Текст книги "Юность длиною в сто лет. Читаем про себя. Моледежь в литературе XX-XXI вв."

Ну вот, и свершилось! В начале 30-х в активную жизнь вошло первое поколение, взращенное Советской властью: уже не только строители, но и участники того «завтра», о котором мечтали творцы новой России. И следом является множество романов и повестей, герои которых – советская молодежь, боевая, трудолюбивая, самоотверженная. Главный персонаж здесь – человек-борец, не мыслящий своего счастья вне счастья социалистической родины. Масса этих книжек давно забыта, но одна – вероятно, лучшая – вот она, перед нами и. кажется, она навсегда.

В городке Энске живет подросток Саня Григорьев. В сумке погибшего почтальона он обнаруживает письма полярника капитана Татаринова к жене, в которых говорится о виновнике гибели экспедиции. Саня встретится с семьей погибшего капитана, женится на его дочери, жестоко отомстит погубителям ее отца… Сане предстоит разоблачить искусные интриги врагов и обрести верных друзей. Он, беспризорник, станет летчиком полярной авиации и найдет место гибели экспедиции капитана Татаринова.

Толстенный роман писался несколько лет (1938 – 44 гг.), охватил события с 1914 по 44-й год и сделался одной из любимых книг нескольких поколений. Секрет успеха прост: Каверин создал увлекательный сюжет, четко расставил смысловые акценты, ярко обрисовал как «героев», так и «злодеев». В этом надежном, однозначно нацеленном на правду и счастье мире хочется жить, и даже смерть не воспринимается непоправимой трагедией! Недаром девиз Сани Григорьева и его друзей: «Бороться и искать, найти и не сдаваться». Суровые реалии эпохи как-то очищены и приподняты, автор словно щадит чувства своих современников, слишком хорошо знакомых с действительностью. Он дарит им своего героя, не только положительного и во всех смыслах «героического», но и человечески убедительного, дарит как надежду и утешение. По-своему это очень уютный роман, дающий веру в то, что «все будет хорошо», этакий советский «Дэвид Копперфильд».

Цитаты

«Адрес был размыт водой, но… это письмо стало для меня чем-то вроде молитвы – каждый вечер я повторял его…»

«Тогда она спросит:

«Так ты не забыл меня? Это правда?..»

И я отвечу ей:

«Я бы не забыл тебя, даже если бы ты меня разлюбила».

«К истории капитана Татаринова Анна Степановна подошла с неожиданной стороны.

– Несчастные женщины! – сказала она, хотя о женщинах не было сказано ни слова. – И год ждут, и два… Он, может быть, и умер давно, и следа не осталось, а они все ждут, все надеются: может вернется! А эти бессонные ночи! А дети! Что детям сказать? А эти чувства безнадежные, от которых лучше бы самой умереть! Нет, вы мне не говорите, – с силой сказала Анна Степановна, – я это видела своими глазами! И если вернется такой человек – конечно, герой, что и говорить. Ну и она – героиня!»

«Это – история. Но мы не забыли нашей истории, и возможно, наша главная сила заключается именно в том, что война не остановила ни одной из великих мыслей, которые преобразили нашу страну. Завоевание Севера принадлежит к числу этих мыслей».

«– Так слушай же меня, – стараясь не волноваться, сказал я Ромашову. – Я не могу прощать или не прощать тебе, что бы ты ни сделал для Кати. Это уже не наш личный спор, после того, что ты сделал со мной. Не со мной спорил ты, когда хотел добить меня, тяжело раненного, обокрал и бросил в лесу одного. Это воинское преступление. Ты его совершил, и тебя прежде всего будут судить как подлеца, который нарушил присягу».

Экран откликнулся

«Два капитана», 1955 г., режиссер Александр Венгеров. В ролях: А. Михайлов, О. Заботкина, Т. Пельтцер, А. Адоскин, Е. Лебедев, Л. Галлис, Б. Фрейндлих.

