Текст книги "Уильям Шекспир. Сборник"

Сонет LVI

 
Sweet love, renew thy force; be it not said
Thy edge should blunter be than appetite,
Which but to-day by feeding is allay'd,
To-morrow sharpened in his former might:
So, love, be thou, although to-day thou fill
Thy hungry eyes, even till they wink with fulness,
To-morrow see again, and do not kill
The spirit of love, with a perpetual dulness.
Let this sad interim like the ocean be
Which parts the shore, where two contracted new
Come daily to the banks, that when they see
Return of love, more blest may be the view;
   Else call it winter, which being full of care
   Makes summer's welcome thrice more wished,
more rare.
 
 
Восстань, любовь моя! Ведь каждый уверяет,
Что возбудить тебя трудней, чем аппетит,
Который, получив сегодня все, молчит,
А завтра – чуть заря – протест свой заявляет.
Уподобись ему – и нынче же, мой друг,
Скорей насыть глаза свои до пресыщенья,
А завтра вновь гляди и чувством охлажденья
Не убивай в себе любви блаженной дух.
Пусть промежуток тот на то походит море,
Что делит берега, куда с огнем во взоре
Является что день влюбленная чета,
Чтоб жарче с каждым днем соединять уста.
Иль уподобься ты дням осени туманным,
Что делают возврат весны таким желанным.
 

Перевод Н.В. Гербеля

 
Любовь, воспрянь. Пускай не говорят,
Что твой клинок тупее вожделенья,
Которое, тупясь от пресыщенья,
На завтра вновь отточенный булат.
Так будь и ты. И хоть твой взгляд голодный
Насытился и клонится ко сну,
Пусть завтра вновь блеснет. Не дай огню
Груди заснуть в унылости холодной.
Пусть будет отдых твой подобен морю
Средь берегов, где юная чета
В ладье встречает с пламенем во взоре
Возврат любви, увидя берега.
   Зови его зимой, когда в морозы
   Мы страстно ждем расцвета вешней розы.
 

Перевод М.И. Чайковского

Сонет LVII

 
Being your slave, what should I do but tend,
Upon the hours and times of your desire?
I have no precious time at all to spend,
Nor services to do, till you require.
Nor dare I chide the world-without-end hour,
Whilst I, my sovereign, watch the clock for you,
Nor think the bitterness of absence sour
When you have bid your servant once adieu;
Nor dare I question with my jealous thought
Where you may be, or your affairs suppose,
But, like a sad slave, stay and think of nought
Save, where you are, how happy you make those.
   So true a fool is love that in your will,
   Though you do anything, he thinks no ill.
 
 
Твой верный раб, я все минуты дня
Тебе, о мой владыка, посвящаю.
Когда к себе ты требуешь меня,
Я лучшего служения не знаю.
Не смею клясть я медленных часов,
Следа за ними в пытке ожиданья,
Не смею и роптать на горечь слов,
Когда мне говоришь ты: «До свиданья».
Не смею я ревнивою мечтой
Следить, где ты. Стою –  как раб угрюмый –
Не жалуясь и полн единой думой:
Как счастлив тот, кто в этот миг с тобой!
И так любовь безумна, что готова
В твоих поступках не видать дурного.
 

Перевод В.Я. Брюсова

 
Когда мне раз слугой твоим пришлося стать,
Я должен лишь твои желанья исполнять.
Есть время у меня – оно не драгоценно –
И я твоим рабом останусь неизменно.
Я не могу роптать на долгие часы,
Когда слежу их бег, велениям красы
Послушен, и в тиши о горечи разлуки
Не смею помышлять, терпя в замену муки.
В злых мыслях даже я не смею вопрошать,
Где ты живешь и бдишь, с кем говоришь и ходишь,
А осужден, как раб, о том лишь все мечтать,
Как счастливы все те, с кем время ты проводишь.
Любовь ведь так глупа, что все, что ни придет
Тебе на ум, всегда достойным хвал найдет.
 

