Текст книги "Собрание сочинений. Том 1. Второе распятие Христа. Антихрист. Пьесы и рассказы (1901-1917)"

Действие третье

Комната первого действия. Карл и Фанни собираются уходить. Он держит в руках шляпу и тросточку, она – зонт. Прощаются с Вандой. День пасмурный. Около пяти часов.

Фанни. Счастливого пути вам. Весело провести время в путешествии. И, главное, поскорей вернуться.

Ванда. Спасибо, господин Виндиг. Я к вам так привыкла. Не забывайте меня.

Карл. Это вы нас не забывайте. Молодость изменчива. А мы, старики, друзей своих никогда не забываем.

Ванда. Я вам так благодарна. За всё, за всё… И никогда вас не забуду.

Карл. Вы обещались через тридцать лет вспомнить мои «Белые цветочки» и весь тот вечер.

Ванда (взволнованно). Да. Я вспомню, наверное. И буду всегда вспоминать его.

Фанни (растроганно). У вас, может быть, будут дети… вырастут большие… вот такие, как вы теперь.

Карл. Ну, прощайте. Что там грустить. Нельзя же всегда молодым оставаться. Каждый возраст имеет свои радости. Так помните: возвращайтесь скорей.

Ванда (рассеянно). Да, да… я скоро вернусь.

Фанни горячо целует Ванду, Карл крепко жмёт ей руку. Оба растроганные идут к двери.

Карл. Я буду каждый день навещать Эдгара, чтобы он не очень скучал без вас.

Ванда (рассеянно). Да. Это очень хорошо. Спасибо вам за всё.

Фанни. Ну, прощайте. Счастливый путь.

Карл пропускает вперёд жену и сам останавливается.

Карл (с трудом сдерживая слёзы). Милая вы моя… Я старик. Многого не понимаю. Но сердце у меня, сердце… одним словом… если когда-нибудь вам понадобится… друг… Ну, одним словом, вы понимаете…

Ванда (быстро обнимает его и целует).

Карл. Прощайте… прощайте… (Уходит.)

Ванда медленно идёт к дивану и беспомощно опускается на него. Смотрит в окно. Вздрагивает, хочет встать, но снова беспомощно опускается на прежнее место. Через балконную дверь входит Арнольд. Лицо его светится радостью.

Арнольд. Я прямо с пароходной пристани.

Ванда. Ты не получил…

Арнольд. Ты должна быть готова к семи часам.

Ванда. Арнольд, я послала тебе письмо… с девочкой.

Арнольд. Письмо? Я не получал. Меня с утра не было дома. Но что с тобой? Ты нездорова?

Ванда. Да… Там в письме…

Арнольд (с тревогой). Что случилось, ты больна, Ванда?

Ванда. Случилось… (Совершенно упавшим голосом.) Я еду одна, Арнольд… Здесь я не могу… Я уеду одна.

Арнольд. Ради Бога… Ванда!.. Но что же случилось?

Пауза.

Ванда. У меня… ребёнок…

Арнольд (несколько мгновений стоит поражённый, но быстро приходит в себя и говорит с твёрдой силой). Это ребёнок твой. Я буду любить его, как тебя.

Ванда (безнадёжно качает головой). Арнольд… начинать новую жизнь… когда я чувствую себя… матерью его ребёнка. Арнольд… может быть, после. Через несколько лет. Я буду ждать тебя.

Арнольд (целует её с благоговением). Это будет наш ребёнок, Ванда.

Ванда. Подожди… Не вынуждай меня. Сейчас это невозможно. Я уеду одна.

Арнольд. Я буду носить тебя на своих руках. Твой ребёнок будет участником нашего счастья.

Ванда. Арнольд… Тут не то… Тут что-то страшное, Арнольд… (Испуганно прижимается к нему.)

Арнольд. Я никогда не отпущу тебя одну.

Ванда. Беата не выходит у меня из головы.

Арнольд (бережно обнимает её). Ты расстроена, тебя пугают мрачные образы, Ванда.

Ванда. Она отравилась за несколько дней… за несколько дней…

Арнольд. Я увезу тебя сегодня же. Навсегда. Нас ждёт неведомое людям счастье.

Ванда (в сильном волнении, почти с ужасом). Я узнала об этом вчера вечером. И всю ночь мне казалось… Арнольд… обними меня… Это совсем как кошмар…

Арнольд. Полно… Тебе нужен покой. Я окружу тебя любовью, заботой и лаской…

Ванда. Я чувствовала, что ребёнок во мне… мёртвый… Постой, постой, Арнольд. Я это так ясно чувствовала. Всем своим существом. Ужас охватил меня. Я хотела ночью бежать прочь из этого дома… куда глаза глядят… Но разве могу я убежать от того, что во мне… Арнольд! Арнольд!..

Арнольд. Страшная симфония слишком глубоко потрясла твою душу. Ты сегодня же оставишь этот дом. Я буду с тобой.

