Текст книги "Правовое и индивидуальное регулирование общественных отношений"

Понятие «судебный прецедент» является неопределенным, «размытым», не содержащим объективных признаков, характеризующих его природу следовательно, теоретически дискуссионным, а практически контрпродуктивным.

В современный период применение понятия «судебный прецедент права» вместо понятия «судебный прецедент толкования права» представляется теоретически спорным не только для стран романо-германского права, но и для стран «общего права», поскольку суды управомочены прежде всего толковать имеющиеся принципы и нормы права, содержащиеся в формах национального и (или) международного права, реализующиеся в государстве, а не создавать новое право или развивать (конкретизировать) имеющееся право. Следует подчеркнуть, что существующая фактическая практика выработки судебных прецедентов права, на которую прежде всего и ссылаются зарубежные и российские специалисты, представляется дискуссионной в соответствии с приведенными выше теоретическими и правовыми аргументами.

Толкование права судом является лишь одним из видов индивидуального судебного регулирования, к которому можно относить кроме собственно толкования права, в частности, также и преодоление коллизий в праве, применение относительно определенных норм права, применение факультативных и альтернативных норм права, применение диспозитивных норм права, преодоление пробелов в праве и т. д.[199]199
  См. подробнее: Ершов В.В. Судебная власть в правовом государстве. С. 175–298.


[Закрыть]

Рассматривая судебное правоприменение с позиции теории систем, в рамках системы правотворческих, исполнительных и судебных органов государственной власти, необходимо исследовать взаимоотношения между ними не только с позиции сдерживания и «контроля», но также следует изучать встречные процессы индивидуального регулирования общественных отношений, относительного саморегулирования, безусловно, в пределах принципов и норм права, содержащихся в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и (или) международного права, реализующихся в государстве, с целью эффективной и своевременной защиты прав и правовых интересов физических и юридических лиц, достижения «подвижного равновесия», гомеостазиса системы органов государственной власти[200]200
  Там же.


[Закрыть].

С позиции научно обоснованной концепции интегративного правопонимания теоретически более обоснованным, а практически необходимым, является, во-первых, введение в научный и практический оборот понятия «прецедент индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений», во-вторых, отнесение его к одному из видов «неправа». При таком подходе «прецедент индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений» является родовым понятием. Кроме того, учитывая названные выше виды индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, можно выделить также и соответствующие виды прецедентов индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений. В частности, такие прецеденты, как: индивидуальное судебное толкование права; индивидуальное судебное преодоление коллизий в праве; индивидуальное судебное применение относительно определённых норм права; индивидуальное судебное применение факультативных и альтернативных норм права; индивидуальное судебное применение диспозитивных норм права и судебного преодоления пробелов в праве.

С точки зрения обязательности прецедентов индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, как представляется, возможно выделять два вида своеобразных «прецедентов».

1. Прецеденты индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, выработанные в процессах отправления правосудия, например, Конституционным Судом Российской Федерации или Европейским Судом по правам человека, которые в соответствии с национальной Конституцией или международными договорами должны учитываться судами при рассмотрении аналогичных конкретных споров.

2. Прецеденты индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, выработанные иными судами, которые могут учитываться другими судами в процессах индивидуального регулирования схожих фактических правоотношений, прежде всего в силу их убедительности и аргументированности, отнесенные к одному из видов «неправа», например, прецеденты индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, выработанные вышестоящими судебными инстанциями.

Необходимо подчеркнуть: во-первых, названные виды прецедентов индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений могут вырабатываться только в соответствии прежде всего с принципами и нормами права, содержащимися в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и/или международного права, реализующимися в государстве; во-вторых, они учитываются, например, органами государственной власти, физическими и юридическими лицами лишь при схожих фактических правоотношениях; в-третьих, не могут самостоятельно регулировать фактические отношения, поскольку являются только разновидностями «неправа». Такое понимание прецедентов индивидуального судебного регулирования схожих фактических правоотношений сближает государства «общего права», англосаксонской правовой семьи с государствами, принадлежащими к романо-германской правовой семье, позволяет избегать теоретически дискуссинных выводов и практически контрпродуктивных действий, имеющихся как в одной, так и в другой правовых семьях.

