Текст книги "Спартак"

Глава двадцать пятая
ГНЕЙ ПОМПЕЙ – НОВЫЙ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ В ВОЙНЕ СО СПАРТАКОМ

I

О своем славном подвиге – невиданной стене – Красс с гордостью сообщил в Рим. В его письме особенно подчеркивалось, что такие большие работы он вопреки общим ожиданиям завершил в короткое время.

Но в Риме почему-то никто не разделял его восторга. На народных сходках явно властвовал видный сторонник Помпея М. Лолий Паликан, красноречие которого Цицерон именовал «более удобным для слуха невежд». Этот-то вот Паликан прямо говорил о неспособности полководца и указывал, сколь опасно дальнейшее затягивание войны благодаря тактике новоиспеченного Фабия Кунктатора. По его словам, финансовое положение государства продолжает оставаться далеко не блестящим, курсы акций в связи с каждой победой Спартака или неоднократно возобновляемой надеждой на его поражение то поднимаются, то вновь резко падают, разоряя большое количество состоятельных людей.

Паликан говорил правду. Налицо была та самая история, которую Цицерон в связи с войной против Митридата характеризовал позже (66 г.) так: «Когда в ту пору множество граждан потеряло в Азии большие капиталы, в Риме платежи были приостановлены, и все курсы пали. Иначе и быть не может; немыслимо, чтобы в одном государстве многие граждане потеряли свое имущество, не вовлекая в свою погибель и массы других лиц. Оградите же от этой опасности наше государство, – восклицал оратор, – и поверьте если не мне, то своим собственным глазам; римские курсы, римские денежные операции, производимые здесь, на форуме, состоят в тесной, органической связи с денежными оборотами в Азии; крушение этих последних не может не втянуть в ту же пучину и первых».

На эту-то тему в связи с войной против Спартака много говорил и Паликан. Указывал он также и на крайнюю жестокость войск Красса в обращении с италийским населением. И это не являлось ораторским преувеличением. В свое оправдание Красс мог только сказать – и его сторонники так и говорили, – что и предшественники его поступали не лучше. Позже (66 г.) Цицерон вспомнил и об этом. «Вспомните, – говорил он, – о том, какими происшествиями не так давно ознаменовалось следование наших полководцев по Италии, по городам и селам римских граждан; тогда вам легче будет догадаться о том, что происходит у иностранных народов. Верьте мне: не столько неприятельских городов погибло за это последнее время от оружия наших воинов, сколько союзнических – от их зимовок».

Несмотря на затруднительность положения, Красса в народном собрании стойко защищали его агенты и молодые друзья, видную роль среди которых играл Г. Цезарь. Этот молодой человек 31 года, родившийся в обедневшей аристократической семье, возводившей начало к Юлу, внуку богини Венеры, и римскому царю Анку Марцию, племянник Г. Мария и зять Л. Циниы, считался одним из демократических вождей, подававших большие надежды.

Но обстановка для Красса становилась в Риме все более неблагоприятной. Страшная угроза его престижу со стороны его соперника Помпея непрерывно нарастала.

II

Разделавшись с Перперной, Помпей в течение трех месяцев устраивал дела Ближней Испании, устанавливая права и обязанности общин, решая имущественные дела частных лиц (Метелл в это время отправился довершать покорение лузитан в Дальнюю Испанию). Сделав для провинции «много добра», оставив там «немало влиятельных клиентов» (Цезарь), Помней 30 октября отправился с армией назад в Италию, куда вызывал его сенат, недовольный осадой, затеянной Крассом.

В 50 дней Помпей проделал путь в 1500 километров, поставил на альпийских вершинах памятники в честь своих испанских побед, и 18 декабря, восторженно встреченный согражданами, прибыл с войском под Рим. В его распоряжении находились шесть римских легионов, один «туземный» (из испанцев, получивших права римского гражданства за оказанные услуги), а также 5 тысяч кавалеристов.