Ванда. Я не могу передать тебе весь безумный ужас своих ощущений!

Арнольд. Не вспоминай их, Ванда. Всё прошло. Ты больше не проведёшь здесь ни одной ночи.

Ванда. Наступит ночь… И я знаю, знаю… опять это вернётся…

Арнольд. Я буду без сна проводить ночи около тебя.

Ванда. Я чувствовала, что он мёртвый и в то же время… Это так непонятно, Арнольд… Что он будет… расти. Понимаешь. И мёртвый, и как-то живой. Я с ума сойду, Арнольд… Если ещё хоть одна ночь…

Арнольд (с силой). Она больше не повторится, Ванда. Ты уйдёшь из этого проклятого дома навсегда.

Ванда (внезапно утихнув). Ты поедешь со мной? Ты никогда, никогда меня не оставишь?..

Арнольд. Твоя жизнь прикоснулась к моей душе… Мы созданы свершить великое чудо: показать людям… бессмертную жизнь…

Ванда (с тоской). Он мёртвый, Арнольд!..

Арнольд. Он будет жить. Это бессильная злоба смерти, Ванда. Поверь мне. Поверь, как раньше. Призывы к новой жизни звучат во мне даже с большею силой…

Ванда. Я верю. Я хочу верить…

Арнольд. Сегодня в семь часов ты должна быть у меня. В восемь отходит пароход.

Ванда. Я ещё не сказала Эдгару…

Арнольд. Ты могла бы и не говорить ему.

Ванда. Нет. Должна.

Арнольд. Он знает, что ты едешь со мной?

Ванда. Нет. Но, я думаю, догадывается.

Арнольд. Я его встретил, когда шёл сюда. Мне показалось, что он обрадовался. Это меня удивило, последнее время он был со мной очень холоден.

Ванда. Скорее прочь из этого дома.

Арнольд. Даже меня, и то подавляют эти стены.

Ванда. Долго мы будем ехать морем?

Арнольд. Две ночи. (Смотрит на часы.) Мне пора. Шесть часов. Через час ты должна быть у меня.

Ванда. Иногда вдруг как-то грустно сделается.

Арнольд (встаёт). Будь спокойна, Ванда. Я с тобой. Через два часа этот берег навсегда исчезнет из наших глаз. А с ним и ужас, и тоска, и смерть.

Ванда. Я решила не брать отсюда никаких вещей.

Арнольд. Бегство?

Ванда. Полёт навстречу ветру.

Смеётся сначала тихо, потом всё громче и громче, с истерическими нотами, не в силах сдержать себя.

Арнольд (с беспокойством). Что с тобой, Ванда?

Ванда (сквозь смех). Я не могу… не могу смеяться свободно…

Входит Гедин.

Гедин (с необычным возбуждением). Сегодня будет первая гроза.

Арнольд. Вы слышали гром?

Гедин. С моря идут чёрные тучи. Я давно не видал такого неба. Грома ещё не слышно. Но молния на горизонте вспыхивает.

Ванда (овладевая собой). На море будет качка.

Гедин. Гроза – хорошее предзнаменование для твоего путешествия.

Арнольд. Прощайте. Я до дождя хочу добраться домой.

Гедин. Вы вполне успеете.

Грозовые тучи идут очень медленно.

Арнольд уходит. Гедин делает движение к боковой двери.

Ванда. Эдгар, я через час еду…

Гедин (перебивая). Знаю.

Ванда. Мне нужно сказать тебе…

Гедин (сквозь зубы). Ещё!..

Ванда. Я тебя не задержу.

Гедин. Говори.

Ванда. Я сегодня еду. От своего решения не откажусь никогда. Но я хочу, чтобы ты знал…

Гедин (перебивая). Мне решительно всё равно, с кем ты едешь.

Ванда. Не о том. Я должна тебе сказать… у меня… будет ребёнок.

Гедин (в страшном волнении). Ребёнок!.. Ванда, ты ошиблась. Этого не может быть. Не должно быть!..

Ванда (с изумлением смотрит на него). Это не влияет на моё решение нисколько. Я сегодня еду.

Гедин. Да-да. Твоё решение. Нет, постой. Ты уверена? Ты это знаешь наверное? Ты могла ошибиться.

Ванда. Нет, я знаю. Наверное.

Гедин. Ванда… Скажи, что я брежу… Ребёнок… Мой ребёнок!..

Ванда (заражаясь его волнением). Я сама не хотела верить. Всю ночь меня мучили страшные кошмары. Мне казалось, что ребёнок во мне… неживой.

Гедин (поражённый). Это смерть, Ванда…

Темнеет. Слышится первый глухой удар грома.

Ванда. Через полчаса я уезжаю. Уезжаю навсегда. Я должна была сказать тебе это.

Гедин. Ты уедешь навсегда…

Ванда. Мы больше никогда не увидимся.

