Текст книги "Стратегия. Спасатель"

Глава 11
Где Федор Потапов тихо поет: «Не судьба меня манила и не золотая жила, а таежная моя кость… И природная моя злость…»

И все-таки я природный аферист. Они в России есть.

Только Интернету верить не стоит, нас очень мало. Те, кого это удивит, ответьте на простой вопрос: много ли вы знаете людей, высаживавшихся с вертолета в сердце дикого плато Путорана, нанимавшихся в полевые экспедиции района арктических пустынь озера Таймыр или в одиночку сплавлявшихся по Индигирке? А уж те памятные гонки с медведями на Сухой Тунгуске… Я, конечно, понимаю, что Судьбу нельзя долго тягать за усы, ибо чревато. Здесь очень важно вовремя уйти на пенсию, а в череде приключений устраивать периоды релаксаций и отказа от активной беготни – «перерывы». Собственно, мой последний полевой сезон и был запланирован таковым, думал, посижу себе в экспедиционных поварах, взглядом Махатмы отчужденно оглядывая дали, философствуя в пустом лагере, пока остальные режут габбро-диабазом ладони, ломают молотки о друзы и бьют коленки на курумниках.

Сами видите, что из этого получилось: забрили в Спасатели – отсиделся, называется.

Как вычислили, спрашивается? Как я оказался в прямых кандидатах? Уж не те ли две статьи в «Красноярском рабочем» послужили поводом для помещения меня в писательскую картотеку? Приезжал как-то в Хатангу молодой да перспективный журналец, искал горячих сердец и дурных голов…

Отбор у Кураторов есть и картотека есть. Точно. Вот критерии не совсем понятны.

С Россией просто – я и сам могу подсказать, кого хапать, только спроси, наберутся ребята.

А вот, например, с англичанами как? Нет, конечно же и у бриттов найдутся тренированные… в командировках. По системе SAS, ага. Вопрос – нужна ли тут та система? Или же повседневный опыт дикого горного бирманца полезней будет? Пока что я вижу, как мне повезло: воспитанный в молодости простыми и искренними людьми дикого мира, я вполне комфортно себя чувствую и в мире новом – а он дикий: и отношения в нем простые, и звери умные. И долго еще таковым останется. А диверсионно-цивилизованный SAS, нацеленный на войну… не знаю. Тут просто жить надо. По древним законам. И хорошо, если ты ими уже пропитан, на всю толщу жизненного опыта.

Однако же полезная газета «Красноярский рабочий», успевающая, кроме прочего, следить и за придурками, разбросанными по диким местам огромного края, на Пикадилли, вблизи очередного земного офиса Писателей, как я подозреваю, не распространена, поэтому необходимые данные «английские Писатели» возьмут из секретных списков SAS’ов.

Хотя на уединенном островке Северного моря сидит себе и скучает в своем плановом «перерыве» какой-нибудь бес, а не парень, такой же, как Федя, только на хрен никому не интересный: не напишет про него «Таймс». И потому он не попаданец. В английских попаданцах окажется идеологически выдержанный комсомолец из SAS. И что-то я ему не завидую, братва. Как бы не сгорел «спец» в дикой среде без привычной войны.

Zicke сбить на аферу – раз плюнуть, кто бы сомневался. Только услышала – сразу «За!». А вот наш капитан энтузиазма сильфиды не разделял:

– Тео, какого черта тебе туда лезть?

– Первой причиной назову собственное врожденное любопытство, – откликнулся я, затягивая второй гермомешок. – А это главный триггер познания мира. Никогда себе не прощу, что был рядом с Манилой и не побывал там.

– Причина дурная, – констатировал Маурер. – А вторая?

– Капитал, Ули, капитал…

– Не совсем тебя понял, дружище, – осторожно признался шкипер.

Там, где лишь высвечивается какой бы то ни было капитал, настоящий швейцарец сразу сбивается на учащенное дыхание.

– Ну вот представь… Приедем мы в Россию. У тебя есть «Клевер». У Ленни «Гугль». Вы – уважаемые люди, владельцы флота, опытные судоводители. А что я?

– Чувак, не прибедняйся! – глядя в пол, пропела Ленни.

