Текст книги "Песня ветра"

Глава 20

Лондонская пристань. Лето 1689 года

Пока Каролина удалялась по тряской мостовой от Рэя и его спутницы, мысли ее кружились вихрем в черном водовороте. Каролину охватили горе, ярость и чувство невосполнимой утраты.

В том, что она видела теперь с предельной ясностью, не было ни радости, ни света. Каролина постигла человеческую душу, и это привело ее к самым неутешительным выводам.

Между нею и Рэем встала тень старой любви. Судьба Рэя пересеклась с судьбой женщины, как две капли воды похожей на его потерянную Розалию, и он, бросив все, последовал за ней. Память о Розалии так глубоко запечатлелась в его душе, что ради нее Рэй готов на все. Даже свою жизнь он ни во что не ставит. Схвати его испанские или английские власти, его ожидает страшная участь. Похищение жены испанского посла не из тех преступлений, которые прощают…

И все же Рэй поставил все, в том числе и жизнь, на карту, лишь бы быть вместе с женщиной, напоминающей ему Розалию.

Размышляя об этом, Каролина понимала, что весь ее мир рушится.

Мысли лихорадочно сменяли одна другую.

Как учтивый английский джентльмен, Рэй не нашел в себе сил сообщить своей новой возлюбленной, что оставляет ее. Он предпочел бросить ее тайком, отослав в Эссекс, на попечение брата. «Какой трусливый поступок!» – гневно подумала она, вонзая в ладони ногти стиснутых пальцев.

Стало быть, он уплыл вместе с призраком своей бывшей жены…

Каролина мысленно увидела их в те последние минуты, когда Рэй помог спутнице выйти из баркаса и подняться по трапу на корабль. Капюшон упал с ее головы, сверкнули под солнцем иссиня-черные волосы, а темные волосы Рэя вдруг стали бронзовыми. В такой же цвет окрасились и их одежды. На миг Рэй и его спутница показались Каролине бронзовыми статуэтками, изваянными самими богами.

В этот момент Каролина осознала, что плачет.

«Какая судьба ждет эту женщину? – спросила она себя, сидя в кебе. – Рано или поздно она надоест Рэю. Ведь это случайная встреча. Что найдет в ней Рэй, кроме сходства с умершей возлюбленной? А что будет, когда она наскучит ему? Он слишком благороден, чтобы вернуть жену посла в Испанию, мужу, ибо тот, без сомнения, не пощадит ее». Превозмогая боль, Каролина сосредоточилась на их судьбах. Даже остыв к этой женщине, Рэй не покинет ее. Поселит на каком-нибудь красивом островке или в каком-то приятном колониальном испанском городе. А может, и в таком месте на континенте, где никто никогда не узнает, что прекрасная смуглая дама – жена испанского посла в Англии.

И там он оставит эту даму, сказав, чтобы ждала его. Точно так же, как он оставил ее.

И уже никогда не вернется.

Сколько женщин сменит Рэй за свою жизнь? Эта мысль словно обдала ее холодом.

Ну нет, она не будет, как другие, ожидать вечно.

Подняв голову, Каролина смахнула слезу и выглянула в окно. Магазины, полукаменные-полудеревянные дома, узкие грязные улочки – все это она видела смутно, как во сне. Кеб довез ее до гостиницы, и несколько мгновений она сидела неподвижно и смотрела на этот большой дом, который так недавно покинула в приподнятом настроении. Каролине казалось, что она стала старше на тысячу лет. И мудрее, гораздо мудрее.

Но какой ужасной ценой досталась ей эта мудрость!

Она невидящими глазами смотрела на окна второго этажа, тогда как кебмен терпеливо ждал ее дальнейших приказаний. Вирджиния, вероятно, крепко спит и видит во сне своего Эндрю. Каролина хотела попрощаться с сестрой, но не решилась, опасаясь, что та засыплет ее вопросами, а затем, встревоженная, разбудит Эндрю. Это помешает Каролине осуществить ее планы.

«Мои планы? Но какие у меня могут быть планы?» – опустошенно подумала она.

Но одно решение по пути в гостиницу Каролина все же приняла – в Эссекс она не поедет.

