Текст книги "Госпожа удача"

Ночные кошмары

Прошло достаточно много времени с того дня, когда Нина Николаевна получила от сына из Афганистана последнее письмо. Возвращаясь с работы, она брала на руки внука Андрея, заходила на кухню и, вглядываясь в лицо невестки, пыталась угадать ее мысли. Валентина очень переживала за мужа, но старалась всем своим видом показывать, что все хорошо и она как никогда спокойна. Но спокойной она была на людях. Ночью, когда засыпал сынишка, женщина часами смотрела на личико ребенка, стараясь уловить схожие с мужем черты лица. Всякий раз она приходила к мысли, что Андрюшка – копия своего отца. Она тихонько прижималась к спящему малышу и, стараясь не разбудить ребенка, давала волю слезам.

В другой комнате квартиры велась более активная работа. Нина Николаевна в своей спальне, намотав на оконный карниз медную проволоку и приспособив ее в качестве антенны к старенькому приемнику «Октава», пыталась хоть что-нибудь разобрать из сообщений радиостанции «Голос Америки» относительно событий в Афганистане. Из-за сильных помех в эфире услышать довелось не многое. Диктор сообщал: «Советские оккупационные войска ведут кровопролитные бои с моджахедами на северо-востоке провинции Газни. Под натиском афганских войск русские отступают, неся огромные потери в живой силе и технике».

Прослушав несколько раз запрещенные передачи «вражьего голоса», Нина Николаевна открывала атлас мира, находила Афганистан и принималась отыскивать на карте город, в котором шли бои. Однажды, заснув перед самым утром, она увидела сон, который едва не стоил ей инфаркта.

А приснилась Нине Николаевне, будто пришла она к холмику свежей могилы ее свекрови, на похороны которой в свое время ей не довелось съездить. Приблизившись, увидела на земле слегка привядшие цветы, а на огромном деревянном кресте – фотографию своего сына. Он был в белой суворовской форме, в фуражке, на околыше которой вместо красной звезды красовался крест. Из-за этого фуражка стала похожей на головной убор медицинской сестры в первую мировую войну.

Проснувшись, она сама себе сказала: «Все, это конец, моего сына на этом свете больше нет». У нее тряслись руки и ноги, кружилась голова. Ни кому об увиденном сне Нина Николаевна решила не рассказывать, так как из опыта знала, что ее сны сбываются в течение трех суток. Обескураженная женщина стала принимать успокоительные лекарства, какие только были в аптечке. Однако предчувствие какой-то непонятной беды не давало покоя.

Прошло два дня. Нина Николаевна казалось не жила, а существовала в предчувствии чего-то страшного. Успокоение не приходило даже ночью. Она лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к шагам, которые доносились из коридора квартиры. Она понимала, что если и придет извещение из военкомата, то днем, но никак не ночью. Другие члены семьи также чувствовали какое-то необъяснимое напряжение.

На третий день Нина Николаевна не пошла на работу. Позвонив начальнику управления, сказала, что ей срочно нужно пойти к зубному врачу. Сидеть дома она не могла, поэтому, взяв внука, вышла на улицу. Походив с мальчиком вокруг магазина «Океан», она через двор вышла на Ленинский проспект и остановилась недалеко от трамвайной остановки. Ее внимание привлек молодой парень в инвалидной коляске, одетый в военную форму. Неторопливо перебирая пальцами по клавишам аккордеона, он пел песни об Афганистане. Женщина подошла чуть ближе, остановилась в сторонке и, взяв малыша на руки, стала слушать. Похоже, певец был слегка выпившим, поэтому пел кричащим голосом, с благодарностью кланяясь людям, которые бросали в картонную коробку мелочь. Нина Николаевна замерла на месте, осмысливая слова песни.

 
Они отважны и сильны,
Они нас защищают,
О чем советская печать,
Стыдливо сообщает.
 
 
А контингент наш не велик,
Едва чуть больше взвода,
Границу перешел и встал,
Любуется природой.
 
 
Дает концерты в кишлаках,
А в паузах – антракта,
Детишек нянчит на руках,
И чинит местный трактор.
 

Инвалид заметил стоявшую в сторонке с ребенком на руках и внимательно слушавшую песню женщину, слегка улыбнулся ей. Затем кивком головы поблагодарил мужчину, который опустил в коробку несколько монет и, склонив голову на аккордеон, снова запел.

