Текст книги "Финансовый «вирус» против китайского дракона. Хроники экономической пандемии Поднебесной 2016–2020"

Как России и Китаю бороться с долларизацией своих экономических отношений?
Февраль 2018 г

Долларизацию мировой экономики можно сравнить с эпидемией чумы, которая охватила всю планету. Можно и нужно пытаться лечить отдельных людей, заболевших чумой. Но при этом, если не ликвидировать чуму как глобальное явление, люди вновь будут заболевать. И, к сожалению, умирать. Если по каким-то причинам нельзя ликвидировать чуму в глобальных масштабах, следует создавать санитарные кордоны, которые могут спасать поселки, города и целые государства.

Можно и нужно бороться с долларизацией российско-экономических торговых и экономических отношений, но при этом надо понимать, что без создания «санитарных кордонов» гарантии полной эмансипации от доллара США нет. Все может вернуться на круги своя и даже в более острой форме. Лучше, конечно, ликвидировать долларовую чуму на всей планете. Но это такая же утопическая идея, как идея мировой революции, которую вынашивали некоторые «пламенные большевики». А если это невозможно, то странам надо создавать «санитарные кордоны», которые могут защитить их экономики от долларового вируса. Особенно большие возможности – у тех стран, которые самодостаточны и для которых внешние связи не являются жизненно важными. По своим масштабам и ресурсной базе и Россия, и Китай вполне могут быть такими самодостаточными странами. Но, увы, Китай уже почти сорок лет вовлечен в процессы экономической глобализации. Россия – примерно четверть века.

Первое, что им необходимо сделать для того, чтобы начать бороться с долларовой чумой, – начать сокращать гипертрофированно увеличившиеся масштабы своих внешнеэкономических операций. Приоритет в развитии должна получить внутренняя экономика. На языке современных экономических учебников это называется «развитие внутреннего рынка». На языке экономических учебников советского времени это называется «развитие единого народнохозяйственного комплекса». Работа на внешний рынок означает, что экономика (а затем неизбежно и политика) страны подпадает под власть и контроль «хозяев денег», которые в качестве главного инструмента такой власти и такого контроля как раз и используют доллар США. Кстати, часть руководства Китая это прекрасно понимает, там уже принимались правильные решения на уровне правительства и компартии Китая о необходимости переориентации экономики страны на внутренний рынок. Переориентации пока не получается, поскольку из колеи курса, который называют «глобализация с китайской спецификой», Китаю пока выскочить не удается.

Смягчить болезненную эмансипацию двух стран от контролируемых «хозяевами денег» мировых рынков (как товарных, так, тем более, и финансовых) может активизация двухсторонних торгово-экономических отношений России и Китая. Такие отношения могут и должны быть равноправным и взаимовыгодным сотрудничеством (как это было, в частности, в 50-е годы прошлого века) в противовес отношениям с Западом, который признает лишь отношения, построенные на эксплуатации и подчинении другой стороны.

Можно, конечно, двум странам для борьбы с «долларовой чумой» применить такое средство, как использование своих гигантских валютных резервов, состоящих из долларов США, для того, чтобы обвалить эту валюту. Но «эффект бумеранга» от обвала доллара США просчитать невозможно. Продолжая наше сравнение, скажу: можно ликвидировать эпидемию чумы, но вместе с ней – и людей, живущих на планете. Такой вариант крайне опасен. Резкий сброс долларов Банком России и Народным банком Китая несет не меньшие риски, чем использование ядерного оружия.

Вместе с тем, думаю, что дедолларизацию нашим странам следует начинать прежде всего с того, чтобы в плановом порядке и разумные сроки замещать «зеленую» валюту в международных резервах двух стран, накапливая в Банке России китайский юань, а в Народном банке Китая – российский рубль. А также – золото (что, впрочем, оба Центробанка успешно начали делать примерно с 2014 года). Кстати, по моим оценкам, золото на мировом рынке сильно недооценено, поэтому следовало бы более активно конвертировать «зеленую» валюту из резервов в «желтый» металл. Даже идя на некоторые (кажущиеся) потери, связанные с возможным ростом цен на золото (из-за возросшего на него спроса). Международная обстановка накаляется, в воздухе пахнет порохом. Золото в военное время – важнейший стратегический ресурс, «чрезвычайные деньги». Лишний раз хочу напомнить, что политика в области формирования международных резервов не может определяться лишь с учетом конъюнктурных факторов и коммерческих критериев, на первом месте – стратегия государственной безопасности.