Рэй для нее навсегда канул в прошлое, ибо покинул ради другой женщины. Чтобы не терзать себя напрасными сожалениями, надо уехать подальше. Это единственный шанс справиться с неотвязными воспоминаниями. Иначе они будут вечно преследовать ее. И самое страшное из них – образ двух людей на борту «Морского скитальца». Бронзовых от солнца и, вероятно, исполненных счастья…

Губы Каролины дрогнули.

– Поезжай куда-нибудь, – сказала она кебмену. – Куда-нибудь, откуда не видно ни пристани, ни Темзы.

Зачем смотреть на широкую сверкающую реку, напоминающую о «Морском скитальце», который уносит любовников к неизвестному дальнему берегу?

Кебмен удивленно взглянул на странную даму, очевидно, не знающую, чего хочет. Они проехали через Чипсайд, миновали Поултри, Корнхилл, Мургейт, Лондонскую стену.

Молодая леди, погруженная в глубокую задумчивость, даже не шевелилась. Кебмен в потрепанной куртке пожал плечами. Солнце уже взошло, день чудесный, и если этой странной даме нравится кататься по городу, что ж, лишь бы расплатилась.

Стало уже тепло, но Каролину пробирала дрожь.

«Одно доброе дело я, во всяком случае, сделала, – сказала она себе, – подарила Вирджинии Эссекс». Сестра прочитает ее записку и покажет Эндрю. Если они и усомнятся в том, что Каролина действительно уехала, в отсутствие Рэя никто не рассеет их сомнения. Эндрю, наверное, усмехнется и скажет: «Я так и знал, что Рэй не захочет надолго разлучиться со своей Серебряной Русалкой».

«И сильно ошибется в своем предположении!» – Сердце Каролины обливалось кровью.

Но Вирджиния, ничего не подозревая, отправится с ним в Эссекс. Она будет носить ее лучшие платья и драгоценности. Нет сомнения, что обедневшая семья Эндрю примет ее с распростертыми объятиями. Со временем Вирджиния и Эндрю поймут, что любят друг друга. Ведь у них так много общего.

На этот раз все будет хорошо, и Вирджиния обретет безопасную гавань.

Пройдут годы, и они перестанут гадать, что произошло с Рэем и Каролиной в каком-нибудь безымянном море, хотя, конечно, о них будут напоминать изумрудное ожерелье и жемчужная нить. Но Рэй, как она предчувствовала с глубокой болью в сердце, уже никогда не вернется. Все сочтут, что они вместе… Постепенно воспоминания о них потускнеют, а потом и вовсе исчезнут. Возможно, это даже к лучшему.

Однако, к досаде Каролины, от этой мысли глаза ее увлажнились. Какое глупое желание, чтобы о тебе постоянно помнили! Теперь, когда возлюбленный покинул Каролину, уехал с другой женщиной, ей надо думать только о себе, о том, как прожить свою жизнь. Отныне она свободна поступать как ей заблагорассудится.

– Отвези меня в игорный дом Дженни Честертон, – велела кебмену Каролина.

Тот кивнул. Неудивительное желание для столь странной дамы. Что ж, игорный дом Честертон находится ближе к его конюшне, чем Мургейт, и Старый Доббин, несомненно, обрадуется долгожданному отдыху.

Каролина же, пытаясь преодолеть отчаяние, убеждала себя, что, разоблачив Рэя сейчас, все же выиграла. Она горько усмехнулась. Пожалуй, неплохая мысль поговорить с Ребой, такой же несчастной, как она сама. Кому как не покинутым невестам с Флит-стрит утешать друг друга?

Однако оказалось, что время для взаимных утешений выбрано неподходящее. Едва Каролина остановилась перед знакомым кирпичным домом, как из парадной двери вылетели два сундучка. Один из них распахнулся, и из него вывалились на мостовую ленты и перчатки. Почти тут же вышла Реба в элегантном красновато-коричневом платье. Она вдруг покачнулась, ибо Дженни Честертон сильно толкнула ее в спину. Дженни, одетая все в тот же халат, подбоченившись, закричала:

– Убирайся и не смей возвращаться! Слышишь?

– Верните мне мою одежду, – отозвалась Реба, обретя равновесие.

– Ты требуешь, чтобы я вернула одежду? Да разве ты забыла, что из-за тебя разгромили весь первый этаж? Скажи спасибо, что я не позвала констебля, не то он засадил бы тебя в кутузку.

