Текст книги "Бриллианты из Якутии"

Душевный человек

Накануне нового года, несмотря на пандемию коронавируса, народ стремится к празднику души, а душе хочется теплоты отношений, взаимопонимания и любви. Праздники в офисах, аудиториях, кафедрах, производственных помещениях, автозаправках и прочих местах, скромные – на троих, четверых, и размашистые – на пятьдесят и более человек – делают людей осознающими уходящее время, и если человек уже немолод, то приходит и понимание его невозвратимости. Разная степень расслабления приводит либо к доброте души и любви ко всему человечеству, либо к яростной ненависти к прозябанию на рабочем месте и одновременно к начальству, которое синтезирует бесконечность ненавистного процесса. Иногда не совсем твёрдая походка возвращающегося после корпоратива человека завершается заземлением на покрытой снежком лавочке и лёгкой дрёме до простуды. Иногда даже бывают кулачные бои, результатом которых офонаревшие глаза с прищуром смотрят на мир, а кровавая юшка из разбитого носа довершает красочные мазки предновогоднего полотна жизни.

Татьяна Семёновна никогда не выпивала алкогольные напитки, критически относилась к тем, кто не может остановиться, когда уже начал, зато очень любила с иронией во взгляде наблюдать окружающий мир в эту благодатную пору.

Спустившись в метро и войдя в открытые двери вагона на станции Октябрьская, Татьяна Семёновна обнаружила рядом с собой большое пузатое тело, наполненное алкогольными напитками до степени любви к жизни, но одновременно с уже обосновавшемся на лице ярким темно-синим фонарём. Тело раскачивалось в разные стороны, но большие крепкие волосатые руки держались за поручень и обеспечивали ему вертикальное положение, а внимательные глаза ещё пока с интересом фиксировали окружающий мир.

На платформе стояло нечто эфемерное, тщедушное, закутанное шарфом по самые брови, но всё же мужского рода, и одним глазом примерялось войти в вагон, а другим шарилось в смартфоне. Двери вагона замигали красным цветом. Двери мигали, юноша стоял на платформе. Пузатое тело крепкого богатыря заволновалось, он резко придержал ногой сорок восьмого размера дверь и, захватив астеника за грудки и оторвав от земли, втащил в вагон со словами:

– Заходи уже, бл…дь!

Это была добрая человеческая забота о ближнем, помощь в нерешительности и поддержка в колебаниях. Двери закрылись, и поезд тронулся. Могучий пузан опустил парня на пол. Ноги молодого человека несколько расползлись и не хотели фиксироваться.

– Я девушку жду! – слабо проблеял паренёк, – мы на Октябрьской договорились…

Житие мое

Леночка выгрузила постиранное бельё на стол, быстренько набила стиральную машину новым, заметив под ванной обкаканные штанишки внука, добавила их сверху, и в этот момент зазвонил телефон.

– Лена, я проезжаю мимо твоего дома. Сейчас стою на перекрёстке. Пулей прилетай. Я тебе передам куртку для внучки и труселя с футболками для внука. У меня мало времени, – скороговоркой выпалила подруга и отключилась.

Лена набросила куртку, схватила ключи, кошелёк и, приоткрыв дверь в кабинет мужа, громко сказала:

– Я на секунду выбегу, а ты развесь бельё, а то прокиснет.

– Куда это ты собралась? – игриво проворковал муж, не отрываясь от компьютера. – На свиданку побежала?

– А куда же ещё? – раздражённо промычала Лена и хлопнула дверью.

Машина Ольги была припаркована рядом с остановкой автобуса. Лена тяжёлой трусцой доскакала до перекрёстка, дотанцевала до остановки и, тяжело отдуваясь, плюхнулась в машину подруги. Ольга, у которой «было очень мало времени», о чём она ранее говорила Лене, забыла о неотложных делах, и подруги целый час прочесали языками, при этом масштаб пролетевшего времени ощущался, как пять минут с копейками.

– Какой там мешок детского барахла? Большой? – а то мне ещё надо хлеба купить, молока и творога, – вздохнула Лена, – муж на удалёнке, и мы едим целый день, как будто с голодного края. Смотри, какой кендюх вырос, – Лена распахнула куртку и продемонстрировала тощий животик.