Теперь о дедолларизации наших платежей и расчетов. Замещение доллара США (евро, любой другой западной валюты) не может быть устойчивым процессом до тех пор, пока существует свободная конвертация одних валют в другие и пока курсы валют имеют свободное плавание. С какой стати участники экономических отношений будут проявлять «патриотизм» и принимать тот же рубль и юань, если они имеют тенденцию к обесценению? Сегодня все устали от так называемой «волатильности» валют и многие ностальгически вспоминают эпоху Бреттон-Вудса. Валюты тогда имели жесткие паритеты, фиксированное золотое содержание, а полной конвертируемости валют не было (она существовала для операций по торговле и некоторым другим текущим операциям, но не операциям, связанным с движением капитала). Полная и безусловная конвертация привела бы к тому, что конструкция жестких валютных паритетов была бы немедленно сломана. В результате возникли бы сложности с международной торговлей и развитием реальной экономики. А как бы там ни было, но при Бреттон-Вудской валютной системе мировая экономика развивалась. А при Ямайской системе, легализовавшей «волатильность» валют, развитие экономики прекратилось. А то, что экономисты либерального толка продолжали и продолжают называть «экономическим развитием», на самом деле – увлекательное надувание «пузырей» на финансовых рынках. А увеличение показателей ВВП – сеанс массового гипноза, статистические галлюцинации.

Между прочим, Китаю удалось достичь впечатляющих успехов в экономике в том числе благодаря тому, что власти страны держали курс юаня в «ежовых рукавицах» (несмотря на постоянные протесты со стороны США, МВФ и других заинтересованных в долларовой глобализации институтов). Пекин отчасти, конечно, играл по правилам Запада (они часто выступают под названием «Вашингтонский консенсус»), но в части валютного курса юаня он категорически отказывался от этих правил. До 2005 года курс юаня был жестко привязан к доллару. С 1997 по 2005 год он удерживался китайскими властями на отметке 8,27 юаня за доллар. С 2006 года курс определяется в ходе торгов, но колебания ограничены в рамках установленного коридора. Лишь в 2014 году Пекин пошел на более серьезную либерализацию валютного курса юаня (что, скорее всего, диктовалось тактическими соображениями, а именно планами придания китайской денежной единице статуса резервной валюты; таковой статус он получил осенью 2015 года в МВФ; с 1 октября 2016 года решение МВФ вступило в силу).

Итак, чтобы началось экономическое возрождение в мире, можно использовать самый простой и понятный рецепт – вернуться к Бреттон-Вудсу. Но «хозяевам денег» такой возврат не нужен. Они его не допустят в глобальных масштабах. А вот в региональном масштабе это вполне возможно. Например, Россия и Китай могли бы заключить особое соглашение, которое предусматривало бы поддержание стабильного (фиксированного) курса в валютной паре «рубль – юань». Или даже предусматривало бы использование какой-то условной валютной коллективной единицы для взаимных расчетов (типа «переводного рубля», который использовался странами-членами Совета экономической взаимопомощи начиная с 1964 года) и которая могла бы конвертироваться в российский рубль и китайский юань. Понятно, что такая коллективная валюта и привязанные к ней рубль и юань наверняка будут «плавать» по отношению к иным валютам, включая доллар США. Поэтому если мы сказали «А», то надо говорить и «Б». Я имею в виду, что колебания рубля и юаня по отношению к валютам третьих стран следует прекратить. Для этого надо ограничить их конвертируемость. И начинать ограничения надо с запретов на обмен валют в целях финансовых спекуляций. Вообще важнейшим принципом экономической стабилизации должна стать «железная» норма: валюту конвертировать не кому попало, а только тем, кто представляет обоснование сделки, под которую валюта продается и покупается. Боюсь, что я рассказываю азбучные истины, рискую увлечься и вместо статьи написать учебник, который объясняет, как были устроены валютно-кредитные отношения в старые добрые времена, когда занимались экономическим строительством, а не финансовыми спекуляциями.