Перевод Н.В. Гербеля

 
Раз я твой раб, готов я должен быть
Во всякий час ждать твоего желанья, –
Не знать досуга, даже не служить,
Пока я не услышал приказанья, –
Не сметь роптать на бесконечный час,
Когда мой властелин покой вкушает, –
Не горевать, услышавши приказ
Расстаться с ним. Когда он уезжает,
Спросить не смею в помыслах ревнивых,
Куда, зачем покинул он меня,
И, хмурый, думаю о тех счастливых,
Которым радость быть с тобой дана.
   Любовь глупа, и ей твое желанье –
   Чтоб ты ни совершил – вне порицанья.
 

Перевод М.И. Чайковского

Сонет LVIII

 
That god forbid that made me first your slave,
I should in thought control your times of pleasure,
Or at your hand the account of hours to crave,
Being your vassal, bound to stay your leisure!
O, let me suffer, being at your beck,
The imprison'd absence of your liberty;
And patience, tame to sufferance, bide each check,
Without accusing you of injury.
Be where you list, your charter is so strong
That you yourself may privilege your time
To what you will; to you it doth belong
Yourself to pardon of self-doing crime.
   I am to wait, though waiting so be hell;
   Not blame your pleasure, be it ill or well.
 
 
Избави Бог, судивший рабство мне,
Чтоб я и в мыслях требовал отчета,
Как ты проводишь дни наедине.
Ждать приказаний –  вся моя забота!
Я твой вассал. Пусть обречет меня
Твоя свобода на тюрьму разлуки:
Терпение, готовое на муки,
Удары примет, голову склоня.
Права твоей свободы –  без предела.
Где хочешь будь; располагай собой
Как вздумаешь; в твоих руках всецело
Прощать себе любой проступок свой.
Я должен ждать, –  пусть в муках изнывая, –
Твоих забав ничем не порицая.
 

Перевод В.Я. Брюсова

 
Избави Бог меня, чтоб, ставши раз рабом,
Я вздумал проверять дела твои, забавы
И ждать отчета, друг, во времени твоем,
Тогда как я твои обязан чтить уставы.
Пусть буду я страдать в отсутствии твоем,
Покорный всем твоим капризам и веленьям
И ложь надежды злой, не чтя ее грехом
Твоим, переносить с безропотным терпеньем.
Ты так сильна, что где б дух ни носился твой,
Ты временем своим сама располагаешь,
Так как оно тебе принадлежит одной,
И цену ты сама своим поступкам знаешь.
Я ж должен только ждать, хоть ожиданье – ад,
И молча прохожу твоих проступков ряд.
 

Перевод Н.В. Гербеля

 
Тот бог, что обратил меня в раба,
Велел не проверять твои досуги,
Не требовать отчета у тебя
И быть всегда готовым для услуги.
О, дай снести, когда я пред тобой,
Отсутствие преград твоей свободы!
Терпенья дай, смиренного тоской,
Переносить измен твоих невзгоды!
Где хочешь будь. Ты полный властелин
Всех дел твоих и времяпровожденья.
Себя ты можешь миловать один,
Свершая над собою преступленье.
   Хоть ожиданье ад, – я должен ждать
   И что бы ты ни сделал – не роптать.
 

Перевод М.И. Чайковского

Сонет LIX

 
If there be nothing new, but that which is
Hath been before, how are our brains beguiled,
Which, labouring for invention, bear amiss
The second burthen of a former child!
O, that record could with a backward look,
Even of five hundred courses of the sun,
Show me your image in some antique book,
Since mind at first in character was done!
That I might see what the old world could say
To this composed wonder of your frame;
Whether we are mended, or whether better they,
Or whether revolution be the same.
   O, sure I am, the wits of former days,
   To subjects worse have given admiring praise.
 
