находят, то срывают ее с должными религиозными обрядами, по возможности на шестой день луны (ибо лунами они исчисляют свои месяцы и годы, а также свои века из тридцати лет). Они выбирают этот день, потому что луна уже оказывает значительное влияние, хотя и не достигает еще половины своего пути. Они называют омелу названием, означающим на их языке „всеисцеляющая". Подготовившись к жертвоприношению и пиру под деревьями, они приводят туда двух белых быков, чьи рога тогда связываются в первый раз. Одетый в белые одежды, жрец взбирается на дерево и срезает омелу золотым серпом, а остальные принимают ее в белый плащ. Затем они убивают жертвы, молясь, чтобы бог отдал этот дар своей благости тем, кому он даровал его. Они верят, что омела, подмешанная к питью, вселяет плодородие в бесплодных животных и что она является противоядием от всех ядов. Таковы религиозные чувства, которые многие люди питают к ничтожным вещам».

Естественная история, XXIV, 103

«Похоже на можжевельник растение, называемое селаго. Его собирают, не применяя железа, пропуская правую руку через левый рукав рубахи, как если бы совершая кражу. Одежда должна быть белого цвета, ноги вымытые и босые, а перед собиранием следует совершить приношение хлебом и вином. Галльские друиды говорят, что это растение нужно носить в виде оберега от всякого зла и что дым его врачует глазные болезни».

Естественная история, XXIV, 104

«Друиды также используют некое болотное растение, которое они называют самолус. Его следует собирать попостившись, левой рукой, и оно является талисманом, охраняющим от болезней скот. Однако собиратель не должен смотреть назад, а складывать растение можно только в корыто».

Естественная история, XXIX, 52

«Есть и еще один вид яйца, хорошо известный в галльских провинциях, но незнакомый грекам. Летом множество змей сплетаются в шар, скрепляясь друг с другом выделениями из своих тел и слюной. Этот шар зовется ангвинум. Друиды говорят, что шипящие змеи подбрасывают его в воздух и что его нужно поймать в плащ, не давая ему коснуться земли, а затем тотчас ускакать на лошади, так как змеи будут преследовать похитителя, пока их не остановит какой-нибудь водный поток. Его можно испытать, говорят они, проверив, может ли он плыть против течения реки, даже если его оправить золотом. Однако по обычаю волшебников скрывать за завесой тумана свой обман, они утверждают, будто эти яйца можно брать только в определенный день луны, как если бы в воле человека было сочетать луну и змей к моменту действия. Впрочем, сам я видел одно такое яйцо; оно было круглое и величиной с маленькое яблоко; скорлупа была хрящевидная и щербленая, как щупальца полипа. Друиды высоко его ценят. Говорят, оно обеспечивает удачу в судебных делах и благожелательный прием у князей; однако это ложь, ибо один человек из воконтиев, бывший также римским всадником, держал такое яйцо за пазухой во время суда и был приговорен к смерти императором Клавдием, насколько я знаю, только по этой причине».

Естественная история, XXX, 13

«Она (магия) процветала в галльских провинциях еще на нашей памяти; ибо против их друидов и всего племени прорицателей и целителей вышел декрет во времена императора Тиберия. Однако к чему говорить все это о делах, которые даже пересекли океан и проникли до отдаленнейших уголков земли? В настоящее время Британия все еще зачарована магией и исполняет свои обряды с такими церемониями, что создается такое впечатление, будто именно она дала религиозный культ персам. До такой степени согласны между собой в одном этом пункте народы по всему миру, хотя не сходные и совершенно не знакомые друг другу. Поэтому мы в большом долгу перед римлянами, положившими конец этому чудовищному культу, при котором убийство человека считалось выражением наивысшей религиозности, а поедание его плоти – самым целебным средством».

