Текст книги "Спартак"

III

По Эмилиевой дороге армия восставших двинулась на юг. Значительная часть багажа, обременявшая армию, была сожжена, взятые в плен римляне убиты, лишний скот перерезан. Предполагалось идти налегке, сокрушить молниеносным натиском консулов и напасть на Рим.

В римском лагере известие о намерении Спартака идти на город вызвало панику.

В Пицене консулы попытались остановить Спартака, но успеха не имели.

Непрерывные поражения консулов произвели на всю Италию, на все Средиземноморье глубочайшее впечатление. Об этом можно судить по различным источникам. Так, даже в 5 веке н. э. разные авторы пишут об одном:

«Или ты, о Спартак, привычный консулов разгонять отряды. Нож твой был посильней меча их», – говорит один из них (Апполинарий Сидоний), а второй:

«…Буду ль я говорить о Спартаке?

Огнем и мечом бушевал он вдоль всей Италии,

Битвой открытой не раз он сходился

С консульским войском, у слабых владык отнимая их лагерь.

Доблесть свою орлов потерявших в позорных разгромах

Часто оружьем восставших рабов разбивал он…»

(Клавдиан).

Интересные детали о кампании консулов в связи с биографией Катона Младшего прибавляет Плутарх. «В начале войны с рабами, или войны со Спартаком, – пишет он, – армией командовал Геллий. Катон участвовал в походе добровольно, ради своего брата – Цепион был военным трибуном. Война была ведена неудачно, поэтому Катон не мог проявить по мере сил своего усердия и храбрости. Тем не менее при страшной изнеженности и роскоши, царивших тогда в армии, он высказал свою любовь к порядку, мужество, присутствие духа и ум во всех случаях, так что, казалось, не уступал Катону Старшему. Геллий назначал ему награды различного рода и блестящие отличия, но Катон отказался от них, не принял, сославшись на то, что не сделал ничего, заслуживающего награды. За это он прослыл чудаком» (Катон Младший, VIII).[36]36
  М. Катон (95—46 гг. до н.э.) – выдающийся политический деятель конца республики, видный военачальник, враг Цезаря. Цепион (102—70 гг. до н.э.) – старший брат М. Катона, его любимый друг и единомышленник.


[Закрыть]

Одержав над консулами новую победу, Спартак, однако, не стал их преследовать. Он изменил внезапно маршрут и двинулся на юг, намереваясь пробиться в Луканию.

Перемена в плане вождя рабов произошла в силу трех причин: во-первых, выучка и вооружение новых легионов, по его мнению, оказались недостаточны; во-вторых, крупные города областей Пицена и Этрурии, на присоединение которых он рассчитывал, не оказали ему поддержки: проримские партии всюду решительно взяла верх; в-третьих, на помощь консулам по Фламиниевой дороге с новыми шестью легионами, набранными в Риме, спешил назначенный новым главнокомандующим М. Красс.

Положение в самой столице римлян к тому времени было следующим.

Глава двадцатая
М. КРАСС – ПРЕЕМНИК КОНСУЛОВ

I

В Риме в течение всего 72 года борьба партий продолжала обостряться. Представители различных групп с величайшим озлоблением преследовали друг друга в суде и на форуме, и ораторы возвращались оттуда «утомленные препирательствами» (Цицерон). Народные трибуны собирали уличные сходки, обвиняя друг друга в заговорах и ущемлениях прав сограждан.

Помпеянцы, занятые вопросом о внесении розни и раскола в среду серторианцев, усиленно агитировали за законопроект об амнистии бывших сторонников М. Лепида, сражавшихся в тот момент в армии Сертория в Испании. Этот законопроект с удовольствием поддержали в сенате сторонники Цетега, Красса и Л. Котты, сменившего на посту вождя аристократических реформаторов своего знаменитого умершего (73 г.) брата – Г. Котту. Таким образом, еще до убийства Сертория благодаря успешно проведенному закону из Испании и других мест стали прибывать беглецы, бывшие сторонники М. Лепида. Другим важным законом, проведенным в это время также по желанию Помпея, был Геллиев – Корнелиев закон (72 г.) о предоставлении римского гражданства жителям Испании за важные услуги в войне против Сертория по решению воинских сходок армий Помпея и Метелла. Проведением этого закона Помпей и Метелл хотели расширить свою социально-политическую базу в Испании и обеспечить резерв из самих испанцев для своей армии (их намерение полностью удалось), а также ослабить приток сил в армию Сертория.