– Ой, не кокетничай! Маленький мешочек с детским, не тяжёлый. Давай я тебя до магазина довезу. Ё-моё, мне же за внуком в школу надо!.. Ну, ещё успею! – Ольга высадила Лену у магазина «Продукты», коих в спальных районах Москвы было видимо-невидимо, и укатила.

С продуктовой сумкой в одной руке и мешком с детской одеждой в другой Лена медленно подползала к своему подъезду. Конечно, молоком и хлебом не обошлось. Взяла ещё яблок, апельсинов, увесистый вилок капусты и пучок сельдерея, две банки зелёного горошка со скидкой и ещё по мелочи – овсяную кашу, шоколад фабрики Крупской, чечевицу и фасоль – два берёшь, третий в подарок. Около своей двери Лена поняла, что ключи достать не сможет, и позвонила. С весёлой улыбкой муж подхватил сумки и, радостно сообщив, что бельё он развесил, скрылся в кабинете.

Лена сбросила куртку, вымыла руки, утёрла пот, всё ещё струившийся по лбу, и вошла в кухню, чтобы задорно продолжить нескончаемые домашние дела. Взгляд её упал на гору мокрого белья, которая по-прежнему лежала на столе, продолжая киснуть. Лена недоумённо заглянула в стиралку. Распахнутая пасть стиральной машины зияла сверкающей пустотой, а на леске у потолка благоухали по́том, какашками и несвежим телом носки, штаны, трусы и прочее сухое нестиранное бельё, заправленное в машинку перед пробежкой к подруге.

– Житие мое! – Лена хотела заплакать, но потом выпила воды и хохотала до слёз в одиночестве, так как муж был сильно занят. У него начался РОСПРИРОДНАДЗОР на удаленке.

Катастрофы

Кресло с подлокотниками, видимо, давало ему возможность сидеть за столом с прямой спиной и поднятым подбородком. Я смотрела на старческое лицо и удивлялась отсутствию глубоких морщин, а мелкие в этом вечернем освещении небольшого зала ресторана не были заметны. Наша встреча в кругу семьи по поводу 94-летия моего дяди, отца моей двоюродной сестры, произошла случайно в связи с его приездом в наш город из Сибири, и мы решили, что праздновать такие даты нужно каждый год, а может быть, и каждый день.

Из аэропорта его встретил племянник, и дома старик был уже через полтора часа. Отдохнул и сразу – в ресторан. Суета поздравлений у праздничного стола потребовала пересадки, и дедушка передвинулся на другое кресло, без подлокотников, но продолжал сидеть с выпрямленной спиной, как балерина на пенсии.

Все мы знали его тяжкий жизненный путь, неистощимую энергию сбора информации о наших предках, волею судьбы заброшенных из Польши в Сибирь, и дальнейшее повествование о жизни потомков этих людей с непростой, трагичной и жестокой судьбой. Трудолюбие, с которым каждый из них проходил свой жизненный путь, частично передалось нам, потомкам, и мы несём свой крест, стараясь быть полезными семье, близким, Родине. Что, как не служение Отчизне, оправдывает эти потери и насыщает смыслом терпеливые, наполненные бесконечным трудом, будни, переросшие в года и сформировавшие образ жизни наших предков?!

Облик старика и реакция на беседу в прошлый его приезд, два года назад, разительно отличался от нынешнего, но невольная улыбка на губах и гордая осанка остались прежними, только взгляд порой становился потусторонним, погружённым в себя, немного усталым, иногда отсутствующим. Воспоминания искрой возрождали блеск старческих глаз, и на минуту он становился прежним. Несколько раз ему хотелось произнести тост, что он делал всю свою жизнь легко и глубоко, проникая в суть происходящего. Нынче же несколько попыток заговорить утонули в поисках нужного слова, он смутился. Сел. Глаза увлажнились. Глубокая старость стояла у порога, но ровная спина, улыбка, искра памяти не подпускали к нему эту неизбежную ипостась, приходящую порой к людям, которым нет и тридцати.