Гедин. И ты увезёшь его с собой. Он будет смеяться. Играть с морскими волнами. Это выше сил моих… Чудовищный призрак… Красный комок мяса…

Ванда (с отвращением). Ты бредишь… Ты сумасшедший…

Гедин (в исступлении). Кто же, кто, как дьявол, смеётся надо мной? В последний час вырывает из рук моих мечту всей моей жизни.

Ванда. Это всё, что я хотела сказать тебе. Мне пора.

Гедин. Нет, постой. Ты не можешь уехать так. Слушай. Сегодня конец. Я должен был написать последние строки… Ванда, должна же ты понять когда-нибудь! Смерть – царица моя. Моя мечта, моя любовь, гордая, неприступная, упоительная до безумия… Она сегодня будет моей… Ванда… ты должна понять… всё. Я мог овладеть ею давно… Но я втянулся в игру. Она отдавалась, я медлил. Упивался любовной игрой… Сегодня она должна стать моей!

Ванда (в страхе). Это безумный бред, Эдгар.

Гедин. Нет, бред – твой ребёнок. Это дикая, безумная насмешка. Он будет жить! Мой ребёнок будет жить. Не весь, не весь я отдамся своей любви… Он не может жить, Ванда!..

Ванда. Эдгар, довольно.

Темнеет больше. Гром усиливается. Дождь и сильный ветер.

Гедин. Призрак жизни. Маленький бесформенный красный комок… Он угрожает мне. Часть моего я… ускользает… падает в вечность… Где-то затеплилась моя новая жизнь… (Грозно.) Что же теперь?.. Или и он должен быть принесён в жертву?

Ванда. Молчи…

Гедин. Слушай… Беата отравилась сама. Я знаю, что она отравилась сама. Ты должна мне верить. Слышишь? Сама. Это была добровольная жертва.

Ванда (цепенея от ужаса). Она отравилась за несколько дней…

Гедин. Ты не веришь. Я знаю, что теперь ты не веришь.

Ванда (поражённая внезапной мыслью). Ты… ты отравил Беату!.. Вторая часть симфонии… Ты, ты!..

Сильный удар грома. Молния освещает комнату. На несколько мгновений наступает тишина. Ветер и дождь усиливаются. Длинная пауза.

Гедин (тихо, как безумный). Ванда, отдай мне его. Отдай. Ты должна… Если он будет жить, труд моей жизни погиб. Величайшее творение моего гения останется незавершённым… Ванда… я жертвы прошу… Я буду ползать у твоих ног. Всё, что хочешь. Мир должен услышать симфонию смерти… Отдай мне… Если ты не отдашь…

Ванда (в смятении). Ты безумный…

Гедин. Пусть… Он должен быть мой…

Ванда. Молчи… Молчи…

Гедин (загораживая ей дверь). Я требую… Ты не уйдёшь… Ванда…

Ванда. Прочь!

Гедин. Я заставлю тебя!

Хватает Ванду за обе руки. Ванда с криком вырывается, бежит к двери и исчезает в саду. Сильный порыв ветра, гром.

Гедин (стоит ошеломлённый). Отмщение… Я знал… Я знал.

Страшный удар грома. Молния ослепительно ярко вспыхивает, как будто бы в самой комнате. Гедин стоит прижимаясь к косяку двери. Длинная пауза. Слышен свист ветра. В окно хлещет дождь. Дверь с шумом отворяется. Входит Арнольд.

Арнольд. Профессор!

Гедин (не двигаясь, совсем тихо). Да, да… Я знал…

Арнольд. Я пришёл сказать госпоже Ванде Гедин, что пароход придёт завтра утром. Его задержала буря.

Гедин. Она ушла.

Арнольд. Говорят, давно не было такой бури.

Гедин. Постойте… Постойте… (С восторженной улыбкой.) Слышите?.. Опять её голос! Что это значит… Победный гимн… Слышите… Беата! Беата!..

Арнольд (всматриваясь в Гедина). Вы больны… Вы едва держитесь на ногах. Может быть, вы бы легли на диван, профессор.

Гедин (пристально смотрит на него). На самоубийство надо иметь право.

Арнольд. Самоубийство – величайшее преступление.

Гедин. Преступление?

Арнольд. Перед жизнью.

Гедин. Я спокоен как никогда. Может быть, и безумные бывают спокойны.

Арнольд. Ваше лицо побелело как снег. Вам надо лечь.

Гедин. Это спокойствие конца. Но разве может быть конец теперь?

Арнольд. Самоубийство – преступное бессилие перед смертью. Капитуляция без генерального сражения. Отдача себя в позорный плен слабейшему противнику.

Слышны удаляющиеся раскаты грома. Изредка вспыхивает молния. Становится светлей.

Гедин. Вы не знаете, что такое смерть!

Арнольд. Я знаю жизнь.

Гедин. Не зная смерти, нельзя знать жизнь.

Арнольд. Смерть – бессильное пугало. Пугает воробьёв и детей. Деревянные колья, наряженные в страшные лохмотья.