«Два капитана», 6-серийный телефильм, 1976 г., режиссер Евгений Карелов. В ролях: Б. Токарев, Е. Прудникова, Ю. Богатырев, И. Печерникова, Н. Гриценко, З. Кириенко, М. Пуговкин, А. Вокач, Н. Крачковская и др.

И почти неизбежное. По «Двум капитанам» сделан мюзикл «Норд-Ост», 2001 г., композиторы и продюссверы Алексей Иващенко, Георгий Васильев. В историю он вошел как первый высокобюджетный российский мюзикл и, увы, как площадка одного из самых громких терактов 00-х…

«Два капитана», 1955 г.

«Два капитана», ТВ-сериал, 1976 г.

Мюзикл «Норд-Ост», 2001 г.

Вы скажете: это нечестно! Обещали ж о молодых… А главные герои этого романа – люди зрелого возраста, без них вся смысловая и сюжетная конструкция вещи завалилась бы. Нужен, необходим здесь и начальник политотдела Ревизанской железной дороги Курилов, этакий праведник-большевик, сжигаемый смертельным недугом. Нужны и братья Протоклитовы: преуспевающий доктор Илья и скрывающийся бывший белогвардеец Глеб. Нужна «старуха» Клавдия – железная комиссарша, сестра Курилова. Нужен бывший миллионщик Омеличев, ничего не забывший, ничего не простивший… Нужно прошлое – царское и революционное, которые все еще спорят. Но не менее важна и молодежь совсем уже советская, иной жизни, кроме новой, не знающая. Ей и грядущее созидать – дорогу на Океан, под которым понимается именно Будущее.

Его картины автор создает дерзко и страстно, хоть сам в душе великий ироник был: «…мы посещали удивительные комплексные комбинаты, где все изготовлялось из всего, потому что едино вещество материи и все находится везде… Нам показалось, что улучшилась сама человеческая природа. Эти люди держались прямее и увереннее, – оттого ли, что каждый чувствовал плечом соседа и не страшился ничего, или оттого, что в чистом воздухе новейшего времени не носилось бактерий лжи…»

Идеал эпохи заявлен здесь четко. Есть, к чему стремиться! Интересно, что сам Леонов – бывший белогвардеец, и накануне массовых репрессий образом Глеба писатель как бы признался в этом, тогда скрытом и опасном для жизни обстоятельстве, самому Сталину! А его, Сталина, тень (здесь: отсвет) лежит на образе Курилова. В нем Леонов стремился смоделировать лучшие черты революционера-большевика, хозяина новой России. Для этого скептику Леонову понадобились «вера и простодушие», в которые он при создании романа (и ненадолго) облекся, позаимствовав их у эпохи (роман писался в 1933 –35 гг.).

Но мы все-таки к молодежи вернемся. Если исключить из разговора совсем мелких, это будут бывшая (неудавшаяся) актриса Лиза Похвиснева, юный машинист Сайфулла Зиганшин, ребята и девчата из его депо. Лиза вроде далека от ветров эпохи, ей бы свое женское счастье найти. Уйдя от состоятельного мужа, она обретает любовь и дружбу Курилова, а после его смерти… Да нет, читайте роман.

Особенно интересен в плане нашего разговора Сайфулла. «Единственно, чтобы добыть коня, сапоги и магяр – на выкуп невесты, Сайфулла ушел на железную дорогу. Он уходил, сутулясь, нищий, и даже штаны на нем были чужие. Семья провожала его воем, как на гибель, и сперва трудно давалась паровозная наука». Сколько таких «Сайфулл» мы видим сейчас на наших улицах!

И если насчет комбинатов, которые из всего делают все, Леонов пока малость переборщил, то по поводу ребят из патриархального захолустья, вливающихся в новую городскую и производственную жизнь, он в точку попал! В 30-е эта коллизия была еще актуальней для миллионов и миллионов в нашей стране.