Противники Помпея дрожали, и Плутарх говорит, что «было почти столько же людей, выходивших к нему навстречу с дружескими приветствиями, сколько и тех, кто делал это из страха». Помпей объявил многим влиятельным гражданам, что он поможет народным трибунам вернуть себе власть в полном объеме. Это заявление привело сулланцев в неистовую ярость. Между тем на народных сходках Паликан, чувствуя себя в безопасности за спиной Помпея, отбросил прочь всякую сдержанность и обрушился на Красса с крайне резкими нападками. Он требовал сместить его с поста главнокомандующего на войне со Спартаком и объявить новые выборы.

Требование Паликана не понравилось ни Кв. Катуллу, ни П. Цетегу, ни другим видным политикам. Ни у кого из них не вызывало сомнения, кто имеется в виду в качестве преемника.

Итак, после краткого замешательства среди оппозиционных Помпею сил борьба вновь разгорелась со всем ожесточением. Помпеянцы подготавливали решительный удар и на все лады прославляли своего победоносного вождя. Делать это было легко. Ибо, по словам Цицерона, Гней Помпей «своей доблестью затмил славу не только своих современников, но даже и тех, о которых повествуют предания старины», в силу чего он может «служить примером для всего, что только есть хорошего на свете».

Говоря так, раскрашивая Помпея всеми красками своей ораторской палитры, – чем Цицерон всегда очень гордился[46]46
  До своего консульства Цицерон прославлял Помпея как верный член помпеянской партии. Он сам в этом многократно признавался, заявляя, что с Помпеем его соединило «не какое-то случайное обстоятельство, а мои давние, задолго до того предпринятые и обдуманные мпой труды».


[Закрыть], – он определял важнейшие качества победителя Сертория следующим образом: «Начнем со знания военного дела. Знаете ли вы человека, который в большей мере обладал бы этим качеством или в котором можно было бы в большей мере предполагать его? Ведь он еще отроком, оставив школу и учение, отправился к войску отца и в школу военной службы в самый разгар труднейшей войны со свирепым врагом (с союзниками. – В. Л.). Он к исходу своего отрочества был воином в войске замечательного полководца, а с первых лет своей молодости сам был полководцем большого войска. Он чаще сражался на поле брани с врагом, чем кто-либо другой – перед судом с противником, больше войн знает по личному в них участию, чем другие по описаниям в книгах, больше провинций исходил в победоносных походах, чем другие в командировках. В своей юности он изучил военное искусство не по чужим наставлениям, а сам властвуя, не на неудачах, а на победах, считая свою службу не годами, а триумфами. Есть ли затем такой род войн, в котором несчастья нашего государства ее потребовали бы его услуг?

…Что касается затем природных дарований Глея Помпея, то никакая человеческая речь не может с ними сравняться; нет в ней выражений, достойных его и в то же время новых для вас, неизвестных кому бы то ни было. Действительно, если бы даже обыкновенно так называемые «полководческие качества» – выдержка, храбрость, деятельность, быстрота, предусмотрительность – были единственными необходимыми для военачальника достоинствами, то и ими он далеко превзошел бы всех прочих полководцев старого и нового времени, вместе взятых. Знает это Италия, освобождение которой (от марианцев. – В. Л.), по признанию самого победителя Суллы, состоялось благодаря доблестному содействию Помпея. Знает это Сицилия, которую он избавил от окружавших ее отовсюду опасностей не угрожающими военными действиями, а быстротой и целесообразностью принятых им мер. Знает это Африка, с которой он стряхнул иго несметных полчищ врагов, напоив ее их собственной кровью. Знает это Галлия, через которую он открыл нашим легионам дорогу в Испанию по грудам убитых галлов. Знает это Испания, столь часто видевшая поражение и истребление им такого множества врагов; знает это опять-таки та же Италия, которая под гнетом ужасов и опасностей невольнической войны его призвала к себе на помощь из чужбины – и вскоре увидела, как ее враги, при одном его ожидании присмиревшие и павшие духом, были уничтожены и стерты с лица земли при его прибытии…

…Ваше дело, квириты, желать и требовать, – как вы это, впрочем, и делаете, – чтобы эта божья милость могла осенять его неуклонно и вечно, к счастью для нас и нашей державы, к чести для него самого».