 
Быть может, правда, что в былое время, –
Что есть, –  все было; нового –  здесь нет,
И ум, творя, бесплодно носит бремя
Ребенка, раньше видевшего свет.
Тогда, глядящие в века былые,
Пусть хроники покажут мне твой лик,
Лет за пятьсот назад, в одной из книг,
Где в письмена вместилась мысль впервые.
Хочу я знать, что люди в эти дни
О чуде внешности подобной говорили.
Мы стали ль совершенней? иль они
Прекрасней были? иль мы те ж, как были?
Но верю я: прошедшие года
Таких, как ты, не знали никогда!
 

Перевод В.Я. Брюсова

 
Когда лишь ново то, что есть и было прежде,
То как далек наш ум от истины, в надежде
Трудящийся создать, но лишь несущий гнет
Рожденных до того бесчисленных забот.
О, если бы могла нас летопись заставить
За несколько сот лет на миг один взглянуть
И образ твой таким могла бы нам представить,
Каким его впервой из слов усвоил взгляд,
Чтоб я увидеть мог, что древность рассказала
Про созданный вполне прекрасный образ твой
И лучше ль древних мы, иль раса хуже стала,
Иль в мире все идет обычной чередой.
Я ж знаю, что умы философов покойных
Хвалили иногда и менее достойных.
 

Перевод Н.В. Гербеля

 
Что есть, уж было, может быть, не раз.
И вот, минувшее изображая,
Наш бедный ум обманывает нас,
Известное когда-то вновь рождая.
О, если б мог я, заглянув в сказанья
Пяти веков, увидеть облик твой
В одной из древних книг, где начертанья
Впервые закрепили дух живой!
О, если б знать, что б древние решили,
Увидя чудеса твоих красот,
Кто ближе к совершенству – мы, они ли, –
Иль мир свершает тот же оборот?
   О, я уверен, ум веков былых
   Ценил черты, куда бледней твоих!
 

Перевод М.И. Чайковского

Сонет LX

 
Like as the waves make towards the pebbled shore,
So do our minutes hasten to their end;
Each changing place with that which goes before,
In sequent toil all forwards do contend.
Nativity, once in the main of light,
Crawls to maturity, wherewith being crown'd,
Crooked eclipses 'gainst his glory fight,
And Time that gave doth now his gift confound.
Time doth transfix the flourish set on youth
And delves the parallels in beauty's brow,
Feeds on the rarities of nature's truth,
And nothing stands but for his scythe to mow:
   And yet to times in hope my verse shall stand.
   Praising thy worth, despite his cruel hand.
 
 
Как волны набегают на каменья,
И каждая там гибнет в свой черед,
Так к своему концу спешат мгновенья,
В стремленьи неизменном –  все вперед!
Родимся мы в огне лучей без тени
И в зрелости бежим; но с той поры
Должны бороться против злых затмений,
И время требует назад дары.
Ты, время, юность губишь беспощадно,
В морщинах искажаешь блеск красы,
Все, что прекрасно, пожираешь жадно,
Ничто не свято для твоей косы.
И все ж мой стих переживет столетья:
Так славы стоит, что хочу воспеть я!
 

Перевод В.Я. Брюсова

 
Как волны к берегам стремятся чередой,
Так и минуты вслед одна другой стремятся,
Становятся в ряды одна вслед за другой
И силятся вперед пробиться и умчаться.
Рожденное едва – уж к зрелости ползет,
Но лишь она его цветами увенчает,
С ним разрушенье в бой вступает в свой черед,
А Время всех даров своих его лишает.
И по челу оно проводит борозды,
Румянец молодой с прекрасных щек смывает,
Растаптывает в прах всех прелестей следы
И все своей косой бесчувственной срезает.
Но стих мой, не страшась руки его сухой,
В грядущих временах почтит тебя хвалой.
 

