Текст книги "50 знаменитых загадок истории Украины"

История крещения Руси, описанная в русских летописях, выглядит чудесным стечением целой цепи событий: посещение апостолом Андреем в I веке славянских земель и его предсказание величия будущего православного града Клева; чудесная защита Божией Матерью Константинополя от набега русских витязей Аскольда и Дира в 860 году и их последующее крещение (если помните, Дир, как оказалось, так и остался язычником, вопреки уверениям Нестора); обретение трудами Кирилла и Мефодия Евангелия на родном славянском языке; крещение великой княгини Ольги; освобождение Руси в 960-е годы от ига иудейской Хазарии. «Повесть временных лет» описывает сознательный выбор веры княжескими послами, пораженными неземной красотой православного богослужения; излечение князя Владимира от слепоты при крещении в Крыму и его нравственное преображение, оказавшее огромное впечатление на народ; массовое добровольное крещение русичей в 988 году. Но на поверку все это вызывает большие сомнения.

Сейчас можно только гадать, что же толкнуло Владимира на столь глобальный шаг. Историки говорят о том, что к этому его привело банальное подражание: мол, князь просто пошел по стопам прочих центрально-европейских правителей, своих непосредственных соседей (в 960 году крещение принял польский князь Мешко I, в 974-м – датский король Гарольд Блотанд, в 976-м – норвежский конунг Олаф Трюгвассон, в 985-м – венгерский герцог Гёза). Но ведь у Киевской Руси хватало также соседей-язычников (половцы), магометан (волжские булгары), иудеев (хазары). Можно ли в этом случае списывать крещение целого государства только на желание «не выделяться»? Говорят и о том, что принятие Владимиром христианства было обычным, хотя и значительным политическим шагом: государство сразу же обретало могучего сторонника в лице Византии, к тому же князь получал возможность связать себя с императорским домом путем женитьбы на царевне Анне, которая за язычника никогда бы замуж не пошла. Существует также еще целый ряд предположений относительно причин крещения Владимира.

На самом же деле кто знает, какие мысли руководили официальным крестителем Руси? И столь ли уж они важны для нас сейчас? Ведь каковы бы ни были причины, побудившие Владимира Святославича сделать свой выбор, его решение во многом определило духовное и политическое развитие Руси на много веков вперед. А о том, кто и когда в действительности крестил наших предков, ученые спорят до сих пор, тем не менее не забывая все же отдавать дань князю Владимиру как… символу.

Тайны жизни и смерти Анны Ярославны

Дочь Ярослава Мудрого Анна, королева Франции… Со школьной скамьи известна почти хрестоматийная эта фигура в истории Киевской Руси. Но в историческом портрете Анны до сих пор многие штрихи остаются неизвестными. Тайны жизни и смерти Анны Ярославны по-прежнему являются одной из самых интересных и захватывающих загадок не только украинской, но и мировой истории.

Анна Ярославна

В исторических документах годом появления на свет Анны, одной из трех дочерей Ярослава Мудрого, считались 1024 или 1025 годы. В настоящее же время в научной литературе все чаще указывается 1032 год. Все три дочери киевского князя – Елизавета, Анастасия и Анна – стали королевами европейских стран. Княжна Елизавета покорила сердце норвежского принца Гарольда Смелого, в юные годы служившего Ярославу, и стала королевой Норвегии (во втором замужестве – королевой Дании). Анастасия Ярославна взошла на венгерский королевский трон. О браках дочерей Ярослава Мудрого было уже известно в Европе, когда французский король Генрих I задумал жениться на «воплощении мудрости и красоты» – княжне Анне Ярославне, чье детство прошло в атмосфере большого культурного подъема в Киевском государстве. Образование она получила при княжеском дворе, где учила грамоту, историю, иностранные языки, математику, рисование. Известно, что Анна Ярославна могла свободно читать на нескольких языках, в частности на старославянском, греческом, писала кириллицей и глаголицей. А ведь в то время в «просвещенной» Европе не каждый мужчина-дворянин знал грамоту, не говоря уже об их дочерях и женах.

