Текст книги "Человек над ситуацией"

Глава 14. Отраженность субъекта в социокультурном пространстве

Личность здесь как бы приобретает свое особое «телесное» бытие, отличающееся от «телесного» бытия индивида. «Философ-материалист, понимающий “телесность” личности не столь узко, видящий ее прежде всего в совокупности (в “ансамбле”) предметных, вещественно-осязаемых отношений данного индивида к другому индивиду (к другим индивидам), опосредствованных через созданные их трудом вещи, точнее, через действия с этими вещами (к числу которых относятся и слова естественного языка), будет искать разгадку “структуры личности” в пространстве вне органического тела индивида и именно поэтому, как ни парадоксально, – во внутреннем пространстве личности» (Ильенков, 1979, с. 216).

В социально-психологическом аспекте рассмотрения интериндивидуальный подход к личности представлен теорией деятельностного опосредования межличностных отношений (Петровский А.В., 1979, см. также Петровский В. А., 2009а). Уже в постановке вопроса о соотношении индивидуально-психологического и социально-типического в личности со всей отчетливостью выступила проблема несводимости личностного к интраиндивидному. Является ли «коллективистическое самоопределение» качеством личности или групповым феноменом? Подобно явлениям, возникающим при восприятии двойственных изображений («фигура и фон» и т. п.), изучаемый феномен появляется перед исследователем то как часть контекста групповых процессов, то как качество личности. Аналогичная ситуация возникала в связи с другими феноменами, например, «действенной групповой эмоциональной идентификацией» (Петровский В.А., 1973).

В напряженной дихотомии «либо личность – либо группа», как теперь можно заметить, открывалась перспектива решения этой проблемы, но лишь при условии перевода понятия «личность» в плоскость интериндивидного понимания. То были феномены собственно личности, однако, не укладывающиеся в прокрустово ложе традиционного понимания. «С точки зрения стратометрической концепции личность может быть понята только в системе устойчивых межличностных связей, которые опосредствуются содержанием, ценностями, смыслом совместной деятельности для каждого из ее участников. Эти межличностные связи и их носитель – конкретный индивид – практически нерасторжимы, они вполне реальны, но по природе своей сверхчувственны. Они заключены в конкретных индивидных свойствах, но к ним не сводимы, они даны исследователю в проявлениях личности каждого из членов группы, но они вместе с тем образуют особое качество самой групповой деятельности, которое опосредствует эти личностные проявления…» (Петровский А. В., 1981а или б, с. 61).

Но уже в рамках рассматриваемого продуктивного принципа намечается необходимость иного подхода, как бы замыкающего ряд анализируемых способов понимания личности. При всем богатстве путей психологического анализа соответствующего круга явлений интериндивидная ориентация характеризуется определенными ограничениями и побуждает к постановке новых вопросов, значимых для продвижения всей проблематики в целом.

Первое ограничение. Индивиды, о личности которых делает заключение исследователь, рассматриваются как включенные в психологически единую ситуацию – совместной деятельности и общения (психолог левиновской школы сказал бы о существовании общего «поля» для индивидов). Продолжает ли, однако, личность как системное качество индивидов, пребывавших в ситуации взаимодействия, «существовать» и за пре делами общей для них ситуации? «Живет» ли она и «по ту сторону» актуального взаимодействия?

Второе ограничение. В рамках интериндивидной атрибуции бытие личности рассматривается как развертывающееся и фиксирующееся прежде всего в объектной (предметно-вещ ной или функционально-позиционной) стороне связей между индивидами. Существуют ли и в каких гипотетических формах выступают собственно-субъектные фиксации бытия данного индивида в других людях?

