Электронная библиотека » Валерий Брюсов » » онлайн чтение - страница 12


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 15:39


Автор книги: Валерий Брюсов


Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 12 (всего у книги 60 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Сонеты и терцины
Отвержение
 
Мой рок, благодарю, о верный, мудрый змий!
Яд отвержения – напиток венценосный!
Ты запретил мне мир изведанный и косный,
Слова и числа дав – просторы двух стихий!
 
 
Мне чужды с ранних дней – блистающие весны
И речи о «любви», заветный хлам витий;
Люблю я кактусы, пасть орхидей да сосны,
А из людей лишь тех, кто презрел «не убий».
 
 
Вот почему мне так мучительно знакома
С мишурной кисеей продажная кровать.
Я в зале меж блудниц, с ватагой пьяниц дома.
 
 
Одни пришли сюда грешить и убивать,
Другие, перейдя за глубину паденья,
Вне человечества, как странные растенья.
 

18 июня 1901

Втируша
 
Ты вновь пришла, вновь посмотрела в душу,
Смеешься над бессильным крикнуть: «Прочь!»
Тот вечно раб, кто принял раз втирушу…
Покорствуй дух, когда нельзя помочь.
 
 
Я – труп пловца, заброшенный на сушу,
Ты – зыбких волн неистовая дочь.
Бери меня. Я клятвы не нарушу.
В твоих руках я буду мертв всю ночь.
 
 
До утра буду я твоей добычей,
Орудием твоих ночных утех.
И будет вкруг меня звенеть твой смех.
 
 
Исчезнешь ты под первый щебет птичий,
Но я останусь нем и недвижим
И странно чуждый женщинам земным.
 

1903

Сонет
 
О ловкий драматург, судьба, кричу я «браво»
Той сцене выигрышной, где насмерть сам сражен,
Как все подстроено правдиво и лукаво.
Конец негаданный, а неизбежен он.
 
 
Сознайтесь, роль свою и я провел со славой,
Не закричат ли «бис» и мне со всех сторон,
Но я, закрыв глаза, лежу во мгле кровавой,
Я не отвечу им, я насмерть поражен.
 
 
Люблю я красоту нежданных поражений,
Свое падение я славлю и пою,
Не все ли нам равно, ты или я на сцене.
 
 
«Вся жизнь игра». Я мудр и это признаю,
Одно желание во мне, в пыли простертом,
Узнать, как пятый акт развяжется с четвертым.
 

4 июля 1901

Хмель исступленья
 
В моей душе сегодня, как в пустыне,
Самумы дикие крутятся, и песок,
Столбами встав, скрывает купол синий.
 
 
Сознание – разломанный челнок
В качаньи вод, в просторе океана;
Я пал на дно, а берег мой далек!
 
 
Мои мечты неверны, как тумана
Колеблемые формы над рекой,
Когда все поле лунным светом пьяно.
 
 
Мои слова грохочут, как прибой,
Когда, взлетев, роняет он каменья,
И, в споре волн, одна слита с другой.
 
 
Я наслаждаюсь хмелем исступленья,
Пьянящим сердце слаще острых вин.
Я – в буре, в хаосе, в дыму горенья!
 
 
А! Быть как божество! хоть миг один!
 

1 июня 1901

Лесная дева

Л. H. Вилькиной


 
На перекрестке, где сплелись дороги,
Я встретил женщину: в сверканьи глаз
Ее – был смех, но губы были строги.
 
 
Горящий, яркий вечер быстро гас,
Лазурь увлаживалась тихим светом,
Неслышно близился заветный час.
 
 
Мне сделав знак с насмешкой иль приветом,
Безвестная сказала мне: «Ты мой!»,
Но взор ее так ласков был при этом,
 
 
Что я за ней пошел тропой лесной,
Покорный странному ее влиянью.
На ветви гуще падал мрак ночной…
 
 
Все было смутно шаткому сознанью,
Стволы и шелест, тени и она,
Вся белая, подобная сиянью.
 
 
Манила мгла в себя, как глубина;
Казалось мне, я падал с каждым шагом,
И, забываясь, жадно жаждал дна.
 