Только в 1048 году второе посольство от овдовевшего Генриха I, смелого и энергичного правителя, смогло получить согласие князя Ярослава Мудрого на очередной династический брак. Прибытие невесты короля на землю Франции было обставлено очень торжественно. Генрих I выехал встречать Анну в старинный город Реймс. Король в свои сорок с лишним лет был тучным, а настроение у него всегда было хмурым. Но увидев невесту, он улыбнулся. К чести высокообразованной русской княжны надо сказать, что французский она выучила быстро.

С давних пор именно в Реймсе короновались французские короли. Здесь в мае 1049 года в церкви Святого Креста состоялась церемония коронации Анны Ярославны. Точная же дата венчания Анны и Генриха остается неизвестной: чаще всего в научных работах называются 14 мая 1049 года и 19 мая 1051 года. На голову Анны была возложена золотая корона, и она стала королевой Франции. На брачном контракте дочь киевского князя написала свое имя, а ее супруг вместо подписи поставил «крестик». Уже в начале своего королевского пути Анна Ярославна проявила настойчивость и, отказавшись присягать на латинской Библии, принесла клятву на славянском Евангелии, которое привезла с собой. (Эту книгу ждала необычайная судьба. Именно на Реймском Евангелии давали присягу все последующие короли Франции, даже не подозревая о его киевском происхождении.) Возможно, что вскоре, проявив мудрость и терпимость, французская королева и мать будущего короля Франции приняла католичество (подробнее об этом мы поговорим немного позже).

Следует заметить, что не только биография Анны Ярославны изобилует загадками. Многих историков, писателей интересует судьба самой ценной части приданного киевской княжны. Есть все основания предполагать, что рукопись «Велесовой книги» (более подробно об этом памятнике истории Киевской Руси рассказывается в статье «Загадки “Велесовой книги”») принадлежала некогда ее библиотеке. Известно также, что рукописи королевы Анны из библиотеки аббатства Санлис были описаны в ряде трудов французских ученых. Среди них Монфокон, а также его сподвижник Мабильон. Принял деятельное участие в судьбе библиотеки королевы Анны и коллежский асессор Петр Петрович Дубровский – сотрудник русского посольства в Париже. Он сумел вывезти в Россию множество древних манускриптов из разоряемых революционерами французских монастырей. В его собрании, по некоторым данным, оказались и рунические книги из библиотеки королевы Анны. Большую часть своей французской коллекции (древнегреческие, латинские, египетские, древнефранцузские манускрипты) П. Дубровский передал в дар царю Александру I. Он не включил в дар только рунические книги из библиотеки Анны Ярославны. И тому были весьма веские причины. Достаточно вспомнить, что по действовавшему в то время Уложению за проповедь язычества полагалась каторга, а кроме этого, рунические манускрипты противоречили «норманнской теории» о призвании на Русь варягов.

В 1816 году П. Дубровский скончался и унес с собой в могилу тайну библиотеки Анны Ярославны: после смерти был составлен каталог его личной библиотеки, но ничего ценного в ней уже не оказалось. Есть предположение, что известные ныне славянские рунические рукописи лишь благодаря исторической случайности или провидению нашлись в хранилищах неких таинственных организаций. Речь идет о масонских ложах (или схожих организациях), существующих с очень давних времен и имеющих прямое отношение к тайным пружинам мировой политики. Однако в действительности о том, где ныне находятся рунические книги из библиотеки Анны Ярославны, можно только догадываться.

Теперь перейдем к еще одной загадке, на которую у историков отсутствует единодушный ответ: приняла юная королева католицизм или осталась православной христианкой? Некоторые исследователи доказывают, что Анна стала католичкой, поскольку без этого был невозможен ее брак с французским монархом. Другие же считают, что вряд ли Генрих I мог требовать от жены отречься от православия, поскольку это могло привести к ухудшению отношений между Русью и Францией.