Термин «правовая позиция» Конституционного Суда РФ является сравнительно новым для российской правовой науки, появившимся в официальных документах в связи с учреждением Конституционного Суда РФ[201]201
  См: ст. 6 Закона РСФСР от 12 июля 1991 г. «О Конституционном Суде РСФСР» // Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1991. № 30. Ст. 1017; ст. 29 и 73 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» // СЗ РФ. 1994. № 13. Ст. 1447.


[Закрыть]. Аутентичное толкование термина «правовая позиция» Конституционного Суда РФ в законе отсутствует. Существующие в специальной литературе определения данного термина, содержащегося в законе, на мой взгляд, возможно дифференцировать на две группы. К первой группе следует относить определения данного термина, носящие в целом недостаточно точный и потому теоретически спорный характер. Так, В. А. Кряжков и О. Н. Кряжкова полагают: «Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, представляющие собой результат толкования Конституции Российской Федерации, а также конституционного смысла законов и иных нормативных правовых актов, обладают принципиальным значением для всех органов государственной власти России. В них нередко формулируются критерии нового законодательного либо подзаконного регулирования общественных отношений, очерчиваются рамки разрешения тех или иных юридических коллизий»[202]202
  Кряжков В. А., Кряжкова О. Н. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации и его интерпретации // Государство и право. 2005. № 11. С. 13.


[Закрыть] (выделено мной. – В. Е.).

Во-первых, данные авторы (как и многие другие специалисты) ограничивают «позиции» суда только результатом «толкования», например, Конституции РФ. Во-вторых, применяют весьма общие и юридически весьма неопределенные слова: «принципиальное значение», «критерии … регулирования», «критерии … разрешения коллизий …». По мнению В. В. Лазарева: «Правовые позиции Конституционного Суда следует рассматривать как нормативно-интерпретационные установления, которые являются результатом судебного конституционного толкования, правовым основанием итогового решения Конституционного Суда, имеют общий и обязательный характер»[203]203
  Лазарев В. В. Правовые позиции Конституционного Суда России. М., 2003. С. 74.


[Закрыть] (выделено мной. – В. Е.). Данное утверждение вызывает также ряд вопросов. Например, что такое «установление» и какова его природа? Какова специфика природы «нормативноинтерпретационного установления»?

Другие авторы более определённо и даже, к сожалению, весьма безоговорочно относят «правовые позиции» Конституционного Суда РФ к праву. Так, Б. А. Страшун и И. В. Сухинина без необходимых и достаточных теоретических и правовых аргументов утверждают: «Ныне уже почти общепризнано, что судебные решения, содержащие правовые позиции, следует рассматривать как источник права, который в зависимости от национальной правовой системы государства по своей юридической силе либо равен закону, либо следует непосредственно за ним… в отечественной литературе за истекшие полтора десятилетия сложилось мнение, которое можно считать преобладающим, согласно которому решения Конституционного Суда Российской Федерации, а также конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации представляют собой источник права, равный по юридической силе соответственно Конституции Российской Федерации и конституциям (уставам) субъектов Российской Федерации»[204]204
  Страшун Б. А., Сухинина И. В. О базе данных «Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации» // Конституционное правосудие. 2008. № 1. С. 30.


[Закрыть]. Ещё более категоричным является вывод О. С. Хохряковой: «Решения Конституционного Суда Российской Федерации, безусловно, являются самостоятельным источником трудового права и права социального обеспечения. Правовые позиции и основанные на них итоговые выводы (резолютивная часть решения) имеют нормативное содержание»[205]205
  Хохрякова О. С. Правовые позиции Конституционного Суда РФ и их значение для применения трудового законодательства и законодательства о социальном обеспечении // Вопросы трудового права. 2006. № 9. С. 19.