Плиний единственный из наших источников сообщает подробные сведения о подлинных друидических обрядах. Однако, вероятно, нарисованная им картина не вполне корректна хотя бы потому, что ему не удалось объяснить скрытое значение обряда срывания омелы; ибо вряд ли вся эта церемония обуславливалась лишь магическими или лечебными свойствами этого растения, и, скорее всего, описываемый им обряд являлся выражением каких-то верований, основанных на древней форме почитания деревьев.[95]95
  Об этом см. MacCulloch, Religion of the Ancient Celts, p. 162.


[Закрыть] Однако на данный момент нас интересует не столько друидический культ, сколько статус самих жрецов.

Как мы уже говорили, Плиний высказал далеко не лестное суждение о друидах, и мы должны отметить, что, хотя римское общественное мнение, следуя официальным гонениям, рассматривало друидов просто как волшебников, тем не менее в своей религиозной роли они сохраняли определенное достоинство и величавость; по крайней мере, об этом свидетельствует рассказ о жертвенных быках, белых одеждах и золотом серпе. Более того, эта точка зрения подтверждается сообщениями Плиния о чрезвычайно торжественных церемониях, проводившихся в Британии.

Поэтому нам кажется интересным немедленно перейти к нашему следующему автору, Тациту, который в одном из двух отрывков, приводимых ниже, предоставляет в наше распоряжение единственное хорошо подкрепленное и содержательное описание, касающееся британских друидов. Он описывает поход на остров Англси, предпринятый Светонием Павлином в 60 г. н. э., и хотя Тацит определенно был настроен неблагожелательно по отношению к неудачливым защитникам острова, вряд ли в их друидах можно различить что-нибудь внушающее почтение; в самом деле, лишившиеся ко времени этой битвы того авторитета, которым они пользовались при Цезаре, друиды острова Англси представляются всего лишь кучкой кричащих дервишей.

Впрочем, вероятно, такое впечатление порождалось их почти безнадежным положением, и определенное подтверждение общей оценки Плиния мы находим во втором отрывке из Тацита, в котором в связи с сожжением Капитолия в 70 г. н. э. мы с удивлением обнаруживаем указания на то, что континентальные друиды иногда, даже в столь позднее время, могли играть важную роль в политике. Скорее всего, это объясняется частичным и локальным возрождением деятельности друидов, последовавшим за гонениями, в тех местах, где римская власть на время ослабла, что и происходило в тот период в Галлии. Поэтому мы должны признать, что, судя по неопровержимым свидетельствам, друиды продолжали играть важную роль в жизни кельтских племен, хотя в I в. после Рождества Христова произошел резкий упадок их влияния в римских провинциях. Иными словами, в результате романизации кельтов друидизм ни в коем случае не утратил своего древнего значения в качестве местной религии даже несмотря на то, что связанные с ним обряды отныне официально считались противоправными действиями и черной магией.

Однако в том, что касается друидизма на Британских островах, по нашему мнению, весьма показательным является тот факт, что Тацит ни словом не упоминает друидов в жизнеописании Агриколы, хотя это произведение в основном посвящено событиям, происходившим во время его семилетнего пребывания в Британии. Конечно, он знал, что вера британцев во многом сходна с верой их соплеменников на континенте,[96]96
  Ср. Тацит, Жизнеописание Юлия Агриколы, XI, 4


[Закрыть] и потому, возможно, он не счел необходимым давать подробное описание этой стороны национальных обычаев; тем не менее, если представить себе замечательные возможности для сбора сведений, которыми располагал Тацит, получавший информацию об этих семи годах из первых рук – от своего тестя, кажется тем более удивительным, что друиды занимали столь незначительное место в повседневных делах Британской провинции, касавшихся административной и военной сфер, что само их название ни разу не появляется на страницах, посвященных рассказу о длительном и богатом событиями правлении Агриколы. По всей видимости, в то время друиды уже не предпринимали никаких согласованных действий. Вряд ли можно говорить и о существовании определенной иерархической структуры во главе с верховным друидом, и, скорее всего, ни в Стоунхендже, ни в каком-либо другом месте уже не проводились ежегодные друидические собрания. В сущности, у нас нет причин полагать, что наша оценка статуса британских друидов на протяжении второй половины I в. н. э., основанная на знаменитом отрывке об острове Англси, нуждается в исправлении, и мы должны прийти к заключению, что во всяком случае в тех областях, где прочно установилась римская власть, друидизм пришел в полный упадок и влачил жалкое существование.

Тацит

Анналы, XIV, 30

«На берегу стояло в полном вооружении вражеское войско, среди которого бегали женщины; похожие на фурий, в траурных одеяниях, с распущенными волосами, они держали в руках горящие факелы; бывшие тут же друиды с воздетыми к небу руками возносили к богам молитвы и исторгали проклятия. Новизна этого зрелища потрясла наших воинов, и они, словно окаменев, подставляли неподвижные тела под сыплющиеся на них удары. Наконец, вняв увещеваниям полководца и побуждая друг друга не страшиться этого исступленного, наполовину женского войска, они устремляются на противника, отбрасывают его и оттесняют сопротивляющихся в пламя их собственных факелов. После этого у побежденных размещают гарнизон и вырубают их священные рощи, предназначенные для отправления свирепых суеверных обрядов: ведь у них считалось благочестивым орошать кровью пленных жертвенники богов и испрашивать их указаний, обращаясь к человеческим внутренностям».

История, IV, 54

«Среди галлов распространился слух, будто зимние лагеря легионов в Мезии и Паннонии осаждены сарматами и даками и что дела римлян в Британии обстоят не лучше. Галлы вообразили, что судьба повсюду преследует наши войска, и эта уверенность наполнила их сердца радостью. Самое большое впечатление, однако, на них произвел пожар Капитолия. Одержимые нелепыми суевериями, друиды твердили им, что Рим некогда был взят галлами, но тогда престол Юпитера остался нетронутым и лишь поэтому империя выстояла; теперь, говорили они, губительное пламя уничтожило Капитолий, а это ясно показывает, что боги разгневаны на Рим и господство над миром должно перейти к народам, живущим по ту сторону Альп».[97]97
  Цит. по: Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах / Пер. А. С. Бобовича и Г. С. Кнабе. Л., 1969.


[Закрыть]

Свидетельство Диона Хризостома, прославленного оратора, датируется примерно 100 г. н. э. и на первый взгляд вступает в примечательное противоречие с теми выводами, к которым мы пришли в ходе предыдущего изложения.

Дион Хризостом

Речи, XLIX

«У персов, как известно, есть люди, называемые магами… у египтян – жрецы… а у индусов – брамины. С другой стороны, у кельтов есть люди, называемые друидами, которые занимаются прорицаниями (divination) и всеми отраслями мудрости. И без их совета даже короли не осмеливались ни замыслить какое-либо дело, ни осуществить его, так что в действительности правили именно они, а короли, восседая на золотых тронах и пируя в своих роскошных дворцах, являлись лишь исполнителями воли друидов».

Однако Дион не путешествовал по Галлии. К тому же он был оратором, а не историком, так что этот отрывок можно с полным правом поставить под сомнение. Правильнее было бы считать его риторической приукрашенной переработкой рассказа какого-нибудь более раннего писателя о прежней власти друидов. В любом случае, именно на такие мысли наводят описания золотых тронов, и очевидно, что Тацит и Плиний оставили бы совсем другие описания, если бы друиды все еще обладали той властью, которой их наделяет Дион Хризостом. Более того, вполне возможно, замечание Диона следует понимать лишь в том смысле, что кельты не предпринимали никаких общественных дел без соизволения богов и отказывались от исполнения своих намерений, если друиды объявляли, что появились дурные знамения. Если дело обстоит таким образом, то его можно напрямую сопоставить с положением, характерным и для раннего Рима, а утверждение, будто друиды обладали большей властью, чем обычная власть жрецов и мудрецов, нужно приписать типичной риторической склонности к преувеличениям.

С другой стороны, не следует недооценивать истинное могущество тех или иных членов друидической иерархии в тех областях, где продолжалась деятельность друидов. Вероятно, в ряде случаев они имели большое влияние на местных правителей, недолюбливавших римлян и располагавших возможностью на какое-то время наделить своих друидов-советников реальной властью. Как мы увидим, в более поздний период ирландские друиды действительно занимали положение, сходное с тем, что описывает Дион Хризостом. Кроме того, имеется даже один пример чего-то подобного в Англии (с. 133). Однако, учитывая всю совокупность данных о том, что касается Римской империи, в этом конкретном отрывке мы не найдем достоверных сведений, которые позволили бы нам повысить нашу общую оценку престижа друидизма в эту эпоху.

Если следовать хронологии, наши следующие сведения о друидах исходят от Климента Александрийского и Ипполита и датируются III в. н. э. Однако этих писателей занимали исключительно исторические аспекты друидических верований, и поэтому мы отложим рассмотрение их свидетельств до следующей главы, посвященной религии. Таким образом, мы непосредственно переходим к весьма противоречивому и вызывающему множество споров сочинению «Жизнеописание Августов». Ниже мы процитируем свидетельства Лампридия и Вописка, писателей (или одного писателя?), живших около 300 г. н. э. Эти цитаты с полной очевидностью покажут, насколько мало известно о сохранении друидизма в Галлии спустя более двух столетий после римского завоевания. Первый отрывок относится к 235 г., когда Александр Север отправился в поход, чтобы освободить Галлию от германцев.

Лампридий

Александр Север, LIX, 5

«Когда он (Александр Север) находился в пути, одна женщина-друид воскликнула на галльском наречии: „Поезжай, но не надейся на победу и не доверяй своим воинам"».

Вописк также упоминает пророчество одной прорицательницы во второй половине III в.

Вописк

Нумериан, XIV

«Когда Диоклетиан, как говорил мне мой дед, остановился на постоялом дворе в земле тонгров в Галлии, в те времена, когда он еще занимал скромное положение в армии, и рассчитывался за постой с женщиной-друидом, эта женщина сказала ему: „Ты слишком жаден и рассчетлив, Диоклетиан". На что он в шутку ответил: „Я буду более щедрым, когда стану императором". В ответ женщина сказала: „Не смейся, Диоклетиан, ибо, когда ты убьешь Кабана, ты на самом деле станешь императором"».

После этого Диоклетиан всерьез начал мечтать о пурпурной мантии и при любой возможности убивал на охоте кабанов; но время шло, и императорами становились Аврелиан, Проб, Тацит, а затем Кар, так что у него вырвалось восклицание: «Я убиваю кабанов, а награду всегда получает другой!» И только когда он убил префекта Аррия по прозвищу Кабан, пророчество женщины-друида исполнилось и он взошел на императорский трон.

Вописк также рассказывает еще об одном прорицании, которое было произнесено во времена Аврелиана (270–275 гг.).

Вописк

Божественный Аврелиан, XLIII, 4–5.

«Он [Асклепиодот] говорил, что однажды Аврелиан посоветовался с галльскими женщинами-друидами, желая узнать, сохранят ли его потомки в своей власти императорскую корону. Эти женщины сказали ему, что ни одно имя не будет столь славным в императорских анналах, как имя Клавдиева рода. Конечно же, правда, что нынешний император Констанций происходит из того же рода, и я думаю, что его потомки непременно завоюют славу, предсказанную друидами».

Можно, конечно же, задать вопрос: следует ли считать эти упоминания о дриадах или женщинах-друидах достоверными свидетельствами сохранения друидов и друидизма в III в.? Мы знаем об этих женщинах только то, что они были предсказательницами судьбы. Возможно, Лампридий и Вописк называли их «дриадами» или какой-то другой формой подобного названия из-за недопонимания, проистекающего из недостаточных сведений о статусе и функциях настоящих друидов. Вероятно, на взгляд не самых осведомленных в этом отношении биографов римских императоров они действительно представлялись носительницами одной из древних функций друидов, т. е. прорицания; именно поэтому, наверное, они и назывались женщинами-друидами вне всякой связи с вопросом об их истинных взаимоотношениях со структурой дуридического сословия.

Более серьезного внимания заслуживают некоторые косвенные свидетельства существования у континентальных кельтов жриц в истинном смысле слова (с. 190), но они, насколько нам известно, не именовались друидами. Поэтому мы не можем утверждать, что в кельтских странах всякий человек, проводящий религиозные обряды или же занимающийся прорицаниями, непременно входил в число друидов; например, в Англии Боадицея, по-видимому, сама выполняла определенные жреческие функции, но из-за этого никто не называл ее друидом. Эта свобода действий в проведении религиозных обрядов со стороны людей, не являющихся друидами, повышает вероятность существования независимого класса предсказателей, в который входили и мужчины, и женщины, так что у нас есть все основания с сомнением подходить к вопросу о статусе женщин, упомянутых Лампридием и Вописком, прежде чем мы согласимся признать их рассказы доказательством сохранения друидизма в описываемую эпоху.

С другой стороны, мы знаем, что ранее прорицатели составляли особую группу, входившую в сословие друидов, так что, как нам кажется, следует признать, что в целом остается некоторая вероятность, позволяющая допустить, что эти женщины, продолжавшие традиции ватов, были облечены определенной религиозной властью, благодаря которой их могли считать членами древней системы жреческих классов. У Тацита отмечается связь между женщинами и друидами на острове Англси; кроме того, нам известно, что в Ирландии также были прорицательницы (ban-filid или ban-fàthi), которые в народном сознании смешивались с друидами и иногда действительно именовались женщинами-друидами (bandrui) в сочинениях средневековых писателей.[98]98
  Это слово нечасто встречается в текстах. См. Rennes Dinnsen-chas (Revue Celtique, XVI (1895), 34, и ср. XV (1894), 326); E. Windisch, Die altirische Heldensage Tain Bó Cualnge, Leipzig, 1905, 331; а также Siege of Druim Damhghaire (Revue Celtique, XLIII (1926), 57, 79, 104).


[Закрыть] Поэтому, в сущности, у нас нет права категорически утверждать, что женщины не могли занимать положение друидов в Галлии, хотя связь между деятельностью прорицательницы и содержанием постоялого двора, как говорится в первом отрывке из Вописка, очевидно указывает на крайне низкий уровень, к которому пришел друидизм у континентальных кельтов.

Отношения преемственности между ватами и прорицательницами подтверждаются тем, что в конце IV в. н. э. родословная, восходящая к самим друидам, все еще служила примером знатности. Это показывают два отрывка из Авсония, и хотя данное обстоятельство само по себе ни в коем случае не является решающим аргументом, позволяющим разрешить вопрос об обоснованности притязаний на титул друидов со стороны прорицательниц III в., все же оно свидетельствует о том, что память о них продолжала жить и сто лет спустя.

Авсоний

О преподавателях Бурдигалы, IV, 7-10

«Если справедлива молва, вы происходите из рода друидов Байе и возводите свой священный род к храму Беленуса».

О преподавателях Бурдигалы, X, 22-30

«Не могу я не упомянуть и старика Фебиция, который, хотя и являлся смотрителем храма Беленуса, не извлек из этого никакой выгоды. И все же он, возводящий, по слухам, свой род к друидам Арморики, получил кафедру в Бордо при помощи своего сына».

И наконец, мы должны учесть сведения о том, что кельтские мудрецы или волшебники (magi) все еще действовали в Англии в первой половине V в. Особого внимания заслуживает то, что их деятельность носила, очевидно, тот же характер, что и деятельность галльских прорицательниц, с которыми, по словам Вописка, советовался Аврелиан. Следующий отрывок взят из сочинения Ненния, датируемого примерно 800 г. н. э., однако существует определенная вероятность, что данный отрывок, поскольку даты в нем определяются по именам римских консулов, был переписан из утерянного источника, современного описываемым событиям.[99]99
  См. Liebermann, Essays in Mediaeval History presented to T. F. Tout, Manchester, 1925, p. 40.


[Закрыть] У Ненния речь идет о британском короле Вортигерне, когда известие о его кровосмесительном браке навлекло на него страшный гнев св. Германа.