Очень тревожила в указанный период все группы в сенате также необходимость найти денежные средства для пополнения государственной казны, дошедшей до степени крайнего истощения. Имея в виду пресечение почти всех источников доходов – за исключением тех, что давали Сицилия, обе Галлии, отчасти Африка, Малая Азия, – консул Гн. Лентулл Клодиан предложил и при поддержке групп Помпея и Цетега провел закон о взыскании денег, прощенных Суллой тем, кто согласился взять имущество проскрибированных.[37]37
  Всякий, кто соглашался покупать имущество проскрибированных, становился объектом ненависти сограждан. Сулла отлично знал это и, желая приобрести как можно больше сторонников, не поколебался многое из имущества убитых партийных врагов раздавать совершенно даром или «в долг», который он потом простил.


[Закрыть]

Члены групп Кв. Катулла и М. Красса, особенно обогатившись на проскрипциях, были крайне возмущены законом Гн. Лентулла, бившим их по карману.

С 72 года все бывшие сулланцы особенно остро почувствовали, сколь ненадежными являются все их неправедно приобретенные богатства, которые могут у них потребовать назад в любой момент. С этого-то времени в их собственной среде стали появляться люди, предлагавшие отделаться от ненадежной собственности с помощью продажи ее государству. Но далеко не все сулланцы хотели расставаться с богатыми землями, лесами, доходными имениями и т. п. Всячески понося реформаторов, они клялись при первом удобном случае отплатить Гн. Лентуллу за его гнусный закон. Такая возможность им представилась год спустя (70 г.). Один из народных трибунов, сторонник М. Красса, подверг имущество Гн. Лентулла консекрации – конфискации в пользу храма без всякой судебной процедуры, с одним лишь участием флейтиста и курением благовоний. Дело это произвело большой шум и скандал и, хотя не имело практических последствий, доставило Гн. Лентуллу, тогда уже цензору, много неприятностей (Цицерон).

Объектом острой борьбы в сенате являлись также важнейшие восточные дела и общее направление восточной политики – отношение к Митридату, Тиграну, а также к Сирии, Иудее, парфянам, Египту и т. д.

Дела Митридата бурно обсуждались во время приезда в Рим и доклада о дальнейших возможностях борьбы понтийского царя двух его полководцев, перебежавших от него к Л. Лукуллу – Л. Фания и Метрофана (Саллюстий).

В резкой полемике сулланцы всячески расхваливали Л. Лукулла, настаивали на расширении и продлении его полномочий, против чего восставали помпеянцы, критиковавшие образ действий полководца и обвинявшие его в намеренном затягивании войны.

Другой вопрос, активно всех интересовавший, был связан с отношением к судьбе сирийского царства Селевкидов. Последнее вот уже 11 лет (с 83 г.) было «безнадзорным» ввиду изгнания царя Антиоха Благочестивого армянскими войсками. В Сирии царила обстановка безвластия и смуты. Наибольшим влиянием здесь пользовались приморские города, где правили: Дионисий – владетель Триполя, Кинир – владетель Библа, Сила – владетель Лизии (у Апамеи на Оронте). На севере Сирии всех подавлял своим могуществом владетель итиреев Птолемей, сын Меннея, содержавший постоянно 8 тысяч всадников. На востоке Сирии наибольшую роль играли арабские владетели: Эдессы – Абгар, Гемесы (между Антиохией и Дамаском) – Сампсикерам, Аретусы – Азиз, области рамбеев – Алкавадоний. Все эти владетели – «сыны пустыни» – вели непрерывную борьбу с прибрежными сирийскими городами и занимались одновременно торговлей и разбоем.

Азиз и Сампсикерам особенно активно вмешивались в дела Антиохии, главного города Сирии, участвовали во всех распрях граждан.

Свои притязания на власть в Сирии заявлял и царь Аристобул, сын иудейского царя Александра Яннея (умер в 91 г. до н.э.). Вмешивался в сирийские дела и царь набатеев Арет. Владетель богатого царства на Синайском полуострове (его столица Петра славилась своими роскошными дворцами и гробницами), Арет питал честолюбивые замыслы и не жалел денег на организацию многочисленных сторонников в Сирии, желавших видеть его преемником Селевкидов.

Однако законные царевичи из рода Селевкидов не собирались отступаться от своих прав. В 74 году в Рим с большой свитой и дорогими подарками явились молодые сыновья Антиоха Благочестивого. Они просили сенат вернуть одному из них сирийский престол, а другому египетский на том основании, что притязания на Сирию для них вполне законны по отцу, а Египет – по матери (она являлась дочерью Птолемея Евергета II).