Выйдя из кеба, Каролина схватила дрожащую Ребу за руку.

– В чем дело? – Она на миг забыла о своих собственных горестях.

– Привет, Каролина! – Реба подобрала несколько пар перчаток и оранжевые ленты с мостовой. Дженни с таким грохотом захлопнула дверь, что Реба вздрогнула. – Кажется, я навсегда отыгралась в карты.

– Но ты же не игрок! – воскликнула озадаченная Каролина. – Пойдем в ближайшее кафе, и там ты поведаешь мне обо всех своих злоключениях.

Кебмен, удивленно наблюдая за этой сценой, даже не помог леди выйти. Будет о чем порассказать Лотти, когда он вернется домой. Его кеб захватила пара диких девиц. Хорошо, они не потребовали, чтобы он отвез их в ад, к самому дьяволу!

– Знаю, ты начнешь расспрашивать меня, поэтому лучше расскажу все сразу. – Реба вздохнула, усаживаясь рядом с Каролиной. Сундучки они положили себе на колени.

– Прошлой ночью Берти – лорд Граймз – заявился вдребезги пьяный, и я решила, что это подходящий случай сколотить себе небольшое состояние. Вист, примере, криббидж, ломбер – я играю во все эти игры, но лучше всего – в вист. Это, так сказать, моя специальность. Сначала мы делали небольшие ставки, и Дженни Честертон не обращала на нас внимания. Но когда я начала выигрывать, а он расплачивался со мной драгоценностями: среди них были бриллиантовые запонки, рубиновый кулон, часы, – она стала внимательно на нас поглядывать. Берти – азартный игрок и очень не любит проигрывать. Дженни уже приходилось выставлять его. И тут он вдруг, шатаясь, поднялся на ноги и заорал, что я обманом вымогаю у него фамильные драгоценности.

– Так и было? – осведомилась Каролина, зная, что Реба отнюдь не гнушалась шулерством.

– Н-ну… как тебе сказать… – Реба пожала плечами. – Чуть-чуть, по мелочи.

– А Дженни Честертон все замечала? Реба кивнула:

– Она вдруг схватила меня за руку и сдернула со стула. Да так грубо, что порвала рукав. Непредсказуемый Берти вдруг рассвирепел и рявкнул: «Вы дурно обращаетесь с этой молодой леди, мэм!» Он опрокинул стол и начал расшвыривать стулья. Силы у него хватило бы на троих, и скоро воцарился настоящий хаос. Несколько таких, же пьяных, как и он, джентльменов попытались удержать его. Все вместе они поломали много мебели, а к тому же испортили игру, ибо карты и денежные ставки рассыпались по полу. Наконец, уняв Берти, игроки ожесточенно заспорили, кому принадлежат валяющиеся на полу деньги. В этот момент в дверь ввалились несколько актеров из театра – Дженни обычно не пускает их, но тут она оплошала – и стали подбирать деньги. Игроки, естественно, возражали, но те решительно заявили, что это их деньги. Началась потасовка, и весь первый этаж сильно пострадал.

– Но это было вчера вечером. Почему же Дженни выгнала тебя только сегодня утром?

– Думаю, она не спала всю ночь, злилась. Если бы ее любовник, лорд Ормсби, изъявил готовность возместить ущерб, она, возможно, и простила бы меня. Но сегодня утром я слышала, как они ссорились внизу. Лорд кричал, что от ее проклятого игорного дома у него одни убытки, и он не желает оплачивать новую обстановку. Затем, хлопнув дверью, лорд ушел. И вот тогда Дженни влетела ко мне в комнату и потребовала, чтобы я возместила причиненный ущерб.

– На что у тебя, разумеется, нет денег.

– Конечно. Дженни долго бесновалась, угрожала забрать мои платья, продать их и на вырученные деньги купить новую мебель.

– Думаешь, она так и поступит? А вот и кафе. – Каролина велела кебмену остановиться.

– Кто знает, – отозвалась Реба, когда они вышли. Но, расположившись с Каролиной за небольшим столиком у окна, добавила: – Сомневаюсь. Дженни мстительна, но не до такой степени. Едва ли, впрочем, она снова примет меня к себе, ибо я нарушила один из самых строгих запретов – не играть за себя. – Реба вдруг внимательно посмотрела на подругу. – Ты что-то очень бледна. Да и волосы у тебя в беспорядке.

