Текст книги "Бриллианты из Якутии"

Три поросёнка

По комнатам метался разъярённый муж, переворачивая всё на своём пути, приподнимая шапки и перчатки на коридорной призеркальной тумбочке. Прижимая к уху мобильник, короткими фразами отвечая на вопросы неведомого мне собеседника, он растерянно обернулся вокруг и вопросительно уставился на меня.

– Что случилось? – почти беззвучно спросила я, глядя на его взъерошенные остатки волос и встревоженные глаза, мечущие молнии.

– Да, Алла Константиновна! Конечно, Алла Константиновна, ставьте эту лекцию первой, надо соблюдать структуру предмета и делать от начала до конца, а не наоборот… – раздраженно проговорил муж, пытаясь сделать голос ровным и доброжелательным. – Всего доброго, Алла Константиновна! – закончил он беседу по мобильному телефону и, отключившись, сурово спросил меня: – Где мой мобильник, мне должны звонить из Росприроднадзора!

Немая сцена в Ревизоре отдыхает по сравнению с нашим спектаклем. Осознав, что телефон в его руках и что он только что по нему беседовал с заместителем заведующего кафедрой Аллой Константиновной, он почему-то обиделся на меня, свою жену, и ушёл в кабинет дуться уже на собственный склероз. Я не решилась рассмеяться, хотя меня распирал такой смех, что, прошмыгнув на кухню, я прыснула и прослезилась от комизма ситуации. Что поделаешь? Рыскать по кабинетам своих сотрудников в поисках того места, где я забыла очки, а они-то у тебя на лбу, посмеиваются над хозяйкой, это и моё тоже любимое занятие.

Прелестные моменты жизни тех, кому 60+, не стоит так уж драматизировать. Дверь в кухню отворилась и просунулось лицо мужа. Теперь мы хохотали оба. Легально. Без опасения обидеть родного человека, а просто над собой.

Наша поездка в Тверь оказалась продиктованной этим же свойством старости. Вместо того, чтобы приобрести экскурсию в Торжок, я перепутала города, и по рассеянности приобрела в Тверь, всё равно же на букву «Т». Таким образом, мы оказались в этом чудесном городе, о котором нам с величайшим патриотизмом и любовью рассказывала милый и обаятельный экскурсовод Татьяна Ивановна Петрова. Путешествие, насыщенное экскурсиями, не было утомительным. Перетоптывание у Староволжскогомоста, памятников Афанасию Никитину, Александру Сергеевичу Пушкину, Михаилу Кругу и, наконец, посещение путевого дворца, где когда-то Н.М. Карамзин читал императору Александру отрывки из своей «Истории Государства Российского», где побывали множество известных в нашей истории людей, а сейчас находилась областная картинная галерея, притомили путешественников. Нас в автобусе пребывало около двадцати человек. Из разных городов люди приехали в Тверь не как мы, ошибившись названием, а целенаправленно, желая узнать историю и красо́ты города. Когда все опять разместились на местах, и транспорт тронулся прямиком к ресторану, всем хотелось одного: поесть и полежать в номере гостиницы.

– Представляешь, Екатерина II в 1767 году ходила по этой земле и по комнатам дворца и – неоднократно причём! – прошептала я, подавляя урчание в животе.

– Что, проголодалась?! – саркастически произнёс мой муж. – Урчишь на весь автобус своими кишками. Здесь, видишь ли, ещё Карл Иванович Росси топтался, перестраивая этот дворец. Прочие Георги Ольденбургские, так сказать, тоже здесь пребывали. Заметь, они не урчали животами, а вовремя обедали.

– Ничего, мы тоже скоро пообедаем, – прошептала я, освежая в памяти план мероприятий поездки по городу Тверь. – Сейчас нас привезут в ресторан, где тусовался знаменитый Миша Круг. Все, кто тут бывал, расхваливают еду в этом заведении.