Перевод Н.В. Гербеля

 
Как волны вечно к берегу несутся,
Спешат минуты наши к их концу.
Одна другую догоняя, бьются,
Давая место новому бойцу.
Рождение, увидев свет, ползет
Ко зрелости, но, чуть она настала,
Борьбе с затменьем настает черед,
И время рушит то, что созидало:
Пронзает цвет, блистающий красою,
Уродует морщинами чело,
Жрет лучшее, что на земле взросло,
И злобно губит под своей косою.
   Но стих мой, знай, природе вопреки
   Спасет твой лик от губящей руки.
 

Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXI

 
Is it thy will thy image should keep open
My heavy eyelids to the weary night?
Dost thou desire my slumbers should be broken,
While shadows like to thee do mock my sight?
Is it thy spirit that thou send'st from thee
So far from home into my deeds to pry,
To find out shames and idle hours in me,
The scope and tenure of thy jealousy?
O, no! thy love, though much, is not so great:
It is my love that keeps mine eye awake;
Mine own true love that doth my rest defeat,
To play the watchman ever for thy sake:
   For thee watch I whilst thou dost wake elsewhere,
   From me far off, with others all too near.
 
 
Ты ль требуешь, чтоб я, открывши очи,
Их длительно вперял в тоскливый мрак?
Чтоб призрак, схож с тобой, средь ночи
Меня томил и мой тревожил зрак?
Иль дух твой выслан, чтобы ночью черной,
От дома далеко, за мной следить
И уличить меня в вине позорной,
В тебе способной ревность разбудить?
Нет! Велика любовь твоя, но все ж
Не столь сильна: нет! То –  любовь моя
Сомкнуть глаза мне не дает на ложе,
Из-за нее, как сторож, мучусь я!
Ведь ты не спишь, и мысль меня тревожит,
Что с кем-то слишком близко ты, быть может!
 

Перевод В.Я. Брюсова

 
Уже ль желала ты, чтоб образ твой прекрасный
Попытку лечь, уснуть мне сделал бы напрасной
И сон мой возмутил явлением теней,
Похожих на тебя и милых для очей?
Не дух ли свой ты шлешь в сомненьи неотступном
В такую даль, чтоб здесь за мною наблюдать,
Найти меня в пыли и праздным и преступным
И ревность тем свою и гордость оправдать.
О нет, любовь твоя не так уж безгранична!
Зато моя к тебе смущает мой покой
И не дает сомкнуть очей в тиши ночной,
Храня из-за тебя все зорко безразлично.
Да, я храню твой сон, когда ты средь чужих,
Далеко от меня и близко от других.
 

Перевод Н.В. Гербеля

 
Хотел ли ты, чтоб образ твой мешал
Смежить мне веки средь истомы ночи,
И рой теней дремоту прерывал,
Подобием с тобой дразня мне очи?
Твой дух ли ты мне издалека шлешь
Выслеживать тайком мои деянья,
Чтоб уличить изменчивость и ложь?
Ты ль, в ревности, желаешь испытанья?
О нет! Твоя любовь не так сильна.
Нет, то моя очей смежить не может.
Моя любовь, моя любовь одна
Как страж не спит, терзает и тревожит –
   И стражду я, злой думою томим,
   Что где-то там ты близок так другим!
 

Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXII

 
Sin of self-love possesseth all mine eye
And all my soul, and all my every part;
And for this sin there is no remedy,
It is so grounded inward in my heart.
Methinks no face so gracious is as mine,
No shape so true, no truth of such account;
And for myself mine own worth do define,
As I all other in all worths surmount.
But when my glass shows me myself indeed
Beated and chopp'd with tanned antiquity,
Mine own self-love quite contrary I read;
Self so self-loving were iniquity.
   'Tis thee, – myself, – that for myself I praise,
   Painting my age with beauty of thy days.
 
 
Глаза мои грешат излишком самомненья,
А также и душа, и чувства все мои –
И нет ни в чем тому недугу исцеленья,
Так корни в грудь вонзил глубоко он свои.
Я к своему ничье лицо не приравняю,
И ни на чей я стан не променяю свой;
Ну – словом – так себя высоко оценяю,
Что никого не дам и сравнивать с собой.
Но лишь порассмотрю, каков на самом деле,
Изломанный борьбой и сильно спавший в теле,
Я глупым это все и пошлым нахожу –
И вот что я теперь про то тебе скажу:
«Мой друг, в себе самом тебя я восхваляю
И красотой твоей себя же украшаю!»
 