Гедин (торжественно). Какое странное спокойствие, Арнольд Реллинг. Я никогда не испытывал такого спокойствия. Как будто бы после победы.

Арнольд. Это, может быть, от грозы…

Гедин (тихо). Ванда сейчас вернётся. Она должна вернуться.

Арнольд. Смотрите – зарево!

Гедин. Я чувствовал, что где-то близко упала молния.

Арнольд. По-моему, горит лес: зарево красное.

Гедин (в сильном волнении). Огненный меч её… Она подняла свой огненный меч!..

Арнольд (холодно). Ветер стих, пожар скоро прекратится.

Гедин. Слышите?

Пауза.

Арнольд. Больная мечта не даёт вам покоя…

Гедин. Вы мечтой называете подножье трона. И боитесь поднять глаза. Боитесь увидать ту, которая на троне. (Торжественно.) Но если когда-нибудь осмелитесь. Не в силах будете оторваться. Кто хоть раз увидит лицо смерти – навек становится её рабом.

Арнольд (невольно). И тогда?

Гедин. Тогда будет мечтать о ней одной, будет служить ей, таинственной любовью к ней загорится сердце.

Арнольд (тихо). Я никогда не увижу лица смерти.

Гедин (с пророческой уверенностью). Увидите.

Входят Карл и Фанни. В руках у него палка, плед и разные мелкие вещи. У неё большой узел, завёрнутый в белое. Оба страшно взволнованы.

Карл. Погорели. Представьте себе. Насилу спаслись.

Фанни. Молния ударила в кухню.

Карл (раскладывает вещи). Это такой ад! Насилу спаслись. В пять минут. Всё.

Фанни. И рояль, и мебель, ну всё, всё решительно…

Карл. Рукописи. Скрипка. Дотла…

Гедин. Я слышал страшный удар грома. Мне показалось, что молния упала в саду.

Карл. Мы к тебе решили перебраться.

Гедин. Ну конечно, конечно.

Фанни. А как же профессорша?

Гедин. Она сейчас придёт.

Карл. Но, я тебе скажу, такое зрелище! Такая красота!

Фанни. Ах, какой ужас! Я до сих пор прийти в себя не могу.

Карл. Свинцовое небо. Грохочет гром. Молния. И, понимаешь, клубы красного дыма. Багровая тень на море. Нет, изумительное зрелище!

Арнольд. Вам никто не помог спасать вещи?

Фанни. Да и спасать нельзя было. Всё в пять минут. Мы едва выскочили.

Карл (ходит, потирая руки от холода). Ну, что же делать, что же делать… Поживём на новой даче. Вот скорей бы приходила сама профессорша. Мы бы порадовали её новыми жильцами.

Арнольд. Я позову её.

Гедин. Она сейчас придёт. (С особым ударением.) Я знаю наверное.

Карл. Вот она, и первая гроза. Весенняя буря. Вы бы посмотрели, что на море делалось. От нас видно было.

Арнольд. Я попал как раз под проливной дождь.

Карл. Да-да. Вот теперь чувствуешь, что живёшь.

Вдали слышен неясный гул голосов.

Фанни. Народу сбежалось. Откуда набралось столько? И на дождь не смотрят.

Карл. Зрелище, зрелище…

Фанни. Никак в себя прийти не могу.

Карл. Да-да… Чувствуешь, что живёшь!..

Фанни. Уж я о даче и не думаю, сами-то уцелели!

Карл. Ну, подожди… начнёшь вспоминать, что там погорело, так ещё поплачешь. (Смеётся.) А шарф? (К Арнольду.) Вы знаете, она вам шарф начала вязать.

Фанни. Ну, вечно ты с глупостями – люди вырвались из когтей смерти, а ты про шарф. Ах, это такой ужас, ну просто я не могу себе представить…

Арнольд. Я думал, горит лес.

Карл (останавливаясь). А ведь, действительно, счастье!

Фанни. Я же говорю – мы были на волосок от смерти.

Карл. А за что такая напасть на нас? А? Пусть все философы думают – ничего не придумают.

Гедин. Говорят, после смеха всегда бывают слёзы.

Арнольд (с иронией). Это наказание за «Белые цветочки».

Карл. А кто виноват? Профессорша.

Фанни. Да где ж она?

Гедин (очень серьёзно). Нет, белые цветочки.

Карл (шутливо). Но ведь они тоже погорели!

Фанни. Первое мгновенье мне показалось, что я ослепла. Потом оглушительный грохот. Карл тянет меня за руку, я бегу… хватаю первые попавшиеся вещи… Ну буквально в пять минут весь дом. Почти невероятно.

Карл. А вы бы посмотрели, как мы неслись сюда. Я уж признаюсь: выронил что-то по дороге.

Фанни. Я же говорила, что упала корзиночка. Это моя маленькая корзиночка с комода.

Карл (махнув рукой). Ну, всё равно – где уж там!

Фанни. Нет, никогда в жизни, кажется, я не испытывала ничего подобного.