 
Тропа свивалась долго над оврагом,
Где слышался то робкий смех, то вздох,
Потом скользнула вниз, и вдруг зигзагом,
 
 
Руслом ручья, который пересох,
Нас вывела на свет, к поляне малой,
Где черной зеленью стелился мох.
 
 
И женщина, смеясь, недвижно стала,
Среди высоких илистых камней,
И, молча, подойти мне указала.
 
 
Приблизился я, как лунатик, к ней,
И руки протянул, и обнял тело,
Во храме ночи, во дворце теней.
 
 
Она в глаза мне миг один глядела
И, – прошептав холодные слова:
«Отдай мне душу», – скрылась тенью белой.
 
 
Вдруг стала ночь таинственно мертва.
Я был один на блещущей поляне,
Где мох чернел и зыблилась трава…
 
 
И до утра я проблуждал в тумане,
По жуткой чаще, по чужим тропам,
Дыша, в бреду, огнем воспоминаний.
 
 
И на рассвете – как, не знаю сам, —
Пришел я вновь к покинутой дороге,
Усталый, на землю упал я там.
 
 
И вот я жду в томленьи и в тревоге
(А солнце жжет с лазури огневой),
Сойдет ли ночь, мелькнет ли облик строгий.
 
 
Приди! Зови! Бери меня! Я – твой!
 

26 ноября 1902

Петербург

Mon rête familier[13]13
  Моя привычная мечта (фр.).


[Закрыть]

Люблю мечты моей созданье,

Лермонтов

 
Вновь одинок, как десять лет назад,
Брожу в саду; ведут аллеи те же,
С цветущих лип знакомый аромат.
 
 
Чу! лай собак. Повеял ветер свежий,
И с тихим вечером приходит бред,
Что нежит сердце год за годом реже.
 
 
Мне нынче снова – девятнадцать лет!
Ты вновь со мной, «мечты моей созданье»!
Дай плакать мне – я снова твой поэт!
 
 
Как сладостно твоих шагов шуршанье;
Ты дышишь рядом; подыми я взор,
Твоих очей ответит мне сверканье.
 
 
Не изменилась ты, – о, нет, – с тех пор,
Как мальчику явилась ты впервые
И был свершен наш брачный договор!
 
 
Ты мне дала узнать, что страсть – стихия,
Ввела во храмы воплощенных грез,
Открыла мне просторы неземные,
 
 
Следила ты, как друг, пока я рос,
На первые свиданья приходила,
Была меж нами третья в мире роз.
 
 
Я изменил – но ты не изменила,
Лишь отошла, поникнув головой,
Когда меня смутила злая сила.
 
 
О, как я мог пожертвовать тобой!
Для женщины из плоти и из крови
Как позабыл небесный образ твой!
 
 
Но лишь с тобой мне счастье было внове.
В часы луны, у перепевных струй,
На ложе – у палящих изголовий,
 
 
Прильнув к груди, впивая поцелуй,
Невольно я тебя искал очами,
Тебя я жаждал!.. Верь и не ревнуй.
 
 
По-прежнему твой лик витал над снами!
Кого б я ни ласкал, дрожа, любя,
Я счастлив был лишь тайными мечтами, —
 
 
Во всех, во всех лаская лишь тебя!
 

22 мая 1903

Старое Село

Sancta Agatha[14]14
  Святая Агата (лат.).


[Закрыть]
 
На горы тихие ложилась мгла,
А деревца по склонам были нежны,
Из церкви, торопясь, домой я шла.
 
 
Со мной был крест, хранитель мой надежный,
Белели чаши лилий по пути,
Благоухал в цвету рассадник смежный.
 
 
И там, где надлежало мне пройти,
Где тесно путь сжимали две ограды,
Предстал мне юноша лет двадцати.
 
 
И, встретясь, наши опустились взгляды!
Прекрасный, он, как праотец, был наг.
Нам стало страшно, и мы были рады.
 
 
Без воли я замедлила мой шаг
И стала, прислонясь, под веткой сливы,
А он ко мне, как брат иль тайный враг:
 
 
«Агата, молвил, мы с тобой счастливы!
Я – мученик святой, я – Себастьян.
Умрем мы в муках, но в Отце мы живы!»
 