Будучи в прошлом председателем колхоза, директором школы, отцом шестерых детей (трое своих, трое приёмных), он сохранил ироничный юмор. С трудом поднялся, хотя его усиленно уговаривали говорить сидя, и, набрав в лёгкие воздуха, произнёс:

– Мои дорогие родные и друзья! – он вздохнул и пошатнулся. – Я рад вас видеть и слышать! Мои дети и внуки всегда со мной. Мне очень приятно, что вы пришли ко мне в гости. Мои родные приезжают ко мне и на 80 лет, и на 90 лет и на другие такие КАТАСТРОФЫ!

Его улыбка во весь рот обезоружила нашу компанию. Все засмеялись, загалдели и выпили за сказанное, а я подумала, что катастрофой мне сейчас кажутся и мои пятьдесят лет, так быстро пролетевшие, не наполненные никакими подвигами и никакими свершениями. Из воспоминаний – только полёт в Бангкок и в Сан-Франциско. Не голодали, целину не поднимали. Саяно-Шушенскую не строили. Лишь только гуляли среди пирамид Египта, игровых дворцов Лас-Вегаса, по побережьям Родоса и так далее, и тому подобное. Эти грустные мысли я быстро отмела, как глупый мусор, и воскликнула с восторгом, поддерживая моего дядю:

– Ну, друзья, мои! За то, чтобы такие КАТАСТРОФЫ случались как можно чаще и у всех желающих!!! Ура-а-а! – и все подхватили радостными голосами.

Когда обнимает одиночество

Зимняя пора в нашем городе не балует солнечными днями. Сегодня чистое голубое небо без единого облачка безраздельно предоставило свои просторы для разгула лучистого светила, живительно освещающего заскучавших в недельных сумерках снегопада людей. Сейчас, когда я, как всегда, тороплюсь по делам, хвалю себя за правильный выбор общественного транспорта, а именно – трамвая. Длинная пробка на Строгинском мосту застопорила движение, а я – молодец! – оставила машину на стоянке недалеко от дома. Не «сижу» в телефоне, не листаю документы, а, сощурив глаза, подставляю лицо искристым солнечным лучам, заполняющим трамвайный вагон. На остановке вошла молодая мама с малышом примерно четырёх лет, сидящим в коляске. Мамочка пристроилась на сидении за моей спиной, а малыш, круглолицый, круглоглазый и круглощёкий, выкарабкался из коляски и остался на сидении передо мной, задумчиво сощурившись от солнечных лучей, катнул две маленьких машинки, зажатых мохнатыми серыми варежками в каждой руке. Его грустные глаза взглянули за окно, где простиралась панорама Москва-реки, а пытливый взгляд ловил материнский, погружённый в смартфон, и не находил отклика. Нескончаемый перегон от остановки всё длился и длился, и мне показалось, что его глаза наполнялись слезами. Ему хотелось рассказа о том, что это за река, какие волшебные корабли шли по ней в дальние страны, почему мороз не заморозил всю поверхность воды, откуда прилетели утки, копошащиеся на водном пятачке?.. Его грустные глаза всё печальнее смотрели мне за спину. Видимо, мама разок ответила на его призывный взгляд, и он улыбнулся с надеждой, которая быстро угасла. Рядом с его лицом стоял прикреплённый к поручням валидатор, посредством которого пассажиры фиксировали оплату проезда.

Малыш опять глянул в окно. Мне показалось, что его глаза снова наполнились влагой. К этим атрибутам грусти добавились плачущие губы со взрослым внутренним сдерживанием этого, не всегда даже взрослыми контролируемого, процесса. Затем он подошёл к валидатору, долго смотрел на него, тронул его варежками и произнёс:

– Алиса, расскажи мне сказку!

Мои нервы сдали. Мне захотелось сказать: «Иди сюда, малыш! Я расскажу тебе тысячу сказок!». Мои глаза, как и глаза этого малыша, увлажнились. Мелкий бисер брызнувших слёз я незаметно поймала в платок и поняла, что пора в отпуск.

Кофе с участковым

Никогда не знаешь, с кем тебе придётся пить вечерний чай.

Блямкнула смс-ка: «Тётя Лена! Я уехала к дяде Серёже на три дня. Покормите, пожалуйста, кота. Ключ лежит за вашей вазой в прихожей».