Карл. А я таки промок.

Фанни. Но где же, наконец, профессорша?

Арнольд. Я позову…

Гедин. Ванду?

Арнольд. Да. Она, вероятно, в кабинете.

Фанни. Ну, конечно, надо позвать.

Гул толпы приближается.

Гедин (тихо). Она ушла.

Арнольд. Ушла?

Гедин. Она сейчас должна вернуться.

Арнольд (с тревогой). Она уж давно не возвращается.

Карл. Ну, мы подождём.

Фанни. Не случилось ли что?

Карл (весело). Что же могло случиться!

Арнольд. Она давно ушла? Куда она ушла?

Гедин (со странным волнением). Она придёт. Я же говорю, она сейчас будет здесь.

Тревожный гул толпы приближается всё ближе и ближе. Как будто бы какое-то кольцо всё тесней и тесней окружает дом. Пауза. Все прислушиваются.

Карл (смотрит в окно, прижимаясь к стеклу, чтобы лучше рассмотреть). Это, вероятно, с пожара.

Фанни. Ну зачем им идти сюда?

Арнольд (с безотчётным волнением). Я пойду… (Ищет шляпу)

Гедин стоит неподвижно, прислушиваясь к шуму; лицо его загорается вдохновением. Отдельные голоса слышатся почти под самыми окнами.

Карл. Да что это, в самом деле?

Выходит на балкон. Слышатся отдельные слова и общий гул: «Профессорша…», «Где, где?..». Всё разом стихает… Пауза. Гедин стоит неподвижно. Арнольд в ужасе смотрит на дверь балкона. Фанни старается рассмотреть в окно. Дверь отворяется, медленно входит Карл и грузно опускается на первый попавшийся стул.

Карл. Убита… молнией…

Арнольд. Ванда?!.. Ванда?!..

Карл (молча кивает головой).

Пауза. Где-то вдали слышится пение хора.

Гедин (вдохновенно). Слышите… слышите… победный гимн… Она идёт… Слышите…

Пастор Реллинг
Драма в трёх действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Пастор Арнольд Реллинг, 35 лет.

Тора, его жена.

Лия, 26 лет.

Молодая прихожанка.

Терезита, горничная, пожилая.

Вильтон.

Два молодых человека.

Представители Комитета чествований.

Гинг, дурачок.

Действие первое

Вечер. Уютный кабинет пастора. За круглым столом сидит Тора, маленькая, худенькая блондинка, с круглым детским лицом, большими голубыми глазами, и Лия, тоже блондинка, но высокая, стройная, очень красивая. Тора шьёт детскую рубашечку; Лия сидит в качалке.

Тора (не переставая шить). Маленький Торик – удивительный ребёнок. Право. Не думайте, что во мне говорит чувство матери. Прямо необыкновенный. Няня тоже говорит, что никогда таких не видала.

Лия. Ваша няня!.. Терпеть я её не могу: такая подхалима…

Тора. Да, это правда. Немножко.

Пауза.

Торик совсем не плачет. А ей всего десять месяцев. И такая кроткая-кроткая. Даже совестно перед ней как-то… (Смеётся.) Право. Такая послушная. И главное, всё понимает: вчера взяла со стола апельсиновую корку, поднесла к носу и понюхала. Ну совершенно, совершенно как большая. Мы прямо умерли со смеху.

Часы бьют восемь.

Терезита! Терезита!..

Терезита (из другой комнаты). Сейчас.

Тора. Приготовь пастору ужинать, он скоро должен прийти.

Пауза.

Лия. Какая тишина у вас.

Тора. За садом – шум не долетает.

Пауза.

Лия. Пастор сегодня говорил.

Тора (оживляясь). Да, я знаю. И такая досада, не могла быть в церкви.

Лия. Удивительное у него лицо. Восковое, светится всё. А глаза тёмные-тёмные… Знаете, я почти никогда не помню, что он говорит. Сегодня помню: он говорил про высокую гору.

Тора перестаёт шить.

…Бог обитает на высокой горе… Выше чёрных скал… Выше синих снегов… Застывшего льда.

Нет, я всё путаю… Только, право, он никогда не говорил ещё с такой силой. Вы заметили, что на кафедре он всегда с опущенными глазами? Заметили?

Тора (тихо улыбается). Да… Он говорит, что всё равно ничего не видит перед собой.

Лия. У пастора нечиста совесть.

Тора (смеётся). Скажите ему об этом.

Лия. Вам не кажется странным, что я так говорю о вашем муже?

Тора. Нет… нисколько.

Лия. И вообще… что я легкомысленная барыня… львица… ну, и что я вожусь с вашим пастором?

Тора. Я вас очень люблю. Право.

Лия (подходит и целует её щеку). Вы совсем маленькая девочка.

Тора (радостно). Это Арнольд делает меня такой. Я совершенно беспомощная. Без него ничего не могу. Он всё за меня думает, думает… И живёт за меня. Право. Я так только… Даже говорить совсем разучилась: он понимает меня с одного слова.