 
Получишь письмо,
Ты закроешь лицо,
И нет ни какого обмана,
На левую руку оденешь кольцо,
Из пламени Афганистана.
 

Слушая песню, Нина Николаевна стояла не шевелясь. По ее щекам катились крупные горючие слезы. Немного успокоившись, она подошла к инвалидной коляске и, вытрусив из кошелька все содержимое в коробку парня, спросила:

– И давно ты, сынок, из Афганистана?

– Чуть больше полугода, как вернулся из госпиталя. – Он внимательно посмотрел на стоявшую перед ним женщину. – Во время боя подорвался на фугасе, и ноженек моих как не бывало. Мне еще повезло, а ребят, которые были со мной рядом, разметало вокруг на куски.

Нина Николаевна была словно в тумане. Она задавала парню один вопрос за другим, а тот с желанием на них отвечал.

– Странно, – сказала она растерянно, – насколько мне известно, в Афганистан отправляют хорошо подготовленных военных и нашу лучшую военную технику. Почему же до сих пор в этой стране нет мира?

– Вы правы, – сильно затягиваясь сигаретным дымком, сказал инвалид, – туда направляют лучших парней нашей страны. А вот возвращаются они оттуда, словно в мясорубке побывали. Одни раненные, другие больные. Кто-то холерой или тифом заразился, а кого-то гепатитом наградили. В Афгане воюет наша элитная сороковая армия. Но моджахеды тоже не лыком шиты. Против наших воюет хорошо подготовленная мусульманская группировка, командиров которой готовили не только в Пакистане, но и в Европе и Америке. Это не просто группы душманов-оборванцев, как многие говорят сегодня в Союзе. А самое главное, они воюют у себя дома и отстаивают независимость своей страны. – Парень закурил вторую сигарету. – Вы – первая женщина, которая пожелала меня выслушать, ну, разумеется, кроме моей матери. Если бы вы только знали, сколько сил и нервов стоило мне выбить мизерную инвалидную пенсию, – парень ударил ладонью по своему средству передвижения, тяжело вздохнул. – Когда государство отправляло нас воевать в Афганистан, никто не спрашивал нашего желания. Просто совали под нос закон о воинской обязанности и вперед. А когда война нас покалечила, и к матерям вернулись инвалиды, государство от нас отвернулось, дескать, ваши проблемы это только ваши проблемы.

Парень прервал свой рассказ, стал рыться в карманах. Наконец ему удалось достать смятую пачку сигарет. Вынув одну из них, он снова закурил.

– У меня перед самым призывом в армию умер отец, – продолжил он свой рассказ. – У матери на руках осталось трое несовершеннолетних детей, но ни какой отсрочки мне не дали. Моя матушка отдала своего сына военным дядям сильным и здоровым, а вернули ей меня безногим чурбаном. Теперь вот мои младшие братья ежедневно выкатывают меня на улицу, где я прошу милостыню.

Нина Николаевна, сочувственно выслушав высказанную боль инвалида, тихим голосом сказала:

– Мой сын тоже служит в Афганистане. Что-то давно не получала я от него весточки.

– В каком месте он служит?

– Я точно не знаю. Невестка как-то назвала город Газни.

– Не слышал о таком, – опустив голову, сказал парень. – Я служил в Кандагаре. Но вы не тревожьтесь, у вашего сына все будет в порядке. Вы, как мне думается, добрая женщина. Вот и на мою боль отозвались, все деньги со своего кошелька вытряхнули в коробок.

– Как тебя звать? – спросила Нина Николаевна.

– Всеволод, а моя мама в детстве называла меня Сева.

– А меня зовут Нина Николаевна. Мой муж служит в штабе управления гражданской обороны. Если тебе будет нужна какая-то помощь, он через военкомат обязательно тебе поможет. – Она, словно сына, поцеловала парня в щеку. – А ты не стесняйся, дыши свежим воздухом и радуй душу своими песнями таким вот страдальцам, как я.

Возвратившись, домой, женщина уложила в кроватку уснувшего на ее руках Андрея и поспешила на кухню. Там уже хозяйничал Александр Николаевич, который приехал обед.

– Я смотрю, ты на улице загуляла.