Так и в таком духе говорили помпеянцы, прославляя своего молодого вождя. Сторонники же Красса не имели чем подкрепить притязания своего главы. Поэтому и в народном собрании, и в сенате они потерпели неудачу: сенат принял после оживленных прений постановление, в котором отмечал, что требование народом новых выборов справедливо и что следует его удовлетворить в самый кратчайший срок.

Этим постановлением исход всего дела оказался предрешен. Ни у кого не вызывало сомнения, что Помпей (оказывая, если сочтет нужным, давление на несогласную часть избирателей) добьется теперь нужных ему полномочий. Так действительно и получилось. Благодаря сильной агитации и крайнему раздражению народа на затеянную Крассом осаду противники Помпея потерпели полное поражение. Красса лишили его чрезвычайных (проконсульских) полномочий. Было решено, что он передаст новому главнокомандующему Помпею – тоже в ранге проконсула – войско, а сам вернется в Рим для исполнения своих прямых обязанностей в качестве претора.

Итоги выборов означали для Красса полную катастрофу. Теперь у нею оставался один-единственный шанс – заставить Спартака дать битву до прибытия Помпея и во что бы то ни стало победить.

С такой мыслью тотчас после выборов Г. Цезарь с небольшим отрядом хорошо вооруженных, верных ему гладиаторов поспешно выехал из Рима. Не щадя лошадей, он мчался на Регийский полуостров в ставку Красса с докладом об отчаянном положении дел и с предложением пойти на риск – дать Спартаку генеральное сражение.

Впереди себя Цезарь послал скоростных гонцов с письмами об итогах выборов – одного морем, другого по сухому пути…

Глава двадцать шестая
ВОЙСКА СПАРТАКА ПОКИДАЮТ РЕГИЙСКИЙ ПОЛУОСТРОВ

I

Два дня спустя (по морю от Рима до ставки Красса было около 500 километров) одно из писем Цезаря прибыло к своему адресату. Собрав к себе легатов, Красс в их присутствии зачитал письмо, в котором сообщалось о результатах выборов, о выступлении Помпея с войском на юг и о раздававшихся при выборах голосах, что именно ему будет принадлежать окончание войны: придя, он сразу даст Спартаку битву и разом уничтожит его.

Выслушав короткое письмо Цезаря[47]47
  До настоящего времени из обширной переписки Цезаря дошло не больше десятка писем, все они относятся к эпохе гражданской войны (49—48 гг. до н. э.). Вот одно из них:
  «В дороге, март 49 г.
  Император Цезарь шлет привет императору Цицерону. Хотя я только видел нашего Фурния и не мог ни поговорить с ним, ни выслушать его, как мне хотелось, ибо я торопился и был в пути, уже послав вперед легионы, тем не менее я не мог упустить случая написать тебе и послать его и выразить тебе свою благодарность, хотя я и часто это делал и, мне кажется, буду делать чаще: такие услуги оказываешь ты мне.
  Так как я уверен, что вскоре прибуду под Рим, прежде всего прошу тебя дать мне возможность видеть тебя там, чтобы я мог воспользоваться твоим советом, влиянием, достоинством, помощью во всем.
  Возвращусь к сказанному выше: прости мне мою торопливость и краткость письма. Остальпое узнаешь от Фурния». (Фурний (81—? гг. до н.э.) – человек «больших достоинств и доброты» (Цицерон), друг Помпея, потом Цезаря и Антония. Был народным трибуном (50 г.), эдилом, претором, консулом, у Антония – наместником Азии.


[Закрыть], легаты Красса, а вместе с ними и полководец, погрузились в мрачные размышления. Перед всеми стоял один мучительный вопрос: что делать дальше? Проклятый Спартак, несмотря на нехватку продовольствия (так говорили перебежчики), никак не желает сдаваться. Что делать? Ломать собственную стену? Сколько трудов на нее затрачено – и каких!.. Идти со Спартаком на бой – этого требует обстановка… А если опять легионы побегут, как бежали они неоднократно?.. Но не ждать же сложа руки?.. Или все-таки уступить Помпею славу победителя?..

Молча сидели легаты, погруженные в свои мысли. Напряженные лица у П. Консидия, Кв. Аррия, М. Муммия, Гн. Скрофы. Очень велика ставка.