Лия подходит к окну и долго смотрит в него. Пауза.

У Торочки лоб и нос совсем как у Арнольда. Он говорит, что Торик будет «академиком». (Смеётся.)

Лия (оборачиваясь). Я была на Альпах. Горы давят меня. Я чувствую себя счастливой только на берегу моря.

Тора. Моя мечта – съездить на Альпы. Когда Торик подрастёт, мы обязательно поедем.

Лия. Втроем?

Тора. Да. Только не знаю, поедет ли Торик с Арнольдом: у них очень натянутые отношения.

Лия (быстро). Пастор не любит Торочку?

Тора. Нет, Торик его не признаёт. Она решительно не может смотреть ему в глаза.

Лия (с повышенным интересом). Она пугается глаз пастора?

Тора. Да. Торик вообще не любит, когда на неё пристально смотрят. Вот уж несколько дней я нарочно приучаю её к Арнольду.

Лия. Приучили?

Тора. Да… не совсем. Торик смотрит на Арнольда не мигая и не сводя глаз, как прикованная. Право. Даже странно. И потом вдруг начинает плакать… плакать… Насилу её успокоишь.

Лия (усмехаясь). У пастора нечиста совесть.

Тора (смеётся). Он и сам вчера то же сказал: «Торик видит меня насквозь и приходит в ужас от того, что видит в моей душе: детские глаза – ангельские глаза».

Лия. Да… у пастора тяжёлый взгляд. Я уверена, что он всякого может загипнотизировать. Впрочем, всё это неважно… А вы сами никогда не боитесь своего мужа?

Тора. Что вы, Лия!..

Лия. Вы ему совсем-совсем верите? Вы убеждены, что у него всё благополучно в душе?.. Я говорю глупости. Простите меня, ради Бога. У меня сегодня лихорадка. Даже озноб, кажется.

Тора. Почему же вы раньше не сказали?! Возьмите мой тёплый платок. (Снимает и подаёт ей.)

Лия. Нет-нет. Это пройдёт. Я сейчас уйду.

Тора. Мне же совсем тепло. Право.

Лия (возбуждённо). Всё это пустяки. (Подходит к Торе, страстно целует её.) Милая, милая, милая…

Тора. Ну возьмите же платок. Дайте, я на вас надену.

Лия (быстро отстраняясь). Нет-нет. Я сама. Благодарю вас.

Тора (ласково). Посидите у нас. Затопим камин. Право. Вы согреетесь. Сейчас придёт Арнольд. Он, наверное, совсем измучился. Ушёл в восемь часов утра. Мы будем за ним ухаживать, как за больным. Право. На улице сейчас так сыро.

Лия. У меня есть билет в оперу.

Тора. Что вы, больной нельзя в театр. Вам нужно выпить чего-нибудь горячего. (Лия, слушая, ходит по комнате.) Останетесь?

Лия (машинально). Да… хорошо…

Тора. Сейчас я велю затопить камин.

Уходит и скоро возвращается.

Лия. Хорошо у вас. Просто, тихо, уютно… Пастор всё-таки странный человек… Странный.

Тора. Вы говорите – странный?

Лия. Я не понимаю его проповедей. Я никогда не слушала умных. Но ведь это же совсем неважно. А вы всё понимаете, что он говорит?

Тора. Да… всё. Душой понимаю. Право.

Лия. Да. Это так… Можно мне что-нибудь пошить?

Тора. Пошить?

Лия (быстро). Вы думаете, я не умею? Вы думаете, я всегда была такая белоручка?

Тора. Нет. Это я так.

Лия. Дайте мне рубашечку. Я дошью.

Тора. Вот Арнольд будет удивлён!

Лия. Он никогда ничему не удивляется, я заметила это.

Тора (смеётся). Да-да, он действительно никогда ничему не удивляется.

Лия. Мне кажется, он всегда ждёт самого невозможного.

Тора (серьёзно). Он говорит, что ждёт чуда.

Лия (возбуждённо). Да, а если оно свершится, он нисколько не будет поражён.

Входит Терезита. Затапливает камин. Пауза.

Тора. Года три тому назад был такой случай. Горел дом, угловой, против церкви. Ночью. Жильцы выбежали на улицу, даже не успев одеться. Дом деревянный. Понимаете, загорелось в нижнем этаже. Минут через десять в огне был весь дом. Вдруг страшный крик: мать ребёнка забыла. В кроватке. Кинулась к огню, исступлённая, насилу её оттащили. Не успели опомниться, к дому бросился Арнольд. Через минуту вынес на руках мальчика. Живого. Весь сюртук, все волосы себе опалил. Право. Ужасно был смешной.

Лия. Это чудо.

Тора. Что он не погиб? Да. Это было совершенно необыкновенно. И вот когда пожар кончился, на следующий день мы с Арнольдом пошли посмотреть на сгоревший дом. Так странно: не сгорела почему-то лестница, по которой шёл Арнольд, и часть стены. Один из пожарных узнал пастора и говорит: лестница должна была упасть, и вам бы не выбраться. Тогда Арнольд спокойно толкнул её рукой, и она действительно обвалилась.