 
Взглянув, увидела я кровь из ран
И жадно впившиеся в тело стрелы,
Но был он светом белым осиян.
 
 
И тот же свет, торжественный и белый,
Вдруг от меня разлил свои лучи.
Вокруг народ столпился, город целый.
 
 
Сорвав с меня одежду, палачи
Мне груди вырвали, глумясь, щипцами
И занесли над головой мечи.
 
 
Мой спутник поддержал меня руками
(Я падала от боли и стыда),
Спускались с неба два венца над нами.
 
 
«Сестра, – спросил меня он, – ты тверда?»
И подал мне отрубленные груди.
Я как невеста отвечала: «Да!»
 
 
И к небу протянула их на блюде,
Не зная, где страданье, где любовь…
Но тут иные замелькали люди.
 
 
Исчезло все – и Себастьян, и кровь,
Означилась моя дорога к дому,
И, торопясь, пошла я дальше вновь,
Отныне обрученная святому!
 

Июнь 1902

Флоренция

Терцины к спискам книг
 
И вас я помню, перечни и списки,
Вас вижу пред собой за ликом лик.
Вы мне, в степи безлюдной, снова близки.
 
 
Я ваши таинства давно постиг!
При лампе, наклонясь над каталогом,
Вникать в названья неизвестных книг;
 
 
Следить за именами; слог за слогом
Впивать слова чужого языка;
Угадывать великое в немногом;
 
 
Воссоздавать поэтов и века
По кратким, повторительным пометам:
«Без титула», «в сафьяне» и «редка».
 
 
И ныне вы предстали мне скелетом
Всего, что было жизнью сто веков,
Кивает он с насмешливым приветом,
 
 
Мне говорит: «Я не совсем готов,
Еще мне нужны кости и суставы,
Я жажду книг, чтоб сделать груду слов.
 
 
Мечтайте, думайте, ищите славы!
Мне все равно, безумец иль пророк,
Созданье для ума и для забавы.
 
 
Я всем даю определенный срок.
Твори и ты, а из твоих мечтаний
Я сохраню навек семь-восемь строк.
 
 
Всесильнее моих упоминаний
Нет ничего. Бессмертие во мне.
Венчаю я – мир творчества и знаний».
 
 
Так остов говорит мне в тишине,
И я, с покорностью целуя землю,
При быстро умирающей луне,
 
 
Исчезновение! твой зов приемлю.
 

10 апреля 1901

Картины
Люблю одно
 
Люблю одно: бродить без цели
По шумным улицам, один;
Люблю часы святых безделий,
Часы раздумий и картин.
 
 
Я с изумленьем, вечно новым,
Весной встречаю синеву,
И в вечер пьян огнем багровым,
И ночью сумраком живу.
 
 
Смотрю в лицо идущих мимо,
В их тайны властно увлечен,
То полон грустью нелюдимой,
То богомолен, то влюблен.
 
 
Под вольный грохот экипажей
Мечтать и думать я привык,
В теснине стен я весь на страже;
Да уловлю господень лик!
 

12 октября 1900

Раньше утра
 
Я знаю этот свет, неумолимо четкий,
И слишком резкий стук пролетки в тишине,
Пред окнами контор железные решетки,
Пустынность улицы, не дышащей во сне.
 
 
Ночь канула в года, свободно и безумно.
Еще горят огни всех вдохновенных сил;
Но свежий утренник мне веет в грудь бесшумно,
Недвижные дома – как тысячи могил.
 
 
Там люди-трупы спят, вдвоем и одиноко,
То навзничь, рот открыв, то ниц – на животе
Но небо надо мной глубоко и высоко,
И даль торжественна в открытой наготе!
 
 
Два равных мира есть, две равные стихии:
Мир дня и ночи мир, безумства и ума,
Но тяжки грани их – часы полуночные,
Когда не властен свет и расточилась тьма.
 
 
С последним чаяньем, свою мечту ночную
Душа стремится влить в пустые формы дня,
Но тщетно я борюсь, и тщетно я колдую:
Ты, день, могучий враг, вновь покоришь меня!
 