– Ничего удивительного, – мрачно усмехнулась Каролина. – Сегодня утром меня постиг удар. Мой… возлюбленный, – ей не хотелось называть имя Рэя, – ушел к другой женщине.

Реба посмотрела на нее с состраданием:

– Очень жаль.

– Только не говори: «Я предупреждала тебя». – Каролина поморщилась. – Я не вынесу этого. – Горячий кофе обжигал ее, но она все же сделала глоток.

– Я не стану так говорить, поскольку и сама такая же дура. – В голосе Ребы звучала горечь. – Я из тех, кого жизнь ничему не учит. Ну что ж, – она оценивающим взглядом оглядела красивое платье подруги, – По крайней мере он оставил тебя не с пустыми руками.

– Нет, так он не поступил. – Сердце Каролины пронзила острая боль. Рэй хотел, черт побери, обеспечить ее, а вот ей самой нужно только одно – его любовь.

Вдруг она увидела в окно, что мимо, внимательно глядя по сторонам, идет Эндрю, а рядом с ним – расстроенная Вирджиния в легком летнем платье.

Каролина быстро наклонилась, сделав вид, будто хочет по– добрать что-то, упавшее на пол.

– Реба, – в панике прошептала она, – если эти двое зайдут, прикрой меня.

Реба бросила взгляд в окно.

– Они уже прошли мимо. Девушку я не знаю, а мужчина… – Она на миг задумалась. – Да это же брат Рэя Эвистока – вот только не помню его имени.

Выпрямившись, Каролина увидела, что Реба пристально наблюдает за ней.

– Рэйленд Смит. А ты прячешься от брата Рэя. Значит, никакого Рэйленда Смита не существует – на Флит-стрит ты обвенчалась с Рэем Эвистоком.

Щеки Каролины предательски вспыхнули.

Широко открыв глаза, Реба посмотрела на подругу и, запрокинув свою темно-рыжую голову, звонко рассмеялась.

– Мы с тобой две полные дуры, Кэрол, – произнесла она, обретя дар речи. – Робин соблазнил и покинул меня. И как же я поступила? Как только он вернулся, приняла его и совершила с ним этот бессмысленный обряд на Флит-стрит. А ты, Кэрол? В прошлом году в моем доме в Эссексе на святки Рэй оставил тебя на морозе. Тогда ты думала, будто он хотел, чтобы ты замерзла.

– В ту пору он имел причину ненавидеть меня, – холодно отозвалась Каролина, не желая быть несправедливой. Она могла бы добавить, что произошло совсем не то, что предполагает Реба, но тогда пришлось бы рассказать о Тортуге, объяснить, что Рэй и капитан Келлз – одно и то же лицо, ибо ее подруга наверняка ничего об этом не слышала. Но что-то удержало Каролину. Она уверяла себя, что опасается, как бы Корона не конфисковала ее изумруды, но в душе знала истинную причину: она по-прежнему хранила нерушимую преданность ему. – Боюсь, что тогда в Эссексе я заслужила это. – Каролина вздохнула.

– Что ж, мы обе расплачиваемся за свои грехи, – согласилась Реба. – И все во мне, как и в тебе, протестует против этого. – Подперев подбородок локтем, она выглянула в окно. – Господи Боже мой! – вдруг вскричала Реба, приникнув к стеклу. – Да это же Аннет Осборн! Конечно, она.

Каролина посмотрела на проходящую мимо молодую даму. В своем красном платье она казалась худой и хрупкой. Глаза смотрели с тоской, под ними темнели круги. Однако на впалых щеках лежали румяна, губы были подкрашены, а волосы ненатурально блестели.

– Но это же обычная проститутка, – возразила Каролина.

– Да. Но зовут ее Аннет Осборн.

– Кто такая Аннет Осборн?