У нее в ушах излучают что-то тряское белые наушники. Побродив по месту сражения, Ленни и себе выбрала трофей – белый айфон одного из островитян, не дрогнула рука берущего. Протерла спиртиком из аптечки кают-компании – и в уши. Я, как увидел бутыль приличных размеров, машинально обрадовался:

– Ого! Отличный запас!

– Ты ожидаешь большого количества ранений? – встревожился Ули.

Не, ну что за народ… Посмотрел на подругу – тоже удивлена! Завал, дикие люди.

В общем, теперь она слушает музон, постоянно подзаряжает и думает, как теперь туда закачивать новое.

– А я, как говорят в России, голь перекатная.

– Брось! Ха-ха! Посмотри, какие у тебя маузеры…

«Ули, твою душу, – в десятый раз подумал я. – Когда ты о них забудешь?»

– Неизвестно, что нас ждет в низовьях, а потом на морском участке. Но новая информация будет. И, как я подозреваю, у России ее нет. А уж данных о бассейне Рейна… Кто им расскажет? Кто явится Гончаровым и Беллинсгаузеном нового мира? Федя. И это капитал.

– А очевидные опасности посещения анклава, который мы только что обобрали, тебя не смущают?

– Да мы же не Манилу обобрали, а небольшой автономный монокластер, – хмыкнул я. – Впрочем, последним сие еще не ведомо.

Это так. Никого из островитян в живых не осталось, слава богу, никаких страшных казней я не увидел, и зрелища боевых ран хватило.

– Ха! – вспомнила Ленни, поднимая голову. – Скажите-ка, стратеги, а как в Маниле узнают про причастность «Клевера» и безвинность «Меконга»? Вы в запале завалили всех свидетелей.

Мы со шкипером значительно переглянулись, и я отвернулся к интересной аптечке, позволив шкиперу самому пояснять очевидное.

– Видишь ли, дорогая, – начал Маурер, – причальную марку моего судна просто невозможно спутать с таковой у «Меконга». По сути, у Мустафы плоский паром катамаранного типа. И след на берегу он оставляет очень характерный. А Тео не единственный следопыт на планете. Собственно, любой опытный рыбак это сообразит.

Zicke чуть покраснела. Нет, похоже, не любой. Но сдаваться она не собиралась.

– Следы можно затереть!

– Отлично сказано… Обычными лопатами, – презрительно предположил капитан. – А потом филигранно прорыть на берегу новые, катамаранные? Давайте спросим Джая. Что бы ты сделал, уважаемый?

Индус уже почти час рубает рис. Он поставил перед собой четыре бутылочки с какими-то снадобьями-соусами, к которым и прикасаться-то страшно, натуго перетянул живот и часть груди длинным куском ткани и медленно, порция за порцией, поглощает безвкусные зерновые-отварные. Изредка добавляет из склянок черное и красное. После еды он выпрямится, мелко подышет и очень медленно распоясается. Потом начнет дышать глубоко, полной грудью. И обед закончится. Третий раз вижу такое – особое бойцовское питание индусов, говорит, от самого Бодхидхармы. А я поглядываю, учусь. Каждый день беру у индуса разные полезные уроки, как и у гуркхов, много думаю. Недавно, например, мне показали хороший удар кукри, клевком ломающий клинок противника. Правда, еще попасть надо.

Джай, уже заканчивая процесс, коротко бросил:

– Нырнул бы.

– О! – обрадовался Ули. – Он нырнул бы и осмотрел борозды на отмели. Впрочем, и мы можем недельку понырять с лопатами… Дорогая, слушай свой айфон.

Ленни фыркнула молодой кобылкой и демонстративно закачалась в такт музыке.

Я поеду – решил. Пока мужики будут выстилать стлани из досок, гонять и грузить, по схеме шкипера, квадры, хоронить павших, подчищать невеликий ништяк поверженных, перетаскивать продукты в трюм мотобота… Кстати, продуктов мы себе отжали.

А в Шанхай нам только завтра к вечеру – к тому времени родная братва, совместно с полицией анклава, отбазарится от «смерша» швейцарцев и выставит их вон, рассказав про скоростное бегство «Клевера» в совершенно неизвестном направлении. Поди догони теперь. Могут попытаться, конечно, особенно если Отто взъярился, но на воде проблема нейтрализации погони выглядит гораздо проще, чем на приколе у берега. Да и топливо для загона им тащить… Без второго мотобота – трудная задача.