Действительно, и ресторан, и комнатка с музеем знаменитого исполнителя русского шансона были достаточно приветливы и сердечны, а что касается еды, то сверх всяких похвал оказались уха и пожарские котлеты, которыми нас кормили уже третий день кряду. Мужу не хватило пожарских котлет, и мы попросили за отдельную плату жаркое из утки и пироги с капустой.

Выползшие на свежий воздух круглопузые я и мой муж медленно понесли туловища к туристическому автобусу, шёпотом сетуя на самих себя из-за невоздержанности в еде. Пироги с капустой были очень вкусны, нежны и исчезали в наших недрах один за другим, а теперь обрекали наши тела на беспросветную лень, а мозги и души – на полное отсутствие желаний, мыслей и каких-либо фантазий. Автобус осторожно тронулся, как будто понимал, как нежно и бережно требуется везти наши тушки в гостиницу.

На повороте к проспекту Победы мы стали в пробку напротив магазина Три Поросёнка. Муж мило улыбался такому трепетному названию мясного магазина, сразу представляя себе трёх поросят, которые могли там продаваться на прилавке, и тех, которые могли там отовариваться и радоваться жизни. Дверь магазина распахнулась, и из неё вышел мальчик лет семи, румяный и полненький, в синей вязаной шапке и комбинезоне, за ним следовала такая же мамочка с румянцем во всю щёку. Задевая боками косяки двери, она прошествовала вперёд, пропуская круглого, рослого румяного мужчину, который с сумкой, наполненной, видимо, всяческой снедью из трёх поросят, крепко взял её под руку. Они отправились домой поглощать купленное.

– До чего хороши! – тихо сказал муж. – Румяные все как один, сразу видно, родственники.

Автобус тронулся и, проехав до бульвара Шмидта 33, опять стал в пробку напротив магазина Три Поросёнка.

– Что – то у них тут одни свиньи кругом! – прошептал муж.

Дверь магазина отворилась, и вышел здоровенный мужик с сумкой, набитой продуктами, а следом, как по команде: женщина крупного калибра, затем мальчишка лет шести с толстыми красными щеками.

– Слава богу, не все румяные! – прошептала жена.

На улице Хрустальной 6237 напротив магазина Три Поросёнка автобус замедлил движение и остановился на светофоре. Сбоку от названия висела реклама: «Одежда для всей семьи».

– Ой, не могу, умираю со смеху, – муж давился от смеха. – Сейчас выйдут трое румяных в одинаковой одежде для толстенных поросят с большим пакетом, набитым рульками и ветчиной с хреном.

Не успел он закончить фразу, дверь магазина распахнулась и опять вышли по очереди крупная дама, упитанный мужчина и трое детей. Мы не успели рассмотреть, были ли они румяными, так как автобус тронулся, и мы вместе с ним, но то, что все дети были одинаково одеты, это совершенно точно. Давно мы так не смеялись! Что удивительно, не встречали нигде таких магазинов, но, как оказалось, такие магазины существуют в Советской Гавани, Нижневартовске, Ростове и где-то ещё.

– Несмотря на плотный и вкусный обед, – элегично прошептал муж, – смех так легко утрамбовал мои пирожки, что сильно захотелось завернуть в Три Поросёнка, отовариться мясным, откушать на ночь и проснуться завтра с таким же румянцем, как у них тут в Твери принято! Может, останемся тут жить?

– Дорогой мой Поросёночек! Я и так с трудом покупаю тебе одежду. Если мы тут останемся, то…

Я не успела закончить фразу, как муж меня перебил:

– Одежду будем шить на заказ! Эх, как жаль уезжать из города, набитого Тремя Поросятами!!!

У меня беда со слухом

«Человек – серийный убийца окружающей среды!» – Вероника Павловна это знала точно.

«Капитализм – самая успешная из всех современных религий!» – это стало для неё открытием.

«Деньги – единственное, чему доверяют ВСЕ!» – Вероника Павловна повторила шепотом эти слова, давно витающие в воздухе, но озвученные в 2011 году удивительным, талантливым и умнейшим доктором наук, преподавателем всемирной истории по имени Юваль Ной Харари в романе «Sapiens,или Краткая история человечества».