А Красс заново – от начала – пересматривал свою жизнь. Что такое происходит?.. Или он напрасно терзает себя честолюбивыми мыслями?.. Напрасно борется с Помпеем? Напрасно не хочет примириться с положением второго лица в Риме?..

Уступить?.. Тогда он не подвергнет риску свою жизнь, судьбу горячо любимой жены и двух дорогих сыновей – Публия и Марка; тогда он доживет до глубоких седин и избежит ужасных опасностей…

Но нет: покой и Красс несовместимы, как несовместимы желание власти и трусость!.. Он не может перестать быть собой, не может отступить перед Помпеем и Спартаком!.. Что бы ни сулило будущее, надо смело встретить его!.. И кому, собственно, точно известно, что честолюбие доведет его до плачевного конца?.. В самом деле: кому?..

Отдернем на мгновение закрытую для Красса и его офицеров завесу Судьбы! Посмотрим, какое будущее на склоне лет приготовит он себе!..

II

…И когда знатные слушатели стали рукоплескать искусной декламации Ясона из славного города Тралл, в зал вошел доблестный полководец парфян Скилак. Сопровождаемый победителями-соратниками, он почтительно приблизился к своему царю и вместе с ними упал перед Ородом ниц. Когда все стихли, он сказал:

– О, царь царей! Я принес тебе голову и руку злодея Красса. Он, присланный вероломными римлянами, осмелился посягнуть на твои владения. За свое преступление он заплатил жизнью. Прими, владыка, милостиво ратную добычу от верных воинов!..

И Скилак привстал, и подал царю правую руку Красса, ту руку, которой римский полководец писал оскорбительные письма, а голову его под радостные крики парфян, пировавших с армянами по случаю заключения мира и взаимного согласия на брак сына царя Орода Парфянского и сестры царя Артабаза Армянского, – он, доблестный полководец Скилак, соратник великого Сурены, победителя Красса, – он швырнул голову римлянина на середину залы.

Гости радостно кричали и рукоплескали. А царь, взяв руку Красса и передав ее по кругу гостям, сказал: «Я доволен, мой Скилак!..»

И повелел царь слуге с почетом пригласить Скилака возлечь среди царских друзей и разместить рядом с ним его соратников, как они того заслуживали по рангам. И позаботились слуги о почетных царских гостях. На ложе вместе со Скилаком возлегли все его прославленные соратники.

А Ясон, трагический актер из Тралл, полный восторженного исступления, схватил голову Красса и начал декламировать такие стихи:

 
Нашей охоты добычу счастливую
С гор мы в чертоги несем…
 

А когда дошел он до стихов:

 
Кем же убит он?.. —
 

Эксатор, славный военачальник, участник последней схватки вокруг Красса, отрубивший ему голову и руку, быстро вскочил с места, выхватил голову из рук Ясона и, подняв ее вверх, перед всеми провозгласил:

 
Мой это подвиг!.. Мой!..
 

И дружно ему рукоплескали собравшиеся, а восхищенный царь, по обычаю предков, наградил его. И праздновала победу древняя армянская столица Артаксата.

Новому унижению имя Красса, римского триумвира и полководца, замышлявшего покорить Парфию и проникнуть за Индийский океан, подверглось в славном и богатом парфянском городе Селевкии, имевшем значение столицы.

Через весь город двигалось триумфальное шествие. Впереди на верблюдах покачивались пленные трубачи и ликторы – на их секиры были насажены отрубленные головы римлян, а на розги привязаны кошельки, которые римские командиры собирались наполнить парфянским золотом. Позади шли актрисы-гетеры, они распевали насмешливые песенки о малодушии Красса и его воинском неумении. За ними верхом на лошади, одетый в женское платье, трясся похожий на Красса пленный римский солдат Г. Пакциан. Парфянские воины били его плетьми, он морщился от боли и на их вопросы: «Где ты, Красс? Где император?» – выкрикивал, как ему было приказано: «Здесь я!.. Я – Красс!.. Я – император!..»