Лия. Да… У него такое лицо, что, я думаю, он и дьявола не испугался бы.

Тора (смеётся).

Лия. Серьёзно, не испугался бы. А смотрел бы на него… с любопытством.

Тора. И ждал бы, что будет.

Лия. И потом бы сказал: ничего особенного.

Пауза.

Тора. Как долго. Уж девятый час.

Лия (закинув руки за голову, смотрит вверх). Вам, наверное, никогда не хочется чего-нибудь самого дикого. Самого невозможного.

Тора (смеётся). Никогда.

Лия. Да… Всё это я не о том… Вы верите, что я вас люблю?

Тора. Какая вы, право.

Лия. Я вас очень, очень люблю. И никогда не сделаю вам зла. Слышите: никогда. (Подаёт ей платок.) Я согрелась. Спасибо.

Тора. Мне совсем тепло.

Лия. Нет, спасибо. Я пойду. Мне надо лечь.

Тора. Ложитесь у меня в спальной. Право. Ночуйте у нас.

Лия. Нет-нет.

Тора. Смотрите, как темно. Дождь, наверное.

Лия. Пусть. Всё равно.

Поворачивается, чтобы идти. В боковой двери показывается пастор. Лия останавливается. Тора быстро идёт ему навстречу.

Тора. Как же ты без звонка?

Пастор. Я прошёл чёрным ходом. Здравствуйте.

Лия. Я вас видела сегодня в церкви.

Пастор. Да… я вас тоже видел.

Лия (удивлённо). Видели?

Пастор. На улице такое ненастье. Вы могли бы остаться ночевать у нас в доме.

Тора. Я предлагала ей уступить свою спальню. Она упрямится. Уговори её. Право. Главное – больна.

Лия. Нет, я иду. Прощайте. (Целует Тору и идёт к двери.)

Пастор (идёт за ней). Остались бы.

Лия. Мне недалеко. Я привыкла: на Альпах была.

Пастор. На Альпах?

Лия. Да. На высоких-высоких горах. Прощайте. (Уходит.)

Тора. Ты будешь ужинать?

Пастор. Нет… Я очень устал, не хочется. Что делал сегодня мой маленький дружочек?

Обнимает её, и вместе идут по комнате.

Тора (смеётся). Шила.

Пастор. Ну, рассказывай.

Тора. Кончила Торику рубашку. Завтра новую начну. Синенькую, с белой каёмочкой. Стригла ей ногти. Она хохотала всё время. Страшно любит. Право.

Садятся на диван.

Пастор. Гуляли?

Тора. Нет: очень плохая погода.

Пастор. Долго у тебя сидела Лия?

Тора. Да. Она пришла часов в шесть. Ей очень нездоровится. Я боюсь, что она сляжет.

Пастор. Ну, маленькая, ещё что случилось?

Тора. Привезли кровать. Только очень низкую сетку сделали. Придётся, пожалуй, отдать переделать.

Пастор. Может быть, обойдётся?

Тора. Сейчас-то, конечно, ничего; да я боюсь, когда Торик научится стоять – вывалиться может.

Пастор. Какая ты у меня умная!

Тора. Не смейся.

Пастор. Право, умная.

Тора (подвигается ближе к пастору). Приласкай.

Пастор (гладя её по голове). Маленькая моя… девочка… (Улыбается.) Будет?

Тора. Ещё немножко.

Пастор (снова гладит по голове). Бедный мой… беззащитный мой…

Тора (ласкаясь). Вот ты говоришь так, и я в самом деле становлюсь совсем маленькой. Жалеть себя начинаю. Хочется прижаться к тебе и плакать, плакать.

Пастор. Ну, полно, голубчик. О чём же плакать?

Тора. Не знаю. Так, хорошо уж очень. Ты такой милый-милый… знаешь, что?

Пастор. Ну?

Тора. Я не понимаю, почему тебя многие ужасно боятся.

Пастор. То есть как, боятся?

Тора. Так. Боятся к тебе подойти. Заговорить с тобой. Считают тебя каким-то необыкновенным. Вот даже Лия.

Пастор. Она считает меня необыкновенным?

Тора. Да. Ведь ты такой простой-простой. Совсем милый. Ты не сердишься?

Пастор. Что ты, родная. На что же сердиться?

Тора. Да вот, что я так говорю. Ты не думай, что я не признаю твоих талантов. Я знаю, ты у меня гений! Но я тебя больше люблю дома. Ты там делаешься такой большой… на кафедре. Как-то голова кружится. Жутко смотреть на тебя бывает. А здесь… я могу ласкать тебя. Брать тебя за руки, за лицо. Тут ты мой. Весь мой. Ну, приласкай!

Пастор. Ах ты, избалованная девочка. Вот возьму и выдеру тебя за уши.

