Электронная библиотека » В. Попов » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 30 июля 2015, 20:30


Автор книги: В. Попов


Жанр: Юмор: прочее, Юмор


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Фридрих Великий и его величие

Шведский король Фридрих, из дома Гессен-Кассельского, проезжал однажды через селение, пастор которого вздумал его приветствовать, но, боясь, что монарху наскучили уже любезности и похвальные слова и что вследствие этого он обратит мало внимания на его речь, решился встретить его пением стихов своего сочинения. Король, весьма удивленный, слушал со вниманием и, найдя стихи хорошими, сказал пастору: «bis». Последний не заставил себя просить дважды и монарх, весьма довольный, подарил ему пятьдесят дукатов. Тогда пастор, наклоняясь весьма низко, сказал в свою очередь: «bis»; королю эта выходка так понравилась, что он удвоил свой подарок.

* * *

В биографии Фридриха Великого встречается немало анекдотичных черт; в особенности замечателен тот случай, когда однажды он увидел в окне, что перед стеною дома, бывшего совершенно против дворца, собралась толпа, рассматривавшая внимательно и в веселом расположении духа какую-то картину, впрочем, довольно высоко повешенную, так что даже самые рослые из зрителей принуждены были закидывать головы довольно далеко назад, для рассматривания того, что туг было изображено. Фридриху захотелось узнать, что стало причиною такого всеобщего любопытства. Он послал дежурного пажа осведомиться, и тот принес ответ, состоявший в том, что тут повешена карикатура на его величество. К этому паж присовокупил, что начальник полиции принял меры к тому, чтобы снять и уничтожить этот гнусный живописный пасквиль. – «Снять-то пусть снимут эту карикатуру, – сказал король, – но чтоб не смели ее уничтожать, а напротив, повесили бы или приклеили ее так низко, чтобы и я мог видеть и любоваться ею, когда выйду на прогулку».

* * *

Фридрих Великий украсил лютеранскую церковь, построив для нее новый фасад; пасторы, служившие в ней, сделали королю представление, что их прихожанам было недостаточно света для чтения молитвенников. Так как постройка находилась уже в таком положении, что помочь этому было невозможно, то Фридрих на представлении пасторов написал следующая слова Евангелия: – «Блаженни верующие и не видящие.»

* * *

В момент главного кризиса Семилетней войны, один из солдат Фридриха II дезертировал. Он однако был поймав и приведен к государю. – «Почему ты меня покинул?» – спросил Фридрих. – «Да потому, государь, – отвечал дезертир, – что по-моему ваши дела плохи, так что я счел нужным покинуть вас». – «Так, но подожди до завтра (день сражения), и если дела мои не поправятся, то мы дезертируем вместе».

* * *

Фридрих Вильгельм IV, король прусский, во время путешествия между прочим был приветствуем одним суперинтендантом, который начал свою речь следующими словами: – «Тебя приветствуют тысячи и еще тысячи тысяч»… – «Покорно благодарю, – отвечал король, – кланяйтесь им и от меня, только каждому отдельно».

* * *

Король Фридрих Великий очень любил нюхать табак, и чтоб не трудиться искать табакерки в кармане, он отдал приказание класть открытые и наполненные табаком табакерки на всяком камине в дворцовой половине его величества. Один раз, занимаясь в своем кабинете, он увидел сквозь отворенную дверь, как один из его пажей, думая, что никто не может заметить его проступка, подошел к камину и взял осторожно щепотку королевского табаку. Фридрих Великий не сказал виновному ни слова, но через нисколько минут позвонил ему и, приказав подать себе именно ту табакерку, из которой паж только что нюхал тайком, он милостиво предложил ему отведать этого табаку. «Ну, что, каков?» – спросил король. – «Превосходный табак!» – отвечал молодой человек, восхищенный милостивым вниманием своего венценосного господина. – «А табакерка как вам нравится?» – «Прелестная вещь, в. п.» – «Ну, так возьмите ее себе, мой милый, так как по моему мнению она немножко мала для двух нюхальщиков».