И многие греки, стоявшие в толпе ликующих парфян, нетерпеливо ждавшие Красса-освободителя, не могли теперь удержаться от горького смеха. Но он тут же замирал у них на устах, когда они видели покрытых пылью воинов, страшную парфянскую конницу, в которой и люди и кони были закованы в ослепительно сверкавшие на солнце медные и железные латы.

Да, величайшим позором в консульство Л. Домиция и М. Валерия Месаллы (53 г. до н. э.) покрыли себя римские знамена и оружие! И виной всему стал Красс, богатейший из римских аристократов, патрон галльского наместника Цезаря, давний соперник Помпея на поприще славы и безраздельной власти в Риме, человек, претендовавший на звание «победителя Спартака»!..

Как же получилось, что в свои шестьдесят лет, накопив столь большой жизненный и политический опыт, Красс имел столь недостойный и жалкий конец?

Или ему сулила его с самого начала Судьба?..

III

Детство Марка Красса было небезмятежным, но счастливым. Он родился в очень знатной семье (113 г. до н.э.)[48]48
  Один из его предков, П. Лициний Красс «Богатый», был верховным понтификом в эпоху борьбы с Ганнибалом, другой – П. Лициний Красс Муциан, консул, верховный понтифик, – командиром армии, направленной на подавление восстания Аристоника в Малую Азию. Проиграв битву при Левках, погиб от руки фракийца, едва не попав в плен (131 г. до н.э.). Он был известным оратором, знатоком права, другом Тиберия Гракха и участником замышлявшихся реформ, тестем Гая Гракха.


[Закрыть], жил как все мальчики его круга: играл с двумя старшими братьями в мячик, орехи, колесницу, чет-нечет, в суд, в войну, с восторгом слушал рассказы отца о славных подвигах предков. Он учился в римской школе, где царила суровая дисциплина, и получал, как и другие, удары линейкой по рукам, по плечам и голове.

Первое сильное потрясение, не забывавшееся им никогда, он испытал в десять лет. В 104 году в Сицилии началось второе восстание рабов. Повстанцы истребили воинский отряд претора Публия Лициния Нервы (родственника семьи Крассов), уничтожили на значительной части острова римскую администрацию и создали собственное государство. Во главе его стал царь – сириец Сальвий, принявший имя Трифона, популярного на востоке царя-узурпатора из бывших рабов.

Восставших рабов поддержала сицилийская беднота. Богачи, теряя стада и имущество, в панике бежали в Рим, умоляя о помощи. Четыре года шла напряженная борьба. Римские полководцы прилагали отчаянные усилия, стараясь уничтожить государство повстанцев, распространявшее повсюду возмущение и мятеж.

В самом Риме как реакция на сицилийские события вновь возобновилась острая борьба популяров и сената. Лидеры популяров Л. Сатурнин и Г. Главция в союзе с Г. Марием, видным полководцем, влиятельным лидером сословия всадников, старались восстановить позиции, поколебленные поражением и гибелью Гракхов.

В 101 году им удалось добиться значительного успеха: на 100 году провести Г. Мария в консулы (в шестой раз), Л. Сатурнина – в трибуны, Г. Главцию – в преторы.

Эти события мальчик Красс переживал очень живо. Неоднократно ему приходилось быть свидетелем бурных дискуссий и споров, происходивших в доме за обеденным столом, где ежедневно собирались отец, оба старших сына, многочисленные родственники и друзья. Нередко бывал среди них и сам принцепс сената Эмилий Скавр, наиболее уважаемое в Риме лицо.

В тринадцать лет М. Красс впервые увидел воочию дикую борьбу популяров и сената. Сначала столкновение произошло из-за законов Сатурнина-трибуна (о снижении цены на модий хлеба до 5/6 асса; об организации колоний в провинциях; о наделении землей ветеранов Мария), затем из-за желаний Сатурнина опять стать трибуном, а Главции – консулом.

Как во времена Гракхов, борьба вновь вылилась в цепь беззаконий: разгон народного собрания силой, убийства неугодных враждующим партиям кандидатов (первым пал сторонник сената Г. Меммий, за ним – вожди популяров Главция и Сатурнин).

Марий в критический момент, как говорили, отступился от своих союзников. Сильно скомпрометированный в глазах всего общества своей двусмысленной политикой, он был вынужден уехать из Рима на восток, якобы из желания поклониться Матери богов – Кибеле.