– Пусть едут, Манила интересный город, особенно рынок Макати, – дал добро Джай. – Главное, долго там не задерживаться, чтобы не выйти из образа приехавшего поторговаться гостя и не привлекать излишнего внимания. Я напишу записку для своего друга, он работает на рынке, держит лавку холодного оружия. Кстати, можешь что-то купить со скидкой, там встречаются достойные старинные вещи.

– И что он может? – недоверчиво поинтересовался кэп.

– Многое, уважаемый Ули, многое… Его зовут Бони, Бонифацио. Он инвалид, ветеран филиппинской SWAG[32]32
  Группа специальных операций, подразделение филиппинского Спецназа.


[Закрыть], специализирующейся на абордажном захвате высокоподвижных целей. Именно эти головорезы в свое время завалили в море неподалеку от Сибуко одного из лидеров Аль-Каиды – знаменитого Абу Саифа, Кали ему судья.

– Серьезный товарищ, – впечатлился я. Абордажный захват высокоподвижных целей… Задумаешься тут. – И что он сейчас делает?

– Сидит на базаре, вместе с компаньоном по бизнесу. Скучает за прилавком.

– А тот тоже из SWAG? – догадался я.

– Ну это было бы слишком удивительно, – заулыбался индус. – Баданг – человек из подразделения «Паскаль» – аббревиатура Pasukan Khas Laut – группы специального назначения королевских ВМС Малайзии.

Ничего себе, какие простаки сидят на местных базарчиках! Определенно, кадровый подбор существует. Вот только не используют ребят руководители кластеров.

– Такие таланты пропадают!

– Да, приятель, времена, увы, изменились, многие умения Бони не востребованы, – сокрушенно покачал головой индус, старательно складывая полотняную ленту. – Но он шевелится, учит «торпед» из банды «Будол-Будол»[33]33
  Банда, якобы держащая сейчас Манилу.


[Закрыть] бою на холодном оружии… В записке я укажу на пару ошибок, хотя даяки занимались явно не у него, нахватались из вторых рук. Бони будет рад.

Не первый раз слышу о подобных связях. Весь этот внешне тихий и инертный «Восток» пронизан тайными бандитско-спецназовскими связями. Какие-то мега-триады, транснациональные братства и сообщества, коих мало интересует текущая политика, – бывшие спецы помогают друг другу, и плевать они хотели на действия официальных властей. Одна татуированная рука другую, тоже в партаках, жмет и моет. Джай уж точно из их числа, правда, на свою идентификацию индус пока не колется… Поэтому сомнений вроде тех, что инвалид из SWAG возьмет да и вложит манильским приставам своего дружка, бомбанувшего даяков, мне и в голову не приходит. Не вложит, даже если и узнает. Понятия узкого закрытого Братства выше всех этих мелочей.

Джай встал, выпрямился и сильно потянулся, разминая суставы.

– Пусть едут, шкипер, на таком катере они доберутся до Манилы за три часа. А заодно подстрахуют нас.

Чего же не подстраховать. Если встретим по пути подозрительных лодочников, мчащихся на всех парах сюда, остановим издалека и изящно. Но пока тихо, регулярного водного сообщения в крохотном монокластере не было. Закинули ребят – и пусть ждут, пока шефы примут окончательное решение. А единственная китайская «надувнушка» с веслами, найденная на берегу, годится только для прибрежной рыбалки. Все тут по-простому, Маурер напрасно сканировал эфир: никто на связь с соотечественниками не вышел, хотя четыре старые тяжеловатые «моторолы» у даяков были.

Три часа туда, три обратно. И пара там, на ознакомление. Есть риск? Да тут и в походе за грибами есть риск, может, даже побольше планируемого. Кстати, и с грибами тут надо общаться осторожно: в таком теплом климате даже белый гриб может быть ядовитым.

Так. В пределе моей рации на отходе общаемся со скремблером[34]34
  Шифратором.


[Закрыть], как и на подходе, узнаем обстановку, цепляемся к судну, плывем в Шанхай.

Вот такой простой план.