Поэтому здесь ставлю точку и резюмирую: юань и рубль (а лучше коллективная валюта двух стран) могут тогда стать основными и постоянными инструментами платежей, обслуживающих торгово-экономические отношения двух стран, когда под это будет подведен серьезный фундамент, гарантирующий стабильность национальных валют. Иначе телега оказывается впереди лошади. А интеллектуальные усилия по разработке предложений о более широком использовании национальных валют – не более чем имитация бурной деятельности. В лучшем случае – самообман интеллектуалов. В худшем случае – обман, осуществляемые по заказу «хозяев денег».

Чтобы читателю было понятнее то, что сказал, покажу на примере рубля и юаня последних нескольких лет. В декабре 2014 года рубль, как известно, резко обвалился. По отношению к доллару, евро и, помимо всего прочего, к юаню. Многие торговые партнеры российских компаний в 2013–2014 гг. вели переговоры и договаривались о готовности более широкого использования рубля в расчетах. Все эти договоренности были перечеркнуты декабрьским обвалом рубля. Многие российские партнеры (не только в Китае, но и в ближнем зарубежье) в начале 2015 года переписали договора и контракты под доллар США. Чтобы показать, насколько неустойчива доля рубля в российско-китайских расчетах по внешней торговле, приведу цифры Банка России (табл. 10).

Табл. 10. Доля рубля в платежах по внешней торговле России с Китаем (%)

Источник: Банк России

То же самое можно сказать про валютный курс юаня, который из года в год меняется, то поднимаясь, то падая. Хотя контроль за курсом юаня со стороны Народного банка Китая намного жестче, чем за курсом рубля со стороны Банка России. Я уже говорил о том, что Китай не дает статистики по валютной структуре своей внешней торговли, а Банк России юань в платежах по внешней торговле не выделяет отдельно, зачисляя его в «прочие валюты». Полагаю, что в статистике Банка России по платежам, относящимся к российско-китайской торговле, за позицией «прочие валюты» скрывается преимущественно юань. В табл. 11 привожу картинку по «прочим валютам».

Табл. 11. Доля «прочих валют» в платежах по внешней торговле России с Китаем (%)

Источник: Банк России

Как видим, значения показателя «прочие валюты» сильно «скачут» по годам. По нашему мнению, это, в первую очередь, определяется колебаниями валютного курса юаня. После того, как исторический максимум курса юаня был зафиксирован в январе 2014 года (6,0395 юаня за доллар), началось его снижение. Курс юаня по отношению к доллару США в 2016 году снизился на 6,6 % – самое большое падение с 1994 года. В декабре 2016 года лондонская газета «The Financial Times», сославшись на Народный банк Китая и Государственную валютную администрацию, сообщила, что в 2010 году доля юаня в расчетах по внешней торговле Китая составляла гомеопатическую величину в 1–2 %. Затем она быстро нарастала, пробив в 2012 году планку в 10 %, а в конце 2015 года достигла своего максимума в 26 %. После этого в течение всего 2016 года она непрерывно падала, достигнув в декабре 2016 года значения в 16 %[58]58
  https://www.ft.com/content/e480fd92-bc6a‑11e6-8b45-b8b81dd5d080


[Закрыть]. Такое снижение интереса к юаню как средству платежа напрямую связано с падением его курса.

В 2017 году «валютные качели» пошли в другую сторону. В конце января 2018 года китайская валюта пробила барьер 6,3 юаня за доллар. И сегодня эксперты говорят, что быстро растущий юань может повторить рекорд января 2014 года. Соответственно можно ожидать повышения спроса на юань как валюту платежа и средство накопления. Уверен, что такой валютный тренд увеличит долю юаня в расчетах по внешней торговле между Россией и Китаем. Но при этом «валютные качели» сохранятся. Такая волатильность валют чревата неприятностями для реальной экономики. Но при этом она на руку финансовым спекулянтам и «хозяевам денег» (т. е. акционерам ФРС США).

Уверен, что краеугольным камнем любых серьезных реформ в сфере валютно-финансовых отношений является обеспечение стабильности валютных курсов денежных единиц. В данном случае речь идет о российском рубле и китайском юане. После того, как это условие будет выполнено, можно приступать к решению задачи по переходу в расчетах двух стран на использование национальных валют. А еще лучше, если бы рубль и юань оставались национальными валютами, а во взаимных расчетах использовалась бы наднациональная (коллективная, региональная) валюта типа «переводного рубля». Пусть она даже называется «переводной юань». Название условное. Кстати, доступ к использованию такой коллективной валюты должен быть открыт и другим странам, которые готовы развивать отношения с Россией и Китаем на принципах равенства и взаимной выгоды.