Третье ограничение. Интериндивидные представления о личности исходят из неявного допущения тождества социальной активности и эффектов воздействия одного человека на другого. Но это не всегда справедливо. Так, например, факты содействия индивида другим людям, их индивидуальному развитию, относясь к существенно важным обнаружениям личности данного индивида (И. М. Палей), могут быть психологически осмыслены весьма по-разному. В одном случае может идти речь о «содействии» как о проявлениях активности, отвечающей исходному намерению индивида оказать помощь людям. В другом случае могут иметься в виду значимые, скажем, для второго лица изменения, вызванные в нем первым, однако от собственных побуждений первого лица прямо не зависящие, возникающие как бы помимо и даже вопреки его воле и желанию. В «Фаусте» Гете читаем: «“Так кто ж ты, наконец?” – “Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо”». Возможно и противоположное: активность, направленная на других, напоминает порой «семена, брошенные на асфальт» (Б. Сарнов). Не следует ли эффекты, воздействия (как позитивные, так и негативные) выделить в особую категорию психологических явлений, хотя и связанных, но не отождествимых с проявлениями социальной активности воздействующих лиц? Ответ на три поставленных вопроса автор усматривает в существовании еще одного способа понимания личности как системного качества индивида.

Глава 15. Отраженность субъекта в жизни других людей

Личность индивида на этот раз выносится не только за рамки самого индивидуального субъекта, но и перемещается за пределы его актуальных связей с другими индивидами, за пределы его совместной деятельности с ними. Здесь как бы вновь происходит погружение личностного в пространство бытия индивида, но на этот раз – в «другого» («других»). Речь идет о преломленности моих воздействий именно в другом индивиде, выступающем в своих отличиях от меня самого. Вместе с тем это и вклады субъекта в себя как в известном смысле «другого» (сравни – Э. В. Ильенков: «Личность и есть совокупность отношений человека к самому себе как к некоему “другому” – отношения “Я” к самому себе как к некоторому “Не-Я”» (Ильенков,1984, с. 325).

Следовательно, конкретно охарактеризовать личность, исходя из принципа метаиндивидной атрибуции, – это значит ответить не только на вопрос о том, кто из других людей и каким образом представлен (интериоризирован) во мне как личности, но и как я сам и в ком именно состою в качестве значимого «другого», вначале извне, а далее как бы изнутри определяя чье-либо сознание и поведение.

По существу перед нами новая проблема – каким образом индивид обусловливает свое «присутствие» в других индивидах. Рассматривая вопрос о том, что представляет собой данный индивид для других и в других индивидах, как и вопрос, что они представляют для него и в нем, мы в первую очередь сталкиваемся с эффектами «зеркала», когда некто как бы отражается в восприятии, суждении и оценках окружающих его индивидов. Данная линия исследований превосходно представлена во множестве исследований по социальной перцепции (Г. М. Андреева, А. А. Бодалев и др.). Значительный интерес представляет анализ феноменов «субъектного» и «объектного» восприятия других людей (А. У. Хараш).

Особый путь, практически не проложенный, ориентирует на анализ феноменов и механизмов реальной представленности данного индивида как субъекта активности в жизнедеятельности других индивидов.

На этом пути исследования «для-других-бытие» индивида выступает как относительно автономное («отщепленное», «независимое») от него самого. По существу перед нами проблема инобытия индивида, или иначе – его идеального бытия («отраженной субъектности»). И речь тут, понятно, идет не столько об образе кого-либо в сознании других людей: образ людей выступает лишь частным возможным фрагментом «представленности», скорее – об изменении «смысловых образований» другого индивида; в них как бы записаны эффекты воздействия первого (условно обозначим их термином «вклад»). Необходимо особо подчеркнуть, что вклады не сводятся к любым, пусть даже существенным с точки зрения первого индивида изменениям поведения и сознания второго. Это только те изменения, которые существенны для второго, выявляют свою значимость для его самоопределения, для постановки и решения его собственных проблем и задач. При такой постановке вопроса в качестве специального предмета анализа выступает не «зеркальный эффект», а эффект присутствия индивида в «зазеркалье», общения с другим индивидом.

Но тогда вырисовывается и проблема «возврата» индивиду его инобытия в других индивидах. Это проблема может формулироваться так же двояким образом. В первом случае речь может идти о самосознании, то есть о раскрытии того, каким он представляется другим в зеркале их сознания и поведения (проблема соотношения реальной и ожидаемой оценки, самооценки и т. д.). Очевиден, кстати, драматизм возможного несоответствия его «для-себя-бытия» и «бытия-для-другого». Второй случай – прослеживание того, как происходит экстериоризация идеального бытия индивида, «присутствующего» в других индивидах. «Возвращенное» субъекту бытие может быть как адекватно, так и неадекватно его действительным вкладам в окружающих; возможен даже факт возвращения вкладов совсем не тому индивиду (в гротескной форме это описано в новелле Т. Гофмана «Крошка Цахес»).

И, наконец, наиболее интересный и сложный вопрос – о самой форме и механизме идеального присутствия индивида в другом индивиде. Мыслить ли его идеальное присутствие как что-то статическое или также, быть может, как находящееся в динамике. Статическая идеальная представленность означала бы относительно неизменные, не развивающиеся во времени отпечатки, оставленные субъектом в жизнедеятельности другого. Простая аналогия: мы многократно прибегаем к одному и тому же тексту, который предписывает нам определенную направленность и содержание активности. В таком случае идеально присутствующий в ком-либо индивид выступает, например, в качестве советника, референта и т. п. Динамическое идеальное присутствие – это как бы вторая жизнь субъекта в другом человеке. Инобытие рассматривается как обладающая собственным движением идеальная модель. Иначе говоря, субъект «продолжает жить» в другом индивиде, образуя в нем инстанцию идеально совершаемого движения (изменения), в котором настоящее его инобытие перетекает в будущее (Петровский В. А.,1981а, б; Петровский А. В., Петровский В. А.,1982а, б).

Понятие отраженной субъектности (Петровский В.А., 1985б, в) в самом общем плане может быть определено как бытие кого-либо в другом и для другого. Смысл выражения: «Человек отражен во мне как субъект» – означает, что я более или менее отчетливо переживаю его присутствие в значимой для меня ситуации, его готовность осуществить преобразование этой ситуации, внести в нее что-то свое, личное и тем самым произвести изменения в системе моих отношений к миру. Отраженная субъектность есть, таким образом, форма идеальной представленности этого человека в моей жизнен ной ситуации, выступающая как источник преобразования данной ситуации в значимом для меня направлении. Отражаясь во мне, субъект выступает как активное, деятельное начало, изменяющее мой взгляд на вещи, формирующее новые побуждения, ставящее передо мной новые цели; основания и последствия его активности не оставляют меня равнодушным, значимы для меня, или, иначе говоря, имеют для меня определенный личностный смысл. Говоря об идеальной представленности одного человека в другом, мы, прежде всего, имеем в виду отмеченное обстоятельство: первый открывается второму как значимое для него существо, как источник нового для него смысла[49]49
  Понятно, что возникновение отраженной субъектности возможно только на основе реальной деятельности, при условии осуществления людьми поступков, которые выступают в качестве действительного источника преобразования жизненного мира другого человека, раскрываются в общественной жизни как деяния. В этой связи необходимо подчеркнуть, что индивид в аспекте отраженной субъектности может выступать не только как субъект.


[Закрыть]. Опишем три основные, генетически преемственные формы проявления отраженной субъектности. В первом случае перед нами запечатленность субъекта в эффектах межиндивидуальных влияний. Во втором случае отражаемый индивид выступает как идеальный значимый другой. В третьем – как претворенный субъект.

Запечатленность субъекта в эффектах межиндивидуальных влияний. Первый аспект анализа отраженной субъектности – это характеристика его в рамках проблематики межиндивидуального влияния, выступающего как эффект взаимодействия между людьми, непосредственно воспринимающими друг друга. Влияние, оказываемое одним человеком на другого, может быть направленным и ненаправленным. В первом случае субъект, оказывающий влияние, ставит перед собой определенную задачу: добиться желаемого результата от объекта влияния, например, произвести на него впечатление, принудить сделать что-либо и т. д. Различают две формы подобного рода влияния: прямое – когда субъект влияния открыто представляет те или иные притязания; косвенное, когда он, имея цель модифицировать поведение другого, изменяет среду в расчете на получение требуемых ему откликов (от элементарных двигательных ответов до изменения личностных диспозиций другого лица). В обоих случаях влияние и воздействие относятся друг к другу как цель и средство, что составляет специфическую черту той категории явлений, которые традиционно описываются как феномены социального влияния и власти. Во втором случае влияние субъекта не связано с целью вы звать ту или иную запланированную ответную реакцию объекта влияния (ненаправленное влияние). Тем не менее эффект соответствующего действия может быть весьма ощутим. В значительной мере один из аспектов проблемы ненаправленного влияния разрабатывается в рамках изучения феноменов фасилитации – изменения эффективности деятельности одного субъекта в контакте с другим. При фасилитации направленность воздействий человека не связана с появлением у других людей каких-либо дополнительных моментов активности, на пример, целей, прямо не относящихся к решению ими исход ной задачи. Таким образом, эффект влияния не относится здесь к целям того, кто оказывает влияние, но вполне соотносим с целями объекта влияния. Данное обстоятельство необходимо подчеркнуть особо в силу того, что в значительной мере «не заполненным» остается тот участок проблемы межиндивидуального влияния, который противостоит как феноменологии социального влияния, так и фасилитации. Это область заранее не запланированных одним человеком влияний на другого человека, обнаруживающихся в сфере не запланированных проявлений активности последнего. Именно этот аспект проблемы меж индивидуального влияния представляет собой интерес для разработки феноменологии отраженной субъектности.

В частности, в этом пункте мы сталкиваемся с особой группой феноменов межличностного восприятия, прямо не со относимых ни с объектными, ни с субъектными модусами социальной перцепции (Хараш, 1980). Перед нами переживания индивидом того влияния, которое на него оказывает другой индивид и которое в данной ситуации фактического или воображаемого взаимодействия не вытекает из намерений этого последнего. Это переживание субъектом своей собственной динамики, характеризующее, как это ни парадоксально, личность другого человека, однако особую «часть» его личности – фрагмент его отраженной субъектности. Когда мы говорим: «Мне этот человек смешон» – то этим мы не хотим сказать, что этому человеку весело; наоборот, подобное высказывание может свидетельствовать об обратном. То, что происходит со мной (хочется смеяться над ним), выступает как характеристика не столько меня самого в присутствии другого, сколько именно его личности в моих глазах.

Переживание собственной динамики в контакте с другим человеком, по-видимому, выступает генетически начальной формой восприятия человека человеком.

Над ней далее над страиваются уровни объектного и субъектного восприятия. Мы называем указанную форму социальной перцепции метасубъектной. Метасубъектный «слой» межличностного восприятия не является какой-либо внешней и необязательной «добавкой» к субъектному и объектному слою. Он составляет специфическое, неотъемлемое условие и продукт межличностно го восприятия.

Идеальный значимый другой. Следующей формой про явления отраженной субъектности является феномен действенности идеального образа отражаемого индивида в системе реальных или воображаемых контактов с ним индивида – носителя отражения. В феномене действенности находит свое выражение эффект идеальной продолженности первого индивида во втором. В рефлексивном плане жизненная ситуация индивида, являющегося носителем подобного действенного идеального образа другого индивида, выявляет в себе как бы два смысловых и вместе с тем силовых центра. Находясь на чужой «территории», другой человек образует «государство в государстве». Жизненный мир человека, заключающего чью-либо отраженную субъектность, может быть представлен в виде эллипса, имеющего два фокуса: Я и Другой во мне. Это психологическое строение жизненного мира может сохраняться даже тогда, когда другого значимого для нас человека фактически, наяву нет рядом.

Точные слова для обозначения интересующего нас явления мы находим у Л. Н. Толстого в его «Трактате о жизни»: «Мой брат умер, кокон его, правда, остался пустой, я не вижу его в той форме, в которой я до этого видел его, но исчезновение его из моих глаз не уничтожило моего отношения к нему. У меня осталось, как мы говорим, воспоминание о нем <…> Осталось воспоминание – не воспоминание его рук, лица, а воспоминание его духовного образа <…> Воспоминание это не есть только представление, но воспоминание это есть что-то такое, что действует на меня и действует точно так же, как действовала на меня жизнь моего брата во время его земного существования. Это воспоминание есть та самая невидимая, невещественная атмосфера, которая окружала его жизнь и действовала на меня и на других при его плотском существовании точно так же, как она на меня действует и после его смерти. Это воспоминание требует от меня после его смерти теперь того же самого, что оно требовало от меня при его жизни. Мало того, воспоминание это становится для меня более обязательным после его смерти, чем оно было при его жизни. Та сила жизни, которая была в моем брате, не только не уменьшилась, но даже не осталась той же, а увеличилась, и сильнее, чем прежде, действует на меня.

<…> На каком же основании, чувствуя на себе эту силу жизни точно такою же, какая она была при плотском существовании моего брата, я могу утверждать, что мой умерший брат не имеет более жизни?.. Я смотрел в отражающую поверхность на то, как держал меня человек; отражающая поверхность потускнела. Я не вижу больше, как он меня держит, но чувствую всем существом, что он все-таки держит меня и, следовательно, существует» (Толстой, 1956, с. 412).

Перед нами не обычный способ воспоминания, а «что-то такое, что действует на меня», оно «не есть только представление». Воспоминание это описывается как «невидимая, невещественная атмосфера», которая наделена признаками действенности, динамичности, силы: она «действовала на меня и других» и «требует от меня» чего-то. Брат, запечатленный в переживаниях повествователя, составляет отныне часть его собственной жизни, часть, которая переживается «всем существом», но тем не менее не сливается с авторским Я, остается силой, действующей не только в нем, но и на него. Ни образ бра та, ни объединение себя с братом, в котором оба стали бы не различимы, не составляют, следовательно, сути того образования, которое столь тщательно описывает Л. Н. Толстой. Пе ред нами особая форма отраженной субъектности, которая должна быть и особым образом названа, психологически осмыслена, чтобы не был упущен главный определяющий ее при знак, указанный Л. Н. Толстым: «его (другого человека) отношение к миру, уясняющее мне мое отношение к миру».

Для ее обозначения можно было бы прибегнуть к термину «интроект», который кажется значительно более адекватным для описания, чем многие другие.

Но термин «интроект», используемый прежде всего в психоаналитической литературе, интерпретируется у́же, чем это нам необходимо, и при всей неодинаковости дефиниций в основном описывается как «производящая основа идентификации». Нас же интересует более широкий круг явлений межиндивидуального отражения, в которых отражаемый субъект выступает для отражающего его субъекта как идеальный значимый другой.

Присутствие идеального значимого другого создает почву для проникновенных феноменологических описаний соответствующего круга явлений. Причина здесь заключается в том, что духовный образ другого человека существует в переживании тех, кто является их носителем, относительно автономно от переживаний собственного Я, и поэтому может быть с той или иной степенью достоверности и дифференцированности рефлексирован как бы со стороны. В художественной литературе, в произведениях классиков содержатся характеристики отраженной субъектности на уровне идеального значимого другого (в русской литературе замечательные описания действенной идеальной представленности одного человека в другом встречаем у Толстого, Достоевского, Чехова, Пастернака и др.).

Но идеальный значимый другой характеризует лишь ступень восхождения к той форме отраженной субъектности, которая может быть обозначена как завершающая.

Претворенный субъект. В последнем случае опыт непосредственного самоанализа, опирающегося на актуально присутствующие в сознании субъекта переживания, уже невозможен. Только перед исследователем или перед человеком, фактически анализирующим себя как исследователь, выступает последняя, выделяемая нами форма, которую мы обозначаем как ступень претворенной субъектности. Отражаемый субъект настолько глубоко проникает в духовный мир субъекта, осуществившего отражение, что Я этого последнего оказывается внутренним и радикальным образом опосредствовано взаимодействием с первым, выступает как существенно определенное (или «положенное») им. В данном случае, на этапе претворенного Я, фактически теряется взаимопротивопоставленность субъектов, и, следовательно, разрушаются диалогические формы взаимоотношения между ними: ведь Я одного здесь уже неотделимо от субъектированного им Я другого. Точнее, диалогическая оппозиция другому в данном случае выступает как самоконфронтация, как проявление борьбы с собой. Теоретически могут быть выделены три разновидности претворенного Я: идентификация, конфронтация (представление о подобной форме претворенного Я иногда может быть осмыслено согласно формуле И. С. Кона: «Негативизм – это конформизм наизнанку»), конвергенция (в частности, становление Мы).

Какие же механизмы отражения должны быть приведены в движение, чтобы воспроизвести «чужое» отношение к миру, «уясняющее мне мое отношение к миру» и целостный эффект субъективации чужого Я, который выступает в феноменологии претворенной субъектности?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно начать не с анализа самого акта отражения, а с того, что должно быть отражением в нем, то есть с «субъекта», понятие о котором фактически складывается у нас на протяжении всей этой книги.

Понятие «субъект» многопланово. Не сливаясь с понятием «индивид», оно выступает в психологии под разными именами: «Я», «Деятель», «Личность». За каждым из этих имен в психологии вырисовывается та или иная форма проявления активности человека. Имея в виду собственную «динамику индивида», его самоизменение, индивида как causa sui («при чина себя») и порождаемую ими феноменологию субъективности, мы говорим о субъекте как «Я». Вовлекая в круг рас смотрения процессы опредмечивания, описывая индивида в аспекте предметной деятельности, мы выходим за пределы индивидуального Я, и субъект теперь выступает перед нами под именем «деятель». Но и это определение субъекта не является завершающим. Следующее – это понимание субъекта как источника деяний: реальных изменений, которые он произвел в жизни окружающих его людей и в самом себе, – изменений, которые значимы не только для него, но и для окружающих его людей, даже если они выходят за пределы собственных его побуждений и намерений. В этом последнем аспекте субъект выступает собственно как «личность». Понятие «личность», как видим, необходимо заключает в себе понятие «Я» и «деятель» (мы рассматриваем здесь зрелые формы деятельности, соотносимые с категорией «личность»). Различая имена субъекта, мы как бы объединяем их в единую «семью», выделяя в качестве общего для них – фамильного – признака представление о внутренней динамике как источнике внешней динамики, иначе говоря: признак некоторого перехода от внутренне го к внешнему, причинно-следственное отношение, в котором индивид выступает как инициативное, ведущее звено.

И, следовательно, «отраженная субъектность» должна быть теперь понята таким образом, что один индивидуум в своих психических состояниях и процессах, в проявлениях собствен ной субъектности воспроизводит причинно-следственные переходы и превращения, продуцируемые другим индивидуумом: что теперь эти определяющие субъектность другого человека переходы и превращения перенесены на новую почву – на «территорию Я» первого индивидуума, в его жизненный мир, и образуют то, что мы уже обозначили как «инобытие» одного индивидуума в другом.

Сказанное вплотную подводит нас к мысли, что отраженная субъектность должна быть осмыслена как субъектность самого отражения, что идеальной представленности одного человека в другом присущ активный, «незеркальный» характер. Да и может ли быть иначе, если термин «отражение» мы берем в его точном значении? Отразить что-либо – это значит воспроизвести существенные, определяющие черты отражаемого; в данном случае – признак действенности, активной причинности индивида по отношению к чему-либо, происходящему в нем самом, в других людях, в предметной действительности.

Вот почему «отраженная субъектность», немыслимая вне актов и продуктов межличностного восприятия, к ним не сводится и должна быть выделена в особую категорию психических явлений. Тем не менее, представляется, что природу интересующего нас образования характеризуют два психологических механизма, сближающих проявления отражающей субъектности и межличностного восприятия. Это, как нам кажется, механизмы каузальной атрибуции (приписывание причинности) и опережающего отражения (предвосхищения необходимого развития событий). Последний может быть назван еще механизмом «выведения следствий». Приписывая другому человеку стремления (каузальная атрибуция), мы отчетливо переживаем необходимость последующих его воздействий на окружающие его предметы (опережающее отражение) и таким об разом отражаем индивида со стороны активности его Я. Наделяя его определенными намерениями (каузальная атрибуция), мы предвосхищаем предметные результаты его деятельности (опережающее отражение) и с этой стороны он открывается нам как деятель. Наконец, приписывая ему функцию контроля над социальными последствиями производимой им предметной деятельности (опять-таки каузальная атрибуция), мы прогнозируем соответствующий социальный эффект (снова опережающее отражение), и в этой связи отражаем субъектность индивида со стороны его деяний, то есть в собственно личностном измерении.

Хотя механизмы каузальной атрибуции и опережающего отражения – каждый в отдельности – относятся к феномену социальной перцепции, охарактеризованное здесь их совместное, содружественное действие выходит за пределы перцептивных процессов и образований. Это и понятно: образы восприятия в собственном смысле всегда даны нам как что-то внешнее, внеположное. Отраженная же субъектность не противостоит человеку, осуществляющему отражение, а как бы находится в самом человеке. Заметим, что понятие «познание», которым охватывается понятие «восприятие», уже по своему объему шире, чем понятие «отражение». Понятие «познание» соотносимо по своему объему с понятием «субъективное», понятие же «отражение» – с более широкой категорией «идеального» (в значении, придаваемом этому понятию Э. В. Ильенковым). Подобно тому, как субъектность индивида не есть сама по себе его интенциональность или осуществленность действия, а представляет собой необходимый переход от внутренней динамики к внешней, от события-при чины к событию-следствию, то есть подлинным образом раскрывается как становление причины следствием, так и отраженная субъектность на каждой из своих ступеней и в движении от ступени к ступени представляет собой переход от акта каузальной атрибуции к акту опережающего отражения. Это движение сравнимо с развитием музыкальной темы: каждая новая музыкальная фраза, звучащая как бы самостоятельно и отдельно от воспринимающего, концентрирует в себе неизбежное движение перехода от предшествующей к последующей фразе. И этот переход переживается как осуществляющийся в самом воспринимающем субъекте; движение этого перехода не может быть противопоставлено субъекту как его созерцание.

Понятие отраженной субъектности выражает собой, таким образом, особое внутреннее движение сознания и деятельности человека, осуществляющего отражение. Это движение может совсем не осознаваться им, а в случае, если задача осознанная и возникает, то далеко не всегда оно обретает опору в образах и заключенных в них значениях. Перед нами именно смысловая форма репрезентации одного человека другому, вы ступающая как движение преобразования жизненных отношений к миру последнего. В этом движении непосредственно вы является причинность первого по отношению ко второму, его субъектность как «авторствование».

Итак, отраженная субъектность, не являясь только образом, выступает как продолженность одного человека в другом, как смысл первого для второго, в динамике[50]50
  Любая изощренная попытка «схватить» движение в созерцании – «бабочка света, красота ускользает… а в руках остается одно очертание бегства» (Хименес) – всегда остается в определенном смысле метафорой, сохраняя или лишь иллюзорно преодолевая извечную дистанцию между образом созерцания и неподвластным ему движением. Толстой сравнивал душу человеческую с огнем, который перебрасывается с одного предмета на другой. Если бы существовал флогистон, то качество «субъектности» можно было бы представить в виде чего-то вещного и, следовательно, хорошо воспроизводимого в образе. Восточные концепции «метемпсихоза» по существу именно таковы. Но флогистона не существует, как не существует имматериальной души; «субъектность», которая так напоминает живое пламя, так же, как и огонь, невещественна и неостановима в полете, и в образе воспроизводится приблизительно и условно.


[Закрыть] определений бытия последнего. По существу речь идет об инобытии одного человека в другом. Эти соображения лежат в основе построения экспериментального метода отраженной субъектности.

Идея предлагаемого метода заключается в следующем. Экспериментатор оценивает или измеряет психологические особенности какого-нибудь индивида, выступающего в роли испытуемого, по тем или иным известным или новым методикам (проективным, психо-семантическим, «деятельностным» и т. д.) и выявляет устойчивые характеристики этого индивида в соответствующих измерениях. Они принимаются за точку от счета.

Теперь предлагается включить другого индивида (мы его называем «исследуемым») во взаимодействие с первым. Сдвиг в проявлении индивидуальности испытуемого выступает в качестве исходной характеристики личности исследуемого. Предполагается, что мерой его личностности служит фиксируемая экспериментатором степень изменения поведения и сознания других людей, которое значимо для этих других, для их собственного самоопределения. Таким образом, мы подступаем к явлениям отраженности, запечатленности исследуемого в системе индуцируемых им изменений жизненных проявлений испытуемых, что и обрисовывает личностный модус индивидуальности исследуемого как источника нового смысла для испытуемого. Подобный подход к изучению личности может быть, следовательно, обозначен как принцип отражен ной субъектности.