Царевичи пробыли в Риме почти два года. Они усиленно уговаривали и обхаживали виднейших сенаторов, истратили массу денег, но успеха не добились. «Благодаря неблагоприятно сложившимся для нашего государства политическим обстоятельствам, – говорил Цицерон, – они не могли добиться от сената того, чего хотели, и отправились обратно в свое отечество, в сирийское царство».

В соседней с Сирией Парфии все больше крепла партия, стоявшая за войну с Римом на стороне Митридата. Письмо, присланное понтийским царем Фраату III, внимательно изучалось. Озлобленный поражениями Митридат писал чрезвычайно резко: «Этот сброд (то есть римляне. – В. Л.) людей когда-то без отечества, без родичей, стал теперь бичом всего мира. Никакие ни человеческие, ни божеские законы не удерживают их от того, чтобы предавать и истреблять своих союзников, расположенных далеко и близко, слабых и могущественных, и чтобы все, что не в рабстве у них, особенно царства, считать себе враждебным. Ведь немногие стремятся к свободе, большинство хочет иметь справедливого господина: мы для них подозрительные соперники, которые со временем окажутся мстителями» (Саллюстий). Свое письмо Митридат заканчивал следующим увещеванием: «Тебя ожидает слава, если ты, выступив на помощь царям, разгромишь разбойников, угнетателей всех народов. Убедительно прошу тебя сделать это и не предпочесть ценой нашей гибели продлить существование одного только своего царства тому, чтобы в союзе с нами оказаться победителем».

С этим письмом Митридата римский сенат ознакомился вполне своевременно благодаря копии, добытой путем шпионажа. Письмо вызывало тревогу. Успокаивало лишь заверение Л. Лукулла, что Фраат боится римского могущества и не посмеет решиться на войну. Впрочем, сенаторы считали, что такое положение не обязательно будет длиться долго и что упрямого царя военная партия может устранить с дороги ударом кинжала или кубком с ядом.

Достаточно непрочным считалось и положение в Египте. Здесь, при дворе, открыто властвовала царская гвардия из наемников. Она свергала и возносила вверх министров, считала себя вправе осаждать царя в его дворце, когда он отказывался повысить ей жалованье, п всячески препятствовала проримской партии, желавшей присоединения Египта к Римской республике на правах провинции, на основании завещания Александра II, убитого в Александрии через несколько дней после вступления на престол (81 г.).

Со своей стороны, сулланцы хотели появления Л. Лукулла в Египте. Но остальные сенатские группы, не желавшие превращения богатейшего царства Средиземноморья в вотчину политических недругов, решительно протестовали против нарушения прав дружественного царя Птолемея.

Благодаря коренному расхождению интересов различных групп в сенате новому египетскому царю путем взяток удалось купить у сената признание своего титула. Но сенатское постановление не было еще утверждено народным собранием, поэтому он не мог чувствовать себя вполне спокойно.

Еще меньше оснований для спокойствия имелось у другого Птолемея, царя Кипра. Его небольшим владениям в первую очередь угрожало поглощение Римом. Царь это отлично понимал, и, не осмеливаясь вступить с римлянами с открытую войну, старался вредить им тайно, поддерживая пиратов.

Последние же в 72 году находились на вершине своих успехов, и П. Сервилий никак не мог разгромить их. Вопрос о борьбе с пиратами вновь и вновь всплывал на заседаниях сената. Но бешеная борьба различных групп не давала возможности положительно разрешить трудный вопрос.

Что касается Африки, то там положение было достаточно безрадостным. В Кирене с 74 года, не переставая, действовали повстанцы. На запад от нее мавретанские цари Бокх и Богуд (властители восточной и западной Мавретании), оба сторонники Сертория, и царь Нумидии Гиемпсал II, союзник Помпея, вели между собой упорную, но безрезультатную борьбу. Все попытки сената склонить мавретанцев к прекращению сопротивления не давали результатов.

Наконец наряду с внешнеполитическими вопросами сенат на своих заседаниях рассматривал вопросы внутриполитического характера, в первую очередь связанные с войной против Спартака. Особенно остро дискутировался вопрос о допустимости заключения мира со Спартаком путем уступки ему обеих Галлий. Все группы в сенате высказывались единодушно против какого-либо мира с предводителем восставших рабов.

II

В конце июня 72 года, как обычно, в Риме состоялись выборы магистратов на следующий, 71 год. Так как оба консула находились на театре боевых действий, выборами руководил междуцарь Л. Валерий Флакк (Старший) – принцепс сената, назначивший Суллу диктатором, брат марианского консула Флакка, погибшего на войне с Митридатом во время солдатского мятежа (86 г.).