«Бывают же такие таланты на свете», – размышляла Вероника Павловна, погружаясь в следующий трактат Харари «Homo Deus a brief history of tomorrow», что в переводе означает «Человек-бог, или Краткая история будущего».

– Господи ты Боже мой! – Вероника Павловна не уставала восхищаться Ювалем Ноем. – Вот так живёшь животной жизнью: поел, попил, погулял, день прошёл, и слава богу! Все радуются, пляшут и поют. Ура! Пенсия пришла! Что хочешь, то и делай! Хочешь – спать ложись, а сон, блин, не приходит до утра; хочешь – песни пой, а песни не поются: стимула никакого нет! На пенсионерские деньги можно сходить четыре раза в магазин, но если отложить коммуналку, то три раза. Остаётся одно: витать в облаках, читать нечто фантастическое или безумно нереальное, бюджетно посещать Магнит и бесплатные концерты в районных клубах да попрыгать в местных перелесках вокруг берёзок или, вооружившись палками для скандинавской ходьбы, размеренно и кокетливо повышагивать по Осеннему бульвару, постреливая глазами на остатки дедушек, заземлившихся на лавочках.

Подруга Вероники Павловны Ольга Юрьевна проживала более удачную старость. Её дочь, успешная бизнес-леди, владела несколькими кофейнями в Подольске и щедро, в меру своих скромных доходов, помогала матери. Однажды Ольга Юрьевна пригласила Веронику Павловну к себе на дачу на всё лето. Всё лето уложилось в два месяца – июль и август, но сэкономленная пенсия кругленько поблескивала на пластиковой карточке в размере сорок шесть тысяч шестьсот пятьдесят два рубля. Скоро должна была капнуть ещё одна пенсионная сумма, и это грело душу.

Чудесная организация «Гуляем по Москве» почти бесплатно за символическое вознаграждение экскурсоводам просвещала Веронику Павловну. Засунув нос в Википедию, она пополняла свои знания по истории Москвы, не почерпнутые за бурные годы молодости. К сожалению, знания входили в одно ухо и безвозвратно выходили в другое, оставляя в памяти незатейливые обрывки от отрывков.

В период своей трудовой деятельности она иногда могла себе позволить отовариться в магазинах типа Евангелины Брэмэн. От этого прошлого у женщины остались классические платья и костюмы. Иногда по инерции ей звонила Женечка, возрастная продавщица из этого магазина, и шёпотом рассказывала: «У нас сейчас скидки 70 %, приходите!». Вероника Павловна, похохатывая, отвечала: «Женечка, я давно на пенсии!», но, несмотря на это, бежала лёгкой походкой в магазин и примеряла платьица.

И вот однажды… После очередного звонка Женечки Вероника Павловна выглянула в окно и увидела пришедшую ОСЕНЬ. Сухой солнечный день, сияющий желтизной опавших листьев, грустной перспективой будущей зимы бил прямо в сердце.

Вопреки наваливающейся грусти Вероника Павловна сделала макияж поярче и полетела в магазин. Её встретили как родную, налили кофе, угостили печеньем, предложили подешевевший ассортимент, но взгляд Павловны ни на чём не остановился. Даже примерить не хотелось эти странные гофре или мягкие тёплые костюмы. Веронике Павловне часто бывало жарко и ничего пушистое её не привлекало. Эта жара организма, известная многим дамам 40+, сопровождает некоторых и до 90+, как недавно во дворе дома сообщила соседка Юля, весело, сбиваясь на смех, описывая Надежду Кузьминичну из соседнего подъезда, которой стукнуло 90. Кузьминична ничего не слышала, но со скандинавскими палками бегала по парку, как четырнадцатилетний подросток. Что поделаешь, рано или поздно и слух, и зрение, и грациозность – всё подводит, но у всех – по-разному.