1902

Каменщик
 
– Каменщик, каменщик в фартуке белом,
Что ты там строишь? кому?
– Эй, не мешай нам, мы заняты делом,
Строим мы, строим тюрьму.
 
 
– Каменщик, каменщик с верной лопатой,
Кто же в ней будет рыдать?
– Верно, не ты и не твой брат, богатый.
Незачем вам воровать.
 
 
– Каменщик, каменщик, долгие ночи
Кто ж проведет в ней без сна?
– Может быть, сын мой, такой же рабочий.
Тем наша доля полна.
 
 
– Каменщик, каменщик, вспомнит, пожалуй,
Тех он, кто нес кирпичи!
– Эй, берегись! под лесами не балуй…
Знаем всё сами, молчи!
 

16 июля 1901

Мальчик
 
В бочке обмерзлой вода колыхается,
Жалко дрожит деревянный черпак;
Мальчик-вожатый из сил выбивается,
Бочку на горку не втащит никак.
 
 
Зимняя улица шумно взволнована,
Сани летят, пешеходы идут,
Только обмерзлая бочка прикована:
Выем случайный и скользок и крут.
 
 
Ангел сверкает блестящим воскрылием,
Ангел в лучистом венце над челом,
Взял за веревку и легким усилием
Бочку вкатил на тяжелый подъем.
 
 
Крестится мальчик, глядит неуверенно,
Вот покатил свои санки вперед.
Город шумит неизменно, размеренно,
Сани летят и проходит народ.
 

Ноябрь 1901

Царица
 
С конки сошла она шагом богини
(Лилия белая, взросшая в тине!).
Долго смотрел я на правильность линий
Молодого лица.
Сумрак холодный лежал без конца,
Небеса были звездны и сини.
 
 
Она подняла накидку на плечи.
Я оскорбить не осмелился встречи.
Были не нужны и тягостны речи
Здесь на земле!
Контур ее затерялся во мгле.
Горели кругом погребальные свечи.
 
 
Да! я провидел тебя в багрянице,
В золотой диадеме… Надменной царицей
Ты справляла триумф в покоренной столице.
Чу! крики бесчисленных уст!
Нет, тротуар озаренный безмолвен и пуст,
Лишь фонари убегают вперед вереницей.
 

5 мая 1901

Прохожей
 
Она прошла и опьянила
Томящим сумраком духов
И быстрым взором оттенила
Возможность невозможных снов.
 
 
Сквозь уличный железный грохот
И пьян от синего огня,
Я вдруг заслышал жадный хохот,
И змеи оплели меня.
 
 
В моих глазах еще синела
Небес вечерних полумгла,
Но теплота чужого тела
Меня объяла и прожгла.
 
 
И в ужасе борьбы упорной,
Меж клятв, молений и угроз,
Я был опутан влагой черной
Ее распущенных волос.
 

4 октября 1900

Голос часов
 
С высокой башни колокольной
Призывный заменяя звон,
Часы поют над жизнью дольной,
Следя движение времен.
 
 
Но днем в бреду многоголосном
Не слышен звонкий их напев,
Над гулким грохотом колесным,
Над криком рынка, смехом дев.
 
 
Когда ж устанет день, и ляжет
Ночная тень во всех углах,
И шуму замолчать прикажет,
И переменит жизнь в огнях,
 
 
Мы все, покорствуя невольно,
В пространном царстве вещих снов,
С высокой башни колокольной
Внимаем голосу часов.
 
 
Густеют и редеют тени.
А торжествующая медь
Зовет и нас в чреде мгновений
Мелькнуть, побыть и умереть.
 

28 июня 1902

На скачках
 
Люблю согласное стремленье
К столбу летящих лошадей,
Их равномерное храпенье
И трепет вытянутых шей.
 
 
Когда вначале свежи силы,
Под шум о землю бьющих ног,
Люблю задержанной кобылы
Уверенный упругий скок.
 
 
Люблю я пестрые камзолы,
В случайный сбитые букет,
И финиш, ярый и тяжелый,
Где миг колеблет «да» и «нет».
 