Моя девятнадцатилетняя соседка, проживающая без родных, но с периодически посещающими молодую бесшабашную голову то подругами, то друзьями, не давала нам скучать. Приходилось участвовать в воспитании и оказывать помощь при драматических обстоятельствах, спасать от ревнивых парней с тяжелыми кулаками, снабжать нурофеном, когда температура зашкаливает, наливать постного масла, если не на чем жарить картошку, и так далее, и тому подобное. С разницей в шесть секунд после смс-ки позвонили в дверь, и на пороге нарисовалась физиономия участкового.

Я могу с уверенностью утверждать, что это именно участковый, а не мошенник, напяливший лейтенантские погоны, так как неделю назад я имела счастье познакомиться с ним в подъезде, и мы обменялись телефонами. Он в сопровождении дам из нашего подъезда выходил из лифта и строго спросил меня, входящую в лифт:

– Вы здесь проживаете?

– А вы что, наш новый участковый? – так же сурово спросила я, так как предыдущий абсолютно не соответствовал своему назначению.

Новый подробно записал в журнал моё имя, отчество, фамилию и год рождения, а я только его ФИО, про год рождения забыла спросить.

– Здравствуйте! – бодро вымолвил лейтенант и поинтересовался, кто проживает в квартире справа. Я ответила, что ему наверняка известна эта старушка, так как список жильцов у него наверняка имеется, но он не унимался и спросил:

– А кто проживает слева?

– А здесь проживает небезызвестная вам девушка Юля девятнадцати лет, инциденты с которой вам, видимо, уже известны. А что, собственно, произошло?

– Я тут получил по электронной почте информацию, что по этому адресу вчера произошла драка и Юле рассекли губу, которую зашили в медицинском учреждении, которое нам и сообщило о произошедшем.

– Боже мой, – воскликнула я, – вот оно и продолжается: то разбивают вдребезги стекла на входной двери молодые горячие поклонники, а то уже и хозяйке стало доставаться, с кровопролитием. Она мне прислала смс с просьбой покормить кота.

Я достала из-за вазы ключ и потрясла перед глазами участкового.

– Предлагаю войти в квартиру Юли и посмотреть, что там сейчас происходит!

Я осторожненько вставила ключ в дверь, но он застрял, и поворачиваться в замочной скважине отказался.

– Замок сменили, – трагично произнёс участковый, – этот ключ не от этого замка!

– Кто и когда успел сменить замок, если только вчера Юлю отлупили и зашили в медпункте?!

– Это вопрос! – драматично произнёс участковый, а в моей голове пронеслась буря мысленных процессов.

Поскольку я неоднократно наблюдала в квартире странных подружек и молодых людей разного возраста, в голову лезли современные случаи с аферистами, отжимающими квартиры у стариков и молодых дураков. Мне чудилось, что Юльку обманули, отняли квартиру, заменили замок, и теперь она окажется на улице, брошенная всеми.

– Вы понимаете, – я сверлила глазами участкового, заглядывая ему прямо в сердце, – здесь проживали бабушка и дедушка Юли вместе с её мамой, потом они поумирали, и Юлина мама, вырвавшись на свободу от опеки старших, понеслась в свободное плавание, бросив дочь на произвол судьбы. Юля эта никому не нужна. Иногда её опекает дядя, но у него самого пятеро детей, – произнося эту тираду, я старательно набирала номер Юли и её мамы, но телефоны были недоступны.

– Ну что же, заходите ко мне, – скомандовала я, – напою вас чаем, и мы продолжим следствие.

Участковый потоптался в коридоре, пытаясь выяснить, есть ли у меня бахилы, но на мой недоумённый взгляд снял ботинки и сел на кухне на стул.

– Чай, кофе? – напористо и быстро спрашивала я.

– Лучше кофе! – участковый рассматривал стены кухни, увешанные картинами ничего общего не имеющими с назначением помещения.

Пока я металась по кухне, приготавливая кофе с молоком и одновременно дозваниваясь до дяди Юльки, я выясняла, является ли товарищ участковый представителем власти или нет? И если является, то какими обладает полномочиями?