Победители немедленно отменили ненавистные законы, проведенные Сатурнином через народное собрание. Его соратников по суду массами отправляли в изгнание.

Всадническое сословие не препятствовало этому. Занятое торговлей и ростовщичеством, оно помышляло лишь о выгодах ближайшего момента. С помощью подчиненных им судов всадники устраняли всех наместников провинций, мешавших им в проведении «деловых», то есть грабительских, операций.

Бесцеремонность всадников вызвала крайнее озлобление сената и подготовила новый драматический конфликт: прямое столкновение двух сословий.

Умеренные элементы сенатской партии видели это. Они усиленно разрабатывали различные проекты, исполнение которых должно было бы предотвратить борьбу и сделать ее впредь невозможной.

В такие-то годы М. Красс вступает в пору юношества. Когда ему исполнилось шестнадцать, его отец, известный военачальник, даровитый и уважаемый человек, соединявший справедливость со строгостью и отзывчивостью, стал высшим лицом в республике – консулом.

Через год семнадцатилетний Красс, с удовольствием покинувший своего ритора, уехал с отцом в провинцию Дальняя Испания. Здесь П. Красс в качестве наместника (96—94 гг.) вел успешную войну с восставшими лузитанами, а сын его проходил военную службу, участвуя в походах и получая первые в жизни практические уроки военного дела.

В 93 году, усмирив лузитан дипломатией и оружием, П. Красс с сыном возвратился в Рим. За свои испанские победы он справил триумф, в котором, по римскому обычаю, приняли участие и члены его семьи.

Стоя позади отца на триумфальной колеснице, восторженно внимая приветственные крики пестрой римской толпы, двадцатилетний Красс уносился мысленно в тот край, где он провел трудные, но чудесные годы, где оставил много новых друзей… И он мечтал о том времени, когда сам, как отец, станет знаменитым полководцем, блистательным триумфатором.

И вновь молодой Красс погружается в повседневную и хлопотливую римскую жизнь. Он вращается в лучшем обществе, изучает историю и философию. С особым усердием упражняется в ораторском искусстве, к чему постоянно поощряет его отец, сам выдающийся оратор, наставник молодежи.

Да, отец любит молодежь! Для нее всегда широко открыты двери его дома. Под его опытным руководством сталкиваются в ораторских схватках будущие блестящие ораторы, политики и полководцы, чьи пути потом далеко разойдутся, кому суждено враждовать и злоумышлять друг против друга: Кв. Гортензий (21 год), Децим Брут (26 лет), два Лепида, Марк и Мамерк (26 лет), Кв. Серторий (30 лет); совсем юные и еще робеющие М. Цицерон (13 лет), Гн. Помпей (13 лет), братья Лукуллы (13 а 12 лет) и др.

В жизни М. Красса наступает самый счастливый, самый безоблачный период. Ничто еще не выдает в нем Красса будущего, того, которому Л. Сициний, трибун-демагог, связанный с Помпеем, присвоит за бешенство в политической борьбе кличку «быка с сеном на рогах».

Да, Марк Красс, юный, веселый, с красивым лицом, представительной фигурой, приветливый, обходительный и доброжелательный, всегда готов всем помочь. Он любим товарищами, отцом, старшими братьями и их молодыми женами. Как и прежде, ежедневно собираются все вместе в дружном отцовском доме за обедом.

С каждым годом все более уверенно Красс включается в дела форума. С большим успехом проводит он первые судебные дела, в доме отца встречается все с новыми влиятельными людьми. Самый интересный человек среди них – новый смелый реформатор Ливий Друз (дядя М. Катона Младшего). Молодому Крассу нравятся его горячие, полные искреннего убеждения речи. Друз предполагает перестроить всю государственную систему и прекратить острую сословную борьбу: в сенат ввести 300 всадников и таким образом уравнять в правах враждующие сословия; суд снова сделать сенатским; расширить удешевленную продажу хлеба для народа; вывести колонии в Кампанию и Сицилию; предоставить права гражданства римским союзникам.

