Текст книги "Искалеченный мир"

Всегда будет наличествовать отмазка на тот эпизод, когда клиент попадётся крайне щепетильный в плане соблюдения обнародованных обязательств. Всегда можно будет развести ручками и с видом безграничного сожаления сообщить, что оригинал мумии Рамзеса или там философский камень были проданы перед его приходом. А потом уже предлагать консервы и прочие залежалости.

Обладатель джинновой растительности на физиономии внимал с видом вселенского раскаяния, но в глазах стояло непрошибаемое выражение: «Не учите меня торговать!» Лихо развернулась, собираясь уходить.

– Как выйдете, сверните направо, – в спину ей сообщил Сева, сопровождая реплику зевком средней продолжительности. – Метров двести пройдёте, до оранжевого павильона. Там ещё раз направо. Уткнётесь в двухэтажный серый ангар без названия. Спросите Ашота. Там всё будет. Только скажите, что вы от Севы.

– Благодарствую. – Лихо покинула павильон. – Гребём к Ашоту. Надеюсь, что тот минимум, который необходим нам для выживания, у него имеется. Иначе разочаруюсь в «Трёшке», к бениной маме…

До ангара добрались без труда, по пути отмахнувшись от пары сомнительных коммерческих предложений. Одна створка широких ворот была немного приоткрыта, и несколько шустрых личностей выносили небольшие картонные коробки, загружая их в припаркованный рядом с ангаром не первой молодости мини-вэн. Лихо неторопливо прошла внутрь. Шатун держался сзади – безымянный ангар выглядел солидно, и расслабляться не следовало. «Трёшка» всё-таки…

– Тебе кого, да? – Возникший на пути Лихо персонаж был самую малость старше её и таращился на блондинку чёрными навыкате глазами. – Жэнские трусы не продаём, да? И «Тампакс» тоже нэт. Ничего нэт. Пэрэучёт, да…

– Мне бы с Ашотом парой слов переброситься. – Лихо еле сдержалась, чтобы не сообщить, куда представитель южных народов мог бы засунуть себе отсутствующий в продаже «Тампакс». – Мы от Севы. Товар нужен.

– Какой Сэва? Нэ знаю никакого Сэву! – Он потянулся к плечу Лиха, намереваясь начать выталкивать из помещения. – Иди отсюда!

Блондинка поймала жилистое запястье в захват, сделала короткий поворот, чуть наклонилась. Абрек взвыл, подламываясь в коленях. Лихо держала его, не собираясь отпускать, но и не усиливая нажим. Черноглазый работник безымянного ангара стоял на карачках, выдавая такие перлы нецензурной словесности, что Лихо захотелось довести приём до финала. Но тогда бы это закончилось двойным переломом.

– Рот закрой. – Лихо всё же слегка усилила нажим, перекрывая поток брани. К ним уже спешили четверо субъектов, правда безоружные. При наличии тут Шатуна эта четвёрка никак не выглядела приличным сопротивлением.

– Ай, тихо, тихо! – Пузатый, чёрный, как грач, ростом чуть пониже Шатуна, персонаж выкатился откуда-то сбоку, успокаивающе размахивая руками. – Зачем кричим, зачем беспорядок делаем?

Четвёрка сразу сбавила темп, остановившись метрах в пяти от выразительно улыбающегося громилы, даже не думающего тянуться за тесаками. Судя по их лицам, появление толстяка их скорее обрадовало, чем огорчило.

– Что случилось, дорогая? – Толстяк встревоженно посмотрел на спокойно стоящую Лихо. – Зачем Арут на коленях стоит? Перед такой красивой женщиной не устоял, да?

– Трусы мне продавать не хочет. – Блондинка задумчиво смерила взглядом вновь прибывшего. – А как прожить простой русской бабе без нижнего белья в суровом, изменчивом мире? И с Ашотом тоже знакомить не хочет. И вообще – ведёт себя очень невежливо. Очень.

– Я Ашот, – с достоинством ткнул себя пальцем в грудь толстяк. – Что хочешь, говори.

– Нас сюда отправил Сева. – Для полного понимания Лихо свободной рукой изобразила бороду до пояса. – Сказал, что у тебя есть то, что нам надо.

– А вы не от Занозы? – Ашот произнёс это будничным тоном, но Лихо уловила в его голосе скрытое напряжение. – Нет?

– Мы – сами по себе. Нам нужны горючка, еда и карта автомобильных дорог страны, – терпеливо разъяснила блондинка. – Платить будем стволами. Рабочими, боекомплекты прилагаются. Договоримся? Или есть какие-то сложности?

– Какие сложности?! – расцвёл Ашот и нетерпеливо замахал руками на застывшую в ожидании какого-либо поворота ситуации четвёрку. – Идите, работайте! Дорогая, красивая, Арута отпусти, пожалуйста. Он больше так себя вести не будет, слово Ашота Татуляна. Я ему сам потом расскажу, как себя с людьми вести надо. Он здесь недавно, ещё не освоился как следует. Отпусти, очень прошу.

Лихо ослабила захват, и черноглазый поднялся с колен, потирая пострадавшую руку.

– Трусы люблю чёрные, с кружевами, – поведала ему блондинка. – Панталоны не предлагать. Очень надеюсь на вашу сообразительность и расторопность. Нам бы очень не хотелось задерживаться у вас. Хотя люди здесь, как я уже непоколебимо успела понять, – на редкость душевные…

Арут убрался, подгоняемый укоризненно-отеческим взглядом Ашота.

– Не вините мальчика, – сказал толстяк. – Он хочет как лучше. Давайте лучше о деле поговорим…

– Дизель, литров двести пятьдесят. Сухие пайки, штук сорок. Вода в пластиковых бутылках. Карта автомобильных дорог России. Всё.

– Дизель есть, вода-еда – тоже. С картой придётся подождать с полчасика, пока Арут поищет. Сама понимаешь – сейчас не так, как раньше. Ездят мало, ездят недалеко. Если не секрет – далеко собрались?

– В Шамбалу. – Лихо посмотрела на него лучезарным взглядом. – К истокам Великого Знания и Перворожденной Мудрости. Хватит жить в грехе и невежестве. Хотите с нами?

– Спасибо, я как-нибудь тут, по старинке. Без прикосновений к истокам мироздания… – Ашот подозвал одного из подручных и отдал необходимые распоряжения. – Через полчаса всё будет готово. Чаю хотите?

– Нет, спасибо. – Лихо обернулась к неотвязно маячившему за её спиной Шатуну. – Сходи за нашими, пусть Алмаз «Горыныча» подгонит. Я тут подожду.

Громила покинул своды ангара. Ашот стоял рядом с Лихо, иногда поглядывая на наручный хронометр. Блондинка чётко улавливала исходящие от него волны тщательно скрываемой нервозности.

– Ждёте гостей?

– А? Что? – Толстяк скованно улыбнулся. – Да, должны клиенты подъехать… Запаздывают.

«А ведь ты, милый, брешешь. – Лихо по-прежнему продолжала смотреть на него взглядом „Мы едем в Шамбалу, Шамбалу, Шамбалу…“. – Как барон Мюнхгаузен, напропалую дрючащий на конюшне сивого мерина. Почему у тебя нервишки-то позвякивают, а, деловой?»

Прошло ещё минут пять. Уже виденные Лихо шустрые огольцы, до этого таскавшие картонные коробки, начали подносить к воротам ангара пластиковые канистры с горючкой. Ашот нервничал.

Лихо наблюдала.

Звук удара! Один из носильщиков, вышедший за ворота, спиной вперёд влетел в помещение, без сознания растянувшись на полу. Его лицо было разбито в кровь. Ашот встрепенулся, с невыразимой мукой в глазах глядя на входящих в ангар новых посетителей. Иссиня-чёрная щетина контрастно смотрелась на его мгновенно побелевшей физиономии.

Через четверть минуты в помещении стало гораздо больше народу. Восемь человек, из которых ни один не пришёлся Лихо по душе, рассредоточились по ангару, выставив напоказ целую коллекцию разнокалиберного оружия. К Ашоту расхлябанной походочкой двинулся один из гостей, поигрывающий жутким раритетом – «Тульским Токарева», он же – «ТТ».

– Ну чё, муфлон шелудивый… – Лексикон гостя не отличался изысканностью. Впрочем, он и сам выглядел не на миллион безвозвратно канувших в былое «баксов». Долговязый, будто бы скособоченный на левый бок. Жёсткая, блуждающая по губам ухмылочка. Лягушачьи черты лица. Редкие волосы, водянистые, бесцветные глаза. И расширенные во всю радужку зрачки. – Ну чё, козлина… – Долговязый подошёл вплотную и упер дуло «ТТ» в лоб Ашоту.

Лихо, стараясь не производить лишних движений, смотрела, как его палец выбивает чечётку на спусковом крючке.

– Ну чё, барбос вонючий… – Несомненно, «вмазанный» какой-то дрянью, он начинал фразу и замолкал, то ли забывая, что хотел сказать дальше, то ли просто так было надо. – Ну чё, хомячок сортирный… – Долговязый наконец-то совершил вербальный прорыв. – Ты подумал? Или мне надо тебе помочь? Например, мозги твои вот этой штукой на пол извлечь, чтобы они проветрились и смогли работать в правильном направлении… Не слышу!

Ашот застыл, как изваяние, закатив глаза кверху и глядя на пистолетное дуло, упершееся ему чуть повыше переносицы.

– Не слышу! – рявкнул долговязый и, убрав пистолет от его головы, ударил его рукояткой по носу. Раздался хруст, и пронзительно взвизгнувший торговец схватился за лицо.

– Стоять, жопой не дрыгать, – оскалился наркоман. – Не дрыгайся, я сказал. Кончу, на хрен.

За воротами ангара послышался звук подъезжающей машины. Долговязый обернулся, кивнул двум мордоворотам из семёрки.

– Рубанок, Пичуга! Гляньте, кто там припёрся. Скажите – лавочка закрыта по техническим причинам. Будут шуршать поперёк – дайте по почкам. Делайте, живо…

Парочка отправилась за ворота. Лихо, примерно догадывающаяся, что может произойти в самое ближайшее время, сконцентрировала своё внимание на главаре.

– Ну чё, конь дряблый… – Долговязый недолго полюбовался на плоды своих усилий и похлопал торговца по щеке дулом пистолета. – Я смотрю, у нас с тобой человеческого разговора не получ…

– Уважаемые, я бы желал приобрести крупную партию дырок от бубликов. – У входа в ангар стоял Алмаз, искательно оглядывающийся вокруг, и физиономия у него была самая безобиднейшая. – Желательно сразу пять контейнеров. И поставьте их красиво: три – слева и два – справа. Особенно красиво должны стоять те, что слева. Есть такая возможность?

– Чё? – Вожак восьмёрки, которая, как стойко подозревала Лихо, превратилась уже в шестёрку, недоумённо повернулся назад. – Какие дырки?

– Вот такие. – Алмаз шагнул в сторону, сделав артистический взмах обеими руками за спину, и в каждой появилось по пистолету. Раздача дырок!

Алмаз ещё только заканчивал свой коронный трюк под названием «Ловкость рук и два ствола», а Шатун уже ворвался в ангар, следуя озвученному Алмазом раскладу и начиная работать с левой тройкой. Одного перевернуло и унесло в сторону, крепенько приложив о сложенные штабелем ящики. Ящики, вопреки всем киношным канонам, и не подумали разлетаться в разные стороны, недрогнувшей массой встретив ударившееся в них тело. Тело кратко вякнуло-ёкнуло, соприкоснувшись с ними, и обездвиженной кучкой биомассы сползло на пол. Следующие двое, кажется успевшие понять, что происходит нечто, не вписанное в сценарий, начали реагировать. Получилось, честно говоря, отвратительно, то есть – не получилось вообще. «Калашников» в руках одного из них вдруг, против воли владельца, описал неширокую дугу, и приклад с приятным хрустом въехал в нижнюю челюсть хозяина. Естественно, сворачивая её на сторону совершенно непотребным образом. После чего травмированного согнуло вдвое, как будто ему со всей дури дали в брюхо кулаком. Собственно, так оно и было.

В глазах у третьего полностью оформилась мысль, что надо бы как-то попытаться остановить надвигающуюся катастрофу. Но, в отличие от него, Шатун не думал, а делал. Третий представитель криминального мира столицы просто грянулся лицом об пол, словно получив убойнейший подзатыльник, сбивший его с ног. Минус три!

Алмаз закончил чуть быстрее Шатуна и стоял, чутко ловя любое постороннее движение. Его двойка только начинала скулить, держа на весу простреленные кисти обеих рук и имея по пуле в бедре правой ноги. Разбитое выстрелами личное оружие потерпевших валялось на полу никчёмными кучками металла и пластика. Минус пять!

Ашот, продолжающий прижимать ладони к пострадавшему носу, широко раскрытыми глазами созерцал картину свершившегося блицкрига.

– Мамай или там Аттила за то, чтобы такие ребята пополнили их славные ряды, много бы отдали, – сказала Лихо поучительным тоном, удерживая долговязого в донельзя неудобной для последнего позиции – правая рука вывернута так, что при малейшем желании блондинки могли хрустнуть сразу два сустава. – Золотом по весу – уж точно. Хорошие у меня напарнички? А, муфлон рыночный? Тебя где таким манерам общения учили? В прямой кишке дефективного хомячка?

Долговязый взвыл что-то угрожающее, и Лихо с гримаской вселенской грусти слегка довернула кисть. Её подопечный заорал так, что заложило уши.

– И что с тобой делать, ущербное создание? – вслух размышляла блондинка. – Ашоту тебя отдать на воспитание, что ли… А куда ты ему нужен такой, почти однорукий? Смешно даже…

Ашот смотрел на неё так, как будто ему предлагали за три минуты приручить свистопляску и научить её петь «Ах, мой милый Августин». Помотал головой, что-то неуверенно и невнятно пролепетав сквозь сомкнутые на носу ладони.

– Мне отдайте. – В ангар вошли ещё несколько человек, с оружием наготове. Лихо цепко посмотрела на говорившего – самого заурядного на вид мужчину лет сорока пяти. Только глаза у него были двумя кусочками вечной мерзлоты, которую для полного счастья заморозили в криогенной камере. Приятные такие, немигающие глаза, взгляд которых давал понять, что такому человеку лучше говорить только правду. И ничего, кроме оной.

Частный предприниматель Татулян при виде вошедших расцвел самым форменным образом. Лихо расслабилась, догадавшись по реакции Ашота, что, скорее всего, повторной раздачи дырок не состоится.

– Кирилл Глебович! – Торговец убрал руки с лица, предъявляя на всеобщее обозрение покорёженную личность. – Я уж думал, вы не приедете! А они заявились, а вас нет. Меня побили, работника моего искалечили. Звери, беспредельщики! Сделайте что-нибудь!

Человек с немигающим взглядом подошёл к стоящему на цыпочках долговязому и оглядел его с ног до головы. Перевёл взгляд на Лихо.

– С этим дебилом всё понятно. А позвольте полюбопытствовать – вы кто?

– А вы смеяться не будете?

– Не буду, – заверил её Кирилл Глебович. – Я вообще не расположен смеяться в присутствии людей, которые порвали кодлу Занозы, не особо запыхавшись.

– Я сюда трусы зашла приобрести, – заговорщицки сообщила ему Лихо. – Но даже померить не успела – верите, нет? Набежали какие-то буйные, начали хозяина этой милой лавочки пистолетом по лицу охаживать, даже толком не объяснили, чего им надо. Хорошо, что я не одна была. Представляете, какой стресс? – забегают, бьют, хорошо хоть не насилуют.

– А друзья, я так полагаю, – группа поддержки при примерке нижнего белья? – задумчиво покивал Кирилл Глебович. – Дело нужное, никто не спорит. А кроме трусов, ещё думали брать что-нибудь?

– Да так – по мелочи. Горючка, еда, водички в дорогу.

– Ашот! – Человек с немигающим взглядом повернулся к торговцу. – Отдашь этим людям то, на что договаривались, и не возьмёшь с них ничего. Понял?

– Понял, да! – встрепенулся Ашот. – А…

– Я на два месяца освобождаю тебя от платы. В качестве компенсации за моё опоздание. Если бы не этот сраный пост, откуда он взялся? Сроду его на этом месте не было…

Он в первый раз позволил себе проявление эмоций, но тут же погасил возникшее раздражение. Снова поглядел на Лихо.

– Да отпустите вы этого убогого. – Он дёрнул головой, и двое из его команды подскочили к долговязому, прибрав к рукам. – Недолго ты, Заноза, сидел у меня в заднице. А ведь я предлагал сработаться по-хорошему. М-муда-ак…

– Сука ты, Критик. – Долговязый поднял голову, расширенными зрачками ловя взгляд стоящего напротив него человека. – Да я тебя ещё в очко буду жахать…

Кирилл-Критик без замаха ткнул его большим пальцем в кадык. Заноза поперхнулся собственными словами и захрипел, пытаясь глотнуть воздуха. Следующий удар Критика расплющил долговязому нос.

– Убрать, – коротко бросил он.

Обмякшего Занозу потащили куда-то в глубь ангара. Туда же, спустя несколько секунд, подгоняемые красноречиво наставленными на них стволами, похромали способные держаться на ногах соратнички Занозы. Остальных потащил набежавший из укрытий персонал Татуляна.

Блондинка с друзьями проводила процессию равнодушным взглядом. Что случится с восьмёркой, как их будут «критиковать» дальше – не интересовало ни капли. Ну не свезло им, нарвались…

– Есть какие-то просьбы? – Критик без особых эмоций посмотрел на Лихо. – Я, как вы уже, наверное, сообразили, некоторым образом оказался обязан вам за оказанную помощь. Признаюсь честно – не люблю быть обязанным. Но хуже этого – прослыть человеком, который не способен адекватно отвечать на слова и поступки. Про меня никогда такого не говорили.

– Просьб нет. – Блондинка отрицательно покачала головой. – Сейчас дождёмся полного комплекта приобретённого и отчаливаем. Полагаю, наша помощь больше не понадобится.

– Как скажете. – Кирилл Глебович смотрел, по-прежнему не мигая. – Если что-то вдруг не устроит – обращайтесь сразу же, я буду здесь ещё какое-то время. Конечно, Заноза не тот субъект, который способен доставить безмерное количество крупных хлопот… Но согласитесь, что репутация, которую зарабатывают годами, требует постоянного подтверждения. А неприятность, могущая сегодня иметь место с человеком, который находится под моей опекой, негативно сказалась бы на репутации. Не смертельно, но неприятно. Примите мою благодарность. Если что – я здесь.

Он размеренным шагом отправился туда, куда увели и унесли поверженного противника. Шатун с Алмазом приблизились к блондинке.

– Вот так живёшь, по газонам не шляешься, законы чтишь, окурки – и те в отхожее место бросаешь. – Лихо легонько хмыкнула, глядя вслед авторитету. – А потом – бац! – и ты на стороне криминала, причём не самого мелкого. Как вам такой загиб? Угрызения совести наличествуют?

– Хрен дождёшься, – пробасил Шатун. – У меня эта самая совесть после Суровцев и Замурина атрофировалась до безобразия. С чёртом из одной плошки парашу хлебать буду, лишь бы Сдвига раком примостить половчее.

– Аналогично, – высказался Алмаз. – Идейно подписываюсь под предыдущей тирадой. Без дополнений и редактирования стиля.

– И чего это я с вами такая согласная? – насмешливо протянула Лихо. – Аж до последней запятой.

– А один их тех, что вышли нас со стеклорезом жизни учить, – мутант, однако, – вдруг сказал Шатун. – Гадом буду, мутант. И шустрый, гадёныш… Не шустрее меня, естественно, но расторопный. Не многовато ли их за последнее времечко развелось?

– Есть немного. – Лихо озадаченно почесала макушку. – Не могу сказать, что всё заполонили, но как-то странновато всё это выглядит… Понаехали, не иначе.

– Может, совпадение? – неуверенно предположил Алмаз. – Два – это ещё не дюжина. Если, конечно, среди тех, кого увели на ускоренное покаяние, найдутся ещё экземпляры, тогда – да, можно озадачиваться…

– А ты сходи, проверь, – посоветовала блондинка. – Скажи – так, мол, и так: есть у меня подозрение, что есть среди нас эдакие сограждане, которые нам, как вы понимаете, совсем не классово близкие… Что, не хочешь? Ну и не надо…

– Все равно – как-то настораживает.

– Да уж, поводов для оптимизма не наблюдаю. – Лихо проводила взглядом очередного «шныря», волокущего к воротам канистру с горючкой. – Но и поводов для преждевременной тревоги – тоже. Ну мутант. Ну даже если пять. Они же хорошие мутанты, потому что, согласно классической поговорке, без одной минуты неживые.

– Ладно, проехали… Может быть, действительно, всё это эпизодические эксцессы, не подразумевающие под собой ничего глобального. В конце концов, сэкономили немного на дорожных расходах, – философски подытожил Алмаз. – Нельзя же быть всегда хорошими, иногда приходится бросать окурки мимо…

Философию Алмаза прервал Арут, притащивший издание автомобильной карты дорог России, датированное годом Сдвига. Лихо милостиво приняла презент, ознакомилась. То, что надо.

– Можем покидать Первопрестольную, – резюмировала блондинка. – Не вижу абсолютно ни одного нюанса, из-за которого нам следовало бы задерживаться здесь ещё хоть на минуту. Вперёд?

– А то ж, – сказал Шатун. – В столице отметились, побузили малёхо. Хватит.

– Тем более что Книжник уже от нетерпения сгорает, – добавил Алмаз. – Очень нашему очкарику хочется в очередной раз убедиться, что попутчики ему достались самые незаурядные. Способные качественно дать по соплям любому супостату. Поехали, чего ждать-то…

Глава девятая

Столица осталась позади. «Горыныч» катил по Горьковскому шоссе, держа путь на Владимир. Критик сдержал своё слово, и о продовольственных запасах, так же как и о запасах топлива для внедорожника, можно было не переживать.

– Короче, крутые парни, – сказала Лихо. – Если никакая мэ-эрзость поперёк дороги не вылезет, то часа через два будем во Владимире. Есть желающие поглазеть на историко-архитектурное наследие? Книжник, что там имеется-то? Просвети некультурных, сделай милость…

– Успенский собор. Золотые ворота, – начал перечислять очкарик. – Дмитриевский собор. Относятся к памятникам домонгольского зодчества…

– Одним словом – страшно пронизанные духом старины места, – перебила его Лихо. – А что, мальчики, есть желание расширить свои знания в области домонгольского зодчества? Погода чудная, погуляем, вы мне с десяток комплиментов на нежные ушки повесите. На Золотых воротах тоже что-нибудь историческое накарябаем. Типа «Кранты Сдвигу! Суровцевские рулят!». Как вам предложение?

– Никак, – сказал Алмаз. – Без энтузиазма.

– Правильно! – Лихо подняла вверх указательный палец. – Потому что, если не заезжать во Владимир, то к вечеру мы должны будем добраться до Нижнего. Там архитектурного наследия – не в пример больше. Да и не факт, что Золотые ворота на месте. Может быть, они уже давно числятся как «Унесённые Сдвигом» в самую дурную неизвестность. А что там у нас в Нижнем Новгороде – а, книгочей?

– Кафедральный собор Александра Невского, – с постным лицом забубнил Книжник. – Печерский Вознесенский монастырь. Благовещенский…

– И многое, многое другое! – опять перебила его блондинка. – Нет, я точно не удержусь и где-нибудь оставлю автограф. «Здесь была Лихо». Местные, правда, могут неправильно понять…

Книжник с осуждением откашлялся.

– Чудится мне, что в вашем кашле, молодой человек, присутствует скрытое порицание за готовящееся осквернение памятников культуры. – Лихо посмотрела в зеркало заднего вида на потупившегося очкарика. – А если поцелую при условии, что сам напишешь что-нибудь? Напишешь ведь…

Книжник упрямо таращился в окно, но лицо полыхало большевистским стягом.

– А ведь стерва я? – Блондинка опустила бровь, с непонятным сожалением глядя на очкарика. – Ладно, не буду больше. Во всяком случае – постараюсь. По отношению к тебе, Книжник. Эти-то двое – непрошибаемые, как шипачи. Но всё равно не годится боевых товарищей из душевного равновесия выводить по пустякам. И ты сам хоть раз бы меня по классическим канонам заборной словесности послал, что ли… Глядишь, стервозности у меня и поубавилось бы на пару делений.

Книжник молчал.

– Ладно, считай это моими окончательными извинениями, – добавила Лихо. – Во всяком случае, если мы все организованно всё же переместимся на тот свет, у меня не будет занудствовать совесть по поводу того, что не успела попросить у тебя прощения за все моральные измывательства и остальные прелести. Которые ты терпел от меня на протяжении последних нескольких лет. Так как – к сведению принял?

Очкарик отвёл взгляд от окна, посмотрел на Лихо. Улыбнулся.

– Принял.

– Вот и ладушки! А то я уже отчаялась встретить толкача индульгенций, чтобы хоть как-то балласт с души откантовать. Пришлось с тобой напрямую объясняться. И не могу сказать, что меня это жутко ущемило. Только ты не обращай внимания, это у меня остаточное вылезает. Со временем исправлюсь, клянусь своим натуральным цветом волос. Ты, кстати, карту вдумчиво изучил? Доставать больше не придётся?

– Не придётся. – Книжник отрицательно помотал головой. – Маршрут проложен.

– Мы помчимся, мы поедем… – пропела Лихо, тихонько преодолевая довольно гнусную по своим характеристикам трещину, расположившуюся посреди дороги. – Ждут бурятские медведи…

– Может, без остановки? – предложил Алмаз. – Будем за «баранкой» меняться. Горючки по возможности добудем – места ещё не скоро пойдут совсем уж необитаемые. И ласточкой до финиша. Если повезёт, конечно же. По-моему – не самый убогий вариант…

– Отличный, Алмазик, – согласно кивнула Лихо. – Только, я думаю, надо всё-таки сделать остановочку в Нижнем. На историческом наследии, конечно же, паскудить не будем – это я пошутила в меру своей испорченности. А вот привести себя в порядок в относительно цивилизованных местах: бельишко простирнуть, горячего на зуб кинуть…

– Да уж точно, – поддакнул Шатун. – Третий день уже как беспризорники – не помыться толком. Голосую «за». На ночку притормозить можно будет, авось ничего страшного не стрясётся.

– Ладно-ладно – сдаюсь! – Алмаз шутливо поднял руки вверх. – Просто у нас в последнее время не жизнь, а сплошной адреналин. Начинаешь забывать про банальные житейские радости. Остановимся, передохнём, приведём себя в порядок. Если, конечно же, Нижний на месте, а не провалился в тартарары, повинуясь пошлой фантазии Сдвига, получившего второе дыхание.

– Вот и ладненько, – сказала Лихо. – Судя по молчанию Книжника, он никоим образом не думает отрываться от коллектива. И это правильно.

Очкарик улыбнулся и неопределённо пожал плечами.

– Только не надо многозначительное личико делать, я тебя умоляю, – усмехнулась блондинка. – Я как никто другой понимаю, что тебе невероятно хочется бежать впереди паровоза. Расскажи-ка лучше нам, что там Герман говорил про тёмные места. Как там их кличут? – «чёртова душегубка», кажется… Давай, расставь акценты, должны же мы знать, в какую кучу предстоит вляпаться и насколько неароматно от неё может разить.

– Да я не так уж и много знаю, если честно, – замялся Книжник. – Только то, что Герман рассказывал. Тут кусочек, там эпизод. Подробно не успел выведать.

– И засмущался наш Книжник, и начал лепить из себя человека, которому дали зубочистку и вибратор, велев с их помощью построить дворец культуры и спорта. И ведь, что самое интересное – он может это сделать… – вздохнула Лихо. – Рассказывай, что знаешь. Я же не прошу у тебя про каждый квадратный сантиметр этих территорий отчитываться. Смущаться и отнекиваться будешь, когда вся прекрасная половина человечества начнёт смотреть на тебя полными обожания взглядами. Ещё бы! – сам Книжник, Великий и Несгибаемый. Человек, укротивший Сдвиг. А чтобы на тебя так глядели, надо сейчас перестать валять ваньку и вдумчиво поведать боевым товарищам, что ты знаешь про это паскудство, которое нам может выпасть. Давай тарахти. Аудитория уже внимает.

– Если допустить, что мы не отклонимся от заданного маршрута, – начал Книжник, солидно поправив очочки, – то нам стопроцентно придётся пройти через зону с обиходным названием «Зайти – не выйти». Немного погодя мы самым краешком можем задеть «Чёртов заповедник», но если дать невеликий крюк, то этого вполне можно избежать. «Душегубка» вообще лежит в значительном отдалении от нашего пути, и думаю, что на ней не стоит заострять своё внимание.

– Давай ты предоставишь другим решать, на чём заострять внимание, а на чём его можно затупить, – жестяным тоном сказала Лихо. – Рассказывай всё. За полноту информации я могу не беспокоиться. Но предупреждаю – если вдруг на протяжении всей нашей сугубо развлекательной поездочки я узнаю, что ты о чём-то промолчал, по каким-то причинам посчитав это недостойным нашего внимания… Вникаешь, чем чревато?

– Да понял, – виновато сказал Книжник. – Расскажу всё.

– Вот и умница. Продолжай.

– Тогда «Душегубка»… Территория занимает примерно сто пятьдесят квадратных километров в районе Нижневартовска, эдакой «колбасой» растянувшись по берегу Оби. На ней в основном преобладают аномалии, воздействующие на человеческую психику и подсознание. Особенность «Душегубки» заключается в том, что аномалий этих там – одна на одной сидит и ещё одной задницу подтирает. И самое интересное, что активны они постоянно. Без перебоев. Знаток рассказывал, что у него знакомый возле «Душегубки» прожил около года, пытаясь нащупать проход. Облазил вокруг неё всё. Просто так – ради интереса. Не получилось. Нету там никакой лазейки, даже самой крохотной. Ещё одна многозначительная деталька – кроме аномалий, не водится там никакой живности. Даже «клякс». Про «Душегубку», в принципе, всё…

– Ясненько… – протянул Алмаз. – Ясненько то, что заходить туда не рекомендуется ни под каким градусом. Выйдешь в напрочь помрачённом сознании, и будет вечно казаться, что при коллективном распитии лично тебе – постоянно недоливают. А может быть, и ещё чего похуже…

– Да. Книжника послушаешь – и жалеешь, что у Ашота подгузников не оказалось, – с грустной иронией поддержала его Лихо. – А то чувствую я, что тянет меня описаться, причём со страшной силой. Предполагала я, что «Душегубкой» эту зону назвали не по причине того, что там имеются развалины старого сортира. По которым в полнолуние носится призрак некогда утопшего в нём индюка. Но чтобы всё так запущено… Я начинаю скучать по Тихолесью, с его не буйными и почти образцово ведущими себя «пешеходами».

– Но мы вряд ли будем в тех местах, – робко вставил Книжник. – Очень уж большой крюк делать придётся. Сомневаюсь я.

– Сомневается он, – хмыкнула Лихо. – А ты не сомневайся. Предполагай, что может случиться всё. Правила поменялись, Книжник. Забыл, какая гнусная канитель за последние дни стряслась? Вот то-то же. Только не думай, что мы тут, кроме тебя, все такие бесстрашные. И что очко у нас ещё при рождении заштопали суровыми нитками, чтобы никогда не играло. Это я так рассуждаю, чтобы встряхнуться маленько. Если рассуждать трезво – наша житуха в Суровцах была «не бей лежачего». А теперь нам предстоит в сжатые сроки проникнуться и осознать. Чем быстрее мы это сделаем – тем лучше. Нельзя играть в новые игры по старым правилам. Понял? Давай, пугай дальше. У тебя это великолепно получается.

Книжник откашлялся и продолжил:

– Следующая зона – «Зайти – не выйти». Честно говоря, после того, что о ней рассказал Герман, у меня сложилось двоякое впечатление. Сам Герман побывал там дважды и оба раза возвращался. Причём размеры этой области до сих пор никто не может указать хотя бы приблизительно. Единственный ориентир – это то, что она располагается между Новосибирском и Кемерово. Аномалий там нет, во всяком случае, Герман божился, что не встретил ни одной.

– А в чём подвох? – спросил Шатун. – Я имею в виду название. Ежели Герман дважды насквозь проходил… Не стыкуется.

– Зато Знаток утверждал, что слышал много рассказов, как люди пропадали там бесследно. Причём некоторых из них он знал лично и говорил, что мужики были тёртые. Но пропали. Именно там. Зашли – и не вышли.