[Закрыть] (выделено мной. – В. Е.).

Вместе с тем, названные и многие другие авторы, относящие, в частности, «правовые позиции» Конституционного Суда РФ к источникам права, к сожалению, не приводят достаточных и необходимых теоретических и правовых аргументов. Как правило, аргументация авторов, выражающих соответствующую точку зрения, сводится к следующим доводам. Во-первых, «такова складывающаяся судебная практика». Во-вторых, это «устоялось», «принято считать», «сложившееся мнение», «почти общепризнанная позиция или точка зрения» и т. д. В-третьих, многие авторы вообще не приводят каких-либо аргументов, ограничиваясь лишь категорическим выводом: «правовые позиции судов – источники права». В-четвертых, отдельные сторонники точки зрения отнесения позиций, например, Конституционного Суда РФ к источникам права, видимо, сами в этом до конца не убеждены. Например, О. С. Хохрякова пришла к весьма характерному заключению: «по своим юридическим свойствам и последствиям решения Конституционного Суда близки к нормативным актам, хотя и не являются таковыми»[206]206
  Там же.


[Закрыть].

Думаю, первый довод автора о том, что «такова складывающаяся судебная практика», по меньшей мере является спорным, поскольку судебная практика, к сожалению, может быть и неправовой. Второй и традиционный в специальной литературе способ аргументации, ограничивающийся только ссылкой на «мнение», «позицию», «точку зрения» и т. д. каких-либо отдельных авторов или «большинства» научных и практических работников, в истории много раз доказывал свою теоретическую несостоятельность и практическую контрпродуктивность. Наиболее удивительными и даже странными представляются выводы специалистов, вообще не подтвержденные какими-либо аргументами и ограничивающиеся лишь категорическими выводами. Наконец, весьма характерными являются внутренние сомнения сторонников отнесения «позиций» судов к «источникам» права.

Для признания «позиций» Конституционного Суда РФ (а равно иных судов) «источниками» права (а точнее формами права), полагаю, нет необходимых и достаточных теоретических и правовых аргументов. Учитывая рамки монографии, ограничусь только двумя правовыми аргументами. Первый: в соответствии с Конституцией РФ и иными правовыми актами суд (в том числе Конституционный Суд РФ) является правоприменительным, а не правотворческим органом. Второй: согласно теории разделения властей, закрепленной в ст. 10 Конституции РФ, органы государственной власти разграничиваются на правотворческие, исполнительные и судебные. Конституционный Суд РФ и Верховный Суд РФ не имеют правотворческих полномочий и являются правоприменительными органами (ст. 125 и 126 Конституции РФ).

Принимая во внимание изложенные выше теоретические аргументы, исходя из научно обоснованной концепции интегративного правопонимания, представляется научно обоснованным, а практически необходимым, во-первых, изменить в соответствующих законах термин «правовые позиции» на термин «позиции» судов, поскольку суды, не являющиеся правотворческими органами, не должны вырабатывать и «правовые» позиции; во-вторых, сохранить в специальной литературе понятие «позиция» судов как наиболее убедительное, исходя из языкового толкования.

В то же время управомоченные суды могут не только отправлять правосудие, рассматривать конкретные споры, отнесенные законом в их подсудности. Суды вправе также в соответствии с национальными Конституциями и федеральными законами заниматься и иными видами деятельности, не связанными с отправлением правосудия, рассмотрением и разрешением конкретных споров. Например, в соответствии со ст. 105 Федерального конституционного закона от 21 июня 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд РФ в результате обращения в Конституционный Суд РФ Президента РФ, Совета Федерации РФ, Государственной Думы РФ, Правительства РФ и органов законодательной власти субъектов РФ вправе рассматривать дела о толковании Конституции РФ. В силу ст. 106 данного закона «Толкование Конституции Российской Федерации, данное Конституционным Судом Российской Федерации, является официальным и обязательным для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и объединения». В данном случае запрос управомоченных органов не связан, например, с конкретным спором о конституционности или неконституционности какого-либо конкретного федерального закона. В запросе ставится вопрос о другом: как понимает Конституционный Суд РФ какой-либо принцип либо норму конституционного права? В этих случаях, например, Конституционный Суд РФ, на мой взгляд, вправе вырабатывать «позиции» толкования Конституции РФ (в силу ст. 106 названного закона), обязательные для других.