Простые, но полезные для государства законопроекты! Крассу легко это понять и еще легче сделать выбор: ведь горячими сторонниками 34-летнего Друза, честнейшего сенатора и гражданина, являются и братья и отец.

Законопроекты Друза, выставленные им в 91-м году в качестве народного трибуна, вызывают резкую оппозицию крайне консервативных элементов сената. Чтобы провести свои идеи в жизнь, Друз передает обсуждение законопроектов в народное собрание. Здесь после бурных дебатов по всем вопросам, за исключением вопроса о союзниках, ему удается взять верх. Тогда взбешенные противники, опасаясь полного провала, подослали к нему убийцу…

Трагическая гибель Друза, которого двадцатидвухлетний Красс считал почти сверстником, глубоко потрясла его. Но еще больше потрясла Красса начавшаяся вслед за тем Союзническая война.

Потерпев крах в своих надеждах, союзники (неримские граждане, служившие в легионах) решили добиваться гражданских прав с помощью оружия. Опираясь на тайную организацию, главой которой был при жизни Друз, опи подняли восстание, объявили о создании нового государства «Италия» и обратились за помощью к понтийскому царю Митридату.

Открытое выступление союзников привело к власти в Риме военную партию.

Почти два года (90—88 гг. до н.э.) шла упорная, жестокая борьба. Римские войска потерпели много неудач. В критической обстановке республику спасла крупная неудача Митридата: ему не удалось организовать высадку понтийской армии в Италии. Все боевые действия ограничились исключительно периферией: Македонией, Грецией, Малой Азией, островами Эгейского моря.

Отсутствие блестящих успехов у военной партии дало возможность снова воспрянуть партии реформ. Рядом законов 89 года (в проведении их очень помог отец Красса, бывший в том году цензором) удалось склонить многие италийские племена к прекращению, борьбы. В 88 году, после гибели самого блестящего военачальника восставших Помпедия Силона, римлянам удалось подавить последние очаги сопротивления.

Кровопролитная борьба закончилась. Свободному населению Италии, за исключением луканов и самнитов, были предоставлены права римского гражданства с зачислением их в восемь триб (таким путем имелось в виду ослабить их влияние на политические дела в государстве).

Союзническая война оказалась для молодого Красса второй войной, в которой он принял участие. Война эта произвела на него тяжелое впечатление большим количеством смертей людей, до войны часто бывавших у них в доме, к которым он лично тепло относился… Тогда еще Красс не знал, что самое худшее, самое тяжелое для него впереди…

После ликвидации государства союзников «Италия» у римлян остался один враг – Митридат. Команду в войне с ним желали получить два полководца, лучше всех показавшие себя во время Союзнической войны: представитель всадничества – Марий и представитель сената – Сулла. Марий сумел устроить союз с новым представителем партии популяров – народным трибуном П. Сульпицием Руфом и его товарищами. С помощью войной Мария были проведены предлагаемые ими законы (возвращение изгнанных из Рима по делу Сатурнина; исключение из сената самых злостных должников; распределение италиков не по 8, а по 35 трибам), и за такую услугу он получил должность командующего. Но Сулла и его армия, с нетерпением ждавшие выгодного восточного похода, решению народного собрания не подчинились. Возбужденная армия пошла на Рим и взяла его точно вражеский город. П. Сульпиций и его виднейшие сторонники были убиты. Марий успел бежать. Сулла отменил новые законы, провел другие в пользу сената, организовал консульские выборы и, покончив с делами, отбыл с армией на восток.

В его отсутствие явные и тайные марианцы во главе с одним из консулов, Л. Цинной, будущим тестем Г. Цезаря, попытались отменить вновь установленные порядки, но были побеждены и бежали из Рима. Некоторое время спустя Цинне удалось все-таки собраться с силами. Вместе с Марием, вернувшимся из Африки, он взял Рим и устроил дикую резню сенатской партии. По следам бежавших отправилась погоня. Преследователям удалось перехватить сначала одного из братьев Красса и убить его, а позже бежавших вместе Красса-отца и старшего сына, особенно ненавистного Цинне. Убедившись, что спасения нет, Красс-отец своей рукой убил сына, которому ликующие враги сулили уже злейшие пытки, а потом покончил с собой.

Младшему Крассу (в критический момент он находился вне Рима) удалось избежать непосредственной опасности. Но так как его со всех сторон окружали и выслеживали, а друзья семьи из страха за себя поспешили отказаться от него, то он решил оставить Италию. В сопровождении трех товарищей, сослуживцев по Испании, так же как и он преследуемых марианцами, и десяти слуг Красс бежал в провинцию, надеясь укрыться там от злобы врагов. Он испытал в пути много бед и злоключений.

С величайшим трудом 27-летний Красс пробрался туда, где, как он думал, за три года приобрел много друзей. Но, увы, кто помнит о дружбе при подобных превратностях судьбы? Все, к кому Красс обращался за помощью, отказывали ему, ссылаясь на страх перед Марием. Только один из старых знакомых, Вибий Пациан, показал себя и другом, и настоящим мужчиной. Несмотря на опасность, он в течение восьми месяцев снабжал Красса и его товарищей, укрывавшихся в приморской пещере, едой и постоянно сообщал им политические новости через двух красивых прислужниц, которых он послал жить к Крассу в пещеру.

В этот период, когда Красс и его спутники находились в пещере, отрезанные от мира, в постоянном страхе за свою жизнь, у них имелось много свободного времени, чтобы подумать над сложностями бытия. И они ставили друг другу трудные философские вопросы: что такое слава и что такое человек? Для чего живет он? Существуют ли действительно в мире боги и вмешиваются ли они в человеческую судьбу? Есть ли дружба на земле? Какова цена жизни и смерти? Как делать карьеру? И допустимо ли изменять ради выгоды принципам и своей партии?

Вопросы были мучительно трудными, и среди участников кружка разгорелись яростные споры. Красс быстрее других пришел к вполне определенным выводам, разрывавшим со многими римскими традициями. Он всячески насмехался над разговорами о «воле богов». Сильнейший аргумент, приводимый им в защиту своих взглядов, был тот же, что позже и у Лукиана: «…почему это Фокион, человек добродетельный, умер в такой бедности, терпя нужду в самом необходимом, и до него – Аристид точно так же, а Каллий и Алквиад, распущенные юнцы, утопали в богатстве вместе с дерзким Мидием и Хиропсом с Эгины, гнуснейшим развратником, который уморил голодом собственную мать? И почему, далее, Сократ был предан в руки Одиннадцати, а Мелет не был? Почему был царем Сарданапал, настоящая баба? А сколько прекрасных и благородных персидских мужей были распяты им за то, что не одобряли существующего порядка?»

Из сказанного Красс делал следующий важный вывод: добродетель имеет мало значения; о «воле богов», скорее всего не существующих, смешно говорить; в современном мире властвуют богатство и сила; люди честные, но лишенные богатства, находятся в общем презрении, умирают в нищете и безвестности. Поэтому следует любой ценой, не стесняясь в средствах, завоевать богатство. Только в этом случае можно будет прожить жизнь приятно, а если ты обладаешь еще и смелостью, то стать также и знаменитым, вписать свое имя в анналы истории.

Товарищи Красса в своих доводах оказались гораздо слабее. Обескураженные, они поглядывали друг на друга, не зная, что еще возразить, чтобы не стать мишенью страстного и ядовитого красноречия Красса.

Так они и жили, перемежая философские споры с воспоминаниями о счастливом прошлом, которое уже не повторится, обсуждениями политической ситуации и робкими надеждами на будущее.

Наконец Судьба улыбнулась им, и колесо фортуны внезапно повернулось. В 84 году Цинна, готовивший экспедицию в Грецию против Суллы, был убит собственными взбунтовавшимися воинами (Марий умер еще раньше). Известие о смерти злейшего врага вся сенатская партия встретила с ликованием.

Красс, до крайности утомленный отсиживанием в пещере, немедленно покинул ее. А когда ему сообщили, что в Африке видный полководец сената Метелл Пий (будущий коллега Гнея Помпея по войне в Испании против Сертория) ведет успешную борьбу против марианцев, Красс сразу решил к нему присоединиться. Он собрал отряд из таких же, как и он, беглецов и всяких авантюристов и переправился с ним в Африку.