– Да вот, познакомилась с парнем инвалидом, бывшим афганцем, – присаживаясь к столу, призналась Нина. – Послушала его рассказ о службе, и захотелось волком завыть на весь мир. Я всегда думала, но никогда не говорила свои мысли вслух, а сейчас скажу. Зачем наших солдат погнали воевать в чужую страну? Мне никогда не понять, зачем этот маразматик Брежнев и уже выжившее из ума дряхлое политбюро погнали на смерть цвет нации, наших детей? Ответь мне, что мы там забыли? Ведь уже ни для кого не является секретом то, что бьют там наших военных очень сильно. Зачем этим старым бесам никому не нужная война? Все матери, дети которых погибли в Афганистане, проклинают этих партийных дьяволов.

Александр Николаевич молча слушал жену, ритмично хлебая ложкой из тарелки борщ. Затем, отодвинул пустую тарелку и, глядя печальными глазами в лицо жены, сказал:

– Ты, моя дорогая, как всегда права. Но, пожалуйста, больше нигде и никогда не повторяй эти слова. В наше время рассуждать здраво запрещено.

Александр Николаевич уехал на службу, а хозяйка, перемыв посуду, прилегла на диван рядом с кроваткой спящего внука. Она еще не успела погрузиться в сон, как услышала короткий звонок в дверь. Ей даже показалось, что это вовсе не в дверь звонили, а поворачивающий на улицу Черняховского трамвай звякнул. Однако звонок повторился и уже более настойчиво. Опасаясь, что громкий звонок разбудит внука, она поспешила открыть дверь. На пороге стоял ее сын Виктор. Лицо его было бледным, словно полотно.

– Я думал, что дома никого нет, – слегка подергивая головой, сказал он так, словно выходил из квартиры на несколько минут.

Едва Виктор переступил порог, как к нему на встречу из своей комнаты выбежал его младший брат Александр, жена и только что проснувшийся сынишка. Радости в доме не было предела.

Виктор рассказал, что в одном из боев он был ранен и контужен в голову. Вот тут-то Нина Николаевна и вспомнила свой сон, где на фуражке у сына вместо звезды был красный крест.

Вечером в доме собралась вся семья. Виктор в спокойном тоне поведал обо всем, что ему и его товарищам пришлось пережить в Афганистане.

Виктор Павинич

После службы в Афганистане, Виктор был переведен в Калининград, где получил назначение на должность командира батальона в один из полков. Службу свою он любил, поэтому пропадал в части от подъема до отбоя, обучая солдат и сержантов боевому мастерству.

Валентина по-прежнему работала в Гороно, а их сын Андрей был передан в полное распоряжение дедушки и бабушки. Александр Николаевич души не чаял в своем ласковом и единственном внуке. Спал Андрей в постели с дедушкой и бабушкой, а уроки готовил в комнате своего дяди Александра. А тот его во всем баловал. Причем на столько, что Андрей доставал из его коллекции всю технику и разбирал на мелкие части. В результате, когда Саша заглянул в свой шкаф, где когда-то стояла коллекция автомобилей и бронетехники, которой он так гордился, то от нее уже ничего не осталось. Он пожаловался на Андрея отцу. Тот слегка пожурил любимца, а сыну пообещал восполнить потери его автопарка.

Шло время. Как – то утром, когда Виктор заканчивал завтрак и спешил в полк, чтобы успеть к подъему своего батальона, мать ему сказала:

– Знаешь, сынок, Андрей уже подрос. Пора бы вам родить и второго ребеночка. А мы с отцом, пока еще есть силы, помогли бы вам его вынянчить.

– Хорошо, мама, – улыбнулся Виктор, – мы с Валентиной подумаем над вашим предложением.

Сын ушел на службу, а Нина Николаевна с мужем поехали на дачу. К этому разговору они больше не возвращались.

Однажды Нина Николаевна вошла в зал и увидела, что ее невестка сидит в кресле, поджав под себя ноги. Взглянув на Валентину, она сразу догадалась, что им с дедом нужно ждать пополнение. И когда было уже видно, что Валентина беременна, Виктор сказал отцу, что они ждут второго ребенка.

– Мы с матерью давно об этом знаем, – с улыбкой ответил Александр Николаевич. – Все ждали, когда вы сами об этом скажите. Рожайте себе на здоровье, но только мальчика, девочку-писуху нам не надо.

– Что ты такое говоришь, – одернула его Нина Николаевна. – Это уже как Бог даст.

Шло время. Нина Николаевна и Александр Николаевич стали пенсионерами, и все свободное время проводили на даче. Как-то вечером они вернулись домой, на пороге их встретил улыбающийся Виктор. Оказывается, он еще утром отвез жену в роддом, а к вечеру у них родилась девочка. Об этом он и поведал родителям.