– Девушка, которую я знала в Бристоле еще до того, как мы переехали в Эссекс. Она дочь торговца, на пару лет старше меня, воспитана в очень строгих правилах. Мама все, бывало, твердила: «Бери пример с Аннет Осборн». А я, конечно, ненавидела ее. И тут Аннет влюбилась в одного из клерков своего отца. Семья решительно воспротивилась замужеству, и ей оставалось только бежать с ним. Позднее я слышала, будто они обвенчались на Флит-стрит. Родители, возможно, позволили бы ей вернуться, но она не пошла на это… – Реба проводила женщину сочувственным взглядом. – Аннет выглядит лет на десять старше своего возраста. Просто больно на нее смотреть. Надеюсь, что сия чаша минует нас с тобой. Что ж, за наше будущее! – Она подняла чашку с кофе.

– Не знаю, что будет с тобой, – заметила Каролина, – но уж со мной-то ничего подобного не произойдет. Я не намерена оставаться здесь, ибо этот город погубит меня.

– А тебе есть куда поехать?

– Нет.

– Но ты, кажется, живешь в гостинице?

– Жила. До сегодняшнего утра.

– Тебя выставили, потому что ты не платишь по счетам? – удивилась Реба.

– Нет, я не могу вернуться, потому что там живут брат Рэя и моя сестра.

– Понятно. – Реба подняла рыжие брови. – А как же твои платья и другие вещи?

– Плевать мне на них. Я оставила записку и не вернусь за ними.

– —Стало быть, сожгла все мосты. А что же дальше?

– Думаю, Эндрю и Вирджи ищут меня по всему городу. Я поняла это по их встревоженным лицам. Я хочу уехать немедленно. – Она порывисто взяла подругу за руку. – О Реба, перестань ждать того, кто все равно не вернется к тебе! Поедем со мной. – Куда?

– В Америку. Реба рассмеялась:

– В Виргинию? Сомневаюсь, что твоя семья обрадуется такой потрепанной жизнью бедолаге, как я.

– У меня нет ни малейшего желания возвращаться в Виргинию, – решительно ответила Каролина и вдруг воспрянула духом. – Давай начнем жизнь заново и где-нибудь подальше отсюда.

– У тебя на уме какое-то определенное место?

– Да. – Каролину осенила внезапная идея. – Я имею в виду Филадельфию. У меня там сестра. Во всяком случае, там в последний раз видели Пенни. Ту сестру, что оставила мужа. Помнишь, я рассказывала тебе о ней?

– О да, – насмешливо подтвердила Реба. – Она убежала с ним к «свадебным деревьям», а затем решила избавиться– от него.

– Он был ужасный болван.

– Но разве мужчины не все такие? – вздохнула Реба.

«Ты хочешь сказать: все, кроме одного, – угадала Каролина. – А именно: Робина Тирелла, маркиза Солтенхэмского. О Реба, ты все еще любишь его!»

– Надеюсь, ты хотела выйти замуж за Робина не только для того, чтобы стать маркизой? – спросила Каролина.

– Нет. Я хотела одного – стать его женой. – Реба заглянула в свою пустую чашку и рассмеялась. – Похоже, в этих кофейных зернах есть что-то пьянящее. Я еще никогда и никому не делала такого признания.

– Я всегда это знала, – сказала Каролина.

«Значит, все это время Реба скрывала свою любовь». А Каролина, в те дни еще не умудренная жизнью, не догадывалась, что творится в ее душе. Только горе дало ей прозрение.

– Реба, – начала она, – однажды по моей милости ты лишилась половины своего гардероба, но ни разу не упрекнула меня за это. Позволь мне возместить тебе этот ущерб: я оплачу твой проезд до Филадельфии.

Реба криво усмехнулась:

– А почему бы и нет? Вряд ли мы наделаем там больше глупостей, чем здесь.

Глава 21

Резиденция испанского посла. Лондон, Англия. Лето 1689 года

Мужчина, некогда называвший себя Диего Вьяхаром, обнимал в спальне герцогини Лорки свою невесту, которой не видел много лет.

А в коридоре их охранял невидимый страж.

Санчо стоял, прижав ухо к дубовой двери, и с трудом различал доносившиеся изнутри звуки. Слышал он только раскатистый низкий мужской голос и журчащий, словно ручеек, полушепот герцогини. Затем сапог задел край кровати, раздался звонкий смех и наконец – или это только ему почудилось – те двое опустились на кровать.

Раздираемый муками ревности, Санчо прислонился к двери. Его смуглый лоб покрыла испарина, а ладони взмокли. Ему стоило огромных усилий не ворваться в спальню, широко распахнув дверь, не расправиться длинным ножом с мужчиной и не сжать герцогиню в объятиях.

Санчо ненавидел каждого любовника герцогини, ибо любил ее горячо и страстно; не колеблясь отдал бы за нее жизнь.

Герцогиня, не замечая этого, считала его верность заслуженной данью своей красоте. Санчо между тем вновь и вновь предавал герцога.

В Испании герцогиня проявляла куда большую осторожность. Санчо казалось, что мимолетные рассеянные улыбки, которыми она иногда его одаряла, имеют особый смысл. Он шел на все, чтобы никто не узнал о ее тайных свиданиях, понимая, что изменить этого нельзя. Однако Санчо ни на миг не забывал, что ожидает безрассудную герцогиню в случае разоблачения – смерть, неминуемая смерть, или пожизненное заключение в монастыре. А может, и того хуже, в одной из темниц ее мужа. Трудно даже вообразить, что может случиться. Попирая собственную гордость и изменяя своему господину, Санчо не жалел усилий, чтобы защитить герцогиню.

Когда герцога назначили послом во Франции, Санчо надеялся, что его молодая жена наконец-то угомонится, прекратит бесконечные похождения. Но если это и случалось, то ненадолго.

В Париже герцогиню окружили французские вельможи. В Версальском дворце постоянно появлялись блистательные аристократы: молодые дворяне в атласных камзолах, расшитых серебром и золотом. У них были черные мушки, иногда они пудрились и подкрашивались, нюхали табак из красивых табакерок и заискивали перед всеми вышестоящими. Все они добивались внимания черноглазой молодой герцогини Лорки. Она же, всегда возбужденная, переходила из позолоченной Залы зеркал в сказочно прекрасную оранжерею, задерживаясь на великолепной лестнице, ведущей к Швейцарскому озеру, и неизменно была окружена толпой придворных. Герцогиню считали одной из самых блистательных красавиц, когда-либо появлявшихся при дворе. Кое-кто даже тайно заключал пари по поводу того, кто будет ее очередным избранником.

Сидя в венецианской гондоле, спущенной на воду по повелению Людовика Четырнадцатого, герцогиня наконец почувствовала, что удовлетворена всеобщим вниманием.

Затем герцога перевели из Франции в Англию. Здесь ему пришлось целыми днями склонять седеющую голову над посланиями с родины. Ему надлежало улучшить отношения с варварской еретической страной. Понятно, занятый делами герцог почти не уделял внимания своей красавице жене, однако сурово расправился бы с ней, узнай хоть что-нибудь о ее похождениях.

Дабы скрыть эти похождения, герцогиня прибегала к всевозможным хитростям и все же тем, что ее репутация осталась незапятнанной, была обязана Санчо. Он оберегал ее честь, как ревнивый муж, и вонзил бы кинжал в любого, кто попытался бы скомпрометировать госпожу.

В Англии Санчо испытал сначала облегчение, но затем герцогиня стала встречаться в гостинице «Акула и плавник» с англичанином. Санчо не подозревал, что исчезновение герцога – дело рук его супруги. Он полагал, герцогиня посещает гостиницу лишь для того, чтобы встречаться с любовником.

А теперь появился другой англичанин, тот, кого они впервые увидели у театра «Друри-Лейн». От Санчо не ускользнуло, что в тот момент герцогиня слегка затрепетала.

И вот теперь этот второй англичанин, приглашение которому было передано через торговку апельсинами, находился в святая святых – в спальне герцогини. Ни один мужчина, кроме герцога, не смел появляться здесь. Воображая, что происходит в спальне, Санчо испытывал поистине адские муки. Если бы он увидел все своими глазами, терзания его усилились бы во сто крат, ибо Диего и его когда-то утраченная возлюбленная ненадолго вернулись в прошлое и позабыли обо всем на свете. Мерцание свечей стало для них золотым сиянием залитой солнцем Саламанки, где они когда-то целовались и обменивались клятвами под большими шуршащими веерами пальм.

Никогда еще у герцогини Лорки не было столь волнующего любовника. Изведавшая все пороки французского двора, она стонала от блаженства, тая в объятиях сильного англичанина, и всем своим существом стремилась побудить его к дальнейшим подвигам.

Наконец она со вздохом откинулась на подушки и мысленно сравнила нового любовника с другим англичанином, тоже умевшим доставить ей наслаждение.

Приподнявшись на локте, Диего смотрел на нее с каким-то странным, загадочным выражением. Теперь он сожалел о своей опрометчивости. Сколько ночей, глядя с палубы пиратского корабля на фосфоресцирующие воды Карибского моря, он провел в воспоминаниях о ней! И вот минувшее вернулось и сразу же захватило его.

Молодой человек видел перед собой только Розалию – свою потерянную невесту, и, не раздумывая, овладел ею.

Но первый порыв страсти утих, и он задумался о том, что случилось.

– Розалия, мне не следовало так поступать.

– Почему? – Мерцание свечей заливало обнаженную герцогиню золотистым сиянием. Ее темные глаза блестели. – Разве я просила о чем-то другом?

– Нет, – ответил он, размышляя, что значит ее «Почему?» Минувшие годы наверняка не прошли для нее, как и для него, бесследно.

Рэй безотчетно коснулся пальцами ее розовых сосков.

– Но ведь ты не Розалия! – воскликнул он, гладя ее безупречно гладкое тело. – Ведь я видел своими глазами, как Розалию пронзили шпагой во дворе ее отца в Саламанке.

Герцогиня рассмеялась и прижалась к нему, уже представляя себе, как научит его всем тонкостям любви…

Ее смех, однако, вызвал в нем раздражение. Пьянящий аромат духов красавицы и прикосновения ее нежного тела неожиданно вернули ему трезвость мысли. Он отстранился и пристально посмотрел на нее. Нет, эта женщина – не Розалия. Его жест означал, что он отвергает ее. Их недавняя близость еще ничего не означает: ведь сейчас они уже не юные возлюбленные – за время разлуки у них появились другие привязанности.

К тому же она замужем.

Поняв, что настала пора признаний, Розалия грациозно села и накинула алый бархатный халат, однако не запахнула его, надеясь возбудить страсть нового возлюбленного.

– Что тревожит тебя, Диего? – с участием спросила она. – Почему ты считаешь, что я не Розалия?

Признаться в том, что его тревожит, он считал неучтивым, но внезапно как бы воочию увидел серебристые глаза и доверчивую улыбку девушки, оставленной им в гостинице «Рог и каштаны».

– Потому что я видел, как Розалия умерла, – твердо повторил он. – Я убил того, кто пронзил ее шпагой. Она упала в окровавленном подвенечном платье. Такая хрупкая девушка, как она, не выжила бы. А сейчас ты передо мной – женщина, прекрасная, как и та, но без единого шрама. – И он озадаченно оглядел ее всю – от грудей до бедер.

Герцогиня чуть вздрогнула.

– Я не видела этой ужасной сцены в саду, Диего. Мне рассказали о ней позднее. Много позднее. Я едва не лишилась рассудка, узнав о том, что произошло.

– Не видела? Но как это возможно? Ведь это случилось с тобой, если ты, конечно, Розалия!

Она покачала головой и ответила с глубокой печалью:

– Нет, Диего, ты ошибаешься. Меня увезли оттуда. Девушка, которую ты видел во дворе, была любовницей моего дяди. Это дочь старой Хуаны – Кончита. Он убил ее, подозревая в измене. Заодно дядя хотел помучить и тебя. Поэтому велел своим слугам надеть на нее мое подвенечное платье, а меня переодели, перед тем как увезти. Кончита была примерно такого же роста. Рот ей заткнули кляпом, а на голову надели мою белую мантилью. Возможно, в сумерках ты и принял ее за меня, но я была уже далеко.

На самом деле Розалия наблюдала за этой сценой из окна запертой комнаты. Она тогда очень испугалась, ибо дядя предупредил ее, что проклятый английский еретик, выдающий себя за испанца и женившийся на ней под чужим именем, умрет. Розалия с ужасом видела, как погибла пятнадцатилетняя Кончита. Видела, как взбешенный Диего расправился с дядей, после чего двое слуг нанесли ему ужасный удар. Только тут она вскрикнула. Но Диего лучше не знать об этом, иначе он упрекнет ее в трусости. Спросит, почему она не пыталась найти его.

Рассказывая, Розалия обвила его шею трепещущими руками. Она была непревзойденной актрисой.

– Они убедили меня, что ты мертв, Диего, и я тут же погрузилась в беспамятство.

Это была правда. Только позднее она узнала, что англичанину удалось спастись. Но к этому времени Розалия все обдумала и поняла, что жить с еретиком-англичанином в Испании невозможно. Поэтому обрадовалась его исчезновению, освободившему ее. Но об этом она, разумеется, умолчала.

– Меня отправили в монастырь какие-то дальние родственники, глухие к моим мольбам. – Ее голос дрогнул. – Они потребовали, чтобы я вышла замуж. – Глаза Розалии выразили страдание. – А я надеялась провести остаток жизни скорбя и молясь…

Рэй почувствовал молчаливый укор совести. Но едва он раскрыл объятия своей прежней возлюбленной, как перед ним столь же мучительным укором явился образ новой возлюбленной. Услужливое воображение нарисовало ему, как его невеста страдает в монастырских застенках, обреченная проводить жизнь в безутешной скорби и молитвах. Полный сострадания, Рэй прижал ее к себе, словно стремясь защитить от жестокого мира.

– О Диего! – Ободренная его поддержкой, она заговорила негромким, исполненным глубокого страдания голосом. Каждое ее слово звучало необычайно убедительно. – Знай я, что ты жив, я вонзила бы себе кинжал в грудь, только бы не стать женой герцога Лорки.

Это пронзило его сердце. Он горько упрекал себя за то, что не удостоверился, мертва ли Розалия. Ведь это по его вине она, которой Рэй, стоя перед алтарем, поклялся в вечной любви, вынуждена была против воли выйти замуж. Да, именно по его вине! Теперь он сурово спрашивал себя: «Почему я не проверил?»

– Тебя выдали против воли? – спросил он, бередя свои раны.

Герцогиня кивнула, сделав вид, будто сдерживает слезы. И он крепче обнял ее.

– Да, насильно. И с тех пор я очень несчастна. Он – испанский посол в Англии. Вот почему я здесь, в Лондоне.

Как бывалый пират, Рэй хорошо знал имя испанского посла в Англии, но предпочел не упоминать его.

– Герцог плохо с тобой обращается? – Он, нахмурившись, отстранил ее. Одна мысль, что Розалия, чьи мечты так же, как и его, рухнули в далекой Саламанке, терпит теперь жестокость мужа, привела его в ярость. Судьба давно разлучила их, но Рэй все еще чувствовал ответственность за эту женщину, страстно любимую им когда-то. Ведь она отдалась ему ни о чем не спрашивая и, видимо, до сих пор любит его…

Розалия запахнула халат, словно охваченная дрожью.

– Герцог очень… суров и мстителен. – Она взмахнула рукой, халат распахнулся, и ее маленькие груди вновь обнажились.

Рэй не обратил внимания на эту женскую уловку, стараясь сохранить здравомыслие в этой напоенной ароматом духов, явно накаленной атмосфере.

– Но ведь сегодня вечером ты была в «Друри-Лейн»? – Едва ли ты позволила бы себе что-нибудь подобное в Испании, подразумевал его тон. – Твой муж ведет себя слишком снисходительно для испанского гранда.

– Это лишь потому, – она нагнулась, и ее темные локоны коснулись его широкой груди, – лишь потому, что его здесь нет. – Розалия прикинулась простодушной и почти преуспела в этом.

– А может, он находится в соседней комнате и удивлен, что из спальни его супруги доносится мужской голос?

Она обиженно надула губки:

– Тебе незачем бояться герцога, Диего…

– А я и не боюсь его. Я боюсь только за тебя, Розалия. Испанские гранды не прощают измену своим женам.

– Но его же нет! Мужа похитили и теперь требуют за него выкуп. Поэтому я свободно езжу куда хочу. Никто не смеет упрекнуть меня за это, ибо я говорю, что должна бывать в городе. Только тогда похитители, встретив меня, предъявят свои требования. Не посмеют же они прийти сюда, где их сразу схватят!

Рэй огляделся. В комнате было несколько дверей.

– И кто же схватит?