Китаю пока еще далеко до лидеров мирового валютного рынка
Март 2018 г

По ряду экономических показателей Китай сегодня мировой лидер. Если рассчитывать показатель валового внутреннего продукта (ВВП) по паритету покупательной способности валют (ППС), то по этому показателю Китай занял первое место в мире еще в 2014 году. Вот данные МВФ по указанному показателю для Китая (млрд долл.): 2014 г. – 18 229; 2015 г. – 19 698; 2016 г. – 21 286. Для сравнения приведу данные по США (млрд долл.): 2014 г. – 17 428; 2015 г. – 18 121; 2016 г. – 18 624. В 2016 году доля Китая в мировом ВВП составила 17,71 %, а у США, оказавшихся на втором месте, – 15,50 % (далее по показателю ВВП, рассчитанного по ППС, следовали следующие страны: Индия, Япония, Германия, Россия, Бразилия, Индонезия, Великобритания, Франция).

Еще более очевидно лидерство Китая в международной торговле. По данным ВТО, в 2017 году экспорт ведущих стран имел следующие объемы (млрд долл.): Китай – 2157; США – 1576; Германия – 1401; Япония – 683.

Разъясняя лозунг «Социализм с китайской спецификой», Пекин помимо всего говорит о том, что такая модель предусматривает всемерное развитие финансовых рынков: фондового, кредитного, страхового, валютного. И руководство Китая последовательно проводит линию на развитие финансовых рынков. Динамично в XXI веке развивается фондовый рынок Китая. По данным Блумберг, за период с октября 2003 г. по октябрь 2016 г. капитализация этого рынка выросла с 0,42 трлн до 6,6 трлн долл., т. е. в 14,8 раз. В 2003 году Китай по капитализации фондового рынка занимал в топ‑10 девятое место, а вот в конце 2016 году он уверенно находился на втором месте после США. Американский фондовый рынок в октябре 2016 года имел капитализацию, равную 23,8 трлн долл. Вот как выглядела раскладка топ‑10 по доле в мировой капитализации фондовых рынков (%): США – 36,3; Китай – 10,1; Япония – 7,9; Гонконг – 6,3; Великобритания – 4,6; Канада – 2,9; Франция – 2,9; Германия – 2,7; Индия – 2,6; Швейцария – 2,1[59]59
  http://www.vestifinance.ru/articles/77233


[Закрыть]. Судя по всему, Китай собирается форсировать развитие фондового рынка путем консолидации бирж Шанхая, Шэньчжэня и Гонконга, а также за счет либерализации доступа иностранных участников на этот рынок. Ряд экспертов утверждает, что Китай не только имеет амбиции стать ведущим фондовым рынком мира, но и реально может воплотить свои планы в жизнь.

А как обстоят дела с валютным рынком Китая? Толчком для развития внутреннего валютного рынка стал такой шаг, как создание в Китае в апреле 1994 года Системы торговли иностранными валютами (Foreign Exchange Trading System – CFETS). С некоторыми оговорками можно сказать, что это китайская валютная биржа. Первоначально на площадке CFETS шла торговля юанем на ведущие мировые валюты – доллар США, японская иена, евро, британский фунт. Также в список торгуемых валют был включен гонконгский доллар. Позднее в список добавился малазийский ринггит, а в 2010 году также российский рубль. Кстати, на основании российско-китайских договоренностей тогда же начались операции с валютной парой «юань – рубль» на российской биржевой площадке ММВБ.

На сегодняшний день валютный рынок Китая представляет собой два основных сегмента: а) оптовый рынок, на котором осуществляются межбанковские валютные операции; б) розничный рынок, на котором сторонами сделок являются, с одной стороны, банки, а с другой стороны – физические и юридические лица. Общее управление валютным рынком осуществляет Народный банк Китая (НБК), а текущее (оперативное) – Государственная администрация по валютному регулированию (State Administration of Foreign Exchange – SAFE). Кстати, на SAFE помимо всего прочего возложено такое ответственное дело, как управление золотовалютными резервами, находящимися на балансе НБК.