Другой пример связан с деятельностью Верховного Суда РФ. Так, в соответствии с ч. 3 ст. 5 Федерального конституционного закона «О Верховном Суде Российской Федерации» от 5 февраля 2014 г. № 3-ФКЗ Пленум Верховного Суда РФ, в частности, «рассматривает материалы анализа и обобщения судебной практики и дает судам разъяснения по вопросам судебной практики в целях обеспечения единообразного применения законодательства Российской Федерации». Как представляется, формула «дает разъяснения по вопросам судебной практики» не ограничивает Пленум Верховного Суда РФ только вопросами толкования и лишь законодательства. В соответствии со ст. 126 Конституции РФ Пленум Верховного Суда РФ вырабатывает «позиции» и иные виды индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, которые суды в дальнейшем «учитывают» при рассмотрении соответствующих споров в судах. Например, в соответствии с п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2003 г. № 23 «О судебном решении» «при установлении противоречий между нормами права, подлежащими применению при рассмотрении и разрешении дела, судам также необходимо учитывать разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации, данные в Постановлениях от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» и от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» (выделено авт. – В. Е.).

Следующий пример: в соответствии с п. 7 ч. 1 ст. 7 Федерального конституционного закона «О Верховном Суде Российской Федерации» Президиум Верховного Суда РФ «рассматривает отдельные вопросы судебной практики». В результате такого «рассмотрения» Президиум Верховного Суда РФ вырабатывает «позиции» индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, которые традиционно публикуются в Бюллетене Верховного Суда РФ в виде обзоров судебной практики по конкретным делам. Как представляется, данные «позиции» индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений Президиума Верховного Суда РФ другие суды могут учитывать в случаях схожих фактических правоотношений прежде всего в силу их убедительности и аргументированности.

Например, 24 декабря 2014 г. Президиумом Верховного Суда Российской Федерации утвержден «Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации», содержащий многочисленные «позиции» индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений Президиума Верховного Суда РФ[207]207
  БВС РФ. 2015. № 3. С. 17–48; № 4. С. 20–48.


[Закрыть].

Таким образом, «позиции» индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений в отличие от «прецедентов» индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений являются результатом не отправления судом правосудия, рассмотрения и разрешения судом соответствующих споров в судах, а результатом иных видов деятельности управомоченных судов, например, толкования Конституционным Судом РФ Конституции РФ или рассмотрения Верховным Судом РФ «отдельных вопросов судебной практики».

Вместе с тем, как «прецеденты» индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, так и «позиции» индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений:

1) являются видами неправа;

2) могут вырабатываться управомоченными судами только в соответствии и в пределах прежде всего принципов и норм права, содержащихся в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и (или) международного права, реализующихся в государстве;

3) учитываются, например, судами, физическими и юридическими лицами в процессе рассмотрения и разрешения споров при наличии схожих фактических обстоятельств;

4) являются обязательными, в частности, для других судов, физических и юридических лиц в случаях, только предусмотренных международными договорами, национальными Конституциями и законами. Проанализированные теоретические и правовые аргументы позволяют сделать несколько итоговых выводов.

1. Доминирующий в мире в XX и XXI вв. юридический позитивизм, характеризующийся ограничением «всего» права в первую очередь только «законом», «законодательством», не отвечает на реальные запросы времени, прежде всего в случаях многочисленных пробелов и коллизий в праве, не позволяет эффективно защищать права и правовые интересы граждан и юридических лиц в условиях динамически изменяющихся и многообразных общественных отношений в XXI в., не учитывает современные политические, экономические и правовые тенденции, объективно существующие в государствах.

2. Активно развивающиеся в мире научно дискуссионные и разнообразные концепции правопонимания, сущность которых сводится к синтезу права и «неправа», являются теоретически спорным, приводящим на практике к «размыванию» права неправом, нарушению прав и правовых интересов граждан, органов государственной власти и юридических лиц; нестабильной, противоречивой и неэффективной судебной практике; многочисленным отменам судебных решений и длительному рассмотрению споров в судах.

3. Научно обоснованная концепция интегративного понимания права, характеризующаяся ограничением права только онтологически однородными прежде всего принципами и нормами права, содержащимися в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и (или) международного права, реализующимися в государстве, позволяет теоретически убедительно обосновывать содержание и сущность права с позиции одной из разновидностей синтетической теории права, эффективно защищать права и правовые интересы граждан, юридических лиц и органов государственной власти, обеспечивать повышение степени определенности права, а также степени стабильности, непротиворечивости, ожидаемости и прозрачности судебной практики.

4. Неправо (unrecht) по существу «размывает» «действительное» право, становится «видимостью» права, «особенным» «правом», «квазиправом», «мягким правом», значительно отличающимся от «объективного» и «действительного» права, повышает степень неопределенности права.

5. Неправо в данном параграфе монографии исследовано в качестве разновидности множества социальных регуляторов фактических правоотношений, установившихся на практике между неопределенным числом их участников или определенными участниками фактических правоотношений, характеризующихся связанностью и взаимозависимостью.

6. Неправо есть «неистинное» право и поэтому неправо должно постепенно исчезать и в этом исчезновении право очистится от неправа, проявив свои объективные сущностные признаки права, отличные от характерных признаков неправа.

7. «Неправо» есть «видимость» права, дискуссионно позиционирующая себя как самостоятельная разновидность «права». «Неправо» в отличие от «действительного» права – это многочисленные иные социальные регуляторы фактических отношений, имеющие отличительные от права объективные признаки.

8. Неправо, в частности, вырабатывается в виде «прецедентов» индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений и «позиций» индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений. «Прецеденты» индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений являются результатами рассмотрения и разрешения управомоченными судами споров в судах, отправления правосудия, «позиции» индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений – результатом иных видов деятельности, не связанной с отправлением правосудия.

9. «Прецеденты» индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений и «позиции» индивидуального судебного регулирования правоотношений, во-первых, могут вырабатываться управомоченными судами только в соответствии и в пределах прежде всего принципов и норм права, содержащихся в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и (или) международного права, реализующихся в государстве; во-вторых, учитываются, например, другими судами в процессе рассмотрения и разрешения споров при наличии схожих фактических обстоятельств; в-третьих, являются обязательными, в частности, для судов, физических и юридических лиц лишь в случаях, предусмотренных международными договорами, национальными Конституциями и законами.

10. «Действительное» («действующее», «объективное») право в процессе длительного очищения от неправа выходит укрепленным, в большей степени определенным, поскольку в результате данного процесса уточняются и дифференцируются объективные и не совпадающие признаки права и неправа. Право становится более «очищенным» и определенным. Право, возвратившись из своего отрицания неправом, становится «действительным», «объективным», т. е. более определённым, эффективным, продуктивным, результативным, действующим, «очищенным» от субъективизма правотворческих органов и лиц. Таким образом, диалектический процесс развития права от менее определенного к более определенному праву продолжается бесконечно. «Окружающий нас мир, – гениально утверждал Н. Винер, – это мир процесса, а не окончательного, мёртвого равновесия»[208]208
  Винер Н. Я-математик. М., 1967. С. 314.


[Закрыть].