– Сынок, если я тебя правильно понял, то ты нам сейчас сообщил, что у нас родилась внучка? – переспросил отец.

– Да. Мы решили назвать дочь Олесей.

Вечером все семейство праздновало рождение нового члена семьи Павиничей.

Когда Олеси было восемь месяцев, Виктор получил новое назначение. На этот раз в воинскую часть, которая дислоцировалась в Германии. Родители такому переводу очень обрадовались. Ведь служить в этой группе советских войск было престижно. Благословив детей в путь, родители стали жить надеждой на получение писем от детей. И письма приходили часто. Писала их в основном Валентина, так как знала, что родители каждый день с надеждой на весточку заглядывают в почтовый ящик. Поэтому и писала по два письма в неделю.

Виктор был назначен начальником штаба полка, а Валентина работала в школе. Маленькая Олеся была оставлена на попечительство Андрея. А тот с соседкой одногодком Катей возил везде ее за собой. И когда Олесе исполнилось три года, она уже знала название всех видов техники, которая была на вооружении полка.

Грянули изменения в стране. Советский Союз стал выводить свои войска из Германии. На заброшенный полигон из полка вывозили испорченное стрелковое оружие, амуницию и прочие ненужные вещи. Дети это сразу просекли и стали перетаскивать все в подвал своего дома. Как-то мать Кати заглянула туда и увидела Олесю, которая была увлечена разборкой противогаза.

– Олесенька, – обратилась к девочке женщина, дай мне, пожалуйста, противогаз.

– А вам какой вариант нужен, зимний или летний? – серьезным тоном спросила та. – Женщина на мгновение даже растерялась. А девочка сообразив, что тетя не поняла вопроса, уточнила. – Вам с ушками или без ушек?

– Разве противогазы не все одинаковые?

Женщина тут же пожалела о том, что задала девочке этот вопрос. В течение двадцати минут ей пришлось прослушать ликбез не только по средствам индивидуальной защиты, но и по некоторым видам вооружения. Олеся доставала из кучи металлолома слегка покореженные огнеметы, ржавые пулеметные ленты, какие-то коробки и подробно рассказывала что это и для чего предназначено. Женщина молча слушала ребенка, а про себя думала: «Как же плохо мы знаем, чем занимаются наши дети. Без родительского внимания, они предоставлены сами себе и целыми днями копаются то на свалке военной техники, то в кучах выброшенных просроченных медикаментов. А мы, в погоне за дойч-марками, совсем забыли, что они еще маленькие». Она подняла Олесю на руки и, погладив по голове, сказала:

– Пойдем к твоей маме, она, наверно, уже давно приготовила обед.

Войдя в квартиру к Павиничам, соседка застала хозяйку на кухне.

– Валентина, а ты знаешь, чем занимаются наши с тобой дети? – спросила она, ссаживая девочку с рук.

– Знаю. Мне вчера вечером Андрей обо всем рассказал.

– Ничего мы с тобой не знаем, – уверенно сказала соседка, присаживаясь на стул. И она с возмущением и упреками к самой себе, стала рассказывать о том, что увидела в подвале дома. Валентина побледнела. Она взяла на руки дочь.

– Олеся, ты пробовала те медикаменты, что хранятся у нас в каптерке?

– Ты что, мама, глупая, что ли? Разве можно брать в рот старые лекарства. Это ведь сильнейший яд. Мне Андрей запретил их даже в руки брать.

В это время вернулся домой со службы Виктор. Он снял портупею, аккуратно повесил ее в прихожей.

– О чем это так серьезно беседуют наши женщины? – спросил он, входя на кухню.

– О том, что в погоне за этими проклятыми дойч-марками мы совершенно забываем о наших детях.

– Почему же забываем? Андрей у нас уже большой мальчик, и я ему вполне доверяю.

– А знаешь ли ты, что наши дети до потолка забили подвал в доме старым оружием с полигона и просроченными медикаментами? – поинтересовалась соседка.

– Не может быть, – недоверчиво отозвался Виктор.

– Ну, чего мы тут будем гадать. Просто спустись в подвал и все увидишь своими глазами.

Офицер не заставил себя долго уговаривать, тут же спустился в подвал дома и, включив свет, даже присвистнул от удивления. Перед ним был целый арсенал различного оружия.

Вечером состоялся серьезный разговор с детьми о том, что выброшенные на полигон вещи вредны для здоровья и опасны для жизни. Когда Виктор понял, что детям надоели его нравоучения, он в категоричной форме сказал жене:

– С завтрашнего дня будешь приводить их ко мне в часть, и они будут играть только в ленинской комнате.