Валютный рынок Китая за время с момента его возникновения существенно либерализовался, но утверждать, что он стал абсолютно свободным, нельзя. Главным приоритетом денежных властей является поддержание курса национальной денежной единицы на таком уровне, который обеспечивает наиболее динамичное развитие экономики страны, в любом случае не допуская резких взлетов и падений юаня. Например, в 2016 году стала наблюдаться тенденция к быстрому снижению курса юаня по отношению к доллару США и другим ведущим валютам. НБУ и SAFE ужесточили контроль за валютными операциями как китайских, так и иностранных банков в крупнейших торговых городах (Шанхае и Гуанчжоу), чтобы затормозить отток капитала, провоцирующий падение юаня. Проще говоря, были установлены ограничения на продажу валюты частному сектору. Плюс к этому все банки стали обязаны информировать НБУ и SAFE о крупных покупках валюты клиентами.

По данным Банка международных расчетов, среднесуточные обороты на валютном рынке Китая за период 2004–2016 гг. выросли с 1 млрд до 73 млрд долл. Динамика впечатляющая. Но и в 2016 году доля китайского валютного рынка в общих показателях по миру составила всего 1,1 % (см. табл. 12). В 2016 году валютный рынок Китая занимал лишь двенадцатое место в рейтинге валютных рынков стран (по показателю среднесуточных оборотов) после Великобритании, США, Сингапура, Гонконга, Японии, Франции, Германии, Австралии, Дании, Канады, Голландии.

Табл. 12. Сравнение масштабов операций на валютных рынках Китая, Великобритании и США

Источник: Triennial Central Bank Survey. Foreign exchange turnover in April 2016. Monetary and Economic Department. BIS.

Китай по показателям суточного оборота на валютных рынках уступал не только Великобритании и США (занимают первое и второе места в мировом рейтинге), но и ряду стран, которые находятся с ним по соседству. В апреле 2016 года среднесуточные обороты на валютных рынках ряда стран имели следующие значения (млрд долл., в скобках – доля в мировом обороте, в%): Сингапур – 517 (7,9); Гонконг – 437 (6,7); Япония – 399 (6,1). Валютный рынок Сингапура превышал рынок Китая в 7 раз, а рынок Гонконга – в 6 раз.

Почему позиции Китая в мире по операциям, связанным с обменом валют, такие скромные? Причин несколько.

Юань на сегодняшний день – самая влиятельная в мире валюта из тех, которые оказались за пределами списка свободно конвертируемых валют (СКВ). Стандарт полной конвертируемости валюты сформулирован в статье VIII Устава МВФ. Уже к 1 мая 1996 года 44 страны использовали стандарт полной конвертируемости. Впрочем, и в этих рамках в разных странах остаются некоторые различия, связанные со степенью и масштабом регулирования оборота капитала. Идеальной конвертируемости сегодня нет. Даже доллар США, который называют эталоном полной конвертируемости, вряд ли таковым является. Если администрация США может блокировать расчеты страны через СВИФТ (как это было с Ираном в 2012 году) или заморозить долларовые активы (как это было с Ливией в 2011 году), то надо иметь богатое воображение, чтобы доллар США называть эталоном полной конвертируемости.

Но сегодня часто без особых рассуждений принято считать свободно конвертируемыми те денежные единицы, которые получили статус клиринговых валют CLS. Таковыми являются валюты, операции с которыми проводятся через платежную систему CLS (continuous linked settlement). Это гигантская международная система конверсионных операций на валютном рынке. Данная платежная система создана ведущими дилерами валютного рынка (так называемая «Большая двадцатка») в 1997 году и представляет собой один расчетный банк – CLS Bank. В 1999 году CLS Bank получил от американских властей лицензию, которая позволила ему проводить операции на валютном рынке. С ноября 2002 года акционерами CLS Bank стали 67 крупных финансовых институтов из семнадцати стран мира

Включение валюты в систему CLS позволяет производить международные расчеты, минуя перерасчет в другие валюты. Сначала таких валют было семь: доллар США; евро; британский фунт; японская иена; швейцарский франк; канадский доллар; австралийский доллар. К настоящему времени их стало восемнадцать. В 2003 году добавились: шведская крона; датская крона; норвежская крона; сингапурский доллар. В 2004 году: гонконгский доллар; южнокорейская вона; новозеландский доллар; южноафриканский ранд. В 2008 году: мексиканский песо; израильский новый шекель. Последним в 2015 году к системе CLS присоединился венгерский форинт.