– Даже не знаю, что вам ещё предложить?! – нежно проворковала Женечка. – Сегодня вы даже примерить ничего не хотите! Может, тогда вот эту блузу? Я сейчас вам покажу, а вы решите, будете такое смотреть или не показывать уже никогда, всё-таки Daniela Drei, – и она подала Веронике Павловне прелестную бежевую блузу из тонкого трикотажа с ненавязчивым кружевным декольте, такую мягкую и нежную, что сразу захотелось её примерить.

– Какая скидка? – спросила, разглядывая себя в зеркале, Вероника.

Любуясь собой, она поняла: надо брать! Такая прелесть! Такой комфорт! Тем более что давно себе ничего не приобретала. Надо позволить не ворваться в душу осеннему настроению. Пока ещё светит солнышко, которое с минуты на минуту исчезнет.

– 70 % скидка! – проворковала Женечка. – Сейчас посчитаю! – и она удалилась за стойку, погружённая в цифры.

Женечка заглянула в кабинку. Восхищенно всплеснула руками.

– Прелесть! – произнесла она.

– Видимо, беру! Так сколько получилось рублей? – весело спросила Вероника Павловна.

Забирая из рук Вероники Павловны блузу, поворачиваясь к ней спиной и направляясь упаковывать, Женя произнесла целую тираду восхищения этой единственной в магазине уникальной вещи. Вероника Павловна услышала цифру четыре тысячи триста тридцать рублей и поняла, что она молодец, не прогадала, что пришла на распродажу в первый день и такую сумму вполне может себе позволить.

– Вероника Павловна, вам положить в пакет вешалку?

– Да, конечно, спасибо! – прошептала она.

Приложив карточку к ПОС-терминалу, зафиксировав код авторизации, Вероника Павловна жизнерадостно поскакала домой, мысленно обозначая, куда и когда она пойдёт в этой новой блузе. Осенняя погода не постоянна. Небо нахмурилось и заморосило. Три остановки на автобусе из-за пробки на светофоре несколько затянулись во времени.

Блямкнула смс-ка. Павловна открыла телефон, ответила на смс-ки, вацапес-ки, телеграм-ки, а после забежала в магазин за хлебом и молоком. Расплатившись карточкой за продукты, получила отчёт в расходах и обнаружила на пенсионном счёте 2222 рубля. Ничего не понимая и несколько озадачившись, Вероника Павловна прибежала домой и, открывая дверь ключом, покрылась испариной.

Вытряхнув из пакета блузу, вешалки, булку хлеба с отрубями и пакет молока, она раскопала на дне чек на покупку и не поверила своим глазам. Сорок четыре тысячи триста тридцать рублей ноль ноль копеек смотрели на неё неотрывным потоком осознания происшедшего. Миллионы пульсирующих связей окутывали всё тело женщины, она в недоумении смотрела на бежевый комок ткани, так небрежно лежащий на кресле вместе с хлебом и молоком. Сумма истраченных в этот день рублей никак не вязалась с этими ничтожными покупками.

Женщина поняла, что её подвёл слух, что она не услышала «сорок», а только «четыре триста тридцать»! Мысль вернуть покупку Вероника Павловна сразу отмела. Она вспомнила слова Женечки: «…и не показывать уже больше никогда…» и поняла, что сама виновата.

Сбросив куртку и свитерок на пол, схватив блузу резким движением, пенсионерка надела её, подбежала к зеркалу и, увидев свои искрящиеся слезами глаза, рассмеялась и вспомнила еврейские мудрые слова: «Спасибо, что взял деньгами!».

Цыганка на Петровке

Прелестнее апреля только май. Лилия Петровна ощутила теплоту и нежность солнечного весеннего дня, сидя у окна за компьютером и выискивая рецепты пирога с корицей и минимальным количеством ингредиентов. Солнышко покатилось к западу, простреливая комнату в прорехи между роскошными кучевыми облаками, сдобными округлыми боками, лениво двигающимися на восток.

«Видимо, тепло уже пришло!» – с неким ликованием подумала женщина.