Утром он вызвал к себе старшину одной из рот и приказал взять солдат, грузовую машину и вывезти все из подвала, а на двери повесить замок. В тот же день он подготовил приказ, в котором предписывалось взять под круглосуточную охрану заброшенный полигон и охранять его до тех пор, пока списанная техника и вооружение не будут утилизированы.

Когда Олесе исполнилось пять лет, срок службы Виктора в Германии закончился, и он снова вернулся в Калининград в дом родителей. В этой семье всегда был мир. Андрей, как и прежде, спал в комнате с дедушкой и бабушкой. Олеся спала в комнате с родителями. Ну а Александр спал в своей собственной комнате. Он уже был студентом КГУ филологического факультета.

Однажды в выходной день с утра пораньше Саша с Андреем поехали на море. Старики решили рано не подниматься, чтобы не путаться под ногами у молодежи. Подложив под спину подушку, глава семейства сказал жене:

– Будем целый день смотреть телевизор и отдыхать.

В это время в комнату вошла Олеся и, расстелив перед стариками кухонное полотенце, сказала:

– Мама приготовила пельмени, и я вас сейчас буду кормить. – Она разложила на полотенце вилки. – Когда станете, есть, не вздумайте вытирать руки о пододеяльник.

– Правильно, внучка, – громко засмеялся дед, – нашу бабулю следует поучить культуре. Она вечно вытирает грязные руки то о пододеяльник, то о свое платье.

– Нашли старую дуру, – засмеялась и Нина.

Олеся принесла тарелку с пельменями и поставила ее на полотенце между дедушкой и бабушкой.

– Кушайте не торопясь, я сейчас принесу себе вилку и буду вместе с вами завтракать.

Пока она ходила, старики съели все пельмени. Вернувшись и увидев пустую тарелку, девочка с недовольством посмотрела на бабушку.

– А почему вы приступили к еде без моего разрешения?

– Это все твоя бабуля, – схитрил дед. – Как только ты вышла из комнаты, она схватила вилку и стала глотать одну за другой, да еще приговаривала: «Давай все съедим, пока нет Олеси». Ты вот что, внучка, сходи на кухню и попроси маму, чтобы она еще пельменей нам подложила.

– Нет, – засунув руки в карман фланелевого платья, сказала девочка, – добавки вам не будет. Там осталось совсем мало, только для папы. – Взяв пустую тарелку, молча удалилась из комнаты стариков.

Вернувшись на кухню, разгневанным голосом сказала матери:

– Не давай им больше ни какой добавки. Они очень быстро едят, особенно бабушка.

Валентина улыбнулась и, наполнив тарелку доверху пельменями, снова отнесла родителям. Стоявшая за ее спиной Олеся молча крутила вилку.

– Давай, внучка, присаживайся, – пригласила девочку Нина Николаевна, – будем вместе завтракать, и нахваливать твою маму.

Обидная шутка

Возвратившись из Германии в Калининград с женой и двумя детьми, Виктор приступил к своим служебным обязанностям в одном из полков гарнизона. Жили они в квартире родителей. Андрей уже ходил в школу, а Олеся, которой исполнилось пять лет, в детский сад.

Однажды к младшему сыну Саше, который в то время уже оканчивал государственный университет, пришел его школьный товарищ Тимофей. Парень учился на последнем курсе высшего военно-морского училища. Друзья решили в комнате Саши попить чаю. Когда тот выходил из кухни с подносом, Нина Николаевна сказала помогавшей ей мыть посуду Олесе:

– Возьми, внучка, вазу с пряниками и отнеси ребятам. Не годится угощать гостя голым чаем.

Девочка деловито сняла с себя фартук, вытерла мокрые руки и, недовольно посмотрев на бабушку, ответила:

– Пряников у нас так мало, а семья большая. Зачем раздавать всем подряд?

– Хорошая моя девочка, – громко рассмеялась Нина Николаевна, – ты только посмотри, какой красивый моряк пришел в гости к нашему Саше. Вот он окончит военное училище, а ты школу, и вы поженитесь.

– Ну, ладно, – немного поразмыслив и поправив косички, согласилась Олеся, – давай сюда свои пряники. – И она чуть ли ни бегом отправилась в комнату к своему дяде.