Согласно данным Банка международных расчетов, на долю CLS приходится более 55 % всех международных конверсионных операций с иностранной валютой. В среднем CLS ежедневно производит расчет по 579 тысячам конверсионных операций на общую сумму 3,3 трлн долларов США. Впрочем, это средний показатель оборотов. 21 июня 2017 года был достигнут суточный рекорд, равный 11,11 трлн долл. В 2008 году CLS впервые за всю свою историю осуществила более чем 142 млн конверсионных операций на общую сумму 1 квадриллион долларов США[60]60
  https://en.wikipedia.org/wiki/CLS_Group#cite_note‑3


[Закрыть].

Заметим, что в списке валют, входящих в систему CLS, нет китайского юаня. По своим позициям юань превосходит многие валюты, участвующие в операциях CLS. Уже не приходится говорить о том, что юань с 1 октября 2016 года включен Международным валютным фондом в валютную корзину SDR. Это означает, что китайская денежная единица стала официальной резервной валютой наряду с долларом США, евро, японской иеной и британским фунтом стерлингов. Причем по своему удельному весу в корзине (которая используется для расчета курса SDR) юань находится на третьем месте, опережая иену и фунт.

Почему же юаня нет в списке валют CLS? – Дело в том, что включение китайской валюты в клуб полностью конвертируемых для денежных властей Китая создаст большие проблемы с управлением валютным курсом юаня. Руководство Китая желает сохранить контроль над своей валютой (что ему и так дается непросто), несмотря на постоянные требования Запада и более дипломатичные «рекомендации» МВФ сделать юань полностью конвертируемым, Пекин на это не идет. Кстати, канитель с получением юанем статуса резервной валюты в МВФ тянулась долго (несколько лет) именно потому, что Китай не соглашался придать юаню полную конвертируемость. Но Китай умудрился сделать юань резервной валютой, не сделав ее одновременно полностью конвертируемой. Наверное, если бы юань вошел в систему CLS, его позиции на мировом валютном рынке были бы более весомыми, но Пекину цена таких «рекордов» кажется непомерно высокой.

Поэтому юань обращается на валютном рынке, который можно назвать рынком ОКВ (ограниченно-конвертируемых валют), который по стоимостному объему операций уступает рынку CLS. К этому же рынку ОКВ, кстати, относится и российский рубль (денежные власти России пытались включить рубль в систему CLS, но экономические санкции Запада в 2014 году воспрепятствовали этому). Рынок ОКВ географически находится не только в тех странах, которые эмитируют такие валюты (Китай, Россия, Турция, Индия и др.), но также и во многих других странах. В том числе тех, которые эмитируют СКВ. Вот данные о доле отдельных стран в операциях на рынке ОКВ (% от общих мировых оборотов в стоимостном выражении):

Великобритания – 32,99;

Франция – 9,85;

США – 9,22;

Китай – 8,48.

Если оценивать долю стран в операциях ОКВ по показателю оборотов в количестве операций (транзакций), то расположение стран будет иным: Великобритания, США, Франция, Гонконг, Турция. Безусловно, юань на сегодняшний день – самая главная в мире ОКВ. Как видим, большинство стран мира выпускают валюты, имеющие статус ограниченно-конвертируемых, но основная часть операций по обмену таких валют приходится на валютные рынки как раз тех стран, которые эмитируют СКВ. На валютные рынки всего трех стран Запада (Великобритании, Франции и США) приходится более половины операций с ОКВ. В том числе значительная часть конверсионных операций с юанем совершается за пределами Китая. Прежде всего, в Гонконге. Последний является своеобразным «шлюзом», связывающим континентальный Китай с мировым валютным рынком. Но об этом «шлюзе» будет отдельный разговор.

Итак, Китай явно не спешит делать юань полностью конвертируемой валютой, считая, что минусов будет больше, чем плюсов. Главный минус – риск утратить контроль над валютным курсом юаня. А юань с плавающим и непрогнозируемым валютным курсом перестанет быть эффективным инструментом экономической политики Пекина. Именно поэтому Пекин остается на периферии мирового валютного рынка и на роль ведущей площадки по торговле валютой пока не претендует.