Программа сегодняшнего дня почти выполнена. Обед готов: суп с чечевицей на курином бульоне; тефтели из говядины с рисом; рыба сибас, запечённая с сыром и луком; овощи ассорти (картофель, морковь, баклажан). Влажная уборка квартиры проведена по варианту «скорость плюс качество», хотя понятно, что при большой скорости никакого качества не бывает. Написан юмористический рассказ «Он пришёл» про неотвратимого гостя времени под именем Склероз, почерпнутый из беседы с соседкой с пятого этажа. Всем известно, что всё, о чём вещали великие писатели, например, А.П. Чехов, взято ну прямо из само́й жизни. (Лилия Петровна баловалась написанием рассказиков и однажды даже вышла в финал какого-то конкурса, в котором зачем-то поучаствовала, а сюжеты рассказиков-то брала прямо вокруг себя). Закончена картина пастелью на наждачной бумаге «Натюрморт с бананом и апельсином», банан и апельсин съедены, потому что они уже больше не могли ждать вдохновения художника. Банан и апельсин неделю ждали завершения шедевра и немного ушли от первоначальных красок, как, впрочем, и всё живое на земле, малость подвяли, пошли пятнышками и чуть-чуть скукожились, хотя вкус не пострадал. Извлечены из «хранилища» дамские сапоги из искусственной замши, высокие, закрывающие колена, вычищены и оживлены для использования. Шляпа и перчатки вместе с пальто перекочевали из шкафа, где отдыхали с прошлого года, в прихожую.

Вот почти весь перечень программы дня, изложенный суперкратко, потому что если изложить подробно, то станет понятно, откуда на мобильном телефоне обозначено 10 937 шагов Лилии Петровны. Осталось главное: посетить концерт любимого хора, билеты на который куплены месяц назад. Это программа вечера, завершающая этот плодотворный день.

Почти одиннадцать тысяч шагов не прошли даром. Силы кончились, как физические, так и моральные. Лилия Петровна выпила кофе и прилегла на пять минут. Мысленно приговаривая: «Моё тело расслаблено, моё тело расслаблено, расслаблено… Мысли светлы и позитивны. Руки и ноги наполняются новой живительной энергией», она всхрапнула на таком крещендо, что аж хлопнула форточка. «Всё, мне пора выходить, – подумала Лилия, вытаращив глаза от неожиданных и внезапных звуков. – Почти всё выполнено. Муж придёт – поест, а я с сестрой буду наслаждаться многоголосием прекрасного мужского хора. Перед этим пройдусь по Москве. Хоть и живу в двадцати минутах езды от Кремля, но всё же спальный район – не исторический центр. Всегда приятно пройтись!»

Выстраивая текущую реку мыслей – от бытового к прекрасному, – Лилия Петровна облачилась в элегантное пальто, надела, не побоюсь этого слова, ботфорты, немного поколебалась: надевать ли шляпу? – но, памятуя о том, что снег ещё лежит почти в сугробах, захватила её с собой (и правильно сделала). Знаменитая улица Петровка, Петровский Пассаж, Столешников переулок, Камергерский переулок – какие чудесные места, какие воспоминания студенческих лет! Лилия Петровна неторопливо шла по улице, натянув шляпу и придерживая её поля на ушах для тепла, и чтобы ветер не унёс её вместе с хозяйкой, нахваливая себя за предусмотрительность. Она наблюдала, как преображается центр города, как безжалостно коверкается его старинная архитектура, втискивая современные бизнес-центры Cartier, как когда-то милые места с городским шумом транспорта превратились в какофонию гремящих звуков уличных музыкантов. Уличные певцы и певицы облюбовали Кузнецкий мост и площадь перед ЦУМом, чтобы, внезапно заголосив, напугать пенсионера до инфаркта.

Будний день. Конец рабочего дня. Люди спешат домой. Лилия Петровна решила, что прогуляется по Столешникову переулку, добредёт до МХАТа, постоит около памятника Чехову и как раз будет пора идти на концерт на улицу Пушечную. Идущая навстречу молодая женщина в дорогой куртке, стильно причёсанная, красивая, с алыми губами, вдруг обратилась к ней:

– Простите, не подскажете, где торговый центр «Охотный ряд»?

– Не могу подсказать, – растерянно ответила Лилия Петровна, – но Вы идёте в правильную сторону. Охотный ряд метро там, стало быть, и торговый центр рядом, – Лилия Петровна уже сделала шаг вперёд, как вдруг женщина тихим голом продолжила:

– Вы будете очень счастливой! – она смотрела, улыбаясь, прямо в глаза Лилии Петровны. – Вы будете богаты и окружены любовью, теплом и счастьем! И все ваши дети будут богаты и счастливы, и будут очень вас любить! Только вокруг вас вьётся ЗАВИСТЬ. Много зависти… Вы проживёте до 90 лет.

– Спасибо, конечно, – улыбнулась Лилия Петровна. Она хотела сказать, что у неё онкология, и она уже три года борется с ней, но не стала, пытаясь следовать дальше.

– Все ваши близкие вам желают только хорошего, изобилие и богатство к Вам придёт обязательно, и к детям Вашим!

– Спасибо, спасибо, – тараторила Лилия Петровна, пытаясь уйти.

– Не сомневайтесь, так и будет! Хорошие вести? Верно?

– Спасибо, – ещё раз промямлила Лилия Петровна, понимая, что надо «позолотить ручку». Она судорожно сунула руку в карман и вынула случайно оказавшуюся там бумажку в сто рублей. Обычно деньги всегда были в кошельке или на карте, а в кармане – никогда, но в этот раз неведомо как они оказались в кармане пальто, которое она не надевала с прошлой осени. Лилия Петровна протянула деньги даме.

– Вы могли дать и пятьдесят рублей! – сказала дама тихо, – могли и ничего не давать!

– Спасибо! Спасибо! Спасибо! – твердила Лилия Петровна и, коснувшись рукава куртки цыганки, быстро пошла по намеченному курсу, как будто отлепила от магнита свой увесистый железный бок.

Решительный шаг вкупе с усиливающимся ветром вдруг преобразили окружающий мир. В поисках Столешникова переулка, затем Камергерского, Лилия Петровна всё шла и шла, и не узнавала ничего вокруг. Около метро Пушкинская она остановилась, пытаясь понять, куда идти дальше, чтобы попасть на концерт вовремя. Спустившись по Страстному бульвару и повернув направо, Лилия Петровна обнаружила себя у распахнутых ворот Высоко-Петровского мужского ставропигиального монастыря русской православной церкви. Доносилось громкое пение хора вечерней службы.

– Войти-то можно? – громкий вопрос женщины вернул Лилию Петровну к жизни.

– Раз ворота нараспашку, значит, наверное, можно, – нерешительно прошептала она и направилась почти бегом, шаркая ботфортами друг о друга, боясь опоздать на концерт.

Невероятные чувства витания в заоблачных высотах, точно таких, как дневные кучевые красоты перед окном Лилиного дома. Как заблудшая овца у храма Господня, крестным знамением вернувшаяся в лоно жизни, брела Лилия Петровна по Пушечной улице и перебирала в памяти множество давних случаев встречи с цыганками. Ей казалось, что это всё далёкое прошлое, что ничего подобного не бывает уже в нашем интернетовском веке. Предыдущие контакты с цыганской братией были ущербны, досадны и не приятны, но в этот день эта молодая женщина говорила только прекрасные слова, описывала лучезарные перспективы и только «Зависть» чуть-чуть омрачала рисунок будущего.

* * *

Концертный зал на Пушечной под названием «Бальный», небольшой, уютный с лепниной на потолке и концертным роялем слева от публики, воздействовал на человека как на гостя, пришедшего к друзьям на вечер отдохнуть. Музыка Бортнянского, Чеснокова, Рахманинова, Чайковского так встрепенули душу, что несколько капель выкатились из-под век Лилии Петровны, и она незаметно промокнула щёки. Шторы с фестонами под ламбрекенами закрывали окна. Лилия Петровна как будто услышала стук в окно, лёгкий двойной. Она отодвинула штору вбок, и ей показалось, что за окном мелькнул силуэт цыганки, помахавший её рукой.