Время царствования Анны совпало с экономическим подъемом Франции, однако жизнь королевы была нелегкой и преисполненной тревогами. Немолодой супруг, вступивший в брак не по любви, а из государственных интересов, был занят дальнейшим воссоединением земель франков, экспансией на восток и приращиванием королевских земель. Конечно, достоверно неизвестно, как жилось Анне Ярославне первые годы на чужбине, но французские исследователи цитируют строки из ее письма к отцу: «В какую варварскую страну ты меня послал; здесь жилища хмурые, церкви безобразные и обычаи ужасные». Возможно, все было не так мрачно, но несомненно то, что высокообразованной православной киевлянке, которая выросла в условиях славянской культуры, нелегко было приспособиться к условиям французского высшего общества того времени.

После замужества прошло несколько лет, прежде чем королева Анна стала матерью. Желая иметь наследника, она дала даже обет построить и обеспечить капиталом целый монастырь. Согласно историческим данным, у королевы Анны было три сына. Первый, Филипп (1052–1108), прозванный «Добрым», позже стал королем Франции. В честь его рождения королева построила монастырь Святого Викентия в Санлисе. Затем она родила еще двух сыновей: Роберта (1055–1060), умершего в младенчестве, и Гуго (1057–1102), ставшего впоследствии графом Вермандуа и прославившегося в первых крестовых походах. Королева Анна научила своих детей грамоте, языкам, арифметике, истории. В отличие от отца, будущий король Франции Филипп I стал образованнейшим монархом своего времени. Филипп I и Гуго Великий на протяжении всей жизни сохраняли глубокое уважение, нежную и почтительную любовь к матери.

В отличие от сыновей появление на свет у королевской семьи дочери Эммы, или Эдинги (1055 – ок. 1109), окутано завесой тайны. Однако существует версия, что Анна все же родила дочь, судьба которой стала почти легендой. В 1074 году, когда монарх решил насильственно выдать принцессу замуж, Эдинга убежала из Парижа и в попытке скрыться добралась аж до баварского села Пух на окраине Мюнхена. Принцессе дали приют местные крестьяне, и она прожила вдали от семьи до самой смерти, занимаясь обучением местных детей и лечением больных. Похоронена Эдинга под престолом церкви, которая стоит и по сей день. На рубеже XVI–XVII веков католическая церковь провозгласила внучку Ярослава Мудрого блаженной.

Король все время находился в военных походах, и воспитывать детей Анне приходилось самой. Однако, судя по историческим документам, Генрих по крайней мере считался с мнением своей жены: на многих государственных актах, особенно грамотах, дарующих льготы или жалующих вотчины монастырям и соборам, можно прочитать: «С согласия супруги моей Анны», «В присутствии королевы Анны». Брак Анны и Генриха продлился всего семь лет. По завещанию короля Анна Ярославна была назначена опекуншей наследника престола, малолетнего Филиппа. Однако, оставаясь королевой и став регентшей, официальное опекунство она, по обычаю того времени, не получила: опекуном мог быть только мужчина, им и стал шурин Генриха I граф Фландрский Бодуэн. Тем не менее, будучи неофициальной опекуншей, Анна вместе с Филиппом I подписывала различные государственные документы, которые сохранились и доныне. Так, на жалованной грамоте Суасонскому аббатству существует ее собственноручная подпись кириллицей «Анна ръина» – «Анна королева». В дореволюционной исторической науке встречаются сведения, что Анна во Франции имела и второе имя Агнесса. Российский историк Лобанов-Ростовский в своих работах отметил целый ряд документов Франции, на которых имя Анны (Агнессы) написано латинскими буквами. Эти акты относятся ко времени правления как Генриха I, так и Филиппа I – соответственно мужа и сына Анны Ярославны.

Что же касается дальнейшей судьбы королевы Франции, то тут историки несколько расходятся во мнении. Одни утверждают, что по существовавшей тогда традиции вдовствующую королеву Анну вновь выдали замуж за графа Рауля де Валуа. Он был тогда одним из самых могущественных сеньоров Франции и слыл непокорным вассалом. Со своей прежней женой граф Рауль расстался, уличив ее в неверности.

По другой версии, граф, полюбивший Анну, как только она прибыла во Францию, только после смерти короля осмелился открыть ей свои чувства. Для Анны Ярославны на первом месте был долг королевы-матери, но Рауль проявил настойчивость и даже похитил Анну во время охоты. Они обвенчались в 1062 году. Но покинутая жена графа, Элеонора Брабантская, пожаловалась Папе Римскому на коварного мужа. Папа Александр II отлучил Рауля от церкви и объявил его брак с Анной недействительным. Гордый феодал не обратил на такую «мелочь» внимания и счастливо прожил с нею 12 лет в своем укрепленном замке Мондидье. Жизнь Анны Ярославны с графом Раулем была, можно сказать, почти счастливой, ее беспокоили лишь отношения с детьми. Любимый сын, король Филипп, хотя и относился к матери с неизменной нежностью, но в ее советах и участии в королевских делах уже не нуждался. А сыновья Рауля от первого брака, Симон и Готье, не скрывали своей неприязни к мачехе. В 1074 году Анна Ярославна вновь овдовела и была вынуждена вернуться ко двору Филиппа I. И снова ее подпись появляется на государственных документах рядом с подписью сына. Только теперь вместо «Анна королева» встречаем «Анна, мать короля Филиппа». В последний раз ее имя было на жалованной грамоте 1075 года. Из этого историки делают вывод, что эта дата является годом смерти Анны Ярославны. Но существует версия, что набожная королева скончалась только в 1082 году в аббатстве Санлис, где и была похоронена.

О последнем периоде жизни Анны Ярославны мало что известно. По-видимому, ей жилось тоскливо, она больше не участвовала ни в каких значительных событиях. Ушли из жизни отец и мать, многие братья, родные и близкие люди. Трижды смещали с княжеского престола Изяслава, дважды возвращался на престол любимый брат Анны Всеволод Ярославич. Во Франции умер ее учитель и наставник епископ Готье. Погиб муж любимой сестры Елизаветы, король Норвегии Гарольд. Не осталось никого, кто давным-давно прибыл с юной Анной Ярославной на французскую землю: кто умер, кто возвратился на Русь. Кстати, существует версия, что она даже побывала на родине, но это весьма сомнительно. Точно известно, что Анна какое-то время путешествовала по Европе. Причем, как утверждают некоторые историки, путешествие это было не ради развлечения. Якобы Анне стало известно, что старший брат, Изяслав Ярославич, потерпевший поражение в борьбе за киевский престол, находится в Германии, в городе Майнце. И она отправилась в путь, рассчитывая на добрый прием. Прибыв на место, Анна узнала, что Изяслав уже перебрался в город Вормс. Настойчивая и упрямая, она продолжила путешествие. В Вормсе ей сообщили, что Изяслав уехал в Польшу, а его сын – в Рим, к Папе. А это, по мнению Анны Ярославны, были не те страны, где следовало искать друзей и союзников для Руси. Огорчения и болезнь сломили Анну. Она умерла в дороге, но где точно – не известно.

Существует также версия, что Анна Ярославна умерла в 1089 году. Во всяком случае, именно тогда церкви Святого Квентина были преподнесены богатые дары для молитв за упокой души скончавшейся королевы. Но где же находится ее могила? В 1682 году монах отец Менетрие обнаружил в одной из расположенных неподалеку от Парижа церквей надгробный камень с изображением женщины с короной на голове. На нем можно было разобрать написанное по-латински имя «Агнес». Не исключено, что именно здесь и похоронили королеву, учитывая, что имена «Анна» и «Агнес» часто воспринимались как одно и то же. Правда, церковь, где обнаружили надгробие, была построена лишь в 1220 году – намного позже смерти Анны. Так что, скорее всего, монах нашел захоронение другого человека.

Есть и еще одна версия, касающаяся последних дней жизни Анны Ярославны. Она подробно излагается в вышедшем в 1988 году во Франции историческом романе Режин Дефорж, который вызвал колоссальный читательский интерес и стал настоящим бестселлером. Автор попыталась рассказать о жизни и смерти Анны Ярославны. Если верить исследованиям Дефорж, королева Анна пользовалась уважением и поддержкой многих влиятельных рыцарей, в том числе знаменитого покорителя Англии Вильгельма I Завоевателя. Именно он среди других знатных особ присутствовал при отплытии Анны на родину, в Киевскую Русь. С согласия своего сына королева покинула Францию и отправилась в… Новгород. Трудно сказать, что побудило ее к этому решению. Но надо признать, что Р. Дефорж строила свою версию не на пустом месте, ведь, как мы уже говорили, легенда гласит, что Анна вновь оказалась на Руси.

Однако ей не суждено было добраться до Новгорода. В пути она тяжело заболела и умерла уже на новгородской земле. Согласно завещанию Анны Ярославны, ее якобы похоронили по языческому обряду, уложив тело на подожженный плот, который пустили по воде. Однако подобное развитие событий выглядит весьма сомнительно, поскольку вряд ли могла христианка взять такой грех на душу.

Существует еще несколько версий, согласно одной из которых королева вернулась в Клев, где и закончила свои дни в монастыре. Однако это тоже вызывает сомнение. По выражению виконта де Сент-Эмура, возвратясь на родину, Анна могла бы, как добрая католичка, натолкнуться на гнев Восточной церкви.

Но подавляющая часть ученых считает, что Анна Киевская, как ее называют во Франции, доживала свой век и была похоронена где-то во Франции. Граждане этой далекой страны прекрасно помнят о родовых корнях их королевы – замечательной славянки, прародительницы Бурбонских и Орлеанских королевских династий, оставившей глубокий след в истории и культуре Франции. Ей установлены два памятника, последний – в 2005 году в Санлисе. Возле древнего храма можно увидеть женскую статую из камня. В одной руке она держит миниатюрную конструкцию собора, а в другой – лилию, символ королевской власти. Надпись на постаменте гласит: «Анна Киевская. Королева Франции. Она основала сию обитель под покровительством святого Венсена 21 апреля 1060 года».

Кто виновен в гибели Бориса и Глеба?

Среди множества загадок украинской истории есть довольно горькие. Одна из них связана с именем Святополка, сына киевского князя Владимира Святославича. В памяти потомков его имя прочно ассоциируется с прозвищем «Окаянный». Трудно найти другого исторического деятеля, чья характеристика на протяжении столетий была бы столь безжалостной. Ведь согласно историческим хроникам, он повинен во многих нелицеприятных деяниях, самое странное из которых – убийство родных братьев Бориса и Глеба. Кажется, никаких надежд на прощение потомков и восстановление доброго имени у Святополка нет и быть не может. Но так ли это?

Сказание про святых Бориса и Глеба. Миниатюра

У киевского князя Святослава Игоревича было три сына: Ярополк, Олег и Владимир. После гибели отца сыновья, бывшие князьями-наместниками (Ярополк – в Киеве, Олег – в древлянской земле, а Владимир – в Новгороде), стали полновластными правителями. Немудрено, что между молодыми и амбициозными князьями вскоре вспыхнула распря. Во время одной из стычек между старшими братьями под рухнувшим мостом погиб Олег. После этого Владимир убил ненавистного ему Ярополка, занял киевский престол и женился на его вдове, красавице гречанке. Вот только ребенок, родившийся вскоре и считавшийся Владимировичем, на самом деле был сыном Ярополка. Так появился на свет Святополк. Кстати, летописцы почему-то не указали точной даты его рождения.

Интересно, что имя Святополка в перечнях сыновей Владимира Святославича стоит рядом с именем Ярослава (которого впоследствии историки назовут «Мудрым»). В одних списках первым упоминается Ярослав, в других – Святополк. Не исключено, что они были одногодками. Историки после сложных сопоставлений пришли к выводу, что родились они приблизительно в 978 или 979 годах. Исходя из этого известный историк, археолог и нумизмат В. Янин сделал вывод, что в 988 или 989 году Святополк был крещен под именем Петр. Однако известны монеты и печати, на которых имя Святополка соседствует с именем Михаил. После записи о первом распределении княжений со страниц летописи на четверть века исчезают даже малейшие упоминания о нем.

Правивший в Турове Святополк «всплыл» из летописного небытия только после внезапной кончины Владимира в 1015 году, и сразу со скандалом. За год до этого непокорный сын Ярослав, прокняжив в Новгороде около года, внезапно отказался платить ежегодную дань в Клев. Владимир Святославич даже нанял варягов для усмирения бунтаря, но отряд не успел приступить к действию – князь умер. Его любимый сын Борис находился недалеко от Клева, на берегу реки Альбы. По приказу отца он во главе киевской дружины шел против печенегов. Но не встретив противника, Борис собрался было назад, когда из столицы до него дошли вести о тревожных событиях. Смерть великого князя была почему-то скрыта от киевлян. Власть в Клеве захватил неизвестно как оказавшийся там Святополк. Киевские дружинники стали уговаривать Бориса вернуть себе отцовский престол, однако он отказался. Ведь Святополк был старше его и, следовательно, имел право занять место покойного отца. После чего дружинники покинули Бориса.

Об этом, а также о том, что произошло дальше, нам известно по, так сказать, «официальной» версии, изложенной в «Повести временных лет». Итак, в ночь на 24 июля 1015 года в опустевший лагерь пробрались убийцы, якобы посланные Святополком, и пронзили Бориса копьями. Бездыханное, как казалось, тело повезли в Клев. Но по дороге неожиданно оказалось, что князь еще жив. Тогда Святополк, неизвестно как прознавший об этом, послал из Клева двух варягов, и один из них пронзил сердце князя мечом. Похоронили Бориса тайно в Вышгороде, у церкви Святого Василия. Как говорит летопись, Святополк по горячим следам решил избавиться еще от двух братьев – Глеба и Ярослава. Глеба он выманил из Мурома сообщением о болезни отца. С небольшой дружиной Глеб отправился в Клев, но когда его корабль уже миновал Смоленск, он получил послание из Новгорода от Ярослава. Тот предупреждал Глеба о кончине отца и убийстве Святополком Бориса. Не успел князь осмыслить смерть двух близких людей, как его корабли захватили подосланные убийцы. Князь, по приказу некоего Горясера, был зарезан собственным поваром.

Злая участь была уготована и другим братьям Свято-полка, который по «высокоумию своему» решил перебить их всех и принять «власть русьскую един». Но Ярослав положил конец его бесчинствам. Он якобы не только попытался спасти Глеба, но и решил отомстить братоубийце. Новгородско-варяжское войско Ярослава встретилось с киевско-печенежскими полками Святополка недалеко от города Любеча. Противников разделял Днепр. Три месяца простояли они на противоположных берегах реки, не решаясь напасть друг на друга. И лишь когда уже начались заморозки, Ярослав отважился на бой, одержал победу и занял княжеский престол в Клеве, «на столе отьни и дедни». Святополк же укрылся в Польше и вернулся на Русь только летом 1018 года в сопровождении войск польского короля Болеслава Храброго. Поначалу Ярослав бежал в Новгород и только в следующем году во главе войска встретился с неприятелем на Альте, в том самом месте, где нашел свою смерть Борис. Победу одержал Ярослав, а Святополк бежал куда-то «в пустыню межю Ляхы и Чехы». Там его одолела странная хворь. Он так ослаб, что слуги были вынуждены нести его на носилках, к тому же князя одолевал страх, что вот-вот настигнут враги. Святополк умер, и, как утверждал автор «Повести временных лет», даже от могилы его исходило страшное зловоние…

Но все ли рассказанное в летописи соответствовало действительным событиям? Уж очень много «белых пятен» в этой истории. Летописи почему-то умалчивают, куда подевался Святополк во время перераспределения княжений между Владимировичами после смерти старшего из них, Вышеслава? А по обычаям того времени после смерти самого старшего брата все те, кто был младше, должны были подняться на одну «ступеньку» выше к киевскому престолу. Неясно и то, как Святополк, княживший в Турове, в момент кончины Владимира Святославича «перенесся» в Клев. Ведь эти города разделяют свыше 900 км. Даже мчась во весь опор со сменой лошадей, туровский князь мог добраться в стольный град никак не ранее 8—10 августа 1015 года. А Борис, если верить летописи, был убит еще 24 июля!

Выдающегося исследователя летописей А. Шахматова заинтересовал и другой вопрос: почему вышегородские бояре поддержали Святополка? Он даже высказал предположение, что Святополк был вышегородским князем. Но ведь Вышгород никогда не был центром княжества, а являлся загородной резиденцией киевского князя. С учетом вышесказанного еще загадочнее выглядят заявления летописца и автора жития Бориса и Глеба, что киевляне, хотя бы те самые, которые уговаривали Бориса захватить Клев, отказались принять его тело, и несчастного князя пришлось похоронить в том же Вышгороде.

А дальше вопросы посыпались, как из рога изобилия. Откуда летописцу известно, что обезглавленный труп, найденный на месте убийства Бориса, принадлежит юному оруженосцу князя Георгию по прозвищу Угрин? Ведь, по его же словам, тело не было опознано. И зачем Свято-полку потребовалось дважды посылать убийц к Борису? От кого он узнал о том, что «убитый» князь еще жив? И почему сами убийцы, везшие его тело, не заметили этого? Кстати, зачем Глебу понадобилось выбирать кружной путь из Мурома в Клев через Смоленск? Ведь он, как отмечают авторы летописей, очень торопился, чтобы застать отца в живых. И как при этом Ярослав, будучи в Новгороде, не только успел получить весть из Клева, но и предупредил Глеба о грозящей опасности? Ведь путь-то от Клева до Новгорода, а оттуда до Смоленска составлял более 2200 верст и должен был занять не менее полутора месяцев.

А как посланцы Ярослава узнали, какой дорогой отправился Глеб в Клев? И куда они делись, когда практически одновременно с ними здесь же оказались убийцы, посланные Святополком? Кстати, те должны были преодолеть расстояние чуть ли не в пять раз меньше – всего лишь около 460 верст.

Или, скажем, почему митрополит Георгий, присутствовавший в 1072 году при перенесении мощей Бориса и Глеба в новую церковь, засомневался в их святости? Да и вообще, зачем Святополку понадобилось убивать братьев? Ведь Борис и Глеб добровольно признали его старшинство и право на киевский престол. Вопросы, вопросы, вопросы… Существует еще один, и он, безусловно, очень важен. По обычаю русичей имена невинно убиенных или рано ушедших из жизни близких обычно давали вновь появившимся на свет. Да вот только Ярослав никого из своих сыновей не назвал Борисом или Глебом, либо Романом или Давидом (их полученными при крещении именами). А вот внука Ярослава от сына Изяслава назвали Святополком. И это еще при жизни Ярослава Мудрого. Значит, тогда, в 1050 году, имя туровского князя еще не считалось запятнанным братоубийством? Но кого же тогда считали убийцей? И почему киевляне поддержали Святополка, а не Ярослава? Или, например, чем объясняется разительное совпадение описаний обеих битв братьев в 1015 и 1018 году?

Ни летопись, ни другие отечественные источники ответов на эти вопросы не дают. А вот в зарубежных публикациях кое-какие ответы найти можно. Например, почему Святополк бежал в Польшу и польский король поддержал его и помогал изгнаннику вернуть киевский престол. Современник распри между Владимировичами епископ Титмар (Дитмар) сообщает о том, что третья дочь польского короля Болеслава I Храброго вышла замуж за Святополка Владимировича. Брак, заключенный не позднее 1012 года, обернулся трагедией. По словам Титмара, Владимир обвинил Святополка в том, что тот, поддавшись на тайные увещевания Болеслава, готовился захватить киевский престол. По этому обвинению Святополк вместе с женой и ее духовником, епископом колобжегским Рейнберном, были брошены в темницу.

По свидетельству того же Титмара, Святополку удалось вырваться из темницы лишь спустя какое-то время после смерти Владимира, когда владения скончавшегося князя уже были поделены между двумя старшими наследниками. Оставив в темнице на произвол нового киевского правителя свою жену, он бежал к тестю, очевидно рассчитывая на его помощь. Из этого явно вытекает, почему имя Святополка отсутствует в рассказе русского летописца о перераспределении княжений между Владимировичами: в момент смерти Владимира он находился в заточении по обвинению в государственной измене и, естественно, не мог претендовать на новгородское княжение, положенное ему по праву.

Следовательно, Святополк просто не имел ни возможности, ни сил для захвата киевского престола и зверского убийства братьев. Тогда кто же стал новым киевским князем и вероятным виновником гибели Бориса и Глеба, а также Святослава? Возможно, ответ на этот вопрос заключен в так называемой «Эймундовой саге», которая была записана в XIII веке, а до того передавалась в устной традиции. Это рассказ о норвежском конунге Эймунде, побратиме конунга Олафа II Святого. В 1015 году Олаф захватил власть над землями девяти конунгов (в том числе отсутствовавшего тогда Эймунда) и стал королем Норвегии. Не желая враждовать с ним, Эймунд вместе со своим другом Рагнаром покинул Норвегию и, прослышав о смерти Владимира, отправился на Русь. Разлад между братьями при дележе земель, по его мнению, позволял легко добыть богатство и почести, нанявшись в войско к одному из наследников. Им оказался… новгородский князь Ярослав. Конечно, историки разобрались в том, что Хольмгард из саги соответствует Новгороду, Кенугард – Клеву, а Пальтескью – Полоцку. В этом практически нет сомнений, так же как и в том, что конунг Ярицлейв – это князь Ярослав. Однако множество сомнений вызвало имя Бурислав, который потребовал от Ярицлейва (т. е. Ярослава) отдать часть владений. Ярицлейв, опираясь на наемников, нанес ему поражение и, судя по всему, захватил княжество Бурислава.

Через год тот же Бурислав вновь напал на город, был отбит, но во время штурма Ярицлейва ранили в ногу, и с тех пор и до конца жизни он сильно хромал. Еще через год Бурислав предпринял новую попытку захватить власть над Русью. Узнав о приближении Бурислава с войском, Эймунд захватил с собой нескольких воинов и тайно выступил навстречу врагу. В дне пути от столицы Ярицлейва на опушке леса варяги дождались неприятеля и ночью, когда все уснули, внезапно напали на шатер Бурислава и перебили тех, кто в нем находился. Самому Буриславу Эймунд отрубил голову, которую представил в качестве доказательства Ярицлейву. Тот, увидев голову брата, покраснел и велел Эймунду позаботиться о погребении убитого. Тогда Эймунд с товарищами вернулся в стан Бурислава. Как и предполагал предводитель варягов, дружина убитого князя разбежалась, а его обезглавленное тело было брошено в лесу. Эймунд забрал останки Бурислава и отвез в город, где они и были погребены. С этого времени, как говорит сага, «весь народ в стране пошел под руку Ярицлейва конунга и поклялся клятвами, и стал он конунгом над тем княжеством, которое они раньше держали вдвоем».