В результате острой борьбы партий консулами стали П. Корнелий Лентул Сура и Гн. Аыфидий Орест. Оба были боевыми сулланскими офицерами, участниками войны с Митридатом и марианцами. В сенате первый из них припадлежал к сторонникам Кв. Катулла, второй – Л. Котты. В качестве политического деятеля Орест так быстро сошел со сцены (командуя римским флотом, в 71 г. он потерпел от пиратов поражение у Остии и погиб), что даже имя его не оказалось зафиксированным в обширной переписке Цицерона. Иной оказалась судьба его коллеги Лентула Суры, любителя хорошо пожить, щедрого устроителя народных увеселений. Ему суждено в ближайшем будущем принять самое активное участие в крупных событиях. Девять лет спустя он выступит как видный руководитель и соучастник так называемого «заговора Катилины» и с четырьмя другими товарищами, тоже руководителями заговора, будет казнен Цицероном, тогда консулом.

После выбора консулов на 71 год были также избраны десять новых народных трибунов (среди них оказался М. Лолий Паликан, храбрый офицер Помпея, ненавистный всей сулланской знати, помешавшей позже ему добиться консульства), восемь преторов (самыми влиятельными среди них были М. Красс, соперник Помпея, и легат последнего М. Петрей, прибывший из Испании), а также четыре эдила.

Красс, которому не понравилось внезапное прибытие из Испании влиятельных военачальников Помпея – Петрея и Афрания (второй руководил избирательной кампанией первого, и избранию не удалось помешать), ожидал со страхом, что Петрей немедленно выдвинет свою кандидатуру на пост командующего в войне со Спартаком. Но Петрей медлил. Вскоре Красс понял, в чем дело: Помпей велел легатам подготовить военные и политические позиции к его возвращению и ждать, пока сложится абсолютно критическая ситуация.

По завершении выборов магистратов сенат, раздраженный поражениями консулов, объявил о намерении заменить их одним военачальником и предложил желающим выставлять кандидатуры. Каждая из партий усиленно рассматривала все имевшиеся в ее распоряжении возможности и делала соответствующие предложения наиболее видным из своих офицеров. Однако все возможные кандидаты отказывались наотрез. Никому не хотелось рисковать своей военной репутацией, взявшись за столь неблагодарное дело, как война с талантливым предводителем рабов.

Сенат, не находя кандидатов на пост командующего, был в большом затруднении. И когда Спартак оставил вдруг Цизальпийскую Галлию и двинулся на юг с намерением идти на Рим, город квиритов охватила паника, увеличивающаяся еще больше при известии о новом поражении консулов. Положение стало критическим, и «государство испытывало почти не меньший страх, чем когда Ганнибал стоял угрожающе у стен Рима» (Орозий).

Ввиду опасности положения сенат немедленно объявил мобилизованным весь призывной возраст. Во всех частях города под началом городских преторов были расставлены когорты: одни – на степах, другие – для охраны Яникульского холма, где находилась государственная казна, у деревянного моста через Тибр и т. д. Часть преторов спешно отправилась в гавань, привести в порядок корабли и лодки на тот крайний случай, если враг все-таки ворвется в город и сенату придется бежать за море – в Малую Азию к Л. Лукуллу или в Испанию к Помпею и Метеллу. Была усилена охрана всех ворот – Капенских, Коллинских (Соляных), Виминальских, Тибурских, Эсквилинских, а также аристократического квартала Палатина. Этот квартал, где жили самые знатные и богатые граждане (Сулла, М. Красс, Гортензий, Метеллы, Курион-отец и др.), всегда играл большую роль в жизни Рима. Он располагался на меньшем из семи холмов Рима и получил название в честь богини – хранительницы скота Палес. Здесь находился древний «квадратный Рим» и священные остатки седой старины, предмет гордости народа квиритов. Все они бережно сохранялись в течение веков потомками: пещера волчицы, по преданию, вскормившей Ромула и Рема; источник и смоковница, под которой их нашли в корзине; шалаш пастуха Фаустула, их воспитателя; хижина Ромула – на самой вершине холма; жертвенник Пана; жертвенник «квадратного Рима»; курия жрецов-салиев (они хранили авгурский жезл Ромула и 12 щитов Марса – «отца» Ромула и Рема); лестница великана Кака (по ней Геракл тащил побежденного им страшного разбойника) и великий жертвенник, поставленный в честь этого подвига царем Эвандром, выходцем из Аркадии, называвшим себя сыном Гермеса; храмы Весты, Фортуны, Приваты (покровительницы семьи), Матери богов; наконец, древний храм Юпитера-Статора (Хранителя, Спасителя), рядом с которым жил некогда царь Тарквиний Древний родом из Этрурии.

III

В Риме царило смятение. Из уст в уста переходили всякие изречения оракулов, каждый дом и храм были полны знамений и чудес, по всему городу давали обеты, совершали жертвы, возносили молитвы богам о помощи. Делались самые разные предложения: вновь отправить, как после ужасного Каннского поражения, посольство в Дельфы, чтобы узнать, что сулит будущее и как отвратить от себя новые несчастья; вновь прибегнуть к указаниям Книги Судеб, к магии, к предсказаниям этрусков, к чрезвычайным жертвоприношениям на Бычьем рынке, где в войну с Ганнибалом приносили людей в жертву богам, – так и теперь следует закопать живыми в землю три пары мужчин и женщин – из фракийцев, галлов и германцев…

Толпы испуганных граждан тотчас побежали на Капитолий. На вершине его находился римский кремль, а также сиявший золоченой крышей храм Юпитера. Этот священный храм украшали по фасаду шесть стройных колонн, между которыми висели на цепях три диска, а в треугольном пространстве над дверью на щитах сидел Ромул, перед ним находилась волчица. Верх здания увенчивала колесница Юпитера, запряженная четверкой коней. Юпитер держал в одной руке молнию, в другой – посох. По обе стороны от него располагались статуи Минервы и Юноны.

Внутри этого древнего и почтенного храма находились облаченная в пышные одежды глиняная статуя Юпитера, выкрашенная киноварью, а также статуи Минервы и Юноны. Статуя Юпитера считалась древней и досталась Риму в результате успешных завоеваний: одни говорили, что она из Вей, другие – из Фрегелл.

Храм Юпитера являлся одновременно государственным казначейством: здесь хранилась добыча Суллы, взятая в результате успешной Первой Митридатовой войны. В подвалах храма находились также сокровища, образовавшиеся из приношений общественных и частных (сосуды, золотые венки, разные вещи из золота и серебра, трофеи, щиты, изображавшие военные подвиги, и пр. – периодически их превращали в слитки).

Вот сюда-то и бежали римские граждане, готовясь к искупительным жертвам. В величайшем волнении и страхе пробегали они мимо статуй богов и выдающихся людей, стоявших на пути к храму Юпитера, шепча молитвы и заклинания. Кое-кто из благочестия задерживался все-таки по пути в других храмах, покрывавших Капитолийский холм: храмах Верности, Чести и Мужества, Юпитера, которому приносится добыча (храм победоносных полководцев), Юпитера-стража, Венеры-победительницы, Венеры Капитолийской, Благоденствия, богини жатвы Опс.

На ходу граждане обменивались новостями. Услышанное повергало в страх. Говорили, что у некоторых воинов загорелись наконечники копий, на нескольких щитах, статуе Марса и статуях волков на Аппиевой дороге выступил кровавый пот, с неба падали огненные камни, реки потекли кровью, курица превратилась в петуха, родился ребенок неизвестного пола, в садах вдоль Тибра слышались трубные звуки и стук оружия.

Люди, сведущие в предзнаменованиях, скорбно покачивали головами и говорили: «Это не к добру!.. Наступают последние времена Вечного города!..»

Другие им горячо возражали: «Дела не так еще плохи!.. Рим, как достоверно известно, будет сохранен до тех пор, пока в руках квиритов находятся священные предметы, а всего их семь: камень с изображением Кибеллы из Пессинунта, терракотовая колесница из Вей, пепел Ореста, скипетр Приама, покрывало-палладий из Илиона, статуя, упавшая с неба, священные щиты салических жрецов эпохи царя Нумы.[38]38
  Один из них, как говорили, упал с неба. От его сохранения, по словам нимфы Эгерии, зависело сохранение Рима. Нума приказал сделать еще 12 таких, чтобы никто не знал настоящего и не мог похитить его. Хранились щиты сначала в храме Весты, а после пожара в 191 году до н. э. в доме весталок у форума, у подножия Палатинского холма, в особом тайнике.


[Закрыть] Этих святынь, охраняемых бдительностью добрых граждан и мощью государства, Спартаку не видать. И боги на стороне Рима, хотя они и подвергают его ныне испытанию за многочисленные грехи. Следовательно, победа все равно будет наша».