Перевод Н.В. Гербеля

 
Грех самомненья очи мне слепит
И обладает телом и душою,
И этот грех ничто не излечит,
Так глубоко сроднился он со мною.
Мне кажется, нет облика красивей,
Нет лучше стана, выше правоты,
Что нет моей оценки справедливей,
Что все во мне достойно похвалы.
Но чуть возьмусь за зеркало, я вижу,
Как стал я стар, как истощен тоской, –
И самомненье, падая все ниже,
Становится обманчивой мечтой.
   То не себя – тебя я обожаю!
   В твою весну сентябрь мой облекаю.
 

Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXIII

 
Against my love shall be as I am now,
With Time's injurious hand crush'd and o'erworn;
When hours have drain'd his blood and fill'd his brow
With lines and wrinkles; when his youthful morn
Hath travell'd on to age's steepy night;
And all those beauties whereof now he's king
Are vanishing or vanished out of sight,
Stealing away the treasure of his spring;
For such a time do I now fortify
Against confounding age's cruel knife,
That he shall never cut from memory
My sweet love's beauty, though my lover's life:
   His beauty shall in these black lines be seen,
   And they shall live, and he in them still green.
 
 
Придет пора, когда мой друг таким же будет,
Каким я стал теперь, злой времени рукой
Поверженный во прах. Когда гнет лет остудит
Бушующую кровь, широкой бороздой
Морщина пробежит по лбу, потухнут очи,
И жизнь в своем пути достигнет дряхлой ночи,
И вся та красота, что в нем теперь царит,
Похитив блеск весны, далеко улетит;
Вот к этому-то дню я так приготовляюсь,
Чтоб времени косе успеть противостать,
Чтоб не могло оно из памяти изгнать
Благую красоту, которой удивляюсь.
Она навек в моих останется стихах
И будет жить у всех в сердцах и на глазах.
 

Перевод Н.В. Гербеля

 
Придет пора, когда моя любовь,
Как я теперь, от времени завянет,
Когда часы в тебе иссушат кровь,
Избороздят твое чело и канет
В пучину ночи день твоей весны;
И с нею все твое очарованье,
Без всякого следа воспоминанья,
Потонет в вечной тьме, как тонут сны.
Предвидя грозный миг исчезновенья,
Я отвращу губящую косу,
Избавлю я навек от разрушенья
Коль не тебя, то черт твоих красу,
   В моих стихах твой лик изобразив –
   В них будешь ты и вечно юн, и жив!
 

Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXIV

 
When I have seen by Time's fell hand defaced
The rich proud cost of outworn buried age;
When sometime lofty towers I see down-razed,
And brass eternal slave to mortal rage;
When I have seen the hungry ocean gain
Advantage on the kingdom of the shore,
And the firm soil win of the watery main,
Increasing store with loss and loss with store;
When I have seen such interchange of state,
Or state itself confounded to decay;
Ruin hath taught me thus to ruminate –
That Time will come and take my love away.
   This thought is as a death which cannot choose
   But weep to have that which it fears to lose.
 
 
Когда я вижу, как волшебные уборы
Срывает время с древности седой,
И башни рушатся, высокие как горы,
И в рабстве медь у ярости слепой;
Когда я вижу, как в береговое царство
Врываясь, океан бушует и ревет,
Как алчная земля, исполнена коварства,
Захватывает сонм необозримых вод,
Как распадаются могучие народы,
Как царства пышные в развалинах лежат, –
Я скорбно думаю, что мстительные годы
Ее, мою любовь, отнимут и умчат.
О, эта мысль –  как смерть! Не плакать я
не в силах,
Что все мне близкое –  все скроется в могилах.
 

Перевод Ф.А. Червинского

 
Когда я вижу вкруг, что Время искажает
Остатки старины, чей вид нас восхищает;
Когда я вижу медь злой ярости рабой
И башни до небес, сравненные с землей;
Когда я вижу, как взволнованное море
Захватывает гладь земли береговой,
А алчная земля пучиною морской
Овладевает, всем и каждому на горе;
Когда десятки царств у всех нас на глазах
Свой изменяют вид иль падают во прах, –
Все это, друг мой, мысль в уме моем рождает,
Что Время и меня любви моей лишает –
И заставляет нас та мысль о том рыдать,
Что обладаешь тем, что страшно потерять.
 

Перевод Н.В. Гербеля

 
Когда я зрю, как время искажает
И блеск и роскошь отошедших лет,
Как башни в прах паденья низвергает,
Как истребляет вечной бронзы след,
Как океан голодный пожирает
Приливом стран цветущих берега
Иль вдруг выводит из-под волн луга,
Что здесь творит, там властно разрушает;
Когда я зрю судьбины государств,
Блеск их расцвета, ужас распаденья,
То понимаю, видя гибель царств,
Что и твое настанет разрушенье…
   Мне эта мысль как смерть. И лишь печаль
   Жива о том, что потерять так жаль.
 

Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXV

 
Since brass, nor stone, nor earth, nor boundless sea
But sad mortality o'er-sways their power,
How with this rage shall beauty hold a plea,
Whose action is no stronger than a flower?
O, how shall summer's honey breath hold out
Against the wrackful siege of battering days,
When rocks impregnable are not so stout,
Nor gates of steel so strong, but Time decays?
O fearful meditation! where, alack,
Shall Time's best jewel from Time's chest lie hid?
Or what strong hand can hold his swift foot back?
Or who his spoil of beauty can forbid?
   O, none, unless this miracle have might,
   That in black ink my love may still shine bright.
 
 
Ни море, ни земля, ни камень и ни сталь
Не в силах отразить твои, о смерть, угрозы –
И красота ли их сильнее –  красота ль,
Чья так же власть слаба, как ландыша и розы?
Как может устоять весенний ветерок
Пред гибельной волной слепого урагана?
Пожрет и сокрушит седых времен поток
И сумрачный гранит, и влагу океана.
Мучительная мысль! Бессилен человек
Спасти единый перл от вас, немые годы!
Какою силою остановить ваш бег?
Кто помешает вам губить красу природы?
На чудо лишь, мой друг, ничтожно их влиянье:
Чернила вечное дадут тебе сиянье.
 

Перевод Ф.А. Червинского

 
Когда земля, и медь, и море, и каменья
Не могут устоять пред силой разрушенья,
То как же может с ней бороться красота,
Чья сила силе лишь равняется листа?
Возможно ль устоять весеннему дыханью
В губительной борьбе с напором бурных дней,
Когда вершины скал и мощь стальных дверей
Противиться крылам времен не в состоянье?
О, злая мысль! Куда ж от Времени уйдет
Промчавшихся времен пленительнейший плод?
Кто даст отпор его губительному кличу
И в силах у него отнять его добычу?
Никто – иль чудо, друг, свершится над тобой
И будешь ты блистать в чернилах красотой!
 

Перевод Н.В. Гербеля

 
Раз бронзе, камню, землям, океану
Предел кончины предназначил рок,
Как отразит свирепство урагана
Красы весенней девственный цветок?
Как устоит медовое дыханье
Напору вихря мчащихся времен,
Когда гранит скалы не защищен,
Ни сталь оград от времени метанья?
О страшный помысел! Где? Кто, увы! –
Кто перл времен от времени спасет?
Кто запретит гниенье красоты?
Кто гибель прекратит? – Никто! Покуда
   Великое не совершится чудо
   И из чернил любовь не зацветет.
 

Перевод М.И. Чайковского