– Никаких полномочий у нас теперь нет, – грустно вздыхал участковый.

– Как – нет? А где же они?

– Что мы можем? – сетовал участковый. – Ничего, – отвечал сам себе.

– Как же так? Что значит НИЧЕГО?

– Это значит, что мы даже не можем заставить не шуметь в ночное время… – грустно констатировал он, отхлёбывая кофе с печеньем.

– Так что, по-вашему, если у вас нет оружия на поясе, вы не имеете права проводить беседы с людьми, что мо́жно делать, а что нельзя? Нужно обязательно шмальнуть в потолок, чтобы народ образумился? Вы понимаете, что вы представитель ВЛАСТИ! Вы обязаны воспитывать выпавших из человеческих норм заблудших овец независимо от того, шестнадцать им лет или девяносто три. За последнее время, если судьба нас сталкивала с полицией, никакой помощи мы не получали! Полное бездействие! Скажите, почему так происходит? – мой вопрос повис без ответа.

Представитель власти смотрел на меня маленькими чёрненькими глазками, его пухлые губы жевали печенье, а возраст его соответствовал возрасту моего младшего сына.

– Я вот добрый и отзывчивый! – вздохнул он. – Все мои ровесники уже майоры, а я всё в лейтенантах хожу! – участковый опять вздохнул и отпил кофе.

В эту секунду совершилось соединение с дядей Юли, который ничего толком мне объяснить не смог, кроме того, что Юля едет к ним и скоро будет.

– Дорогой, позвоните, пожалуйста, когда она приедет!

– Да-да-да, – пообещал дядя, да так потом и не позвонил.

Когда отозвалась Юля, сбивчивым врунишкиным голосом она сообщила, что поколотили не её, а её подружку, тоже Юлю. Не знаю почему, но мне как-то стало легче на душе, видимо, когда лупят не своих, то на душе гораздо светлее. Мою соседку по батюшке зовут Юлия Сергеевна, а её подружку – Юлия Леонидовна, как выяснилось в процессе беседы. Когда две Юли тосковали дома за бокалом вина, её подружка решила позвонить другу Боре, чтобы стало веселее. Это называется: поиск приключений на свою задницу. Боря с удовольствием приехал, видимо, тоже с ними попил винца от души, и когда Леонидовна шутя стукнула его по спине или погладила, точно неизвестно, то ли от чувств, то ли дернулась рука, он заехал ей в рожу со всей мужской дури (это со слов Сергеевны). Юляшка упала и рассекла себе губу об край ножки табуретки, получила лёгкое сотрясение мозга, четыре синяка и две ссадины на спине. Боря преспокойно ушёл на работу, так как это произошло под утро, и ему было уже пора.

– Вы представляете, тётя Лена! Взял и ушёл! На работу! – чирикала Юлька по телефону мне в ухо. Её наивное контральто не могло поколебать моё недоверие, так как я неоднократно ловила её на лжи. Врала Юлька, как пела романс: реалистично и трогательно.

* * *

Вчера сквозь сон, часа в четыре утра, мне показалось, что громыхнул упавший у соседей шкаф. Зная активную жизнь соседки, я заглянула в глазок, потом приоткрыла дверь, но звонкая утренняя тишина больше ничем не нарушалась, и я опять пошла спать. А оказывается, что в это время Борис лупил одну из Юляшек, движимый какими-то неведомыми нашему поколению порывами.

– Теперь я понимаю, почему следователь многократно у разных людей выпытывает информацию по одним и тем же обстоятельствам! Чтобы выяснить истину, нужно обязательно выслушать ещё и Бориса! Он наплетёт вам ещё чего-нибудь интересного, – прошептала я.

– Да-а-а-а!.. – протянул участковый. – Надо, видимо, их вызвать в опорный пункт для опроса и написания заявления. Этот Боря Медведев у нас уже неоднократно лупил людей женского рода в нашем родном районе.

– Специализируется на этом? Видимо, это более безопасно, чем людишек мужского рода лупить? – Я пытливо смотрела на участкового, допившего кофе, многократно похвалившего напиток, и видно было, как не хочется ему уходить на службу.

– Хочу вас предостеречь, – тихо сказал участковый, – в последнее время часто звонят с моего рабочего номера и вымогают деньги. Причём, вы заметили, у меня есть некий акцент. Я чуваш по национальности. Так вот, они тоже акцент делают. Один раз сделали акцент, а старушка оказалась лингвист и отличила чувашский акцент от узбекского и поняла, что это был не я.

Я потеряла дар речи.

– Так вот, – продолжил он. – Сразу кладите трубку, если денег захотят, и по этому же номеру перезванивайте мне!

Он одел ботинки, и я проводила его. За Юлькиной дверью мяукал кот в поисках еды и общения.

– Терпи, дружище! – посоветовала я ему, а он ответил мне длинным мяа-а-а-ау!..

Леди

В связи с замужеством дочери Мариночки у Татьяны Петровны и Василия Алексеевича Журавлёвых появились новоиспечённые родственники. Евгения Ивановна и Борис Васильевич Окоёмовы оказались милыми и гостеприимными людьми, о чём супруги Журавлёвы сообщили всем своим друзьям и знакомым, которым гораздо меньше повезло с такого рода родственными отношениями. Проживали Окоёмовы в небольшом городке Энске в комфортном частном доме с чудесным садом и небольшим огородом, который был с любовью отстроен всего десять лет назад – настоящее детище супругов. В восьми километрах от города располагалась дача Журавлёвых, и летом они часто навещали Окоёмовых. Дача Журавлёвых не могла сравниться ни с какой стороны с домом Окоёмовых: обыкновенный участок в шесть соток с деревянным туалетом под облепихой и душевой кабинкой, прижавшейся к стене бревенчатого домика, но сад был неимоверно красив.

Прелестное лето походило к концу. Всегда удивляешься, насколько быстро пролетает всё прекрасное, и как долго тянется что-либо занудливое или отвратительное!..

Следует заметить, что Василий Алексеевич, академик Российской академии естественных наук, нельзя сказать чтобы витал в облаках, но парил в пространстве свежего воздуха подмосковной дачи, да и несвежего воздуха Москвы тоже, по той простой причине, что являлся по специальности зоологом-орнитологом, а орнитология, как известно, связана с птицами, что всегда ассоциируется с полётом. Известно, что не только орнитологам бывает чужд быт с его проблемами, но множеству других профессий, хотя профессии здесь абсолютно ни при чём. Вся суть парящих в облаках находится где-то в крови или внутри в подвздошной области, между рёбрами и животом.

Его жена Татьяна Петровна, стройная и высокая дама, производила впечатление настоящей леди. Всякий знает, что ЛЕДИ – это титул английских аристократов, но со временем его стали использовать в разговорной речи как вежливое обращение ко всякой женщине. Несмотря на шесть соток, Татьяна Петровна, с жемчужными серьгами в ушах, таким же браслетом и ожерельем, изящно копалась в огороде, забывая снять перстни и кольца, а потом, естественно, не забывала ополоснуть всё это от земли. Ах, как прекрасно быть леди! Ты несёшь шлейф своего предназначения по уборке дома, готовке еды три раза в день, обработке сада и огорода не просто как человек трудящийся – как ЛЕДИ! Жена академика, чёрт побери! Это вам не трынь-брынь!

На исходе августа готовясь к возвращению в Москву, к труду и обороне, супруги посетили новоиспечённых родных и вернулись на дачу слегка подшофе в прекрасном расположении духа и тела. В гостях, отмечая сразу три дня рождения (угораздило родственников родиться в один день с Татьяной Петровной), побеседовали о литературе, в частности, коснулись Ювалья Ноя Харари, его книги «21 урок для XXI века». Побеседовали о том, что делать с захлестнувшей мир эпидемией фейковых новостей. Поговорили о дизайне садового ландшафта, о новых течениях в театральных премьерах, пригубили на посошок и отправились к себе на дачу.

– Давай солью́ воду из бака, она немного не свежа! – сказал Василий Алексеевич, наблюдая, как сойка на старой яблоне демонстрирует ему свои обольстительные позы. Её голубое в крапинку крыло, нежно-палевая грудка, освещённая вечерним солнцем, так очаровали орнитолога, что он открыл кран слива и погрузился в созерцание природы.

– Дорогой, брось шланг под деревья, пусть туда льётся вода, – проходя мимо, заметила жена.

– Да бог с ним, пусть сливается в канализацию, – отмахнулся академик.

– У нас нет канализации, ты что-то путаешь, дорогой! – промямлила леди, следуя в сторону кустов черноплодной рябины, увесистые гроздья которой согнули ветви до земли.

– Ну, куда-то же стекает из душа вода! Что-то меня радикулит прострелил! – многозначительно произнёс Василий Алексеевич и направился к качелям отдохнуть.

– Пойди и намажь спину долгитом, – озабоченно сказала женщина. Она очень не любила болезни, но с возрастом они окружали всё плотнее и бесконечнее и приходилось мириться с неизбежным.

От куста черноплодки с чашкой, наполненной ягодами, жена побрела к дальней грядке за морковкой, за ней вился аромат французских духов и пара комаров, обожающих этот запах. Когда Татьяна Петровна вернулась к крыльцу, она обнаружила огромную лужу, катастрофически прибывающую, а источником этой несвежей, пахнувшей затхлостью (и даже хуже) лужи был переполненный бетонный небольшой резервуар для слива воды из кухни и душа. Понимая, что у мужа прострел, она бросила морковки под куст сирени, небрежно сунула чашку на крыльцо и сдвинула вбок крышку ёмкости. Из-под неё хлынула грязная вода со смрадом, плавающей плесенью и грязью.

«Ну вот! Сказала же – брось шланг под деревья!» – подумала женщина и стремительно бросилась в сарай, схватила палку и попыталась прочистить трубу слива, но не тут-то было. Труба оказалась забита, а вода всё прибывала и прибывала. Бедная ЛЕДИ перекрыла кран и принялась вычерпывать грязь из зловонной ёмкости. Со дна давно нечищеного бака поднялось что-то омерзительно гадкое. Ничего не оставалось делать, как вычерпывать всё это ведром.

Татьяна Петровна вспомнила нецензурные слова, которые накопились в голове за всю жизнь. Представить себе невозможно, как человечество может жить без этих спасительных слов! Нежно-голубое домашнее платье, щедро политое гадостью из сливной ёмкости, прилипло к ногам, лоб вспотел, волосы взъерошились, а когда пришедший муж сильно удивился, а потом нежно прокряхтел: «Давай я тебе помогу!», Татьяна Петровна повторила все слова, что накопились за жизнь, удивляясь самой себе. Тем не менее простреленный Василий Алексеевич подхватывал наполняемые стоящей на четвереньках женой вёдра и тащил их, поскрипывая и постанывая, в навозную кучу. В борьбе с бытом на десятом ведре задрожали ножки и ручки, но раз настоящая русская женщина взялась за дело, при этом у неё есть такой одухотворённый помощник, она должна довести это дело до конца! Кольца, браслеты и ожерелье из жемчуга уже не позвякивали, облепленные гнилью, а пылко помогали хозяйке в её необходимом деле.

Ёмкость, много лет ожидающая чистки, обрела, наконец, желаемое состояние. На сороковом ведре Татьяна Петровна уже не тратила силы на слова. Она просто выполняла свой семейный долг. Если бы хоть одна живая душа увидела в этой смертельной схватке выражение лица Татьяны Петровны, то главный герой любого американского триллера показался бы ангелом небесным по сравнению с её неистовым, страстным, красным и ужасным отображением на некогда нежном женском личике. После сражения с действительностью женщина приняла душ, поблагодарила сама себя, что всю воду не слили, высушила волосы и, попивая чай из мяты, мелиссы, душицы и малины, произнесла:

– Даааа, ЛЕДИ я так и не стала. Не судьба!

Неприятный запах недозрелого гумуса преследовал женщину весь вечер. Она без конца обнюхивала руки, плечи, грудь, которые пахли ромашковым мылом, но запах не исчезал. Замоченные в стаканчике с раствором Ферри ювелирные украшения, видимо, тоже купались с удовольствием.

Вот странно, канализации нет, а запах есть!