Тора (смеётся). И я уверена, что никто из твоих поклонников не знает, какой ты дома. Какой ты милый. Какой простой. Как умеешь смеяться, ласкать. Ты для них пророк. Ты их в храм приводишь. Нет, право, почему ты так меняешься?

Пастор. Не знаю.

Тора. У тебя даже фигура другая делается. Лицо, глаза, голос. Всё-всё. Совсем другое. Я часто смотрю на тебя в церкви и не могу представить тебя дома, за ужином или в детской. Точно ты – не ты. Каких-то два совсем разных человека.

Пастор. Страшные вещи ты говоришь.

Тора. Совсем нет. Ведь ты же милый, самый-самый хороший.

Пастор (серьёзно). Люби меня вот таким, каким я бываю дома. Хорошо?

Тора. Хорошо. Потом, ты часто сидишь целыми часами молча. На этом кресле. Я совершенно не знаю, о чём ты думаешь. (Смеясь.) А если б и знала, ничего, наверное, не поняла бы. Но мне так хорошо бывает. Точно и я с тобой думаю. Только ведь я знаю, что я совсем-совсем перед тобой маленькая.

Пастор (с чувством). Ты бесконечно больше меня.

Тора. Что ты нашёл во мне хорошего: я просто пылинка какая-то по сравнению с тобой.

Пастор. Без тебя я погибну. Ты никогда не должна меня бросать. Слышишь?

Тора. Что ты! Молчи… (Зажимает ему рукой рот.) Ты с ума сошёл. Я без тебя не проживу дня. Ну, возьми меня к себе. Расскажи что-нибудь.

Пастор. Сказку?

Тора. Ну, сказку. Ты знаешь, Лия правда была на Альпах. Когда Торик подрастёт, мы поедем. Хорошо?

Пастор. Поедем.

Тора. Как хорошо будет!

Пастор. Я очень устаю на горах.

Тора. Я совсем-совсем не видала гор. Торик не будет нам мешать. У неё удивительный характер.

Пастор. Она в тебя. Ты самая-самая кроткая девушка.

Тора. Ты меня хвалишь. Я зазнаюсь.

Пастор. Самая-самая кроткая. И самая правдивая. В тебе нет никакой лжи.

Тора. Сказку расскажи.

Пастор. Какую сказку?

Тора. Какую хочешь. Только не очень страшную.

Пауза.

Пастор. Ну, слушай…

В глухом-глухом лесу, на берегу глубокого, холодного озера живёт Горбун…

Тора. Не страшная?

Пастор. А вот слушай… Живёт Горбун. Руки у него длинные, как лапки у паука. Целые дни ходит Горбун по берегу, плетёт паутину. Всё плетёт. Всё плетёт. Ночью прячется в нору глубоко, под землю. Никто не приходит к озеру: крепкой стеной сплелась лесная чаща. Вот однажды на утренней заре ветер принёс радостную весть: маленькая Гаяне нашла тропинку к холодному озеру. Затрясся от радости хитрый Горбун. Сложил длинные лапки на груди. Бросился в воду, поплыл белым лебедем. Охорашивается, машет пушистыми крыльями. Только смотрит: стоит на берегу маленькая Гаяне, боится шевельнуться. Не знает, куда ей идти. Подплывает к ней Лебедь-Горбун: «Садись ко мне на спину, я переплыву с тобой озеро». – «А там?» – спрашивает Гаяне. – «Там снова будет тропа. Ты пойдёшь дальше». – «Одна?» – «Я полечу над тобой». Улыбнулась маленькая Гаяне: «С тобой я ничего не боюсь, чистый Лебедь». И встала на пушистые белые перья. Обняла рукой лебединую шею. Плывёт Горбун, ластится, на небо хитрыми глазами посматривает. Доплыли до средины. Зашумели волны. Чёрные, злые – бьют, хлещут со всех сторон. Раздвинулись далеко волшебные берега. Тёмный лес лентой едва виднеется. Прижалась маленькая Гаяне к Лебедю и говорит: «Не бойся… уж немного…» И вдруг взмахнул Горбун-Лебедь широкими крыльями. Поднялся над чёрными волнами и стряхнул Гаяне в воду. Упала маленькая Гаяне в холодное озеро. Белой пеной покрылась и вынырнула белою лебедью. Бросилась назад к берегу. Хлопает по воде испуганными крыльями. Приплыла. Берег навис отвесной скалой. Бьётся бедная у берега. Стонет жалобно. Подняться не может. «Ты превратишься в туман, – говорит Горбун, – и тяжёлыми каплями упадёшь в озеро. Ночью белою тенью будешь носиться над холодной водой». И поднялась Лебедь-Гаяне белым туманом и тяжёлыми каплями упала в тёмную воду. Снова пошёл по берегу Горбун. Снова плетёт паутину длинными лапами. И думает Горбун: «Вот ещё три таких лебедя, и я буду бессмертен».