* * *

Фридрих-Вильгельм, король прусский, отец Фридриха Великого, был страстный охотник до высокорослых людей. Он был скуп, но не щадил денег, когда дело шло, о приобретении высокого и статного гренадера для его гвардии. Человек необыкновенного роста, при вступлении в службу, мог смело требовать большего жалованья. Если не помогали деньги, то король употреблял во зло свою власть, прибегая к насильственным средствам и нарушая самый долг справедливости по отношению к соседним государствам. Первая рота его гвардии составлена была из высочайших людей в Европе, и солдат почитался недостойным служить в вей, если был ростом ниже 2 аршинов и 10 вершков[27]27
  Аршин – старинная русская мера длины, равная в современном исчислении 0,7112 м или 71,12 см.
  Вершок равнялся 1/16 аршина, 1/4 четверти. В современном исчислении – 4,44 см. Так что великанами во времена Фридриха читались гренадеры высотой 1 м 86 см.


[Закрыть]
. Однажды, прогуливаясь за городом, король увидел на поле крестьянку необыкновенного роста, дородную и красивую. Гигантофил-монарх, полюбовавшись таким редким произведением роскошной натуры, спрашивает крестьянку – замужем ли она? – «Нет, ваше величество, я девушка… – «Лучше не надо!.. погоди», – Потом вдруг вынимает карандаш и пишет. – «Слушай! немедля ни минуты отдай это письмо гвардейскому капитану первой гренадерской роты». – «Очень хорошо, ваше величество!» – «С Богом!» – Оставшись одна, бедная крестьянка подумала на досуге о своем приключении, и по робости, или по предчувствии, а может быть и потому, что не хотела оставить своей работы, отправила с письмом дряхлую и беззубую свою соседку. Старуха исполнила ее поручение. Что же было написано в письме? Повеление тотчас же обвенчать подательницу с Фортманом, одним из caмых пригожих и статных гренадеров королевской гвардии, Офицер изумился; гренадер был в отчаянии, а старуха не знала, во сне, или наяву творятся о нею такие чудеса. На другой день король велел представить к себе молодую и прекрасную чету. Предоставляем читателям судить об его удивлении и изумлении.

* * *

Фридрих Великий имел при себе весьма преданного камердинера, который, однако, был очень неловок во французском языке, почему король нанял для него особого педагога. Спустя долгое время, Фридрих спросил его научился ли он французскому языку? – «Как же, ваше величество», – отвечал камердинер, и в доказательство своего знания назвал по-французски: осла, быка, свинью и проч. Фридрих улыбнулся и сказал: – «Весьма похвально, что ты наперед осведомился о названиях своих друзей».

* * *

Покорив Силезию, Фридрих Великий занялся разведением яблонь, фиговых деревьев и винограда. Страсть к садоводству на время заглушила страсть к войнам; но плоды как-то туго разводились на новой почве, и это чрезвычайно огорчало садовника-воина. – «Странно, – сказал он однажды князю де Линь, – есть у меня и виноградники и фиговые деревья, а до сих пор нет ни одной ягодки». – «Это оттого, ваше величество, что у вас растут только лавры», – отвечал француз.

* * *

Там, где теперь стоит в Берлине королевская караульня, лет за 50 до того была казарма, возле которой лепилась небольшая лавочка, где продавались колбасы, ветчина и водка для солдат. Между этой колбасной и дворцом, против которого она находилась, были некоторый отношения своего рода. Именно, каждое утро, когда добрый король Вильгельм отворял свое окно, чтобы узнать, каков воздух, колбасник, выглядывая в то же время из своей лавочки, почтительно снимал с головы ермолку. Когда же задумали выстроить новую караульню, колбаснику было объявлено, чтобы он убирался вон с своею лавчонкою, потому что при новом богатом строении не могла существовать рядом бедная лавчонка. Лавочник вспомнил тогда о своем высоком покровителе и решился писать королю. Он расспросил, как пишутся подобный просительные письма, и получил совет написать как можно короче, потому что король терпеть не мог многословия. Колбасник, проникнувшись советом, написал: – «Там строят караульню, где же будет колбасная?» – Король отослал письмо назад, переставив только слова «там» и «где», чрез что вышло высочайшее повеление: – «Где будет караульня; там же и колбасная».