План «Б» тоже имеется. Топливо для «Гугля» загодя заныкано в надежном местечке на берегу Ганга. Даже если что-то случится с «Клевером», мы с Ленни всего лишь остаемся при своих, удержавшись в рамках старого плана: «Двое ненормальных с катером, затеявших долгое и опасное путешествие в неизвестное». Но случиться ничего не должно, Джай уверен, что гуркхи все разработали четко, с властями Шанхая вопрос согласован. Интересны мы им, интересны. Установление контакта с Россией входит в разряд стратегических задач анклава. Самим шанхайцам «пробку» за Нью-Дели не пробить, а жители индийской селективки пока достаточно инертны. Впрочем, все местные уверены, что политика Берна вскоре взорвет округу. Есть какие-то сведения, мне не известные. Есть странные контакты. Например, мне удалось узнать, что западнее Шанхая существует длинная и путаная тропа, где-то на севере выходящая к трассе между Базелем и Аддис-Абебой. На машине там не проедешь, а вот мотоциклом запросто. Так что контакты между шанхайцами и команчами, как я и предполагал, действительно существуют. И что вся эта братия замышляет, одна Кали знает.

Подожди, Федя… Значит, члены Братства и своему дружку, какому-нибудь команч-вождю Сидящему Быку, выходцу из сил СпН[35]35
  Спецназ.


[Закрыть], порой помогают провернуть левое?

Забавно. А что, стойкая структура, часть системы жизнеобеспечения, все разумно.

Тих и спокоен Великий Ганг. И это нам на руку.

Иначе на таких скоростях у нас печенки бы повылетали к лешему. Обводы катера и реданы чудо как хороши, судно быстро выходит на глиссирование и уверенно держит курс, мощный мотор у Ленни. Перед поездкой я вместо грузового поставил скоростной полированный винт – с малым весом «Гугль» летит стрелой.

Опоздали индусы и шанхайцы, долго телешились. По сравнению с ними обитатели Берна просто «шумахеры». Или же восточная ментальность сыграла злую шутку: пока первые и последующие попаданцы округи оглядывались и неспешно обустраивались, по реке к ним спустились на красивом белом пароходе организованные и экипированные вояки из Берна, оглядели местность, оценили происходящее, познакомились и утвердительно сообщили, что речка-то Рейном называется! Но жители Шанхая, тогда еще не имевшего нынешнего названия, карбофос от отчаяния пить не стали, на потерю плюнули слюной и быстро обозвали Гангом мощный широкий приток напротив.

Манила, к крупным великим рекам как-то непривычная, к своему ужасу, не обнаружив под боком океана, ограничилась первоименованием собственной невеликой речки, восточнее города впадающей в Ганг, – ее обозвали Пасигу, как и утерянную родную. Манила по-тагальски «Там есть нила» – это трава речная. Удивительно, но примерно такая же водоросль и в этом мире плывет по реке Пасигу, напоминая жителям о городе вечного лета и солнца на тихоокеанском острове Лусон, оставшемся на «той Земле».

Так Ганг и остался Гангом.

Летим, звеним мотором и корпусом, кустистые берега быстро уходят за корму.

Алеет восток, еще прохладное небо дышит утренней свежестью, проснувшиеся речные птицы лениво разминаются на коротком плече, готовясь стартовать к местам кормлений. Тихо. Парадоксальным образом громкое ворчание двигателя, стабильно работающего на высоких оборотах, уже стало привычным и не мешает человеку с развитым относительным слухом различать сторонние звуки.

Меня интересуют звуки техногенные – их не слышу, река пуста.

Как я уже отмечал, вода в Ганге более мутная, по сравнению с прозрачной рейнской водичкой. Так она еще и теплее, такое впечатление, что где-то на востоке река протекает через Великие Пустоши и там, без вмешательства холодных горных притоков, прогревается градусов до двадцати пяти. Все условия для купания в заводях, уже пробовал.

– Подплываем! – с воодушевлением крикнула Zicke.

И сам вижу.

Большой тяжеловесный замок стоит на северном берегу реки.