 
Когда счастливец на прямую
Выходит, всех опередив,
Я с ним победу торжествую,
Его понятен мне порыв!
 
 
Быть первым, вольно одиноким!
И видеть, что близка мета,
И слышать отзвуком далеким
Удары ног и щелк хлыста!
 

23 сентября 1902

Чудовища

Зловещее и смутное есть что-то…

К. Фофанов

 
Во всех углах жилья, в проходах, за дверьми
Стоят чудовища, незримые людьми:
Болезни, ужасы и думы тех, кто прежде
Жил в этих комнатах и верил здесь надежде.
И все мы, с первых дней вступая в старый дом,
Под их влиянием таинственным живем.
Их образ – как у птиц. Как глупые пингвины,
Они стоят во мгле, к стене притиснув спины
И чинно крылышки прижав к своим бокам;
Как грифы серые, нахохлясь, по углам,
За печкой, за бюро сидят неясной грудой;
Как совы, на шкапах таятся, и оттуда
Глядят незрячими глазами целый день.
При свете дня их нет, они – пустая тень,
И только вечером, когда уносят свечи
И где-то вдалеке шумят за чаем речи, —
В потемках, в комнатах, безмолвных с давних пор,
Они выходят все из мрака и из нор,
Гуляют и шумят за мигом миг смелее,
Почти что на виду вытягивают шеи,
Пугают мальчика, боящегося мглы,
И, лишь внесут огонь, скрываются в углы.
А после, полночью, в квартире, тупо спящей,
Блуждают, властные, какой-то ратью мстящей,
Мечтами давних лет холодный сон томят
И в губы спящего вдыхают мертвый яд.
 

1903

Зимние дымы
 
Хорошо нам, вольным дымам,
Подыматься, расстилаться,
Кочевать путем незримым,
В редком воздухе теряться,
 
 
Проходя по длинным трубам,
Возноситься выше, выше
И клубиться белым клубом,
Наклоняясь к белым крышам.
 
 
Дети пламени и праха,
Мы как пламя многолики,
Мы встречаем смерть без страха,
В вольной области – владыки!
 
 
Над толпой немых строений,
Миром камней онемелых,
Мы – семья прозрачных теней —
Дышим в девственных пределах.
 
 
Воздух медленный и жгучий —
Как опора наших крылий,
Сладко реять дружной тучей
Без желаний, без усилий.
 
 
Даль морозная в тумане,
Бледен месяц в глуби синей,
В смене легких очертаний
Мы кочуем по пустыне.
 

16 декабря 1900

Оклики демонов
 
Свистки паровозов в предутренней мгле,
Дым над безжизненным прудом.
Город все ближе: обдуманным чудом
Здания встали в строй по земле.
Привет – размеренным грудам!
 
 
Проволок нити нежней и нежней
На небе, светлеющем нежно.
Вот обняли две вереницы огней,
Мой шаг по плитам слышней.
Проститутка меня позвала безнадежно.
 
 
Белая мгла в предрассветный час!
(Она словно льется во взгляды.)
Безумные грезы усталых глаз!
Призраки утра! мы не страшны для вас,
Вы пустынному часу так рады.
 
 
Всходят, идут и плывут существа,
Застилают заборы,
Глядят из подвалов, покинувши норы,
Жадно смотрят за шторы,
И сквозь белое тело видна синева.
 
 
Вот малютки – два призрака – в ярком венке
Забавляются пылью,
Вот длинная серая шаль на больном старике,
Вот женщина села на камень в тоске,
Вот девушку к небу влекут ее крылья.
 
 
Ходят, стоят, преклоняются ниц
(Словно обычные люди!),
Реют рядами чудовищных птиц,
Лепечут приветы и шепчут угрозы, —
Пред утром бродячие грезы!
О дым на безжизненном пруде!
О демонов оклики! ваши свистки, паровозы!
 

1901

Ночь
 
Горящее лицо земля
В прохладной тени окунула.
Пустеют знойные поля,
В столицах молкнет песня гула.
 
 
Идет и торжествует мгла,
На лампы дует, гасит свечи,
В постели к любящим легла
И властно их смежила речи.
 
 
По пробуждается разврат.
В его блестящие приюты
Сквозь тьму, по улицам, спешат
Скитальцы покупать минуты.
 
 
Стрелой вонзаясь в города,
Свистя в полях, гремя над бездной,
Летят немолчно поезда
Вперед по полосе железной.
 
 
Глядят несытые ряды
Фабричных окон в темный холод,
Не тихнет резкий стон руды,
Ему в ответ хохочет молот.
 
 
И, спину яростно клоня,
Скрывают бешенство проклятий
Среди железа и огня
Давно испытанные рати.
 

Сентябрь 1902

Зимняя красота
 
Твердят серебряные сени
О счастьи жизни для мечты,
О сладком бытии растений
В убранстве зимней красоты.
 
 
Но я не внемлю, не приемлю
Их мерный шепот, белый зов.
Люблю воскреснувшую землю
И кровь растоптанных цветов!
 
 
Нет, нет, не надо мертвой неги
В лучах прельстительной луны!
Вставайте, мощные побеги,
На пире огненной весны!
 
 
Я буду сам как стебель явлен,
Омою в зное венчик свой
И лягу, сломан и раздавлен,
До первой вьюги снеговой!
 

23 ноября 1902

Прелести земли
 
Все реже я и все бесстрастней
Смотрю на прелести земли,
Как в детстве нежившие басни,
Красоты мира отошли.
 
 
Мне тяжела дневная зелень
И слишком сини небеса,
Для слуха каждый звук разделен,
Когда взволнуются леса.
 
 
Люблю я сумрачные краски,
Громады стен в лучах луны,
Меня приветствует по-братски
Мир дорассветной тишины.
 
 
Дрожа, белеет сумрак чуткий,
Гремящий город мертв на час,
Спят мудрецы, спят проститутки,
И в два ряда мне светит газ.
 

Август 1901

Антология
Яростные птицы
 
Яростные птицы с огненными перьями
Пронеслись над белыми райскими преддверьями,
Огненные отблески вспыхнули на мраморе,
И умчались странницы, улетели за море.
 
 
Но на чистом мраморе, на пороге девственном,
Что-то все алелося блеском неестественным,
И в вратах под сводами, вечными, алмазными,
Упивались ангелы тайными соблазнами.
 

Январь 1901

Сладострастие

Ф. Сологубу


 
В ярком венке из пурпурного мака,
Смутно ресницы к земле опустив,
Женщина вышла из тусклого мрака…
Облик лица ее грубо красив.
 
 
Серьги по золоту блещут рубином,
Шею оплел ей кровавый коралл,
Веет от губ ее чем-то звериным,
Тишью пещер и пустынностью скал.
 
 
Черные волосы, с сумраком слиты,
Пали на белую матовость плеч;
Выпуклы, подняты, вечно не сыты,
Груди дрожат от желания встреч.
 
 
Руки протянуты (так, беспокоясь,
Ищет слепая далекой стены),
Бедра опутал ей тигровый пояс…
Тише! приветствуй восторг тишины!
 
 
Чу! загремели чуть слышно запястья,
Губы скривились в мучительный знак.
Снова, о снова, истомы и счастья!
Пусть осыпается пурпурный мак.
 

Март 1901

В раю

An Maximilian Schick[15]15
  Максимилиану Шику (нем.).


[Закрыть]


 
Лишь закрою глаза, как мне видится берег
Полноводной реки, тени синей волны.
Дремлет небо одной из Полдневных Америк,
Чуть дрожа на качелях речной глубины.
 
 
Веет ветер какого-то лучшего века,
Веет юность свободной и гордой земли.
Мчатся легкие серны, друзья человека,
Песня вольных охотников молкнет вдали.
 
 
Обнаженные юноши, девы и дети
Выбегают на отмель веселой толпой
И бросаются в воду, при радостном свете,
Словно горсти жемчужин, блестя за водой.
 
 
Длится время, качаются зыби заката,
Здесь и там задымился и светит костер.
Дева спутника игр обнимает, как брата…
О, как сладки во мгле поцелуи сестер!
 
 
Да, я знаю те земли и знаю то время,
Их свободно и быстро в мечтах узнаю…
И часами смотрю на блаженное племя,
И как путник-прохожий я с ними в раю!
 

6 мая 1903

Сон
 
Как город призрачный в пустыне,
У края бездн возник мой сон.
Не молкнет молний отсвет синий,
Над кручей ясен небосклон.
 
 
И пышен город, озаренный:
Чертоги, башни, купола,
И водоемы, и колонны…
Но ждет в бездонной бездне мгла.
 
 
И вот уже, как звон надгробный,
Сквозь веки слышится рассвет,
Вот стены – призракам подобны,
И вот на башнях – шпилей нет…
 
 
Когда же явь мне в очи глянет,
Я буду сброшен с тех высот,
Весь город тусклой тенью станет
И, рухнув, в пропасть соскользнет.
 
 
И алчно примет пасть пучины
За храмом храм, за домом дом…
И вот – лишь две иль три руины
Вещают смутно о былом.
 

22 августа 1903

Лед и уголь
 
Лед и уголь, вы – могильны!
Что-то было и прошло,
Черный уголь, тусклый, пыльный,
Лед, блестящий как стекло!
 
 
Что вы, красные уроды,
Дым прорезавши, горды?
Удвояет лик природы
Гладь затихнувшей воды!
 
 
Пусть все отжило, застыло,
Зыби нет, лучам конец:
Лед – над водною могилой,
Уголь – без надежд мертвец!
 
 
Он под новой вспышкой жара
Лишь кровавится, как бес,
Но свободной тенью пара
Лед восходит до небес.
 

Август 1901

Знойный день
 
Белый день, прозрачно-белый,
Золотой, как кружева…
Сосен пламенное тело,
Зноем пьяная трава.
 
 
Пробегающие тучи,
Но не смеющие пасть…
Где-то в сердце, с силой жгучей,
Затаившаяся страсть.
 
 
Не гляди так, не зови так,
Ласк ненужных не желай.
Пусть пылающий напиток
Перельется через край.
 
 
Ближе вечер… Солнце клонит
Возрастающую тень…
Пусть же в памяти потонет
Золотой и белый день.
 

1902

Верея

Облака
 
Облака опять поставили
Паруса свои.
В зыбь небес свой бег направили
Белые ладьи.
 
 
Тихо, плавно, без усилия
В даль без берегов
Вышла дружная флотилия
Сказочных пловцов.
 
 
И, пленяясь теми сферами,
Смотрим мы с полей,
Как скользят рядами серыми
Кили кораблей.
 
 
Но и нас ведь должен с палубы
Видеть кто-нибудь,
Чье желанье сознавало бы
Этот вольный путь!
 

21 августа 1903

На песке
 
Маленькая девочка
На песке, на лесенке
Камешки бросала.
Дети пели песенки,
Их семья играла.
Маленькая девочка
Камешки бросала.
Бросит вверх – смеется,
Хлопает в ладошки…
Девочкам поется.
Где-то там в окошке
Пели, пели гаммы.
 
 
Маленькая девочка
Камешки бросала,
Маленькая девочка
Наконец устала,
На песке, на лесенке
Прилегла близ мамы.
Дети пели песенки;
В домике налево
Изучали гаммы…
Я слагал напевы.
 

30 мая 1902

Венеция

Колыбельная песня
 
Девочка далекая,
Спи, мечта моя!
Песня одинокая
Над тобой – как я.
 
 
Песня колыбельная,
Сложенная мной,
Странно-нераздельная
С чуткой тишиной.
 
 
Это отзвук тающий
Прежних, страстных слов,
Отзвук умирающий
В тихой бездне снов.
 
 
Словно речь бессвязная —
Память лучших дней…
А была алмазная
Радуга огней!
 
 
Дремлешь ты под пение
В колыбели тьмы…
Будь хоть на мгновение
Счастлива, как мы!
 
 
И в минуту жгучую
От любви мертва,
Вспомни ночь певучую,
Тихие слова!
 
 
Сии, моя далекая,
В храме бытия,
Песня одинокая —
Вся любовь моя!
 

1903


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации