Текст книги "Правовое и индивидуальное регулирование общественных отношений"

Принимая во внимание ограниченный объем монографии, вынужден на данном этапе работы коротко проанализировать названные различные виды индивидуального судебного регулирования. Первый – толкование принципов и норм права. На мой взгляд, прежде всего, необходимо разграничивать конкретизацию и толкование права. Конкретизация – это детализация, уточнение и т. п. основополагающих (общих) и специальных принципов права, а также норм права в процессе правотворческой деятельности, которое производится, например, исполнительными органами государственной власти по поручению законодательных органов государственной власти. Как представляется, в результате конкретизации исполнительные органы государственной власти вправе принимать только «вторичные» нормы права и не имеют права на самостоятельное первичное правовое регулирование общественных отношений.

Толкование принципов и норм права – это уяснение судом их подлинного смысла и разъяснение содержания права участниками процесса. Для сторонников юридического позитивизма характерна точка зрения, состоящая в том, что суд не имеет права толковать принципы и нормы права, а обязан их только «строго» и «точно» применять. Действительная судебная практика свидетельствует обратное. Другое дело, что существует реальная угроза расширительного или ограничительного судебного толкования принципов и норм права. Эту опасность в первую очередь возможно «снять» посредством буквального толкования судом основополагающих (общих) принципов, национального и (или) международного права, имеющих более высокую юридическую силу, а также специальных принципов права, содержащихся в иных формах права, имеющих более высокую юридическую силу.

В процессе судебного правоприменения традиционно устанавливаются многочисленные коллизии между принципами и нормами права. В теории права разграничиваются иерархические, темпоральные, содержательные и смешанные коллизии между принципами и нормами права[309]309
  См., например: Ершов В. В. Судебная власть в правовом государстве. С. 185–202.


[Закрыть], содержащимися в различных формах национального и/или международного права, реализующимися в государстве. Наиболее сложным видом коллизий представляются смешанные коллизии между принципами и нормами права. Так, при установлении одновременно темпоральных и иерархических коллизий между принципами и нормами права необходимо отдавать приоритет принципам и нормам права, имеющим более высокую юридическую силу, в случае совпадения темпоральных и содержательных коллизий между принципами и нормами права – специальным принципам и нормам права. Предлагаю в кодексах и других федеральных законах установить следующее правило: при смешанных коллизиях приоритет отдается принципам и нормам права, имеющим более высокую юридическую силу, затем исключающим и специальным принципам и нормам права и, наконец, принципам и нормам права, принятым (выработанным) в более позднее время.

В результате разграничения принципов и норм права, на мой взгляд, возможно также выделять два новых вида коллизий:

1) между основополагающими (общими) принципами национального и/или международного права, реализующимися в государстве, и специальными принципами национального и/или международного права, вырабатывающимися в иных формах национального и/или международного права. Как представляется, основополагающие (общие) принципы национального и/или международного права имеют приоритет над специальными принципами национального и/или международного права в силу их более высокой юридической силы и большей сферы правового регулирования общественных отношений;

2) сравнительно новый вид коллизий – между принципами и нормами права, содержащимися в одной форме национального и/или международного права, реализующимися в государстве. Поскольку специальные принципы права характеризуются более абстрактным и универсальным характером, обладают более высокой императивностью и общезначимостью, постольку, думаю, они имеют приоритет над нормами права, содержащимися в данной форме национального и/или международного права.

Правотворческими органами при разработке правовых актов достаточно часто используются альтернативные и факультативные нормы права. В первом случае суд, исходя из фактических обстоятельств конкретного дела, в равной мере вправе избрать одну из норм права, содержащуюся в правовых актах. Факультативные нормы права применяются судом вместо основных норм права в виде исключения из общего правила и лишь при наличии определенных фактических обстоятельств, предусмотренных в правовых актах.

Принципы и нормы права в силу своего универсального характера не могут регулировать все богатство индивидуальных фактических отношений. В связи с этим принципы и нормы права не могут быть абсолютно определенными, носят относительно определенный характер. С позиции юридической техники это прежде всего выражается в применении в нормах права количественных и качественных оценочных понятий. Термин «абстракция» предполагает мысленное отвлечение от второстепенных особенностей сторон предмета, выделение в нем существенных, главных характеристик. Абстрактному противоположно конкретное, представляющее собой результат выделения более детальных особенностей исследуемого предмета. Данные явления диалектически взаимосвязаны: абстрактное выводится из конкретного, есть выражение его существенных сторон; в свою очередь, конкретное дополняет, углубляет особенное.

Таким образом можно сделать следующие выводы:

• относительно определенные нормы права, содержащие оценочные понятия, регулируют особенное, присущие для правоотношений в целом. Суд, исходя из конкретных фактических обстоятельств дела, в пределах, установленных принципами и нормами права, индивидуально регулирует единичные, детальные, индивидуальные особенности конкретных фактических правоотношений;

• индивидуальное судебное регулирование в виде, например, толкования судом оценочных понятий, содержащихся в относительно определенных нормах права, способствует индивидуализации прав и обязанностей участников процесса, фактических правоотношений в пределах, установленных в специальных принципах и нормах права;

• специальные принципы права по своей природе обладают более высокой степенью абстрактности по сравнению с нормами права. Поэтому с целью максимального ограничения возможного злоупотребления правом специальные принципы права, полагаю, подлежат судебному применению в соответствии с системным толкованием основополагающих (общих) принципов внутригосударственного и/или международного права, реализующихся в государстве.

Широкое распространение имеют диспозитивные нормы права в российских правовых актах, прежде всего в Гражданском кодексе РФ и в иных федеральных законах, регулирующих гражданские отношения. Вместе с тем, как представляется, диспозитивные нормы права могут и ограничивать права физических или юридических лиц. Например, согласно п. 1 ст. 450.1 ГК РФ «Предоставленное настоящим Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором право на односторонний отказ от договора … может быть осуществлено управомоченной стороной путём уведомления другой стороны об отказе от договора …» (выделено мной. – В. Е.). В то же время в соответствии с ч. 3 ст. 55 Конституции РФ права и свободы человека и гражданина, а также юридического лица могут быть ограничены только федеральным законом. В связи с этим можно сделать вывод о том, что диспозитивные нормы права, ограничивающие права и правовые интересы физических и юридических лиц, на мой взгляд, не должны подлежать реализации.

Правовое регулирование общественных отношений при пробелах в различных формах права, применяемых в Российской Федерации, как представляется, является наиболее сложным видом индивидуального судебного регулирования общественных отношений. Традиционно в специальной литературе по существу исследуются не пробелы в различных формах права в России, а пробелы в «законодательстве» и способы их преодоления[310]310
  Боннер А. Т. Применение нормативных актов в гражданском процессе. М., 1980; Карташов В. Н. Применение права: Учеб. пособие. Ярославль, 1980.


[Закрыть]. Так, В. Н. Карташов выделяет следующие способы преодоления пробелов в законодательстве: аналогию закона, межотраслевую аналогию закона и аналогию права[311]311
  Карташов В. Н. Указ. соч. С. 23, 24.


[Закрыть]. В логике аналогией называется такое умозаключение, в котором от сходства предметов в одних признаках делается вывод о сходстве предметов в других признаках. В связи с этим деятельность суда по применению аналогии «закона» можно дифференцировать на два этапа. Первый – установление сходства общественных отношений данного института той же отрасли права, урегулированных правом, с общественными отношениями близких институтов той же отрасли права, но правом не урегулированных. Второй – применение данного закона.

В свою очередь деятельность суда по применению межотраслевой аналогии «закона» также можно дифференцировать на два этапа. Установление сходства общественных отношений данной отрасли права, урегулированных правом, с общественными отношениями близких отраслей права, но правом не урегулированных. Отдельные авторы отрицают межотраслевую аналогию «закона»[312]312
  Акимов В. И. Аналогия в советском гражданском праве: Автореф. дисс.…канд. юрид. наук. Л., 1970. С. 7.


[Закрыть]. Другие называют ее «субсидиарным (дополнительным) правоприменением»[313]313
  Боннер А. Т. Указ. соч. С. 111–132.


[Закрыть]. Более обоснованным является мнение В. Н. Карташова, которым считает, что применение норм одной отрасли права к неурегулированным отношениям, которые входят в сферу правового регулирования другой отрасли, следует рассматривать в пределах межотраслевой аналогии закона, тем более что сходство в отношениях, приемах правового воздействия устанавливается с логической и юридической стороны в рамках аналогии с соблюдением условий и требований, характерных для нее. Кроме того, использование норм права по аналогии в пределах одной отрасли тоже носит субсидиарный (дополнительный) характер[314]314
  Карташов В. Н. Указ. соч. С. 31, 29.


[Закрыть].

Авторы, изучающие проблемы аналогии права с позиции юридического позитивизма, традиционно подчеркивают условность термина «аналогия права»[315]315
  Вильнянский С. И. Значение логики в применении правовых норм. Харьков, 1948. Вып. 3. С. 105.


[Закрыть], поскольку норма права в правовых актах в этих случаях отсутствует. Многие научные и практические работники считают применение аналогии права нежелательным в связи с возрастанием возможности субъективного усмотрения должностных лиц[316]316
  Пиголкин А. С. Обнаружение и преодоление пробелов в праве // Сов. государство и право. 1970. № 3. С. 52.


[Закрыть]. Отдельные авторы, в принципе не исключая аналогию права, полагают, что она практически не при меняется[317]317
  Коренев А. П. Толкование и применение норм советского административного права // Сов. государство и право. 1971. № 1. С. 53.


[Закрыть]. Вместе с тем, с позиции научно обоснованной концепции интегративного правопонимания право, как правило, беспробельно. Скорее всего точнее говорить не о «пробелах в праве», а о пробелах в отдельных формах национального и/или международного права, прежде всего – в российских правовых актах.

С позиции научно обоснованной концепции интегративного правопонимания, полагаю, также возможно критически оценивать термин «аналогия права», а также соответствующие точки зрения многих советских и российских научных работников. Так, В. И. Леушин писал, что «при аналогии права принципы выполняют непосредственно регулирующую функцию и выступают единственным нормативно-правовым основанием правоприменительного решения»[318]318
  Теория государства и права / Отв. ред. В. Д. Перевалов. М., 2005. С. 246.


[Закрыть] (выделено мной. – В. Е.). А. Л. Захаров, как и многие другие специалисты по общей теории права, также разделял такой подход: «…принципы права… служат доступным средством восполнения пробелов в праве»[319]319
  Захаров А. Л. Указ. соч. С. 8.


[Закрыть]. Как представляется, в соответствии с научно обоснованной концепции интегративного правопонимания, в случае наличия и применения основополагающих (общих) или специальных принципов национального и/или международного права «пробела» в праве нет. «Пробел» является мнимым. При таком подходе к «пробелу» в праве возможно относить только отсутствие «права» в целом, прежде всего принципов и норм права во всех его формах как национального, так и международного права, реализующегося в России. Таким образом, то, что традиционно в специальной литературе называется «пробелом в праве», на мой взгляд, более точно возможно определять, например, как пробел в национальных правовых актах.

Юридический позитивизм также является теоретической основой дискуссионного определения понятия «аналогия права» и во многих российских правовых актах, в том числе в кодексах. Например, ч. 2 ст. 7 ЖК РФ подразумевает под аналогией права «применение общих начал и смысла жилищного законодательства» (выделено мной. – В. Е.). При таком подходе законодателя можно констатировать, что в Жилищном кодексе РФ (а равно и в других российских кодексах) закреплено верховенство не «права», а «законодательства». В этой связи М. М. Утяшев сделал убедительный вывод: «Верховенство закона» – это урезанный «уныло-позитивистский принцип»[320]320
  Утяшев М. М. Новая парадигма принципов права // Право и государство. 2002. № 9. С. 11–17.


[Закрыть].

Поскольку при наличии пробелов не во всех формах национального и (или) международного права, реализующегося в России, а только в одной из них – прежде всего в национальных правовых актах по «аналогии закона» применяется не «закон», а специальные принципы или нормы права, содержащиеся в данном национальном правовом акте, регулирующие схожие (близкие) правоотношения, постольку термин «аналогия закона» представляется также теоретически дискуссионным. При таком теоретическом подходе представляются теоретически более обоснованными два других понятия: 1) «аналогия специальных принципов или норм права, регулирующих близкие (сходные) правоотношения, имеющихся в данной отрасли правового регулирования» (отраслевая аналогия); 2) «аналогия специальных принципов или норм права, регулирующих близкие (сходные) правоотношения, имеющихся в смежных отраслях национального правового регулирования» (межотраслевая аналогия).

В то же время процессы, происходящие в правовом регулировании общественных отношений, традиционно называемые научными и практическими работниками «аналогией права», учитывая изложенные правовые и теоретические аргументы, как представляется, теоретически корректно относить к реализации основополагающих (общих) и/или специальных принципов права. Пробела в праве в таких случаях нет. Пробел в праве мнимый. Применение термина «аналогия права» теоретически не корректно.

Наконец, важнейшее теоретическое и практическое значение имеет вопрос о пределах индивидуального судебного регулирования. Как представляется, объективно неизбежный, теоретически обоснованный и практически необходимый процесс индивидуального судебного регулирования общественных отношений не может быть основан только на субъективном «усмотрении» суда, иных социальных регуляторах, неправе, в том числе на неправе, вырабатываемом судом. В «трудных ситуациях», а точнее – в процессе индивидуального судебного регулирования общественных отношений, суд должен руководствоваться основополагающими (общими) принципами национального и/или международного права, реализующимися в государстве, а также специальными принципами и нормами права, содержащимися в иных формах национального и международного права, реализующегося в государстве, с учетом фактических обстоятельств каждого конкретного спора.

Таким образом, на мой взгляд, Г. Харт и Р. Дворкин, во-первых, понятие «трудные ситуации» применяли теоретически дискуссионно; во-вторых, весьма неопределенно; в-третьих, они не определили их природу. Как представляется, «трудные ситуации» (по Г. Харту и Р. Дворкину) теоретически более обосновано относить к индивидуальному регулированию сложившихся правоотношений (в том числе к индивидуальному судебному регулированию). Индивидуальное регулирование сложившихся фактических правоотношений (индивидуальное судебное регулирование) является не субъективным и «трудным», а объективным, естественным, «действительным» и неизбежным дополнением правового регулирования общественных отношений в соответствии с конкретными фактическими обстоятельствами. Необходимо также подчеркнуть: в пределах основополагающих (общих) и специальных принципов права, а также норм права, содержащихся формах национального и/или международного права, реализующихся в государстве, а не иных социальных регуляторов, неправа, в том числе «позиций» судов, судебного «усмотрения», норм морали и т. д.

2.5. Источники и формы национального и международного права, реализующегося в России

Понятия «источники права» и «формы права» традиционно активно исследуются в специальной литературе. Так, понятие «источник права» имеет многовековую историю. Например, данное понятие применялось историком Титом Ливием в Древнем Риме в значении «юридический резервуар», в котором содержались нормы права. Тит Ливий в этом смысле называл законы XII таблиц (V в. до н. э.) источником всего публичного и частного права (Fons omnis publici privatique iuris). Следовательно, отсюда можно сделать вывод о том, что в соответствии с историческим толкованием понятие «источник права» применялось как то, из чего исходит, возникает, проистекает что-нибудь, как основа происхождения чего-нибудь, а не внешняя форма чего-либо.

Языковое толкование понятия «источник права» возможно проанализировать, изучив наиболее популярные современные национальные толковые словари. Так, понятие «источник права» в словаре С. И. Ожегова разъясняется как то, что дает начало чему-нибудь, откуда что-либо исходит[321]321
  Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. С. 237.


[Закрыть]. В соответствии с толковым словарем русского языка понятие «источник права» – это «то, что дает начало чему-либо, служит основой для чего-либо»[322]322
  Большой толковый словарь русского языка. СПб., 2001. С. 404.


[Закрыть].

Представители юридического позитивизма в XIX в. широко применяли выражение: «Как государь укажет». Дж. Остин в своей работе «The providence of jurisprudence determined», изданной в 1832 г., полагал, что право – это приказ суверена. Отсюда источником права признавалась воля государя, суверена и т. д., которая выражалась в его указах, законах и т. п.

Исходя из исторического и языкового толкования понятия «источник права», многие известные дореволюционные юристы убедительно разграничивали понятия «источники права» и «формы права». Например, Г. Ф. Шершеневич предлагал заменить традиционное (в том числе и в настоящее время) применение понятия «источники права» на понятие «формы права». Г. Ф. Шершеневич аргументировано писал: «Различные формы, в которых выражается право, носят … название источников права»[323]323
  Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. Философия права. Часть теоретическая. Рига, 1924. Т. 1. С. 368.


[Закрыть]. Другой популярный дореволюционный учёный-правовед Н. М. Коркунов пришел к аналогичному выводу: «источники права – это формы объективирования юридических норм»[324]324
  Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 1897. С. 288.


[Закрыть].

Советский период также характеризовался активной дискуссией о понятиях «источники права» и «формы права». Так, С. Ф. Кечекьян – один из первых советских ученых-юристов, специально изучавший понятие «источники права», также пришел к характерному выводу о том, что под источником права следует понимать специфическую («особую») «форму» изъявления воли и придания ей значения общеобязательной нормы[325]325
  Кечекьян С. Ф. О понятии источника права / Учён. зап. МГУ. Вып. 116. М., 1946. Кн. 2. С 4.


[Закрыть].

Убеждённым и последовательным сторонником применения понятия «формы права» в советский период был А. Ф. Шебанов, в частности, писавший: «Применение термина «формы права» вместо термина «источник права» в формальном смысле более оправдано … потому, что … не соответствует общепринятому в русском языке понятию слова «источник» как силы, причины, создающей данное явление»[326]326
  Шебанов А. Ф. Форма советского права. М., 1968. С. 42.


[Закрыть].

К сожалению, начиная с 80–90-х гг. XX в. многие ведущие специалисты в области теории права и государства без достаточно убедительных теоретических, правовых и практических аргументов начали активно применять понятие «источники права» по существу к внешним формам национального и (или) международного права, реализующегося в государстве. Например, С. С. Алексеев писал, что источники права – это исходящие от государства или признаваемые им официально документальные способы выражения и закрепления норм права, придания им юридического, общепризнанного значения[327]327
  Алексеев С. С. Право: азбука-теория-философия: Опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 76.


[Закрыть]. Весьма противоречивую позицию занимал и Л. С. Явич – другой известный учёный в области общей теории права в СССР: «Внешняя форма социалистического права состоит из источников объективного и субъективного права»[328]328
  Явич Л. С. Право развитого социалистического общества (сущность и принципы). М., 1978. С. 100.


[Закрыть], утверждал он.

Один из современных ведущих специалистов в области теории права и государства в России М. Н. Марченко убедительно и тонко заметил: при рассмотрении «источников права» в «формально-юридическом плане … основное внимание исследователей концентрируется на средствах или способах внутренней организации правовой материи, а также на формах её выражения вовне»[329]329
  Марченко М. Н. Источники права. М., 2005. С. 51.


[Закрыть]. Однако, как это ни парадоксально, свою собственную работу он все-таки предпочел назвать традиционно: «Источники права»[330]330
  Там же.


[Закрыть].

С. А. Калинин – один из соавторов пособия по общей теории Беларусского государственного университета определяет источник права как «…многозначный термин, характеризующий внешнее выражение права (выделено мной. – В. Е.) и раскрывающий признак его формальной определенности»[331]331
  Калинин С. А. Понятие и виды источников права / Общая теория права: Пособие; под ред. С. Г. Дробязко, С. А. Калинина. Минск: БГУ, 2014. С. 283.


[Закрыть]. «Многозначность термина» «источник права», думаю, также проявляется и в том, что глава 18 данного пособия называется «Источники (формы) права»[332]332
  Там же.


[Закрыть].

К сожалению, в XXI в. многие российские ученые в области общей теории права и государства понятия «источники права» и «формы права», также, как правило, нередко отождествляют[333]333
  См., например: Марченко М. Н. Источники права. С. 55; Малько А. В. Краткий юридический словарь. М., 2007. С. 75.


[Закрыть]. Как заметил М. Н. Марченко, «во избежание недопонимания в подобных случаях при рассмотрении формы права, после написания «формы права», как правило, в скобках, в виде констатации тождественности и равнозначности искомых терминов следует термин «источник права»[334]334
  Марченко М. Н. Источники права. С. 55.


[Закрыть]. Целый ряд других ученых использует понятие «источники права» в действительности только к внешним формам международного и внутригосударственного права[335]335
  См., например: Алексеев С. С. Тайна и сила права. Наука права: новые подходы и идеи. Право в жизни и судьбе людей. М.: 2011. С. 17; Толстых В. Л. Курс международного права: Учебник. М.: Волтерс Клувер, 2010. С. 101–201.


[Закрыть]. Так, М. И. Байтин «под формой (источником) права» понимал «определенные способы (приемы, средства) выражения государственной воли общества»[336]336
  Байтин М. И. Сущность права. Современное нормативное правопонимание на грани двух веков. Саратов, 2001. С. 67.


[Закрыть].

Традиционно в юридической литературе выделяют различные «источники» права. Например, С. А. Калинин пишет: «Под источником права обычно понимают материальные условия жизни общества (источник права в материальном смысле), причины юридической обязательности норм (источник права в формальном смысле), источники познания права (исторические источники права), политические и идеологические решения, определяющие направленность правового регулирования и содержания права (идеологические источники права)»[337]337
  Калинин С. А. Понятие и виды источников права. С. 283, 284.


[Закрыть].

Вместе с тем, необходимо подчеркнуть, что значительное число специалистов все-таки считают необходимым разграничивать понятия «источники права» и «формы права». Так, последовательным сторонником данной точки зрения являлся Д. А. Керимов. Еще в 1972 г. он писал: «форма права» характеризуется не только внутренней структурной организацией, но и разнообразием внешнего выражения… Внешняя форма правовой нормы – это выражение вовне внутренне организованного содержания ее»[338]338
  Керимов Д. А. Философские проблемы права. М., 1972. С. 222, 226.


[Закрыть]. В работе «Методология права: Предмет, функции, проблемы философии права», изданной уже в 2003 г., он, анализируя вопрос о формах права, вообще не использовал понятие «источники права», акцентировав внимание читателей на содержании и формах права[339]339
  Керимов Д. А. Методология права. Предмет, функции, проблемы философии права. М., 2003. С. 166–179.


[Закрыть].

В. О. Лучин и А. В. Мазуров в 2000 г. пришли к обоснованному выводу о том, что если «форма права» показывает, как выражено вовне содержание права, то термин «источник права» охватывает истоки формирования права, систему факторов, предопределяющих его содержание и формы выражения»[340]340
  Лучин В. О., Мазуров А. В. Указы Президента РФ. Основные социальные и правовые характеристики. М., 2000. С. 11.


[Закрыть]. А. Ю. Калинин и С. А. Комаров, аргументируя данную точку зрения, также в 2000 г. убедительно писали: «источник содержит указание на происхождение, генезис явления, в то время как понятие «форма» характеризует способ организации его содержания»[341]341
  Калинин А. Ю., Комаров С. А. Форма (источник) права как категория в теории государства и права // Правоведение. 2000. № 6. С. 4–10.


[Закрыть].

Развивая данный вывод в 2008 г., А. В. Васильев писал, что использование теорией государства и права понятия «источник права» в связи с анализом форм права не соответствует общепринятому, разработанному философией понятийному аппарату. Исходя из философского анализа понятия «источник», данный автор обоснованно сделал вывод о том, что данное понятие не является научным и не может быть использовано в юридической науке. Экономические, политические, национальные, религиозные, нравственные предпосылки создания права, по справедливому мнению А. В. Васильева, являются самостоятельными объектами исследования, и использование для их анализа понятия «источники права» не соответствует объективной реальности, а потому является надуманным[342]342
  Васильев А. В. «Источники и формы права» как научная категория // Источники права: проблемы теории и практики. М., 2008. С. 39–42.


[Закрыть].

А. И. Экимов в 2008 г. также разграничивал понятия источники и формы права[343]343
  Экимов А. И. К методологии анализа источников права // Источники права: проблемы теории и практики. М., 2008. С. 30.


[Закрыть]. Убежденным сторонником дифференциации понятий «источники права» и «формы права» является В. П. Реутов, считающий, что необходимо «…различать источники права как истоки, порождающие право (экономика, нравственность, правосознание, доктрины и др.), и как внешние способы выражения и соответствующие им формы существования правовых норм»[344]344
  Реутов В. П. Типы правопонимания и проблема источников и форм права // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2010. № 2. С. 60.


[Закрыть].

Как представляется, имеются достаточные не только языковые, но и прежде всего философские, теоретические и правовые аргументы для дифференциации понятий «источники права» и «формы права». Традиционно специалисты, разграничивающие понятия «источники права» и «формы права», ограничиваются только языковыми аргументами, приводя доводы, основанные на различной этимологии данных понятий. Действительно, понятие «источник» в русском языке означает «то, что дает начало чему-нибудь, откуда исходит что-нибудь»[345]345
  Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999. С. 255, 256.


[Закрыть]. В то же время понятие «форма» определяет «внешнее очертание, наружный вид…»[346]346
  Там же. С. 855.


[Закрыть], внешнее выражение чего-либо. Однако в пользу разграничения правовых категорий «источники права» и «формы права» имеются также и философские аргументы, изложенные в выше указанных работах Д. А. Керимова, а также теоретические аргументы… прежде всего основанные на научно обоснованной концепции интегративного правопонимания.

Характерно, что М. Н. Марченко в своей книге «Источники права» параграф 1 гл. 1 назвал «Проблемы правопонимания в связи с исследованием источников права». В данной работе М. Н. Марченко убедительно писал, что от методологических позиций исследователя зависят его представления о формах и источниках права[347]347
  Марченко М. Н. Источники права. С. 29.


[Закрыть]. К аналогичному выводу приходят и многие другие научные работники[348]348
  Петров К. В. Об источниках и формах права в постсоветском правоведении // Ленинградский юридический журнал. 2009. № 1. С. 75.


[Закрыть].

Не вдаваясь в детальную дискуссию по данному вопросу, хотелось бы коротко высказать собственную точку зрения по данной проблеме. На мой взгляд, по-крупному в мире в целом, в том числе и в России, доминируют три основных типа правопонимания: 1) юридический позитивизм, спорно ограничивающий по существу «всё» право нормами права, установленными в «законодательстве»; 2) научно дискуссионные и 3) научно обоснованную концепции интегративного правопонимания. При этом, как отмечалось ранее, научно дискуссионные концепции интегративного правопонимания по существу «размывают» право неправом. Вместе с тем, научно обоснованная концепция интегративного правопонимания прежде всего характеризуется синтезом онтологически однородных элементов – принципов и норм только права.

С позиции юридического позитивизма «источником» по существу «всего» права является деятельность правотворческих, исполнительных и судебных органов государственной власти, а внешней «формой» права – прежде всего «законодательство», а точнее – национальные правовые акты. В странах англосаксонского права с позиции юридического позитивизма к праву относят и «судебные прецеденты» – результаты деятельности судов, также органов государственной власти. В России многие научные и практические работники «убеждены» (на мой взгляд, без достаточных теоретических и правовых аргументов), что «судебные прецеденты» также являются «источниками» права и в нашей стране[349]349
  См., например: Гук П. А. Судебная практика как форма судебного нормотворчества в правовой системе России: общетеоретический анализ: Автореф. дисс… д-ра юрид. наук. М., 2012.


[Закрыть].

К сожалению, широчайшее распространение во всем мире, в том числе, и в России, получили различные виды научно дискуссионных концепций интегративного правопонимания, основанные на одной из разновидностей синтетической теории права, искусственно и теоретически спорно интегрирующие в себе онтологически разнородные и многообразные как правовые, так и неправовые явления, например, нормы права, правосознание, правоотношения, «основы», «положения», идеи, «правовые позиции» суда, «судебные прецеденты», частные договоры и т. д. В этой связи в соответствии с данными концепциями возникает огромное множество самых разнообразных «источников» и «форм» права (на мой взгляд, точнее – неправа). (Более детально эта проблема будет рассмотрена в гл. 3 монографии).

В свою очередь, научно обоснованная концепция интегративного правопонимания, опирающаяся на общенаучные положения и выводы, сводится к интеграции только онтологически однородных, нашедших свое внутреннее и внешнее выражение форм национального и (или) международного права, подтвержденных многовековой правореализационной и правотворческой практикой. При таком теоретическом подходе «источниками», например, национального права, в частности, является деятельность органов государственной власти, которая внешне выражается в «форме» внутригосударственных правовых актов; а также соглашения управомоченных органов, организаций, лиц и т. д., внешне выражающиеся в форме национальных правовых договоров, «источниками» международного права в форме международных договоров – соглашения государств, управомоченных международных организаций и т. д.

В связи с выше изложенными философскими, теоретическими, правовыми, историческими и языковыми аргументами, думаю, «источники» права обоснованно рассматривать как его начала, характеризующие его происхождение, генезис, то, из чего право происходит; в то же время «формы» права – как его внутреннее и внешнее выражение. Данное понимание «источников» и «форм» права позволяет сделать следующий вывод: анализируя право с позиции общей теории систем и научно обоснованной концепции интегративного правопонимания, право прежде всего объективируется в принципах и нормах права, содержащихся в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и (или) международного права, реализующихся в государстве. При таком теоретическом подходе считаю возможным прежде всего выделить следующие формы российского и международного права: 1) основополагающие (общие) принципы национального права; 2) правовые акты; 3) правовые договоры; 4) обычаи национального права; 5) основополагающие (общие) принципы международного права; 6) международные договоры; 7) обычаи международного права. Об отдельных формах национального и международного права подробнее см. гл. 4 и 5 данной монографии.

Анализ показывает, что не только в юридической литературе по общей теории права, но и в отраслевых научных исследованиях по проблемам, связанным с понятиями «источники права» и «формы права», по существу понятия «источники права» и «формы права» не разграничиваются. Так, традиционно научные и практические работники – специалисты по международному праву выделяют только один его «источник» – международные договоры. В то же время, полагаю, теоретически более обоснованно выделять, как минимум, следующие формы международного права, реализующегося, например, в России: 1) основополагающие (общие) принципы международного права; 2) международные договоры; 3) обычаи международного права.