Это Интрамурос – относительно недавно поставленный на эти земли наследник гордости старой Манилы, старинной испанской крепости. В «старой» истории испанцы поступили просто: четыреста лет назад пушками раскатали поселение раджи Солимана в пыль. И построили свою цитадель, вечно благородный каменный город с ратушей, фортом Сантьяго и собором. В этой истории Писатели еще на старте подарили похожее сооружение анклаву филиппинцев. Судя по всему, историческая память обросших мхом крепостных стен цитадели пока не пригодилась, все целенькое. В былые времена ни один «индио», а именно так пренебрежительно называли островитян, не имел шансов пройтись по улицам Интрамуроса. Кроме прислуги и наемников. Сейчас островитяне – желанные потребители услуг, соседи и союзники Манилы. Часть монокластеров влилась, часть привязана к городу договором.

Мы с Ленни в Крепость не пойдем, хоть и очень хочется, – Джай не советовал. Пройти внутрь можно по предъявлении любого документа, удостоверяющего личность, внутреннего пропуска или карточки жителя анклава. Проверка простая и быстрая, но и она нам не нужна: людей с белой кожей тут немного. А отношения у Манилы с Берном и Шанхаем не из самых лучших, даже системной торговли нет, лишь самодеятельность частных лиц. Вот ведь… Ладно, Шанхай – сосед и конкурент. А «виксы»? Интересно, так с кем же у Берна хорошие отношения? В общем, палиться не будем, экзекуц-процедуры в Маниле жесткие – любят местные полицаи пользовать удары бамбуковыми палками по голым пяткам и глупым затылкам провинившихся дурней, не вовремя высунувших голову выше всех.

Серая громада все ближе, возле нее центральный причал с маленьким черным пароходиком, самым настоящим, с длинной трубой с полоской! Причал там удобный, но он нам не нужен – по советам старших товарищей будем подходить не к такому шикарному, но куда как более демократическому – торговому.

За Крепостью лежит Лас Пиньяс, более-менее благополучный крошечный пригород Манилы. К северу от цитадели, в километре, судя по небрежно накаляканной индусом схеме, есть Навотас – район откровенной бедноты, где живет голь перекатная. В старом мире это кладбище, где, кроме покойников, устроились и живые-бедные. Здесь хоронят в другом месте, но название осталось. Туда мы ни ногой. Как в обоих мирах мрачно шутят филиппинцы, самый опасный город в Восточном полушарии – это, конечно, Сайгон, правда, пока не найденный, но зато второе место прочно удерживает Манила.

Широкий и длинный дощатый причал все ближе. Народу не видно, но лодок в секциях причала много. Берег пуст, большинство манильцев, похоже, еще спит. Лишь одинокий улыбающийся мент или охранник смиренно поджидает нас – сонный, похоже, действительно добродушный. На поясе большой блестящий револьвер и дубинка-тонфа, на груди какой-то значок.

«Гугль» легонько ткнулся бортом о привальную доску, я быстро выскочил на причал, начал вязать конец на рубленый деревянный кнехт.

Мент подошел ближе. Местная Манила по-прежнему говорит по-тагальски и по-английски. Я даже выучил одно важное слово – «мабухай»: в переводе с тагалога, языка тагалов, главной народности Филиппин, это означает «здравствуй».

– Мабухай!

– Мабухай! – И улыбчивый таможенник сразу перешел на английский. – Меня зовут Ванчай, я таец. Бригада охраны пристани и рынка. Кто, откуда, цель приезда?

Бригада? Звучит многообещающе.

Я вкратце стал рассказывать немудрящую легенду о шанхайском бытии молодого доморощенного агронома. А здесь прицениться хотим, техника нужна, культиватор или даже мини-трактор. Все это время боец бригады благосклонно качал головой, но, когда я споткнулся с переводом слова «прописка» и в сердцах произнес его по-русски, Ванчай вдруг резко оживился.

– Скажите «водка»! – неожиданно попросил он.

– Ну водка, – машинально брякнул я.

Поймал, подлец.

– О! Зема! – на отличном русском языке вскричал охранник. – Так ты русский! Подожди, зема, давай поговорим! Я ж из «лумумбария»! В РУДН[36]36
  Российский университет дружбы народов, бывший Институт дружбы народов имени Патриса Лумумбы.


[Закрыть] учился!

Как вы считаете, есть от чего обалдеть?

Удивительно, но я тут же проникся общностью прошлого: первый встреченный мной человек, судьбой связанный с Россией, некогда, пусть и временно, пребывавший там. Мы зацепились языками и начали бодро вспоминать сладкую московскую жизнь. Все на русском, и все мимо Ленни, которой и пришлось самой вытаскивать на берег невеликое наше имущество.

В конце короткого диалога КВН-таец произнес:

– Ну же, елки! В общем, не боись, бросай все, никто ничего тут не тронет и вас не обидит, обещаю эту, как ее, «крышу»! Только длинноствол нельзя, закрою в будке. А пистолеты носи… Ну скажи еще раз, друг, как тебя зовут!

Он аж приплясывал от восторга.

– Федя.

– Федя!!! Какое красивое слово, какие звуки! Это же чистая Москва! Федя-а… Ты же наверняка будешь в Россию пробираться?

Никогда и ни за что я не смогу скрыть цели своего похода. Всем все ясно.

– Ты же радио слушаешь? Они уже и футбольные матчи начали транслировать, на русском! У нас никто ничего не понимает, так им и перевожу, под пиво, в харчевне у старого китайца. И все болеют!

«Радио Россия» мы слушаем, но редко, в последние дни банально не было времени, какой-то калейдоскоп событий. Но кое-что знаю. Например, то, что – немыслимое раньше дело! – немцы влились в Русский Союз, и теперь Берлин есть просто город объединенного русского анклава. И народностей там уже э-ге-ге.

Но вот футбол…

– Ты серьезно?

– Что ты! Знаешь, – лицо охранника вдруг погрустнело, – иногда я думаю, что тоже свалил бы, имей возможность… Кто я здесь? Мент поганый, хрен ли. А ведь Ванчай в Москве был артистом, я в КВН играл, мне сам Масляков руку жал. Эх! – И он неожиданно тихонько запел до боли родное: – Мы начинаим кавэ-эн, длиа чиво, длиа чиво-о-о…

Как мне потом все это Ленни объяснять? Сборная команда КВН, РУДН им. П. Лумумбы, Александр Масляков, филиппинский таец из Москвы…

Полный сюрреализм.

Тепло попрощавшись с кавээнщиком, мы, согласно инструкциям, поднялись наверх и пошли к базару. Тут люди работают, и очень споро, все торопятся. Пахнет какой-то химией, дымом, кожей, нефтепродуктами, вспотевшими телами… Из большого ангара несколько человек вручную выкатывают старинный бортовой грузовик – ни за что не определю марки.

Мы с Zicke прошли мимо низких зданий складов, среди которых имелись три серых морских двадцатифутовых контейнера с надписью «FESCO», протопали мимо пары еще закрытых магазинчиков и вышли к торговым рядам – огромные плетеные ворота ведут внутрь рынка. Хочется сразу окунуться в эту атмосферу – ничто так не проявляет характера людей нового для вас места, как местный базар.

Но сначала нужно зайти к другу Джая.

Опрашивать никого не пришлось: большая кузня перед проходом к торговым рядам и характерная вывеска сразу показали нам правильный путь. Сбоку от кузни болтались трое молодых людей тревожного вида. Один качался в большом гамаке, двое играли в шахматы. А на кровле-то антенна, и вполне серьезная!

Нам сюда.

Бонифацио я заметил сразу – такого не спутать.

В неброских черных джинсах, в тщательно отутюженной белоснежной рубашке и солнцезащитных очках ветеран филиппинской SWAG производил обманчивое впечатление обыкновенного преуспевающего человека. Но Федю ему не обмануть. Бони всего лишь пару секунд посмотрел на меня из-за прилавка и медленно снял очки.

За спиной владельца лавки, на покрытых панелями из плетеного тростника стенах и стендах висели и лежали интереснейшие предметы, но я их пока не замечал – видел лишь острые и опасные глаза Бони. Верю. Подобный волчара и должен был вальнуть приснопамятного Абу Саифа. Это глаза бывшего матерого волкодава на закате карьеры, волей случая поменявшего полярность. Во взгляде сквозят остатки ментовского менталитета, расчетливость грамотного бандита и страх узнавания: «Что скажет настоящий волкодав, увидев меня тут». Какой-то скрытый стыд.

Бони, лишь мельком кивнув притихшей Ленни, теперь очень внимательно и молча осматривал меня. И через несколько секунд молча же, жестом дал понять, что покупателя во мне в упор не видит, – приложил два пальца к плечу, напоминая о погонах. Я кивнул – МЧС-звание у меня есть, да и срочная за спиной, достал «верительные грамоты» в виде небольшой записки от Джая и протянул «спецу». Содержание записки было мне известно заранее: индус поступил корректно. Впрочем, при другом варианте я бы ни к какому такому «дружку» не пошел. Да и вряд ли бы поехал.

Пока хозяин лавки изучал записку, я начал осматривать выставку.

Вот это богатство! Вот это коллекция! В Шанхае имеются две небольшие кузни, и лавчонка похожая есть, но там нет и пятой доли местного ассортимента. Как я понимаю, особую гордость хозяина составляет отличная подборка «староземного» холодного оружия – наверняка вместе с Крепостью досталась, другого пути попадания сюда такого числа отличных старинных клинков я просто не вижу. Да, тут есть что выбрать, непременно один-другой клинок куплю.

За спиной хозяина большое окно с видом на реку – вот торговая пристань, и даже «Гугль» можно различить среди ряда лодок. Значит, он мог видеть, как мы причаливали.

– Что же, tovarisch, я все понял. Джай передавал что-то еще?

Откуда догадался о посылке?

Заметив мое легкое удивление, он махнул рукой – мол, несущественно. Хитрый индус меня все-таки переиграл. Точку поставил где-то? Учись, Федя, учись.

– Да, есть еще и посылка, – откликнулся я, доставая из мешка небольшой угловатый сверток, часть трофеев. Рация с зарядником, скорее всего.

– О! Давай сюда, приятель.

Бонифацио встал, обогнул прилавок и, сильно хромая, подошел ко мне.

– Леопард, – пояснил он, – на третий день попадания сюда. Мы еще ничего не знали, толком не представляли, где очутились, и большого опыта охоты не было ни у кого… А звери здесь крупные.

Еще какие крупные. Мы с гуркхами одного видели, бродил в степи неподалеку от RV, размером со льва кисун… Секунду помедлив, учитель фехтования быстро раскрыл балисонг, вспорол упаковку и аккуратно сунул внутрь узкий клинок. Твою мать! Кокаин, поди! Ну Джай, ну зараза! Наркокурьера из меня сделал!

Реагируя на очевидные эмоции, Бони мягко засмеялся:

– Зря ты так нервничаешь, здесь это дело законом не преследуется. Все регулируется лицензиями и квотами. Нужный, ходовой товар. Ему обрадуются даже в Берне, молодой человек. И не стоит смотреть на меня с таким удивлением… Я понимаю, русских готовят с большой идеологической накачкой. Но все пороки и грязь опустились на эту новую Землю вслед за людьми, и я очень удивился бы, узнав, что такого не случилось.

Он вновь сел за стол.

– К примеру, в Маниле есть свой миниатюрный Сохо, «квартал греха». Массажные кабинеты никуда не делись, вечное ремесло продолжает процветать. Азартные игры, лотереи – этого вы наверняка и в Шанхае насмотрелись. А у нас еще есть и петушиные бои. Раз в неделю, как всегда и было принято в этой стране. Страсть филиппинцев к петушиным боям гипертрофированна. Говорят, случись землетрясение или пожар, настоящий тагал сперва спасет любимого бойцового петуха, а потом уже жену и детей… И при всем этом филиппинцы, южный островной народ, часто носят испанские имена, говорят по-английски и верят в Христа с Мадонной: мы единственные на всю Азию католики. Разводы в Маниле запрещены, а семейные узы незыблемы. То, что у вас, русских, зовется, если мне не изменяет память, «седьмая вода на киселе», тут ближайшее родство. И кокаин этому никак не помешал. Все регулируется, хм… добрыми людьми.

Так я и поверил, волчара. Глаза с искоркой тоски выдают тебя, дружище, так что ты лучше для других эту базу прибереги.

Да, тяжело бывшему «спецу» бандитствовать, не лежит душа.

Судя по всему, в каждом анклаве есть свои аналогичные «спецы». Свои волкодавы, бывшие или действующие. И затевать в таких условиях агентурную игру просто бессмысленно. Когда я уже впрямую спросил Субедара об очевидном для меня агенте Берна в Шанхае, тот презрительно рассмеялся:

– Могу тебе сказать точный адрес! Его все знают. Агента Берна мы уважаем и бережем как зеницу ока! И он знает, что мы знаем, и очень ценит такое статус-кво. Мы ему помогаем, иногда даже подсказываем.

Вот так.

Невозможно в таких все-таки очень малых коллективах, даже имеющих численность Шанхая, скрыться от пристальных глаз соседей, и уж тем более «спецов». А в специфичном сообществе монокластеров Шанхая, где все по-семейному и все прозрачно, сохранить подобную тайну просто нереально. Прятать мощную радиостанцию, источник питания и антенну, ходить куда-то в лес… Хорошо для шпионского романа. Но «спецы» есть в каждом анклаве, и они думают, ищут и находят. Как я понял, шанхайцы даже не пытались посадить такого «штирлица» в Базеле. Я вспомнил скучающего от безделья Отто и осознал – правильно делают, не стоит. Ведь мои радиопереговоры, например, с КПП «Юг» в Берне наверняка прослушивали. Враз срубят.

Мы договорились с Бони, что на обратном пути я зайду за ответным подарком. А на время экскурсии нас будет сопровождать персональная «торпеда», Сампат, симпатичный жилистый тамил с отличным знанием английского, кольтом на поясе и хорошим чувством юмора. Напоследок Бонифацио напутствовал нас так:

– Здесь действуют всего две группировки, не то что в Шанхае, – ухмыльнулся лавочник-убийца. – На воде и в дальних угодьях действует банда с русским названием «Спутник», никто уже не помнит, почему ее так назвали. В самой же Маниле и окрестностях – «Будол-Будол». Мы сотрудничаем с последней. Группировки между собой находятся в состоянии постоянной холодной войны. Очень хорошо, что Джай дал вам рекомендации и отправил ко мне. Иначе могли бы быть неприятности: «Спутник» охотно потрошит новеньких, не здесь, конечно, на отъезде. Поэтому я дам вам сопровождение, километров двадцать вниз по реке они вас проведут… Может быть, уважаемый Тео, у тебя есть какие-то вопросы?

Я задумался.

– Есть. Кто сидит на реке к востоку?

– Это очень простой вопрос, – начал Бони, – хотя здесь он интересует немногих, как это ни странно. Соседи обосновались не близко, больше четырехсот километров к востоку по Гангу. Дело в том, что нас разделяет пустыня, так что следующий селективный кластер встал далековато…

– И кто это?

– Австралийцы, – продолжил «спец». – Они всего один раз приплывали сюда: долгое и накладное дело, почти тысяча километров в обе стороны. Поэтому наши знания друг о друге пока весьма скудны. Столица у них Канберра, на южном берегу реки, с ними новозеландцы и еще какие-то островитяне… Я что-то даже не слышал, как Ганг у них называется.

Вот и еще один надкусанный гранитный камушек в стену моих знаний.

– Кстати! – вспомнил вдруг Бони. – Вы с подругой не знаете, из-за чего так всполошился Берн? Что у них там происходит?

Я внутренне замер.

– У нас связи с Шанхаем нет, последних новостей не слышали, – безразлично, но с толикой тревоги ответил я. Типа ну мы сейчас и сами волноваться начнем. – А что такое?

– Интенсивный радиообмен по закрытому каналу, – спокойно пояснил филиппинец, – и не с Шанхаем, тех мы узнаем. С кем-то подальше.

Новость за новостью.

Ладно, нужно осматриваться, запоминать, фотографировать и ехать.

Время не ждет.

Динамика торговли набирала обороты.

Как и везде, зримость городским краскам добавляют запахи города – мне мерещится море. Понимаю, что его тут нет, и все же… Первым стоит рыбный рынок Дампа. Народ подтягивается за покупками, в основном домохозяйки. Два дворника с оранжевыми повязками торопятся закончить, усердно метут меж дощатых лавок. Рыбаки уже привезли свой первый утренний улов. На широких изумрудных листьях какого-то растения трепыхаются большие и маленькие рыбины и рыбки, переложенные пучками мокрой травы, – и далеко не все образцы мне знакомы. Рыба продается целыми тушами и кусками, разделанная и живая, из кадок. Рядом можно купить и поделки из рыб – вот высушенная голова огромного осетра, рядом аналогичная голова щуки-мутанта.