* * *

Во время Силезской войны, пришел однажды генерал Цитен в палатку короля. Фридрих был в хорошем расположении духа и долго расспрашивал генерала о его победах. – «Но, скажи, однако, Цитен, – сказал вдруг король, – Можешь ли ты написать план?» – Цитен почесал за ухом. – «Я не так учен, – произнес он после некоторого молчания, – но и я делаю свои планы, государь, и вам сейчас показать один из них». – При этих словах он подошел к столу, взял лист белой бумаги и, обмакнув перо, провел сверху до низу по бумаге линию. – «Это значит, – продолжал он, – что если на меня идут так, – и с этими словами он провел опять линию снизу наверх, – то я иду так. Этим планом я и побеждал всех моих врагов». Королю это очень понравилось. – «Ну, не показывай твоего плана ученым, – сказал он, – а то они тебя засмеют».

* * *

Прусский посланник при лондонском дворе писал однажды Фридриху Великому, что назначенного ему содержания недостаточно, чтоб жить прилично, и что если его король не прибавит ему жалованья, то он принужден будет продать экипаж свой и ходить во дворец пешком. Король отвечал ему лаконично: «Ходи себе пешком – это ничего не значит; если же кто будет смеяться над этим, то скажи только, что ты мой посланник и что за тобой идут триста тысяч войска».

* * *
Духовные пастыри и их овцы

Старый монах, явившись однажды на аудиенции к Бенедикту XIV, разражается жалобами, слезами и воплями, по случаю несчастия, величайшего из всевозможных несчастий. – «В чем же дело?» – спросил его святой отец. – «Мне сказали, – отвечает монах, удваивая вопли, – что антихрист родился!» – «А который, говорят, ему год?» – «Три или четыре года». – «Хорошо, хорошо, – возразил папа, – это будет делом моего преемника».

* * *

В Италии весьма употребительно выражение, что «папа слышит истину только тогда, когда читает Евангелие». – «Истина единственное благо, недостающее государям», – говаривал герцог Нивернский. Карл VII, король Франции, часто говорил: – «Что сталось с истиной? Я думаю, что она умерла и умерла даже без духовника».

* * *

При выходе с церемонии, на которой говорил проповедь францисканский монах, кардинал Ришелье удивлялся, каким образом он не запретил проповеднику его слово, и спросил у него, вследствие чего он говорил с такой уверенностью. – «Потому, – отвечал монах, – что я проповедь свою учил перед грядой капусты, между которой один кочан был красный, – это меня и приучило говорить пред вами».

* * *

Шведская королева Христина имела в своем дворце превосходную мраморную статую, изображавшую Истину, (ее величество нередко указывала на ее красоты своим придворным, говоря, что из всех скульптурных произведений своего великолепного музея она невольно отдает преимущество этой статуе). – «В первый раз еще посчастливилось бедной истине поправиться венценосной особе», – сказал вполголоса один кардинал, находившийся в эту минуту в свите королевы, которая, услышав его замечание, возразила, улыбаясь: – «Не все же истины изваяны из мрамора».

* * *

Говорили, писали и неоднократно повторяли, что, когда император Константин Святой покинул Италию, чтоб основать новую столицу своей империи, он уступил папе Сильвестру город Рим и многие провинции Италии; но акта об этой уступке никогда не существовало. Это обстоятельство приводит на память ловкий ответ Иеронима Донато, венецианского посла, папе Юлию II. Папа этот просил у Донато акта о правах республики на Адриатическое море. – «Ваше Святейшество, – отвечал посланник, – акт об уступке Адриатического моря венецианцам найдете на обороте акта об уступке города Рима и других земель церковной области, сделанного императором Константином папе Сильвестру».

* * *

За несколько дней до избрания в папы Климента XIV, два кардинала вошли в его келью и сказали, что необходимо, чтоб он, а не кто другой был назначен папой. Он с иронией взглянул на них и сказал: – «Если вы пришли посмеяться надо мной, то вас слишком много, если же ваше намерение серьезно, то вас слишком мало».

* * *

Аббат Ла-Ривьер желал по своему честолюбию возвыситься до кардинальского звания и, чтоб достигнуть этого, не задумался даже изменить своему властителю и благодетелю (Гастону, герцогу Орлеанскому), желая этим угодить тем, которые могли быть полезны его видам. Вследствие этого-то обстоятельства, герцог, удалив от себя недостойного любимца, часто говаривал: – «Аббат Ла-Ривьер должен знать мне цену, потому что он несколько раз продавал меня».

* * *

До избрания своего в царя-первосвященника, Сикст V ходил сгорбившись по улицам Рима. Как только его избрали в папы, он стал ходить прямо. У него спросили о причине такой перемены, он отвечал: – «Будучи только кардиналом, я искал ключей от рая и нагибался, чтоб поднять их; теперь же, когда они у меня в руках, мне нужно смотреть только на небо».

* * *

Папа Пий VII, возвратясь в свои папcкие владения, после первого падения императора Наполеона I, издал эдикт, по которому все те, которые служили под императорским правлением, были уволены и впредь не должны были иметь притязаний ни на какую должность. На другой день, на пьедестале статуи Паскина[28]28
  От ит. Pasquillo, Pasquino – название части древнеримской статуи, служившей в средние века для вывешивания сатирических стихов – пасквинад, привешивавшихся к статуе Паскина, в Риме, названной по имени башмачника, жившего неподалеку.


[Закрыть]
, нашли следующую надпись: – «Padre santo, padre santo, voi l’aveto unto e noi l'abiamo leccato». [Святой отец, святой отец, вы его помазали, а мы его полизали].

* * *

Известный во времена Лютера Иоганн Тецель, торговавший индульгенциями, нажи в окрестностях Лейпцига большие суммы денег и отправился дальше собирать дань с суеверов. На дороге его встретил один рыцарь и отнял у него все деньги. Тецель предал грабителя проклятию, угрожая ему в то же время карою небесною и вечными муками ада. – «Разве я не купил у тебя индульгенции на большой грех, который намерен был совершать? – спросил рыцарь. – Вот она», – продолжал он, показывая ее. Тецель должен был признать папскую подпись. – «Ну, так не стращай меня проклятиями и адом, иначе, пожалуй, народ догадается, что товар твой никуда не годится».

* * *

В праздник св. Стефана какой-то монах должен был сказать похвальное слово в честь этого святого. Так как уже было поздно, священники, которые были голодны, боясь, что проповедник слишком распространится, шепнули ему просьбу сократить проповедь. Монах взошел на кафедру и, после некоторого предисловия, сказал: – «Братие, сегодня год тому, как я сказал вам все, что можно было сказать, относительно этого святого, и так как я не слыхал, чтобы он сделал что-нибудь путное с тех пор, поэтому я и не имею ничего, что бы мог прибавить к тому, что сказал тогда». – Вслед за тем он дал благословение и сошел с кафедры.

* * *

Один неглупый францисканский монах, проповедуя в присутствии архиепископа, заметил, что прелат заснул. Тогда он, чтоб разбудить его, осмелился сказать швейцару: «Заприте двери, пастырь спит, овцы могут разбежаться. Кому же я буду возвещать слово Божие?» Эта выходка произвела такой смех в аудитории, что у apxиeпископа пропала охота спать.

* * *

Знаменитый в ХVIII веке французский проповедник Бурдалу сказал прекрасную проповедь, и некоторые из его слушателей не могли достаточно нахвалиться ее прелестями, причем каждый старался в похвалах превзойти другого. Пономарь, слушавший их, сказал им чванясь: – «Господа, ведь я-то на эту проповедь – звонил!

* * *

Один плутоватый аббат, желая продать крестьянскому дурню лошадь, сел на нее, чтоб показать ее во всей красе. но ничего не мог сделать из нее путного. Причем отказавшийся от покупки покупатель сказал ему: «Господин аббат, когда вы захотите обмануть меня, взлезайте не на лошадь, а на кафедру».

* * *

В своей молодости канцлер (ХVIII века) Сегье пришел раз в один монастырь картезианского ордена и постригся в нем. Так как он чувствовал, что его мучают искушения, которых уединение не умерщвляло, настоятель позволил ему, когда он будет чувствовать себя не в состоянии противиться плоти, звонить в колокол, чтобы созывать братию на молитву о даровании ему победы над нечистым духом. Но молодой монах стал так часто прибегать к этому исходу, что соседи монастыря пожаловались настоятелю за постоянный звон, терзавший их слух, почему были принуждены запретить ему это невольное упражнение.

* * *

Итальянский монах донес на иностранца, что тот поддерживал мнение, что земля вращается вокруг солнца. – «Вы разве забыли, – говорил ему монах, – что Иисус Навин остановил солнце?» – «Как же, – возразил иностранец, – вот именно с того то времени солнце и неподвижно».

* * *

Молодой немецкий крестьянин возвращался с урока Закона Божия. Кто-то, увидев его печальным, спросил, что с ним случилось. – «Батюшка постоянно меня бранит, – отвечал он, – намедни он меня спросил, сколько у вас Богов.» – «Ну, что, ты, конечно отвечал, что один?» – «Что вы, один! Я ему сказал, что все три, и все-таки он остался недоволен».

* * *

Крестьянин пришел исповедоваться. Священник спросил его: – «Веруешь ли ты в Бога-Сына?» – «Верую, батюшка!» – отвечал крестьянин». – «А в Бога-Отца? – прибавил духовник. – «А разве старик-то еще жив? – возразил наивно крестьянин.

* * *

Неприличное обилие различных поддельных чудес, который происходили на кладбище св. Медара, в честь диакона Париса, заставило закрыть это кладбище. На дверях его написали следующие два стиха:

 
De par le Roi, défense é Dieu
De faire miracle en ce lieu.[29]29
  «Именем короля запрещается Богу творить чудеса на этом месте».


[Закрыть]

 

Hекто, очень ревностный конвульсионер, пожелал дать почувствовать аббату Террасону весь яд этой эпиграммы. Аббат отвечал: – «Я нахожу всего смешнее то, что Бог послушался».

* * *

Знаменитый испанский проповедник, говоря в первое воскресенье поста слово об искушении, сказал, что дьявол возвел Спасителя на крышу храма, стараясь Его искусить, но увидев, с кем говорит, переменил образ действий. Зная по опыту, что есть люди, которые не соблазняются блеском почестей и богатства, дьявол предложил Ему господство над различными государствами и в зрительную трубу показал ему Италию, Германию, Францию и другие страны, но, к несчастью, Пиренейские горы закрывали Испанию, что повергло его в отчаяние, «ибо, – прибавил проповедник, – если б Иисус Христос увидал все прелести, которые она заключает, – не знаю, – не поддался ли бы Он искушению?»

* * *

Ле Камю[30]30
  Ле-Камю́ (Le Camus) Эмиль Поль, еп. (1839–1906), франц. католич. экзегет. Рукоположен в 1862. Участник I Ватиканского собора. В 1901 хиротонисан в еп. Ларошельского.


[Закрыть]
, чтобы доказать, что прелюбодеяние есть самый тяжкий грех, в одной из своих проповедей сказал: «Один человек может совершать различные грехи: богохульствовать, лгать, лжесвидетельствовать, красть, убивать; но грех прелюбодеяния, – прибавил он, – так велик, что для совершения его необходимо быть вдвоем».

* * *

В 1823 году, перед значительной толпой слушателей, состоявшей из старух и студентов, собравшихся по разным причинам вокруг кафедры церкви Св. Женевьевы, ныне Пантеон, – проповедник-иезуит старался объяснить труднообъяснимый догмат Святой Троицы. Слушатели его, по-видимому, не хорошо понимали. Выведенный из терпения, проповедник берет свою трехугольную шляпу, надевает на левый кулак, начинает вертеть ее, давая последовательно толчка по каждому углу, и вскрикивает: – «Раз, два, три, – три угла у одной шляпы! Ясно ли теперь?»

* * *

Молодой человек, собиравшийся жениться, шел с исповеди, держа в руках свидетельство об исповеди. Желая подшутить над исповедником, он возвращается и говорит ему: – «Не знаю, господин аббат, хорошо ли я исповедался. Вы забыли наложить на меня епитимью». – А разве вы не сказали мне, что женитесь»? – отвечал аббат.

* * *

За столом у одного аббата в числе гостей был иезуит со своим братом по ордену. Брат этот, мало знакомый с приличиями света, находя очень вкусным поданный соус, макал в него хлеб. Отец иезуит, возмущенный этой крестьянской привычкой, хотел толкнуть его ногой под столом, желая дать заметить неприличие его поведения, но ошибся и толкнул ногу хозяина. – «Отец мой, – отчаянно вскрикнул хозяин, – ведь не я же макаю хлеб в соус!»

* * *

Некий сумасшедший, встретив на улице аббата, вынул свою шпагу и сказал: – «Я всегда желал убить священника». Аббат, хладнокровно и не отступая, отвечал ему. – «Вложите шпагу вашу в ножны, я только дьякон и вы не достигнете вашей цели».

* * *

Какой-то прелат ел скоромный суп в пятницу. Когда он уже проглотил нисколько ложек, слуга его заметил ему, что день был постный. Прелат с досадою сказал: – «Болван! ты всегда уведомляешь меня или слишком рано, или слишком поздно».

* * *

Больному один католический священник отказался принести Святые Тайны, хотя и получил повестку от привратника. «Ничего, – сказал священник, когда узнал, что больной умер, – повестка эта ему заменить причастие».

* * *

Некто напрасно ездил в Рям за кардинальской шапкой и возвратился с сильным насморком. «Ничего нет удивительного, – заметил кто-то, – он издалека ехал без шапки».

* * *

Вo время своего мимолетного богатства, аббат Террон, проезжая в коляске по Парижу, увидал одного своих старых друзей, идущего пешком. Он велел остановить лошадей и предложил ему сесть с ним. – «Как, – сказал ему друг шутя, – вы меня еще узнаете при вашем огромном богатстве?» – «О, – отвечал ему аббат тем же тоном, – я отвечаю зa себя до двух миллионов!»

* * *

Некий крестьянин в Польше вел в город на продажу теленка, который упрямился, не хотел идти, почему крестьянин вынужден был держать его обеими рунами. На встречу подъехал ксендз верхом на лошади. – «Грубиян, – крикнул священник, – разве руки у тебя отсохли, что ты не ломаешь мне шапки?» – «Сейчас, пан каноник, – отвечал крестьянин, – потрудитесь только слезть с лошади и подержать моего артачливого теленка, пока я буду вам кланяться».

* * *

У священника одной тосканской деревни была cобака, которую он очень любил. Когда она околела, он похоронил ее на приходском кладбище. Епископ, которому хорошо было известно состояние священника, узнав об этом, призвал его к себе, намереваясь оштрафовать его на значительную сумму. Священник, в свою очередь, зная хорошо характер епископа, явился к нему, запасшись пятьюдесятью дукатами. Епископ сначала стал стращать священника тюремным заключением, как недостойного своего звания. – «Если б вы знали, ваше преосвященство, как умна была эта собачка. Всю жизнь, а в особенности при смерти своей, она выказывала свой ум, дающий ей полное право быть погребенной вместе с людьми». – «Что же она сделала особенного?» – спросил епископ. – «Она оделала свое духовное завещание и, зная, что вы находитесь в стесненных обстоятельствах, завещала вам пятьдесят дукатов, которые я и привез». Епископ принял подарок, одобрил погребение и благословил священника. Этот анекдот рассказывают как случившийся в России с русским попом и котом какого-то помещика.

* * *

Карета одного епископа была остановлена на большой дороге телегою поселянина, Сколько кучер ни кричал мужику, как ни ругал, как ни бранился, тот оставался при своем и не оставался в долгу на словах. Прелат, выведенный пз терпения, высунул голову в дверцу и, увидев толстого парня, смелого и сильного, сказал ему: – «Друг мой, вы, мне кажется, лучше выкормлены, чем выучены». – «Ваше преосвященство, – отвечал хитрый мужик, – кормим мы сами себя, а учите вы нас».

* * *

Один католический священник из прихода св. Сульция, желая заставить знаменитого банкира Самуила Берра сделать значительный дар в пользу своего прихода, присутствовал при последних минутах этого миллионера и осаждал его теми иезуитскими хитростями, которыми он владел в совершенстве. Старик (Самуилу было более 80 лет), сохранивший до конца свою веселость и тонкость ума, с трудом повернувшись к священнику, сказал ему: «Господин пастор, закройте ваши карты, я вижу вашу игру».

* * *

Разбойник, приговоренный к смерти, горько жаловался на свою судьбу. «Сын мой, – говорил духовник его, – утешься. Смерть – мгновение. Главное, чтоб ты раскаивался в грехах своих. Вспомни, что мы все смертны. Даже короли и папы не избавлены от этого». – «Правда-то правда, батюшка, – возразил разбойник, – да разница том, что их не вешают».

* * *

Известно, что конклав – собрание кардиналов для избрания папы. Некий немецкий помещик, католик, имея аудиенцию у папы Александра VII, был настолько наивен, что сказал этому папе, что ему в Риме не остается ничего видеть, кроме конклава, и что он надеется его видеть, так как он намерен пробыть в Риме еще некоторое время.

* * *

К одному из губернаторов в юго-западном крае пришел поляк-католик с просьбою определить его на открывшуюся тогда вакансию, кажется, станового пристава. Губернатор отказал просителю, сказав: «Не будь вы католик, я, зная вас за способного и дельного человека, определил бы вас на просимую вами должность. Но вся помеха в том, что вы католик». Проситель откланялся и ушел. Однако дня два спустя, он снова явился к губернатору, прося дать ему вакантную должность. – «Я вам ведь на днях говорил, что не могу исполнить вашей просьбы, так как вы католик», – возразил губернатор. – «Препятствие это теперь, ваше превосходительство, не существует – со вчерашнего дня я православный»! – С восхищением воскликнул искатель места станового. – «Теперь менее чем когда-либо я могу вас определить под свое начальство, – сказал начальник губернии, – потому что тот, кто с такою легкостью может изменить своей религии, тому ничего не значит изменить правительству и службе».

* * *

Старая барыня пришла в церковь к священнику и просила его помянуть за обедней рабов Божиих: Петра, Петра, Петра, много Петров; Ивана, Ивана, Ивана, много Иванов; Михайлу, Михайлу, Михайлу, много Михайлов; Марью, Марью, Марью, много Mapий; Анну, Анну, Анну, много Анн; Лизавету, Лизавету, Лизавету, много Лизавет и проч. проч. «Ну, словом, батюшка, помяните хоть по святцам имена всех святых: ошибки не будет». – «Хорошо, – сказал священник, – но только я не могу в толк себе взять, зачем вам нужно столько поминаний?» – «А очень просто, батюшка: я желаю помянуть во царствии небесном души всех жертв случайностей на наших железных дорогах».

* * *

Молодой крестьянин-поляк (это было в Виленской губернии) покаялся на исповеди, что он разломал у сосуда забор, за которым предполагал гнездо куропаток, которое действительно там оказалось. Духовник спросил его взял ли он куропаток? «Нет, – отвечал кающийся, – они еще слишком молоды, я думаю взять их в субботу для фрикасе в воскресенье». Ксендз, не желая упустить такого удобного случая хорошо позавтракать, отправился в субботу рано утром и сам вынул молодых куропаточек из гнезда. Крестьянин, не найдя куропаток, понял, что его духовник воспользовался его признанием, но не посмел ему ничего сказать об этом. Месяца через три ему случилось опять быть на исповеди и он покаялся, что любит молодую девушку и, в свою очередь, любим ею настолько, что может во всякое время пользоваться её благосклонностью. «Сколько ей лет?» – спросил священник. – «Семнадцать и никак не более восемнадцати». «Красива собой?» – «Первая красотка в деревне». – «А где же она живёт?» – подхватил ксендз. – «Ну, нет, батюшка, ведь это не куропатки».

* * *

Некто упал с верху лестницы, не причинив себе ушибов; кто-то сказал ему: – «Бог оказал вам большую милость». – «Как, – сказал тот, – Бог оказал мне большую милость? Он не избавил меня ни от одной ступеньки».

* * *

У сельского священника спрашивали о патроне его прихода, подразумевая, конечно, имя святого. – «Я хорошо его не знаю; а знаю его только с виду».

* * *

Священник, объясняя катехизис, сказал, что хороший христианин, ложась в постель, должен приносить Богу свое сердце. Потом он обратился к одной маленькой девочке: – «Понимаешь ли ты то, что я только что сказал?» – «Да». – «Ну, что же ты делаешь, ложась в постель?» – «Обдергиваю сзади рубашку».

* * *

Умерший в 1775 году аббат Вуазенон[31]31
  Вуазенон (Voisenon) Клод-Анри де Фюзе, аббат де (1708–1775) – французский писатель из литературного окружения энциклопедистов. Выведен К. Н. Батюшковым одним из персонажей «Вечера у Кантемира» (1816). Среди сочинений Вуазенона были произведения нескромного, эротического содержания, из которых «восточная» сказка «Султан Мизапуф и принцесса Гриземина» («Le Sultan Misapouf et la Princesse Grisemine ou les Metamorphoses», 1746) стала, возможно, одним из источников поэмы Пушкина «Царь Никита и сорок его дочерей».


[Закрыть]
заказал себе, не задолго до своей смерти, свинцовый гроб и показал его одному приятелю: «Вот мой последний сюртук», – сказал он и, обращаясь к своему слуге, прибавил: «Надеюсь, что ты не будешь иметь охоты украсть его».

* * *

Духовник увещевал умиравшего молодого человека поручить себя своему патрону, так как ему предстоит явиться пред Богом. «Так как мне нужно явиться самому, – отвечал молодой человек, – то зачем же мне обращаться к другому за рекомендацией»?

* * *

Один кардинал спрашивал у молодой девушки: «Какие были кардинальные, т. е. главные добродетели и сколько их»? – «Семь», – отвечала девушка. – «Какие?» И девушка перебрала ему семь смертных грехов.

* * *

Некий фат, воображавший себя философом, явился однажды к ученому отцу Удену, иезуиту. Он представляется с тем развязным и интимным видом, который так обыкновенен подобным господам. – «Отец мой, – сказал он ему, – я знаю ваши достоинства и потому не прочь вступить с вами в спор о том, что вы называете религией». – «Милостивый государь, – возражает отец Уден, – я вам откровенно признаюсь, что я всегда избегал прений в деле веры, а потому прошу вас избавить меня от вашего вызова», – «По крайней мере, – возразил молодой фат, – я очень доволен тем, что могу сообщить вам, что я атеист». – При этих словах отец Уден останавливается и молча вымеряет его довольно долгим и весьма внимательным взглядом с головы ног. – «Да что же вы, отец мой, находите во мне столь странного, что так осматриваете меня?» – «Я часто слыхал, – возразил иезуит, – об атеистах, но я до сих пор не знал – каково на вид это животное и так как мне представился случай увидать его, то я и стараюсь хорошенько рассмотреть его».

* * *

Один еврей в Берлине перешел в христианскую веру и вскоре потом встретил прежнего единоверца, который, будучи взбешен его поступком, воскликнул: «Стыд тебе за то, что ты перешел к гоям! Твой старый, честный отец перевернется в могиле от испуга, если узнает об этом». – «Что же, – отвечал новокрещенный, – перевернется, так перевернется, да не надолго: через неделю перекрестится брат мой, и тогда труп отца придет в прежнее положение».

* * *

Французский епископ, недовольный священником, не умевшим ловко отвечать ему, спросил у него: «Какой осел поставил тебя священником?» – «Вы, ваше преосвященство», – преуниженно отвечал пастор.

Лакей чистил в передней платье барина, когда вошел какой-то неизвестный человек с письмом, сказав, что ответ нужен тотчас же. Лакей бросился всех ног с письмом к своему господину, который распечатав послание, не знал, что и подумать. В письме было написано: «Удалится он – удалится оно. Останется он – останется оно». Господин в слуга вышли посмотреть в переднюю и тут увидели, что податель письма, равно как и висевшее платье исчезли. На место платья была положена бумажка, крупно написанная: «Он удалился; удаляется оно; удаляюсь я».

* * *

Некий францисканский монах часто посещал кухню одного епископа, который приказал:, своим людям иметь попечение о брате. Однажды прелат давал большой обед; случилось, что монах находился в это время у епископа. Его высокопреосвященство за обедом говорил о монахе н приглашал общество к пожертвованию в пользу его монастыря. Некоторые из дам воскликнули: «Позвольте нам, ваше высокопреосвященство, немного позабавиться над ним. Прикажите позвать его, а мы предложим ему стакан чистой воды вместо белого вина». – «Но подумайте, mesdames…» – «О, это нас позабавит… позвольте нам распорядиться только, ваше высокопреосвященство». Тотчас же лакей наливает бутылку водой, бутылку перевязывают и запечатывают. Отправляются за сборщиком, он является, – «Брат, – говорят ему дамы, – надо выпить за здоровье его высокопреосвященства и за ваше». – Монах в душе порадовался счастливому случаю. Откупоривают бутылку, наливают ему стакан по края. Лукавый францисканец замечает проделку, но не смущается и с видом глубочайшей набожности и совершеннейшего почтения говорить епископу: – «Ваше высокопреосвященство, я не буду пить, если вы не благословите этот напиток». – «Это совершенно лишнее, брат мой». – «Но я вас умоляю всеми святыми, ваше высокопреосвященство». – Дамы принимают сторону монаха и просят прелата оказать иметь это снисхождение. Прелат наконец уступает их просьбе и благословляет воду, францисканец тотчас подзываете лакея и говорит ему: – «Друг мой, отнеси это в церковь, потому что ни один францисканец никогда еще не пил святой воды».


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации