Электронная библиотека » Валерий Брюсов » » онлайн чтение - страница 43


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 15:39


Автор книги: Валерий Брюсов


Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 43 (всего у книги 60 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Хвала зрению
 
Зелен березами, липами, кленами,
Травами зелен, в цветах синь, желт, ал,
В облаке жемчуг с краями калеными,
В речке сапфир, луч! вселенский кристалл!
 
 
В воздухе, в вольности, с волнами, смятыми
В песне, в бубенчике, в шелесте нив;
С зыбью, раскинутой тминами, мятами,
Сеном, брусникой; где, даль осенив,
 
 
Тучка нечаянно свежестью с нежностью
Зной опознала, чтоб скрыться скорей;
Где мед и дыня в дыханьи, – над внешностью
Вечной, над призраком сущностей, – рей!
 
 
Вкус! осязанье! звук! запах! – над слитыми
В музыку, свет! ты взмыл скиптром-смычком:
Радугой режь – дни, ночь – аэролитами,
Вой Этной ввысь, пой внизу светлячком!
 
 
Слышать, вкусить, надышаться, притронуться —
Сладость! но луч в лучшем! в высшем! в святом!
Яркость природы! Земля! в сказках «трон отца»!
Быть с тобой! взять тебя глазом! все в том!
 

26 июля 1922

В деревне
Не память…
 
Как дни тревожит сон вчерашний,
Не память, – зов, хмельней вина, —
Зовет в поля, где комья пашни
Бьет в плуг, цепляясь, целина.
 
 
Рука гудит наследьем кровным —
Сев разметать, в ладонь собрав,
Цеп над снопом обрушить; ровным
Размахом срезать роскошь трав.
 
 
Во мне вдруг вздрогнет доля деда,
Кто вел соху под барский бич…
И (клич сквозь ночь!) я снова, где-то, —
Всё тот же старый костромич.
 
 
И с солнцем тают (радуг льдины!)
Витражи стран, кулисы книг:
Идет, вдоль всей земли единый,
Русь, твой синеющий сошник!
 
 
Мужичья Русь! Там, вне заводов,
Без фабрик, – обреченный край,
Где кроет бор под бурей сводов,
Где домовой прет спать в сарай, —
 
 
Как ты в мечты стучишь огнивом?
Не память, – зов, хмельней вина, —
К стогам снегов, к весенним нивам,
Где с Волгой делит дол Двина!
 

30 сентября 1923

Родное
 
Березка любая в губернии
Горько сгорблена грузом веков,
Но не тех, что, в Беарне ли, в Берне ли,
Гнули спину иных мужиков.
 
 
Русский говор, – всеянный, вгребленный
В память, – ропщет, не липы ль в бреду?
Что нам звоны латыни серебряной:
Плавим в золото нашу руду!
 
 
Путь широк по векам! Ничего ему,
Если всем – к тем же вехам, на пир;
Где-то в Пушкинской глуби по-своему
Отражен, склон звездистый, Шекспир.
 
 
А кошмар, всё, что мыкали, путь держа
С тьмы Батыя до первой зари,
Бьет буруном, в мечтах (не до удержа!):
Мономахи, монахи, цари!
 
 
Пусть не кровью здоровой из вен Земля:
То над ней алый стяг, – трезвый Труд!..
Но с пристрастии извечного вензеля
Зовы воль, в день один, не сотрут!
 
 
Давних далей сбываньем тревожимы,
Все ж мы ждем у былых берегов,
В красоте наших нив над Поволжьями,
Нежных весен и синих снегов!
 

8 марта 1923

Из лесной жути
 
Один – в лесную жуть, когда на муть речную
Луной наведены белесые глаза:
Качнуть извет ветвей, спугнуть мечту ночную
И тихо покатить колеса-голоса;
 
 
Ждать, как, растя, крутясь, наполнит чуткий шорох
Все тропы тишины, меж корней, вдоль вершин:
Скок диких коней, бег шотландских пони в шорах;
Скрип древних колесниц, всхлип лимузинных шин;
 
 
Следить, как там, в тени, где тонь трясинных топей,
Где брешь в орешнике, где млеет мох века, —
Плетясь, в туман всплывут сны пройденных утопий,
Под смех русалочий, под взвизг лесовика;
 
 
Гадать, что с выси есть мощь сил неудержимых.
Винт воль, скликающих со звезд свою родню,
Что в мировых тисках, в их неживых зажимах,
Глубь человечества мелеет день ко дню;
 
 
И вдруг на луг, к луне, вкруг речки, скоро белой
B дожде зари, стряхнув слезу с листка ль, с лица ль,
Поняв, что камней шквал то, в чаще оробелой,
Встал, меж гостей с планет, германский Рюбецаль.
 

16 – 17 июня 1922

Умильные слова
 
Июньских сумерек лесная
Тишь, где все вычерты чисты,
И свисла сеть волосяная
Пред белой строчкой бересты.
 
 
Откуда? – юность не на дно ли
Все сбросила, и кто принес?
Не сны глициний и магнолий,
А северную сонь берез?
 
 
Гуди, сквозь годы, рой осиный:
Эрлкёниг, Рейн, бред Лорелей…
Как блекнешь ты под дрожь осины,
В томленьи мят с родных нолей!
 
 
Иль кровь, до внуков, донесла нам
Те взлеты кос, те взблестки сох,
И мох, ласкавший лоб Русланов,
В стовековой зной не иссох?
 
 
А заводь речки за отлогом
Ждет взгляда – подсказать про стих,
Где, старым ямбом, старым слогом,
Крен слов, умильных и простых.
 

22 июня 1922

Лесная тьма
 
Безлюдье. Глушь. Зеленоватый
Свет. Но в тиши есть голоса, —
Те, чем живут, те, чем чреваты
В июльски жаркий день леса.
 
 
Писк птицы; стрекот насекомых;
Скрип двух стволов; да вдалеке,
Меж звуков чуждых, но знакомых,
Моторной лодки треск в реке.
 
 
Нет! чу! еще! сквозь мириады
Зеленых листьев – плащ земной —
Шум, что не ведали дриады;
Гудит пропеллер надо мной.
 
 
Не знаю, здесь, где полюс близко,
Блуждал ли древле старый Пан, —
Но хищным шипом василиска
Его встревожил бы биплан.
 
 
Гуд оживленного металла
Прорезал дали; власть ума
Богов Эллады разметала,
И светит вдруг лесная тьма.
 
 
Шум листьев в сумрачном хорале
Притих; идут, смелей, грозней,
Электроплуг, электротраллер,
Чудовища грядущих дней.
 

19 июля 1923

Дождь перед ночью
 
Брел дождь, расчетливо-скупой,
А тучи смачно висли брюхом,
Чтоб ветер вдруг рванул скобой,
Вдруг взвизгнул по сенным краюхам.
 
 
Рожь полегла, уткнув носы;
В лоск были лбы изб и овинов;
И это – тьма, как жужжь осы,
Валилась вниз живой лавиной.
 
 
Вниз, вдаль, за грань, верблюжий горб
Земли (путь – пустошь океана),
Чтоб чей-то край, и дюж и горд,
Ее вплел в пальмы и лианы, —
 
 
Где нынче свет, блеск, веер вех,
Шум пум, змей смесь, гребни колибри…
Край, где вся явь жжет фейерверк,
Где жизнь – наш сон в ином калибре.
 
 
Оса, жужжа, свалила тьму;
Дождь сорвался; вихрь прыгнул в это…
Жми вплоть, меридиан, тесьму,
Где миг (миг всем) – грань мглы и света!
 

13 августа 1923

Зимой
 
Дуй, дуй, Дувун! Стон тьмы по трубам,
Стон, плач, о чем? по ком? Здесь, там —
По травам, ржавым, ах! по трупам
Дрем, тминов, мят, по всем цветам,
Вдоль троп упадших тлелым струпом,
Вдоль трапов тайных в глушь, где стан,
Где трон вздвигал, грозой да трусом
Пугая путь, фригийский Пан.
 
 
Дуй, дуй, Дувун! Дуй, Ветр, по трубам!
Плачь, Ночь! Зима, плачь, плачь, здесь, там,
По травам, трапам, тронам, трупам,
По тропам плачь, плачь по цветам!
Скуп свет; нет лун. Плачь, Ночь, по трудным
Дням! Туп, вторь, Ветр! По их стопам
Пой, Стужа! Плачьте духом трубным,
Вслух! вслух! по плугам, по серпам!
 
 
Дуй, дуй, Дувун! Дуй в дудки, в трубы!
Стон, плач, вздох, вой, – в тьму, в ум, здесь, там…
Где травы, трапы, троны? – Трупы
Вдоль троп. Все – топь. Чу, по пятам
Плач, стон из туч, стоя с суши к струйным
Снам, Панов плач по всем гробам.
Пой в строки! в строфы! строем струнным
На память мяты по тропам!
 

27 января 1923

Современная осень
 
Крут и терпк осенний вечер; с поля
Дух солом, земли, трав и навоза;
Ветер с ветром, вдоль колдобин споря,
Рвет мечту из тесных стен на воздух;
 
 
Квак лягушек в уши бьет в болоте;
Смех совы кувыркнул тени с елок;
Сиплый скрип тьму медленно молотит;
С тьмой ползет вол из лесу в поселок.
 
 
Ночь, где ж ты, с твоей смертельной миррой,
Ночь Жуковских, Тютчевых, всех кротких?
Метки редких звезд в выси надмирной —
Меди длинных стрел с тетив коротких.
 
 
Книг, бумаг, рифм, спаренных едва лишь,
Тает снег, дрожа под лунной грудью;
Гей, Геката! в прорезь туч ты валишь
Старых снов, снов буйных буршей груду.
 
 
Где ж нам? Что ж нам? Как нам план закончить?
Мир иным стал! мы ль в нем неизменны?
Все – за тенью, вслед за псом, за гончей,
Все – как пес, послушны скучным сменам…
 

29 августа 1922

Из книг
Книга
 
Сцепень белых параллелограммов
В черных черточках – в свое жерло
Тянет Аустерлицев и Ваграмов
Бури вплоть до вихря Ватерло.
 
 
В дуги лампы (двадцать пять амперов!),
Над столом, – воспоминаньем влей
Мысли тысячи великих, перов
В царстве знанья, духа королей.
 
 
Но и мысли что? – сухие зерна
Пламени, что древле озарил
Чей-то сон над сваями, в озерной
Хате, ночь под черепом горилл.
 
 
В круге книг мудрец и росомаха,
Чуткая к добыче, на суку.
От амеб до Риккерта и Маха
Все века земли – в одну строку!
 
 
Если мыслят там, за гранью далей,
Семь значков внесется в ту скрижаль,
Все, чем жили мы, чего мы ждали,
Чтоб и нас вселенной было жаль.
 

17 мая 1922

Общая станция
 
Веками, эпохами, эрами,
Вертясь, их земля межевала, —
Тех – Тэнами, этих – Гомерами
На челюстях слав изжевала.
 
 
Но только ль в почтенном учебнике? —
В памяти, в самобытной монаде,
С Римом Августов рядом кочевники,
Миф о Гее – с главой о Канаде!
 
 
Приближены тени и остовы:
По ступеням, что видит Иаков,
Сбегают мечты Ариостовы;
Бонапарт на пиру у феаков;
 
 
Экспрессом на общую станцию —
Вавилон – Лондон, Марна – Аркола!
В сознании каждом – из Санцио
Счастливца «Афинская школа».
 
 
Так здравствуйте, девы Эриннии!
Вас ждут Дант и Гете; прошу быть
Как дома! Увы! север – в инее,
Но Конфуций стряхнет ваши шубы.
 

16 июня, 1922

Тетрадь
 
Вот – вдоль исписана книгами, черный
Свод стенограмм (лейбниц-глифы), тетрадь
Лет, с пультов школьных до вольных, как жернов,
Полночей: в памяти старая рать!
 
 
…Сутра с утра; мантра днем; дань молчаний;
В мантии майи мир скрыт ли, где скит?—
…Сутки в седле! перьев сорок в колчане!
Вскачь за добычей! тебе степи, скиф!
 
 
…Babel und Bibel; бог, змий, прародитель;
Дюжина, семь, шестьдесят, —счет Халдей.—
…Но – в белый мрамор вязь роз Афродите,
В триметры драм бред победных Медей!
 
 
…Тоги; дороги, что меч; влечь под иго
Всех; в речи медь; метить все: А и В.—
…Тут же суд: путь в катакомбы; владыки
Душ; плач; о ком бы? плач, Рим, по тебе!
 
 
…Замок, забрало, железо, лязг копий;
Трель трубадура к окну; муж и честь.—
…Брат ли Кабраль кораблю? индских копей
Золото фландрский банкир тщится счесть…
 
 
…Дальше!.. Вопль толп; радио с небоскреба…
Дальше!.. Жизнь воль; Марс в союз; враг с
планет.—
И… ...Вновь у башни троянской (из гроба!)
Старцев спор, выдать Елену иль нет.—
 
 
Круг всех веков, где дикарь в uber Mensch'e;[55]55
  Сверхчеловек (нем.).


[Закрыть]

Все, все – во мне! рать сдержать сил не трать!
Бей в пулемет, нынь! рядов не уменьшить!
В ширь, в высь растут лейбниц-глифы, тетрадь!
 

11 января 1923

Елена у Парида
 
Идет, безвольно уступая, —
Власть Афродиты рокова! —
Но в вихре мыслей боль тупая,
Как иглы первые слова:
«Пришел ты с битвы? Лучше, бедный,
Ты б в ней погиб!– разил мой муж
Ты хвастал свить венец победный,
Здесь, как беглец, ты почему ж?
Иди, в бой вновь кличь Менелая!
Нет! мал ты для мужских мерил!
Из ратных бурь – прочь! не желая,
Чтоб медью царь тебя смирил!»
Но, в благовонной мгле, на ложе,
Где локтем пух лебяжий смят,
Прекрасней всех и всех моложе
Ей Парид, чьи глаза томят:
«Нет, не печаль! Судьба хотела,
Чтоб ныне победил Атрид.
Я после побежду. Но тело
Теперь от жгучих жажд горит.
Так не желал я ввек! иная
Страсть жечь мне сердце не могла.
В тот час, когда с тобой Краная
Нас первой ночью сопрягла!»
И никнет (в сеть глубин уловы!)
Елена – в пламя рук, на дно,
А Афродиты смех перловый —
Как вязь двух, спаянных в одно.
 

7 мая 1922

Диадохи
 
Искали царств, дробили грады,
Бросая здесь, там зиждя трон;
Битв смена —путь их; им награды —
Груз диадем, цепь из корон.
 
 
Народ? он – ставка. На кон брошен,
Да ждет, чья кость решит игру!
Как сметь судить? кто в споре спрошен?
Рок тысяч – у царя в шатру!
 
 
Эллада, край Хеми, круг Персии,
Все – Зевс для них ковром постлал;
И им же дев бактрийских перси,
Китайский шелк, Индийский дал…
 
 
Скиптр Александра, строг и страшен,
Взнесен, – жезл к строю грозных древк;
Им каждый сон в огонь раскрашен;
Полиоркет – он, тот – Селевк!
 
 
«Достойнейший» не встал. Пусть. В шквалах
Дней, гулких отзвуком громов,
Рос вширь, в пределах небывалых;
Союз племен под скреп умов.
 
 
Центр слал свой свет в периферии;
В сталь – злато, в Запад тек Восток;
Угль стыл; сквозь пепл Александрии
Взносили ввысь живой росток.
 
 
Гудел гигантский горн вселенной;
Месил века; гас, отпылав.—
Чтоб в тот же мир, в срок Рима – пленный,
Влил в жизнь тысячелетний сплав.
 

12 марта 1923

Бодлер
 
Давно, когда модно дышали пачули,
И лица солидно склонялись в лансье,
Ты ветер широт небывалых почуял,
Сквозь шелест шелков и из волн валансьен.
 
 
Ты дрожью вагона, ты волью фрегата
Мечтал, чтоб достичь тех иных берегов,
Где гидрами – тигр, где иглой – алигатор,
И тех, что еще скрыты в завес веков.
 
 
Лорнируя жизнь в призму горьких иронии,
Ты видел насквозь остова Second Empire[56]56
  Вторая империя (фр.).


[Закрыть]
,
В салонах, из лож, меж кутил, на перроне, —
К парижской толпе припадал, как вампир.
 
 
Чтоб, впитая кровь, сок тлетворный, размолот,
Из тигеля мыслей тек сталью стихов,
Чтоб лезвия смерти ложились под молот
В том ритме, что был вой вселенских мехов!
 
 
Твой вопль, к сатане, твой наказ каинитам,
Взлет с падали мух, стон лесбийских «epaves»[57]57
  Обломки (фр.).


[Закрыть]

Над скорченным миром, с надиров к зенитам,
Зажглись, черной молнией в годы упав.
 
 
Скорбя, как Улисс, в далях чуждых, по дыму,
Изгнанник с планеты грядущей, ты ждал,
Что новые люди гром палиц подымут —
Разбить мертвый холод блестящих кандал.
 
 
Но вальсы скользили, —пусть ближе к Седану;
Пачули пьянили, – пусть к бездне коммун.
Ты умер, с Нево видя край, вам не данный,
Маяк меж твоих «маяков», – но кому?
 

26 августа 1923

Вариации на тему «Медного всадника»
 
Над омраченным Петроградом
Дышал ноябрь осенним хладом.
Дождь мелкий моросил. Туман
Все облекал в плащ затрапезный.
Все тот же медный великан,
Топча змею, скакал над бездной.
 
 
Там, у ограды, преклонен,
Громадой камня отенен,
Стоял он. Мыслей вихрь слепящий
Летел, взвивая ряд картин, —
Надежд, падений и годин.
Вот – вечер; тот же город спящий,
Здесь двое под одним плащом
Стоят, кропимые дождем,
Укрыты сумрачным гранитом,
Спиной к приподнятым копытам.
Как тесно руки двух слиты!
Вольнолюбивые мечты
Спешат признаньями меняться;
Встает в грядущем день, когда
Народы мира навсегда
В одну семью соединятся.
 
 
Но годы шли. Другой не тут.
И рати царские метут
Литвы мятежной прах кровавый
Под грозный зов его стихов.
И заглушат ли гулы славы
Вопль здесь встающих голосов,
Где первой вольности предтечи
Легли под взрывами картечи!
Иль слабый стон, каким душа
Вильгельма плачет с Иртыша!
А тот же, пристально-суровый
Гигант, взнесенный на скале!
Ужасен ты в окрестной мгле,
Ты, демон площади Петровой!
Виденье призрачных сибилл,
В змею – коня копыта вбил,
Уздой железной взвил Россию,
Чтоб двух племен гнев, стыд и страх,
Как укрощенную стихию,
Праправнук мог топтать во прах!
 
 
Он поднял взор. Его чело
К решетке хладной прилегло,
И мыслей вихрь вскрутился, черный,
Зубцами молний искривлен.
«Добро, строитель чудотворный!
Ужо тебе!» – Так думал он.
И сквозь безумное мечтанье,
Как будто грома грохотанье,
Он слышал топот роковой.
Уже пуста была ограда,
Уже скакал по камням града —
Над мутно плещущей Невой —
С рукой простертой Всадник Медный.
Куда он мчал слепой порыв?
И, исполину путь закрыв,
С лучом рассвета, бело-бледный,
Стоял в веках Евгений бедный.
 

28 октября 1923

Мысленно
Мысленно, да!
 
Мысленно, да! но с какой напряженностью
Сквозь окна из книг озираем весь мир мы!
Я пластался мечтой над огромной сожженностью
Сахары, тонул в знойных зарослях Бирмы;
 
 
Я следил, веки сжав, как с руки краснокожего,
Вся в перьях, летя, пела смерти вестунья;
Я слушал, чтоб в строфы влить звука похожего
Твой грохот, твой дым, в твердь, Мози-оа-Тунья!
 
 
Сто раз, нет, сто сотен, пока свое пол-лица
Земля крыла в сумрак, – покой океанам! —
Я белкой метался к полюсу с полюса,
Вдоль всех параллелей, по всем меридианам.
 
 
Все хребты твои знаю, все пропасти в кратерах,
Травы всяческих памп, всех Мальстрёмов содомы:
Мой стимер, где б ни был, – в знакомых фарватерах,
Мой авто – всюду гость, мой биплан – всюду дома!
 
 
И как часто, сорван с комка зеленого,
Той же волей взрезал я мировое пространство,
Спеша по путям светодня миллионного,
Чтоб хоры светил мне кричали: «Постранствуй!»
 
 
И с Марса, с Венеры, с синего Сирия
Созерцал, постигал жизнь в кругу необъятном,
Где миг – мига в веках – наш Египет – Ассирия,
А «я» – электрон, что покинул свой атом!
 

8 июля 1923

Молодость мира
 
Лес, луга, плоскогорья – невиданной фауны…
Ветер свищет по мыслям, соль с моря соря…
Лук на голых лопатках, грядущие Фаусты
Рыщут, где б на добычу, с осанкой царя.
 
 
В морок зорких пещер ночь уводит: с Церлинами
Дон-Жуаны жмут ворох прогнившей травы.
Завтра прыгать Колумбам путями орлиными,
В дебрях врезать Вобанам для мамонтов рвы.
 
 
Лунь-ведун счел все луны, все цифры в Люцифере,
Тайны неба колебля, – лохматый Лаплас!
Вторят те ритму речи, те чертят на шифере, —
Братья старшие Гете и Дюреров глаз!
 
 
Лес, луга, плоскогорья и ветер пройоденный,
Будущих всех столетий крыльцо-колыбель,
Где еще в гром не крылись ни Зевсы, ни Одины, —
Сквозь кивот библиотек вздох бедный тебе ль?
 
 
Ветер свищет по мыслям, где медлим в трамвае мы,
Где нам радио ропщут, – газетный листок…
Гость неведомой флоры, преданьем срываемый,
Меж авто, в пыль асфальта, спадает цветок.
 

14 мая 1923

Над снегом Канады
 
Там, с угла Оттанукзгла, где снегом зарылась Канада,
Тде, гигантская кукла, нос – в полюс, Америка, – рысь
Ждет, к суку прилегла, взором мерит простор, если надо
Прыгнуть; в узких зрачках—голод, страх,
вековая корысть.
 
 
Тихо все от великой, безмерно раздвинутой стужи;
Над рекой, по полям, через лес январь белость простер;
Холод жмет, горы, словно звериные туши, все туже;
Пусто; где-то неверно чуть вьет дровосечий костер.
 
 
Рысь застыла, рысь ждет, не протопчут ли
четкость олени,
Не шмыгнет ли зайчонок (соперник что волк и лиса!);
Рысь храбра; в теле кровь долгих, тех же пустынь,
поколений,
Рысей, грызших врага, как грызет колкий холод леса.
 
 
Кровь стучит в тишине пламенем напряженных артерий,
Лишь бы, по-белу алое, алчь утолить довелось!
Не уступит, не сдаст даже черно-пятнистой пантере,
Даже если из дебри, рогами вперед, внове – лось!
 
 
Чу! Хруст. Что там? Всей сжаться. За ствольями
бурые лыжи
Лижут в дружном скольженьи блистающий искрами наст.
Вот – он, жуткий, что сон, – человек! вот он —
хмурый и рыжий:
Топора синь, ружья синь, мех куртки, тверд, |
прям, коренаст.
 
 
Сжаться, слиться, в сук въесться! Что голода боли!
Несносный
Эти блестки, свет стали, свет лезвий, свет |
жалящих глаз!
Слиться, скрыться: защита – не когти, не зубы, не сосны
Даже! выискать, где под сугробом спасительный лаз!
 
 
Там, с угла Оттанукзгла, где снегом зарылась Канада,
Где, гигантская кукла, нос – в полюс, Америка, – век,
За веками, где звери творили свой суд, если надо,
Там идет, лыжи движутся, бог, власть огня, Человек!
 

17 октября 1922

В Тихом океане
 
Что за бурь, какого случая
Ждет подмытый монолит,
Глядя в море, где летучая
Рыба зыби шевелит?
 
 
В годы Кука, давне-славные,
Бригам ребра ты дробил;
Чтоб тебя узнать, их главный и
Неповторный опыт был.
 
 
Ныне взрыт зверями трубными
Путь, и что им, если зло
Ветер шутит всеми румбами,
На сто множа их число!
 
 
Мимо, гордо, мимо, плавные
Режут синий выплеск вод…
Годы Кука, давне-славные,
С ризой вставлены в кивот.
 
 
В дни, когда над бездной вогнутой
Воет огненный циклон,
Только можешь глухо, в окна, ты
Крикнуть стимерам поклон.
 
 
Под водой скалой таиться и
Быть размытым ты готов…
Эх! пусть челноки таитские
Мечут на тебя швартов!
 

6 – 7 февраля 1923

Марриэтовы мичманы
 
Марриэтовы мичманы,
Вы, лихая ватага, —
Здесь лукаво-комичные,
Там живая отвага!
 
 
Вслед за вами, по вспененным
Тропам, с детства мы – чайка!
Волны пели, и в пеньи нам:
«Примечай! примечай-ка!»
 
 
Где учебник? Рассеянно
Глаз твердит: «Смерть Аттилы»…
А в мечтах: из бассейна
Голубого – Антиллы.
 
 
А в мечтах: на фрегате мы,
Шхуны в плен с их поклажей!
Мальты там берега из тьмы,
Шум и скрип такелажа.
 
 
А за шквалами шалости:
Красть изюм, бить нежонок…
Ах! припомнить до жалости
Те страницы книжонок,
 
 
Ту неправду, что измала
Жгла огнем неустанным,
Ту, что волю в нас вызвала —
В жизни стать капитаном!..
 

20 августа 1923

Песня девушки в тайге
 
Медвежья шкура постлана
В моем углу; я жду…
Ты, дальним небом посланный,
Спади, как плод в саду!
 
 
Весна цвела травинками,
Был желт в июле мед;
Свис, в осень, над тропинками
Из алых бус намет.
 
 
Лежу, и груди посланы
Ловить слепую мглу…
Медвежья шкура постлана,
Тепла, в моем углу.
 
 
Таясь в тайге, с лосятами
Лосиху водит лось…
Мне ль с грудями не взятыми
Снег встретить довелось?
 
 
Весна цвела травинками.
Вот осень. Зрелый груз
Гнут ветры над тропинками, —
Лесных рябин и груш.
 
 
Медвежья шкура постлана…
Ты, свыкший ветви гнуть,
Ты, ветер, небом посланный,
Сбрось грушу мне на грудь!
 

7 февраля 1923

Где-то
 
Островки, заливы, косы,
Отмель, смятая водой;
Волны выгнуты и косы,
На песке рисунок рунный
Чертят пенистой грядой.
 
 
Островки, заливы, косы,
Отмель, вскрытая водой;
Женщин вылоснились косы;
Слит с закатом рокот струнный;
Слит с толпой ведун седой.
 
 
Взглянет вечер. Кто-то будет
Звать красотку к тени ив.
Вздохи, стоны, споры: – «Будет!»
– «Нет! еще!» – Над сном стыдливым
Месяц ласки льет, ленив.
 
 
В ранний вечер кто-то будет
Звать красотку к тени ив…
Пусть же солнце сонных будит!
Месяц медлит над отливом,
Час зачатья осенив.
 

14 мая 1923

Наедине с собой
Та же грудь
 
Давно охладели, давно окаменели
Те выкрики дня, те ночные слова:
Эти груди, что спруты, тянулись ко мне ли?
Этих бедер уклоны я ль целовал?
 
 
В памяти плиты сдвинуты плотно,
Но мечты, зеленея, пробились меж них:
Мастеров Ренессанса живые полотна,
Где над воплем Помпеи рубцевались межи.
 
 
Ведь так просто, как счет, как сдача с кредитки,
С любовницей ночью прощаться в дверях,
Чтоб соседка соседке (шепот в ухо): «Гляди-тка!
Он – к жене на постель! я-то знаю: две в ряд!»
 
 
И друзья хохотали, кем был я брошен,
Бросил кого (за вином, на авось),
Про то, как выл в страхе разметанный Брокен,
Иль стилет трепетал через сердце насквозь.
 
 
Были смерти, – такие, что смерть лишь насмешка,
Были жизни, – и в жизнях гейзер огней.
Но судьба, кто-то властный, кричал мне: «Не
мешкай!»
И строфы о них стали стоном о ней.
 
 
Так все камни Эллад – в Капитолии Рима,
Первых ящеров лет – в зигзаге стрижа.
Пусть целую другую! Мне только зримо,
Что я к той же груди, сквозь годы, прижат!
 

7 июля 1922


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации