Текст книги "Третий рейх"

Мир накануне большой войны

Расстановка сил в мире в начале 1941 года характеризовалась шатким равновесием. В конце сентября 1940 года Япония подписала трехсторонний пакт с двумя другими странами оси. В ноябре Рузвельт был повторно избран президентом Соединенных Штатов, победив соперника, выступавшего за политику изоляционизма. Рузвельт был решительно настроен на помощь Великобритании, вплоть до военной поддержки. Полагая эту помощь необходимой для защиты самой Америки, он не скрывал своих настроений. Но, с другой стороны, масштаб британских заказов на военное снаряжение, размещенных в Соединенных Штатах Америки, во много раз превосходил золотой и валютный запас Британии, что создавало для Черчилля дополнительные трудности. Этот факт служил доказательством правоты магнатов Сити, консервативных сановников, Ллойда-Джорджа, Лидделла Харта и других, утверждавших, что единственным результатом войны будет разорение и финансовая зависимость Британской империи от Америки, что было равнозначно концу империи – и это не могло не усиливать антиамериканские настроения. Ситуация улучшилась только в декабре с объявлением билля Рузвельта о ленд-лизе: системе военных поставок с возмещением издержек по джентльменскому соглашению после войны. Юридическую силу он обрел только в марте, однако не мог не отразиться на германском стратегическом мышлении. Само существование союза двух англоязычных держав и огромный потенциал американской промышленности грозил поражением национал-социалистической Германии.

В этот период решение Гитлера победить Великобританию за счет России превратилась в идефикс. В ноябре советский министр иностранных дел Молотов был приглашен в Берлин для того, чтобы обсудить возможность присоединения России к тройственному союзу и создание антибританской коалиции, участники которой после падения Англии разделят ее империю между собой. Гесс был среди тех, кто встречался с Молотовым. Был заключен печально известный пакт Молотова – Риббентропа. Однако менее чем через неделю после отъезда Молотова, когда Советское правительство еще не дало ответ на выдвинутые предложения, фон Вейцзекер отметил, что в верхах прозвучала фраза: «Навести порядок в Европе невозможно до тех пор, пока мы не ликвидируем Россию». Гитлер издал директиву № 21, известную под кодовым названием «Барбаросса»: к 15 мая 1941 года вооруженные силы должны были быть готовыми, чтобы в молниеносной кампании раздавить Россию. Об этом плане Гитлер рассказал генералам в январе 1941 года: повторив утверждение, что Британия возлагает основные надежды на Россию и Америку, он объяснил, что Иден является человеком, готовым договориться с Россией. Был дан «курс на радикальное решение ситуации на континенте. Чем быстрее – тем лучше!», и на неопределенный срок была отложена операция «Морской лев» (вторжение в Британию), однако, чтобы ввести Англию в заблуждение, создавалась видимость подготовки.

Помимо инициатив Гесса, поисками мирного урегулирования занимался и Геринг. 20 января 1941 года Черчилль написал Энтони Идену записку: «Полагаю, что вы все держите под контролем. Вашего предшественника в декабре 1939 года ввели в полное заблуждение. На подобные запросы и предложения мы должны отвечать абсолютным молчанием. Может статься, что после угроз вторжения и ядовитых газов на нас для разнообразия обрушится новое наступление с мирными инициативами». Под заблуждением предшественника Идена имеется в виду попытка Галифакса устроить переговоры с Гитлером через барона Бонда. Вскоре после записки Идену на деле Бонда появилась лаконичная пометка: «Обратить внимание, что Геринг “приветствует любое сообщение с нашей стороны”. Не сомневаюсь, что это так. Он хочет, чтобы мы искали мира. Но именно это он и не получит… Думаю, что распоряжение премьера об “абсолютном молчании” удовлетворяет всем целям». Интересно отметить, что большое количество папок министерства иностранных дел, закрытых для ознакомления до 2017 года, относятся именно к этому периоду – февралю 1941 года. Кроме того, есть еще восемь недоступных дел, относящихся ко времени, предшествующему полету Гесса в Шотландию, и еще шесть охватывают период после той даты до июня, три из которых непосредственно связаны с полетом. Возможно, имеются и другие.

Несмотря на мирные инициативы Германии, Энтони Иден и другие официальные лица поддерживали бескомпромиссное решение Черчилля. В то же время сосредоточенные в Сити и палате лордов силы, знавшие что без помощи Америки и, возможно, России победы не одержать, испытывали все большее неудовлетворение. Ллойд-Джордж по-прежнему был их лидером и считал войну с Германией грубой ошибкой. Время, по его мнению, работало на Гитлера: если Великобритания сумеет продержаться еще год, она станет слабее, а Германия сильнее. Однако каждый раз, когда он пытался склонить Черчилля к мирным переговорам, тот приходил в неистовство и начинал кричать: «Никогда! Никогда! Никогда!» «Уинстону нравится воевать», – подытоживал Ллойд-Джордж.

Политика Уинстона Черчилля была направлена на войну с Германией с целью ее уничтожения, хотя он должен был ясно осознавать, что его действия фактически отдавали Великобританию, ее правительство и экономику в руки Соединенных Штатов.

До этого времени Германией было предпринято не меньше четырнадцати попыток прийти к мирному соглашению с Великобританией. Ни об одном из этих мирных предложений широкой публике не сообщалось. Предположительно, мирные условия Гитлера были следующие:

1. У империи остаются все колонии и мандаты.

2. Континентальное превосходство Германии не будет подвергнуто сомнению.

3. Все вопросы относительно французских, бельгийских и голландских колоний открыты для обсуждения.

4. Польша будет польским государством.

5. Чехословакия должна принадлежать Германии.

В той ситуации это не было нереальным предложением. К лету 1940 года Германия завоевала Польшу, Норвегию, Данию, Люксембург, Голландию и Францию. Британская армия потерпела поражение и только что покинула Дюнкерк.

Все же сэр Роберт Ванситтарт, главный дипломатический советник министра иностранных дел, в письме лорду Галифаксу, в то время послу в Вашингтоне, отклонил предложения о мире и говорил только об уничтожении Германии.

К маю 1941-го, после года пребывания на посту премьер-министра (и в то время, когда был совершен перелет Гесса), у Черчилля были серьезные неприятности. Великобритания проигрывала войну. Грецию уступили немцам, Роммель побеждал в Северной Африке. Воздушные налеты причиняли сильные разрушения британским городам. Поставки для империи топились немецкими подводными лодками. 3 мая 1941 года, только за неделю до прибытия Гесса, Черчилль послал Рузвельту умоляющую телеграмму. Ситуация достигла кульминации 7 мая (за три дня до прибытия Гесса), когда Черчилль оказался перед возмущенной палатой общин и подвергся гневным нападкам за свою линию. Центральной фигурой в этой кампании был Дэвид Ллойд-Джордж, который подвергал сомнению компетентность Черчилля. В горячих дебатах с ним Черчилль умудрился противостоять обвинениям Ллойд-Джорджа, внушив, что они означают поражение Великобритании, и попросил вотум доверия, который и получил.

В палате лордов тоже росло возмущение политикой Черчилля. 10 мая герцог Бедфордский, выступавший в поддержку мира с Германией, заявил, что Ллойд-Джордж должен выступить с заявлением о мирных условиях, приемлемых для Великобритании. Высока вероятность того, что это все возрастающее давление на Черчилля было не просто совпадением, а организованной кампанией, которую можно связать с миссией Гесса. Она была направлена на то, чтобы заставить премьер-министра подать в отставку.

Теперь вернемся к планам Гитлера. Они предусматривали экспансию на восток, нападение на большевистскую Россию и высылку евреев, которых считали причиной русской революции и основной силой, стоявшей за поражением Германии в войне 1914 – 1918 годов. Его вторжение в Нидерланды, Бельгию и Люксембург было вызвано объявлением ему войны Францией и Великобританией. С вторжением в Польшу он, фактически, закончил создание Великой Германии и теперь мог обратить свое внимание на расширение Германии на восток и нападение на большевиков. Так появился план «Барбаросса». Но, по мнению Гесса, которое он решительно высказал Гитлеру, было бы непредусмотрительно нападать на СССР, не заключив сначала, по крайней мере, перемирия с Великобританией.

Еще одним доводом в пользу того, что Гитлер знал о плане Гесса является тот факт, что первоначальной датой начала операции «Барбаросса» было 15 мая 1941 года, а за 11 дней до полета Гитлер назначил новую дату – 22 июня 1941-го.

Итак, в мае 1941 года Великобритания приближалась к своему самому мрачному часу, когда ее ресурсы достигли угрожающе низкого уровня. В политических кругах Великобритании, как уже упоминалось все более утверждались в мысли, что война – это бедствие и в ней Германию никогда не победить; продолжение же войны будет способствовать концу европейской цивилизации и «коммунизации» или «американизации» мира, а если мир заключить теперь, то Гитлер будет очень сговорчив, ведь сражаться с Великобританией он никогда не хотел.

Выступление Германии с мирными предложениями сочеталось с мощными угрозами. Кроме создания видимости подготовки ввода войск в Испанию с целью захвата Гибралтара, имитировалась подготовка вторжения в Британию – став отвлекающим, этот план получил кодовое название «Акула». Кроме того, перемещение германских сухопутных и военно-воздушных сил на Балканах и в Северной Африке для оказания поддержки итальянцам обещало поколебать положение Британии на Ближнем Востоке и Суэцком канале. К тому же Гитлер торопил японцев с нападением на Сингапур, бастион Британской империи на Дальнем Востоке, полагая, что эта атака окончательно убедит англичан в бессмысленности продолжения войны. Существование Британской империи было поставлено на карту…

Такой была обстановка, в которой Гесс задумал обойтись без предварительного зондирования посредством обычных посредников в нейтральных странах, лететь в Великобританию самому и обратиться к «оппозиции».

Почему же Гесс решился на рискованный перелет? На допросе после войны Карл Хаусхофер высказал предположение, что Гесс полетел в Великобританию в силу «собственного благородства и от чувства отчаяния, которое испытывал из-за убийств, творившихся в Германии. Он твердо верил, что если пожертвует собой, отправившись в Англию, то сумеет что-то сделать, чтобы остановить это». Однако эта мотивация выглядит сомнительной, ведь цель полета состояла в заключении мира на западе, чтобы все силы бросить против России. Трудно поверить, что он испытывал угрызения совести по поводу убийств в Германии, в то время когда его миссия в случае успеха должна была открыть путь массовым убийствам на востоке.

В то время сфера жизненных интересов Гесса ограничивалась приборами, топливными баками, радарами, высотой Шотландских гор. Ночами, он учил на память маршрут, который должен был привести его к цели и слушал датскую радиостанцию в Калундборге, по ее радиосигналу во время полета он будет настраивать свой радиокомпас. Гесс много времени проводил дома, с семьей, вероятно, осознавая, что другой такой возможности у него может не быть.

В то же самое время были проведены секретные переговоры Черчилля и Рузвельта. Так как Рузвельт не мог заставить США воевать против их воли, он подтолкнул страну к необъявленному союзу. Секретные переговоры англоамериканской администрации, проведенные по инициативе США, закончились соглашением «АВС-1»: в случае, если обе страны будут вовлечены в военные действия в Европе и на Дальнем Востоке, основное усилие они будут прикладывать в Европе. В начале апреля англо-американская конференция по секретной разведке увенчалась соглашением о «полном и оперативном обмене информацией» между разведывательными и дешифровальными службами двух стран. Британцы начали передавать американцам шифровки германских закодированных сообщений, получая взамен криптограммы японских шифров. Длинные послания в Токио японского посла в Берлине сообщали о планах Гитлера напасть на Россию и заставить Японию атаковать Сингапур и британские и голландские владения на Дальнем Востоке. Тем временем в Атлантике, забыв о нейтралитете, Рузвельт вел жизненно важную борьбу с немецкими подлодками. Так называемую зону безопасности США, патрулируемую эскортными группами ВМФ США, он отодвинул от восточных берегов Америки почти на 2000 миль, чуть ли не на середину океана. Было ясно, что он искал официального предлога, чтобы объявить Германии войну: он ждал только даты выступления на Дальнем Востоке Японии или гибели в Атлантическом океане хотя бы одного американца, ведь это позволило бы президенту США бросить всю мощь Соединенных Штатов на разгром нацистской Германии.

Если учесть, что Черчилль знал о готовящейся поддержке США, то становится ясным его нежелание заключать мировое соглашение с Германией. Однако о тайных переговорах Рузвельта и Черчилля в Третьем рейхе известно не было, и Гесс рассчитывал на успех своей миссии, хотя становилось все яснее, что, как утверждал Буркхардт, если война продолжится еще какое-то время, для здравомыслящих людей Англии исчезнет последняя возможность склонить Черчилля на заключение мира, потому что право принимать решения перейдет всецело к американцам.

Тем временем в Британии «Комитет двойного креста» продолжал распространять дезинформацию, в которой все-таки были крупицы истины. Суть ее заключалась в том, что в стране имеется мощная «оппозиция», готовая к заключению мира. Предназначалась ли эта информация конкретно для Гесса, неизвестно.

26 апреля 1941 года Рудольфу Гессу исполнилось 47 лет. На другой день газеты отметили это событие вместе с восьмилетней годовщиной его назначения на пост заместителя фюрера. «Очень давно (еще до того, как разразилась эта война) Рудольфа Гесса окрестили “совестью партии”, – писала «Националь Цайтунг», – причина заключалась в том, – продолжала она, – что в общественной жизни не было такой области, которой он не касался бы». В это же время укреплялась репутация Гесса как пилота: в газетах писали, что «в войне он принимал участие как летчик, был награжден несколькими высокими наградами» – и ни слова о его службе в пехоте. В День труда, 1 мая, когда фюрер по традиции обращался к народу, Гесс стоял рядом с ним. Он произнес речь на церемонии на заводе Мессершмитта в Аугсбурге. Его речь была вполне в духе пропагандистских настроений того периода: он говорил об уникальном качестве и изобилии оружия, предоставленного в пользование германскому солдату благодаря «многолетним неустанным заботам Адольфа Гитлера», однако за надежность оружия нужно благодарить германских рабочих, а в конце речи он обратился лично к Мессершмитту: «Вы, товарищ профессор, доктор Мессершмитт, являетесь создателем лучшего в мире истребителя. Из собственного опыта я знаю, с какими трудностями вам приходилось сталкиваться, чтобы протолкнуть ваши новые идеи. Вопреки всему вы отстояли свои гениальные разработки, благодаря которым германские вооруженные силы в воздушном бою обладают бесспорным превосходством над врагом. Это говорит само за себя, как говорит за вас». Тогда же Рудольф Гесс обсудил и последние приготовления своего «Ме-110», который должен был быть готов к понедельнику, 5 мая. В этот день состоялась последняя встреча Гесса с Гитлером, которая длилась не менее четырех часов. О чем они говорили, неизвестно, потому что свидетелей не было, но, вероятно, это было что-то серьезное, если судить по протяженности беседы. А прощаясь, Гитлер произнес: «Гесс, ты всегда был законченным упрямцем».

Гесс торопился с выполнением своей миссии, ведь, по мнению высшего командования страны: «Все вопросы в континентальной Европе мы должны разрешить в 1941 году, поскольку с 1942 года ожидается выход на сцену Соединенных Штатов…» Гитлер предвидел, что в 1942 году начнется генеральное сражение за мировое господство между покоренной Германией континентальной Европой и Соединенными Штатами Америки. Поэтому ему нужен был контроль над Лондоном и Британской империей. Германии нужно было заключить мир – и Рудольф Гесс отправился в Британию.

Верил ли Гитлер в возможность заключения мира с Великобританией, решил ли пожертвовать Гессом с целью введения Сталина в заблуждение или послал своего заместителя просто потому, что в любом случае выигрывал, – мы никогда уже не узнаем. Однако, вероятно, Гитлер осознавал, что шансы Гесса чрезвычайно малы. Ведь 7 мая Уинстон Черчилль произнес крайне резкую речь, в которой говорил о непримиримой борьбе с гитлеровской Германией. 8 мая Геббельс обсудил с Гитлером речь Черчилля, которую они расценили как акт отчаяния премьер-министра. Черчилль рассчитывал на Америку, в то время как Рузвельт хотел продолжения войны, с тем чтобы унаследовать Британскую империю. Гитлер полагал, что Черчилль станет причиной гибели Британской империи.

«Жребий брошен»

Полет Гесса был запланирован на воскресенье 10 мая, через три дня после знаменитой речи Черчилля и полученного им вотума доверия. А чтобы миссия Рудольфа завершилась успешно, решено провести жестокий воздушный обстрел центрального Лондона – наглядно показать, что будет, если его предложения отвергнут.

Гесс понимал, что у него мало шансов на успех. Он полагал, должен сделать вид, что приехал без ведома и разрешения фюрера. Ни фюрер, ни другие официальные лица режима не должны были иметь к миссии какого-либо отношения, чтобы их не заподозрили в слабости. Все должно было выглядеть так, словно он прибыл по собственной инициативе с тем, чтобы убедить британцев, что фюрер не желает им зла. Чтобы обман выглядел более правдоподобным, он написал Гитлеру пространное письмо, в котором объяснил цель и причины своего поступка. Написал он и письма жене, родителям, брату Альфреду, Альбрехту Хаусхоферу и Гиммлеру. В последнем он констатировал, что никто из его сотрудников о задуманном им ничего не знал, в связи с чем он просит никаких действий против них не предпринимать. В письме Гитлеру (цитируемому Ильзе, которая нашла черновик письма) Гесс писал: «И в случае, мой фюрер, если мой проект, который, должен признаться, имеет весьма малый шанс на успех, провалится, он не окажет отрицательного действия ни на вас, ни на Германию; вы всегда сможете отмежеваться от меня – объявить сумасшедшим».

Знала ли жена Гесса о миссии мужа? Похоже, что нет, ведь Гесс никогда не обсуждал с ней свои дела, а в данном случае должен был умолчать об опасном предприятии, чтобы избавить ее от лишних волнений. Однако она могла догадаться о его миссии, ведь она видела у него карту Шотландии, в день его отлета она читала в постели «Книгу пилота об Эвересте» маркиза Клайдсдейла (так прежде звали герцога Гамильтона). Это был экземпляр, который ей дал Карл Хаусхофер, где была надпись: «С наилучшими пожеланиями и надеждой, что наша личная дружба перерастет во взаимопонимание между нашими странами».

Около шести часов 10 мая 1941 года Гесс начал свой полет. Он отчетливо понимал, что в случае провала миссии он просто не сможет вернуться – без дозаправки его самолет не мог бы совершить обратный перелет.

В 22.23 наблюдательный пост А2 на побережье в Эмблтоне зарегистрировал звук приближающегося самолета Гесса, двумя минутами позже A3 в Чэттоне, в десяти милях к юго-западу от Белфорда, сообщил о том, что на высоте пятидесяти футов над землей заметил самолет, идентифицированный как «Ме-110». Оператор ВВС в Устоне усомнился в сообщениях, поскольку знал, что «Ме-110» без дозаправки не вернется домой.

У Гесса в прозрачном конверте на правом бедре висела карта маршрута к имению Гамильтона, Дангевел-Хаус, но, как он писал, у него не было нужды сверяться с ней, поскольку все наземные ориентиры он хранил в памяти. Он пролетел между вершинами Брод Ло и Пайкстоун и снова взял правее. Сумерки сгущались, он спустился ниже и сквозь тучи на освещенной луной поверхности увидел впереди то, что принял за конечную цель своего следования. Чтобы убедиться в своей правоте, он решил пролететь до западного побережья. В это время на восточном побережье в Эклингтоне «Спитфайр» 72-й эскадрильи получил задание идти на перехват, но, когда пилот достиг высоты в 8000 футов, Гесс пошел на северо-запад и скрылся за пограничными холмами, больше его не видели. О приближении самолета Гесса наблюдатели поста G3 на холме в Вест-Килбрайде в заливе Клайда, в 25 милях от Глазго, узнали по звуку, а вскоре они увидели и сам самолет, летевший достаточно низко, ниже уровня поста. Он промчался мимо и скрылся над заливом.

Первоначально Гесс намеревался посадить самолет. Но проделать это в темноте было слишком опасно. Тогда он решился на прыжок с парашютом, чего раньше никогда не делал. Десантирование прошло не очень удачно, но наблюдатели поста Н2 у Иглшем-Мур, милях в двенадцати от поместья в Дангевеле, видели, как он вывалился из самолета, как раскрылся парашютный купол и как самолет, оставшийся без контроля, штопором пошел вниз. Несколько мгновений спустя они услышали взрыв и увидели взметнувшиеся языки пламени. Это было в 23.09. Гесс приземлился на пастбище, но при этом сильно повредил ногу. Согласно рассказам, Гесс добрался до ближайшего фермерского дома. Там его спросили: «Вы кто? Британец или немец?», на что Гесс ответил, что он немец, гауптманн Альфред Хорн и что он имеет важное сообщение для герцога Гамильтона. Британцы угостили его чаем, а тем временем фермер ушел, чтобы привести кого-нибудь из представителей властей, и вскоре вернулся с лейтенантом Кларком из отряда местной обороны, а также с двумя солдатами из королевской артиллерии. Кларк подтвердил, что его пленник – гауптманн Альфред Хорн, что он безоружен, после чего проводил его до машины, подталкивая в спину «своим огромным пистолетом». Распространилась новость, что захваченный летчик утверждает, что совершил перелет для того, чтобы встретиться с герцогом Гамильтоном, которого очень хорошо знает. Был получен приказ, чтобы задержанный человек оставался в Скаут-холл до тех пор, пока не договорятся с ближайшим военным подразделением, чтобы его забрали.

Гесса допрашивал помощник командира королевского корпуса летчиков-наблюдателей майор Грэм Дональд. До войны Дональд некоторое время жил в Мюнхене и немного владел немецким. Гесс сказал Дональду, что имеет важное секретное донесение для герцога Гамильтона и должен немедленно увидеться с ним. По словам Дональда, это заявление всех развеселило. Но Гессу было не до смеха. Дональд вскоре догадался, что имеет дело не с Хорном, а с Рудольфом Гессом: «Это было легко. Трудность состояла в том, чтобы найти здесь достаточно проницательного человека, способного согласиться с моей точкой зрения! К счастью, около двух ночи мне удалось связаться с герцогом Гамильтоном».

Гамильтон согласился на встречу и сказал, что будет, тем более что герцога уведомили о «странном сходстве» пленника с Гессом. Однако на встречу он не торопился, хотя это противоречило не только принципам следственных органов, но и здравому смыслу. В ту ночь Лондон подвергся жестокому воздушному налету, оказавшемуся на то время самым разрушительным из всех. Задержанный летчик мог обладать жизненно важной информацией. Скорее всего, пассивность Гамильтона была намеренной, не исключена возможность и того, что о случившемся он поставил в известность Шолто Дугласа из штаба командования истребителей и получил приказ до утра никаких действий не предпринимать.

Известно и то, что Черчилль, а также несколько его единомышленников, в числе которых был и вышеупомянутый Шолто Дуглас в ту ночь кого-то ждали. Позднее прошел слух, что Черчилль знал о том, что Гесс действительно собирается лететь к Гамильтону с мирными предложениями. Знал, вероятно, и герцог Гамильтон, что на одиночном «Ме-110» прилетел не кто иной, как Гесс, но ничего не сделал. Вполне вероятно, о миссии Гесса в Великобританию сообщил сам Вилли Мессершмитт или другой человек, приближенный к Герингу. Мессершмитт и Геринг хотели мира с Великобританией так же, как Гесс; оба должны были знать дату события. Предполагается, что они впоследствии передавали сведения британцам – Мессершмитт предупредил об эсэсовских парашютистах, сброшенных для поисков Гесса и его ликвидации, а Геринг сообщил о неизбежности «Барбароссы».

На встречу с Гессом лорд Гамильтон отправился 11 мая. Беседа происходила наедине, и мы можем о ней судить только по воспоминаниям Гесса и герцога. По словам Гамильтона, Гесс начал с того, что сказал, что видел его в 1936 году во время Олимпийских игр в Берлине, когда герцог обедал у него в доме. Он спросил, не узнал ли герцог его и представился: «Рудольф Гесс». В отчете Гамильтон указал, что не помнит, чтобы встречался с Гессом раньше. Сначала Гамильтон не поверил, что прилетел именно Гесс, но из разговора понял, что это действительно он. Гесс по-английски сказал Гамильтону, что прибыл с гуманной миссией. Фюрер хочет не победы над Британией, а желает остановить кровопролитие. И что пока Британия одерживала в Ливии победы, он не делал подобных попыток, поскольку их могли рассматривать как проявление слабости. Но теперь, когда Германия добилась успеха в Северной Африке и Греции, британцы должны поверить в его искренность и желание Германии заключить мир. Гесс также спросил Гамильтона, не сможет ли он собрать ведущих членов своей партии, чтобы «провести переговоры относительно мирных предложений». Гамильтон ответил, что в стране теперь одна партия, тогда Гесс перечислил ему условия заключения мира, предлагаемые Гитлером. Главное условие заключалось в том, что Гитлер требовал гарантий, исключающих в будущем возможность военного противоборства обеих стран, за счет отказа от традиционной для Великобритании политики противостояния самой сильной в Европе власти. Гамильтон возразил, что если бы такое соглашение было возможно, его следовало заключить до начала войны, но поскольку Германия предпочла войну, в то время как Великобритания отчаянно желала мира, такое соглашение сейчас представлялось ему безнадежным. Прежде чем Гамильтон ушел, Гесс попросил его замолвить за него слово перед королем. Затем Гесса доставили в Драйменский военный госпиталь в замке Бьюкенена у Лох-Ломонда и приставили к нему охрану.

Черчиллю уже сообщили о прибытии Гесса, и от него поступил приказ привезти герцога Гамильтона в Дичли-парк, загородный дом в предместьях Оксфорда, где Черчилль проводил выходные. По словам Джеймса Дугласа-Гамильтона, Черчилль с пристрастием допытывался у герцога: «Не хотите ли вы сказать, что у нас в руках находится заместитель фюрера Германии?» Гамильтон ответил, что такое у него, во всяком случае, сложилось впечатление, и вытащил фотографии, взятые из бумажника Гесса. Изучив их, Черчилль и сэр Арчибальд Синклер пришли к выводу, что человек действительно «довольно похож на Гесса».

На следующий день Гамильтона снова пригласили к Черчиллю, и тот сказал, что хочет, чтобы как можно скорее провели опознание летчика, то есть он хотел получить убедительные доказательства того, что в руках у них находился Гесс, а не его «двойник». Нет достоверных сведений о том, когда новость сообщили королю, но, вероятно, в тот же день.

11 мая днем, Гитлер, находившийся в Бергхофе, получил от Розенберга сообщение об отлете Гесса. В тот вечер прибыл с пакетом Карл-Гейнц Пинч или кто-то другой из личного штата Гесса. В пакете содержалось заранее составленное Гессом письмо, объяснительная записка и сообщение о том, что в 18.00 заместитель фюрера благополучно вылетел из Аугсбурга. Похоже, что все было устроено так, чтобы убедить всех, что Гитлер не знал о миссии Гесса.

После войны, когда Гесс был узником Шпандау, Лейтген и Пинч придерживались официальной версии, что Гитлер ничего не знал о полете. Вероятно, делалось это для того, чтобы не погубить шансы их бывшего шефа на освобождение. Даже малая причастность Гесса к завоевательным планам в Восточной Европе значительно ухудшила бы его положение в глазах русских.

Несомненно, теперь Гитлер ждал звонка из Цюриха от тетушки Гесса, фрау Эммы Ротхакер, с сообщением о том, что «Альфред Хорн в добром здравии», или объявления по Би-Би-Си. Но ни того, ни другого не последовало. Как явствует из воспоминаний окружения фюрера, Гитлер разыгрывал удивление, возмущение и полную непричастность.

Поскольку понедельник известий тоже не принес, страх Гитлера за Гесса перерос в уверенность, что произошло непоправимое. Тогда он распорядился, чтобы шеф печати, Дитрих, составил заявление. После многократных изменений, ибо дать разумное объяснение было не просто, в 8 часов вечера, то есть спустя 48 часов после старта Гесса, радиостанции Германии передали коммюнике: «Партийное руководство заявляет: член партии Гесс, которому, ввиду его болезни, с годами все более усугублявшейся, фюрер категорически запретил пользоваться летательными машинами, на днях, нарушив приказ, сумел завладеть самолетом. В субботу, 10 мая, примерно в 18.00 Гесс отправился из Аугсбурга в полет, из которого до сих пор не вернулся. Оставленное им письмо, к несчастью, свидетельствует о признаках психических нарушений и позволяет заключить, что Гесс стал жертвой галлюцинаций. Фюрер немедленно отдал приказ об аресте его адъютантов, которые знали о полете и о запрете фюрера и все же не помешали полету и немедленно не доложили о случившемся. В свете этих печальных обстоятельств национал-социалистическое движение вынуждено констатировать, что член партии Гесс разбился или попал в аналогичную аварию».