Поставив вазу на стол, она молча уселась на диван и стала слушать, о чем говорят взрослые. В это время в дверь комнаты тихонько постучали. Это была Маша. В руках она держала пылесос.

– Извините, мальчики, – стеснительно улыбнувшись, сказала она, – я у вас быстренько пропылесосю. Вы только ноги поднимите.

Когда девушка закончила уборку и собралась уходить, ее на пороге остановил Тимофей.

– Машенька, ты не будешь против, если я приглашу тебя на выпускной вечер в училище? – беря девушку за локоть, спросил курсант.

– Как я могу отказать будущему морскому офицеру, – кокетливо убрав со лба локон волос, с улыбкой ответила Маша.

– Я что-то не поняла, – к Тимофею подошла Олеся и дернула его локоть, – тебе Маша нравится больше, чем я?

– Ты, безусловно, красавица, – поднимая девочку на руки, серьезно сказал курсант. – Но я хотел бы жениться на Маше.

– Это не правильно, – скривила губы девочка. – Бабушка сказала, что когда я окончу школу, то ты женишься на мне.

– Не получится у нас с тобой свадьбы, – тяжело вздыхая и целуя девочку в макушку, сказал Тимофей. – Когда ты окончишь школу, я буду для тебя уже довольно староват. А вот для Марии – в самый раз.

– Как это, в самый раз? Ты что, женишься на Машке? А как же я? – девочка громко заплакала.

– А ты, Олесенька, выйдешь замуж за дипломата, – прижимая к себе девочку, уверенно сказал Тимофей. – Уедешь с ним далеко за границу и будешь нам с Машей постоянно звонить.

– Ладно, – вытирая кулачками глаза, согласилась девочка, – если дипломат будет красивее, чем ты, то я не против, чтобы ты женился на Машке. – Метнув в сторону девушки недовольный взгляд, не торопливо пошла на кухню.

– Кто же это посмел обидеть моего бриллиантового ребенка? – воскликнула Нина Николаевна, увидев заплаканное лицо Олеси.

– Да ну их, бабуля, – махнула рукой в направлении комнаты Олеся. – Я передумала выходить замуж за Тимофея. Он для меня не подходящая пара. Я лучше выйду за красивого дипломата. А он пусть женится на этой вашей Машке.

– Вот и правильно, внученька, – прижимая к себе девочку, сказала Нина Николаевна, – пусть они женятся, а ты когда вырастишь, у порога нашей квартиры выстроится рота красавцев, из которых ты выберешь самого достойного.

– Я выберу красавца дипломата, – обнимая бабушку, серьезно заявила девочка.

Об этом случае Нина Николаевна рассказала не только родителям, но и мужу.

– Если верить в то, что иногда слова материализуются, то возможно так оно и будет.

С тех пор о мечтах Олеси в доме Павиничей никто не вспоминал.

А вот Маша, красиво одевшись, пошла на выпускной вечер в военно-морское училище к Тимофею. После их первой встречи, парень решил познакомить девушку со своей мамой. В тот же день на семейном совете было принято решение, что они помолвлены и после того, как Маша окончит университет, а Тимофей послужит два-три года на Северном флоте, они обязательно поженятся. Уже тогда будущий офицер был уверен, что он будет распределен на самый значимый российский флот, а потом переведется служить в Калининград.

Вскоре Маша проводила своего любимого к новому месту службы. Девушка обещала его ждать и постоянно навещать будущую свекровь. Свое обещание она сдержала. Каждую субботу она приходила в гости и помогала женщине по дому, и та была благодарна девушке за то, что переносить разлуку с единственным сыном.

Вскоре Маша почувствовала, что друзья детства Валька и Тарас стали тяготиться ее обществом. Причина оказалась банальной: девушки, с которыми встречались ребята, стали ревновать их к бойкой красавице Марии. Однажды одна из них сказала подруге детства:

– Неужели тебе до сих пор не понятно, что детство давно закончилось, и нет больше никакой надобности, постоянно общаться с ребятами.

С тех пор Маша осталась совершенно одна. Единственное, что скрадывало ее одиночество, это был университет. В это время девушка уже училась на первом курсе экономического факультета. Все свободное от учебы время она проводила у матери Тимофея. И только изредка ходила в кино и ездила с подругой по университету на море. Она была счастлива по-своему. Каждую неделю девушка получала от любимого по два-три письма. Лейтенант Российского флота клялся в любви и, так же как и она, считал оставшиеся до отпуска дни. Маша отвечала ему взаимностью.