Леонов не скрывает: ломка эта идет по живому, разрывается Сайфулла между оставленной невестой гордой красавицей Марьям и заводной девушкой Катей Решеткиной из депо: новая жизнь – новая любовь… Непросто дастся Сайфулле и освоение новой профессии, пройдет он через крушение, через отчаяние, через неприязнь вчерашних друзей.

И все же «Дорога на Океан» – самый светлый роман Леонова. Пусть не всю правду эпохи осмелился сказать в нем писатель, пусть ошибся (пока?..) в каких-то прогнозах, но не поспоришь с главным выводом, который автор поручил сделать Лизе Похвисневой:

«– Когда делаешь себя сама, то даже и ошибки приятны. Все, все находится в себе самом… и знаешь, Илья, сердце – это глубже всякой шахты на земле!»

Цитаты

«Горы путаного железного лома громоздились на насыпи. Мятые вагонные рамы, сплетенные ужасной силой, служили основанием для этого ужасного алтаря. Еще дымилась жертва. Тушей громадного животного представлялась нефтяная цистерна, вскинутая на самую вершину. Судорожные полосы факельного света трепетали на ее маслянистых боках. Навсегда запоминался тупой обрубок шеи. Орудие убийства было налицо: два кривых рельса уходили в подбрюшье цистерны. Еще капал из раны густой и черный сок (…) Все это было скуповато полито ползучим багрецом несчастья».

«– А ты не обижайся, я не про тебя, ты праведник… да ведь ни одна затея, помнится, на праведниках не вызревала. Я в эти дрожжи всегда плохо верил (…) У меня крали густо; кто не ленив, тот и пользовался… но самому сытому из воров я более доверял, чем самому тощему из праведников».

«В ее натуре было проживать свои несчастья быстро, бурно и бесследно».

«Спи, вырастай, скуластый, бравый, веселый. Десятки новехоньких электровозов, что пройдут по пустыням, в чудесные иноголосые страны, уже ждут не дождутся своих машинистов».

«И когда остался от Марьям лишь клочок, малый, как кровинка, – выскочил на середину Сайфулла и гортанно закричал о чем-то по-своему татарам…, и те запели что-то протяжное, выбивая такт в ладоши, раскачиваясь, перемигиваясь и поталкивая друг друга в бока. И пошел он по кругу между ними, как бы распихивая ладонями воздух вокруг себя… Это была грация мужественного тела, привычного к тяжестям, к длительному напряжению и предельно уверенного в себе… И казалось, нарочно, в угоду Кате, прищурившейся и застывшей у притолоки, он топчет свое прошлое…»

«…Вдруг ему стало жалко утерять дружбу товарищей, с которыми вырастал в люди; жалко загубленной вчера машины, а всего страшнее – что уже никогда он не вернется на свой паровоз. Тогда он поджал ноги под себя, как века делали его отцы и деды, и, раскачиваясь, плакал…»

«В те годы создавались черновики будущей истории эпохи. С ними торопились, пока жили ее непосредственные участники. Разделами сюда входили фронты, заводы и восстанья – все, вокруг чего объединялись боевые и творческие силы революции. Все стремились подводить итоги, как будто эпоха была в основном закончена…»

Тему незаконченного романа Андрея Платонова «Счастливая Москва» (1932-34 гг.) можно обозначить так: творящий эрос революции. Героиня его, любвеобильная и героическая девушка Москва Честнова – парашютистка, метростроевка, чиновница и после всего, вероятно, бомжиха. Москва Честнова – собственно, и есть случайно вошедший в прекрасную женскую плоть дух революции, который бессмертен, хоть и летуч. Не только Москва, но и безответно влюбленный в нее «гений мер и весов» Семен Сарториус, и все прочие любимые и любовники (в числе которых оказываются экземпляры порой курьезные) не находят удовлетворения в столь легкой здесь и столь частой телесной близости. Лоно своей героини Платонов осмысляет как целый космос, ненасытимый и таинственный.

Да, как всегда, Платонов нарочитым языком корявого лозунга говорит о смыслах космических. Текст создает у читателя ощущение бескрайнего пространства, залитого лучами рассвета (образ просторной зари, излюбленный сталинской пропагандой), но пространства совершенно пустынного, этакого гуляй-поля беспокойной и беспризорной мечты. И все же это не роман-отчаяние, это не только роман-расставание с юношескими мечтаниями, но и роман-встреча с реальной жизнью, столь же значительной и гораздо более серьезной, «потому что человек еще не научился мужеству беспрерывного счастья – только учится».

Герои романа тоже лишь учатся быть счастливыми. Потерявшая ногу красавица Москва растворяется в просторах романа, а главный ее поклонник Сарториус превращается в грустного обывателя Ивана Степановича Груняхина.

Странная смесь мечтательности, самой черной иронии и просветленной вдруг мудрости – вот что такое этот роман.

Цитаты

«Но теперь! Теперь необходимо понять все, потому что либо социализму удастся добраться во внутренность человека до последнего тайника и выпустить оттуда гной, скопленный каплями во всех веках, либо ничего нового не случится и каждый житель отойдет жить отдельно, бережно согревая в себе страшный тайник души, чтобы опять со сладострастным отчаянием впиться друг в друга и превратить земную поверхность в одинокую пустыню с последним плачущим человеком».

«Самое сильное – это что-нибудь обыкновенное».

«Уже тысячи миллиардов душ вытерпели смерть и жаловаться никто не вернулся».

«…улыбающийся, скромный Сталин сторожил на площадях и улицах все открытые дороги свежего, неизвестного социалистического мира, – жизнь простиралась в даль, из которой не возвращаются».

Когда в конце 80-х явились читателю «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова, в этом увидели важный знак перемен: наконец о сталинском времени напечатали правду! Удивительно, что сделал это автор прекрасных, но вполне советских книг для юношества. Не удивлялся лишь сам писатель: здесь он как раз во многом писал о себе! О комсомольской своей юности, о том, как верил в Советскую власть, о том, что в начале 30-х по надуманному обвинению был выслан из Москвы на три года. О страшном 37-м годе. О том, как сражался на фронте. О своем времени, о своих одноклассниках, о своих современниках и (пристально вглядываясь, силясь понять) – о том человеке, что дал имя целой эпохе: о Сталине.

Герои романа «Дети Арбата» – все учатся в одной московской школе. Это секретарь комсомольской организации школы Саша Панкратов, будущая учительница Нина и ее сестра, Сашина любовь Варя, и красавица Вика Марасевич со своим шустреньким толстеньким братом Вадимом, и дочь видного дипломата Лена Будягина, и будущий нквдшник Юрка Шарок. Весело, хоть и со скандальчиком встретят они новый, 1934 год. Но совсем скоро судьба буквально распылит по сусекам всю их теплую компанию. За невинные эпиграммы в стенгазете честный Саша отправится в ссылку на Ангару. Лене предстоит тяжкое испытание романом с Юркой, а Вике – легкие светские победы с видом на все более выгодные замужества. Правильная партийка Нина будет мучить жениха, героя эпохи и красного командира Максима, «непутевая» Варя свяжется с шулером, Юрка научится бить подследственных, а Саша – осваивать просторы страны и народной души в плане географическом и ментальном. И надо всеми ними высится ОН – «отец народов» товарищ Сталин.

Писатель выбрал жанр хроники. Буквально по годам прослежены события в стране и в жизни героев. Рыбаков доведет их через все 30-е до боев Великой Отечественной, переплетая судьбы ребят с арбатского двора и дела высокой политики, которые на эти судьбы влияют самым непосредственным образом. Немудреный вроде б прием повествования, но постепенно у читателя в голове складываются свои смысловые рифмы. Почему сверхправедник Саша и живая, бунташная Варя «из подворотни» неуклонно идут навстречу друг другу? Отчего в Юрке Шароке, насквозь мещанистом мелком типчике, и в «великом» Сталине есть нечто глубинно общее?..

В годы перестройки многие еще верили: Сталин лишь исказил великую идею социализма, «…вместо социалистической демократии, которой добивался Ленин, Сталин создал совсем другой режим». В какой мере можно разделить эту мысль сейчас?..

Перед нами обширные тома последней советской эпопеи: «Дети Арбата» (1966 – 83 гг.), «Страх» (1988 – 90 гг.), «Прах и пепел» (1991–94 гг.), полные живых образов времени и деталей эпохи. Материал для размышлений и погружений в «наши» 30-е преобширнейший…

Цитаты

«– У нас в институте, – сказал Юра, – один парень подал на собрании реплику: «Что такое жена? Гвоздь в стуле…»… А собрание было по поводу Восьмого марта. Его исключили из института, из комсомола, из профсоюза…

– Всех исключать – кто же останется? – нахмурился Максим.

– Когда исключения становятся правилом, они перестают быть исключением, – сострил Вадим».

«Она вышла к нему в длинном вечернем платье, голубовато-зеленом, с коротким шлейфом. От нее пахло незнакомыми духами, в черных гладких волосах блестела нитка жемчуга – женщина совсем из другой жизни, пронзительно красивая и эффектная. Только улыбка была по-прежнему застенчивая, этой улыбкой она как бы спрашивала Юру, нравится ли она ему…»

«Сталин!» Это единственное слово, написанное на всех плакатах и транспарантах, выкрикивали, скандировали, оно висело в морозном воздухе, и все взоры были обращены на трибуну Мавзолея, где стоял он, в шинели и простой шапке-ушанке с опущенными ушами. Все на трибуне в теплых шапках, но уши опущены на ушанке только у Сталина, ему холодно, и это делало его облик еще более простым и человечным для этого миллиона людей…»

«Вот что я тебе скажу, Марк: ты мне деньги предлагал, деньгами не откупишься. Подняли меч на невинных, на беззащитных и сами от меча и погибните. И когда придет твой час, Марк, тогда ты вспомнишь Сашу, подумаешь, но будет поздно. Ты не защитил невинного, тебя тоже некому будет защитить».

«Из осколков своей веры вы пытаетесь слепить другой сосуд. Но не получится: осколки соединяются только в своей прежней форме. Или вернетесь к своей вере, или отвергните ее навсегда».

«Все можно забыть: оскорбления, обиды, несправедливости, но унижения не забывает ни один человек, это в человеческой натуре. Звери преследуют друг друга, дерутся, убивают, поедают, но не унижают. Только люди унижают друг друга. И ни один человек своего унижения не забудет и тому, перед кем унижался, никогда не простит. Наоборот, всегда будет его ненавидеть».

«Будет предан из страха, а это лучше, чем преданность по убеждению: убеждения меняются, страх не проходит никогда».

«Сталин такого рассказа бы не простил: с детства тщедушный и слабый, он был болезненно чувствителен ко всему, что ставило под сомнение его физическую силу и смелость, – душевное состояние, из которого потом выросла подозрительность…

Еще в ссылке он говорил Будягину: грубости надо противопоставлять еще большую грубость – люди принимают ее за силу… Он очень любил выражение «надавать по морде».

«– Я понял, что я бесправен, со мной можно сделать что угодно,… можно меня оскорблять и плевать мне в лицо. Но учтите, на оскорбления я буду отвечать оскорблением, на плевок – плевком».

Экран откликнулся

В 2004 году вышел 16-серийный ТВ-сериал «Дети Арбата» (режиссер Андрей Эшпай; в ролях: Е. Цыганов, Ч. Хаматова, И. Леонова, Е. Симонова, Д. Страхов, Е. Лютая и другие). События сериала охватывают все тома эпопеи.

«Дети Арбата», ТВ-сериал, 2004 г.

Представьте себе: на дворе Террор Террорыч, 37-й год, а ты – тихий скромный ученый, вовсе и не герой, и от политики дальше, чем от луны. Таков герой романа Георгий Николаевич Зыбин, тридцатилетний историк, сотрудник краеведческого музея в Алма-Ате. Он уговаривает себя жить «правильно»: «тихо-тихо, незаметно-незаметно, никого не толкнуть, не задеть – я хранитель древностей, и только!» Рядом – не одни лишь гады и малодушные. Есть женщина, в него влюбленная, есть друг, есть собеседники глубокие, тонкие и, как будто, надежные. Но липкая атмосфера страха пронизывает все вокруг, и вот уже питомец гуманистической культуры 19 века Георгий Зыбин в ночном полубреду беседует с самим Великим Инквизитором – Сталиным: «А вдруг вы правы, мир уцелеет и процветет. Тогда, значит, разум, совесть, добро, гуманность – все, что выковывалось тысячелетиями и считалось целью существования человечества, ровно ничего не стоит. Чтобы спасти мир, нужно железо и огнеметы, каменные подвалы и в них люди с браунингами… А я и подобные мне, должны будем припасть к вашим сапогам, как к иконе».

Зыбин чувствует: ловушка уже захлопнулась. По замыслу местного НКВДшного начальника Неймана он должен стать спусковым крючком громкого дела, которое поможет Нейману и дальше остаться на плаву в неспокойные даже и для заплечных дел мастеров времена.

И Зыбин принимает вызов судьбы, вызов эпохи. За кем будет победа: за этим «ботаником» или за огромной и беспощадной системой? Узнайте об этом сами.

Автор писал свой главный роман одиннадцать лет (1964 –75 гг.) и при жизни смог опубликовать его только на Западе. О, он знал, о чем пишет, с чем сражается! Четыре ареста, 17 лет лагерей – вот «послужной» список Юрия Домбровского. Госужас (так по аналогии с Госстрахом называл писатель советские органы безопасности) не оставил в покое Домбровского и в «тихие» 70-е годы. Собственно, публикация разоблачительного «Факультета…» в Париже подвигла органы на решительную и подлую расправу с автором. После одной из спровоцированных драк писатель скончался.

Самое интересное в «Факультете…» – не разоблачение «системы», а психология людей в экстремальных условиях государственного террора. О, как все здесь смешано-перемешано, и зыбко, и в то же время абсолютно определенно! Достаточно сказать, что роман кончается сценой, где выпущенный на волю Зыбин делит компанию в парке с изгнанным из НКВД Нейманом и своим другом, ставшим тайным осведомителем. Но это не значит, что Зыбин им уступил, сдался, «слился в экстазе»…

Неким вступлением к истории Георгия Зыбина стал роман «Хранитель древностей» (1964 г.)

Цитаты

«Сказать на лекции студентам «товарищ Сталин ошибся» – это-таки настоящее государственное преступление».

«– Что происходит с идеей, когда она становится действительностью? Очень много с ней неожиданного и неладного происходит тогда. Появляется она совсем не похожей на себя. Иногда такие гады вместо ангелов повыползут, что хочется махнуть рукой да и послать всех к шаху-монаху. Ничего, мол, не вышло…»

«И вдруг Зыбину что-то расхотелось говорить, то есть начисто расхотелось. Ему даже стало стыдно за то, что он сейчас вдруг так распелся. В самом деле, разве его затем взяли и привели в этот кабинет – руки назад! не оглядываться! По сторонам не смотреть! – чтоб что-то понять, выяснить, в чем-то разобраться? Господи, кому тут это нужно?»

«Это были те самые годы, когда, по самым скромным подсчетам, число заключенных превысило десять миллионов.

Когда впервые в науке о праве появилось понятие «активное следствие», а спецпрокурорам была спущена шифровка – в пытки не верить. Жалобы на них не принимать…»

«В эти самые годы особенно пышно расцветали парки культуры, особенно часто запускались фейерверки… И никогда в стране столько не танцевали и не пели, как в те годы. И никогда витрины не были так прекрасны, цены так тверды, а заработки так легки».

«– Ибо человек… не только самое дорогое, но и самое надежное в мире. Вот последнее-то, кажется, товарищ Сталин себе уяснил далеко не полностью!»

Нравственный выбор