Текст книги "Возвращение Стрелы"

6

Несколько дней Эмма жила размеренной жизнью, готовилась к выпускным экзаменам, штудировала учебники, развивала дар, пробуя свои силы на ближних, за что от брата часто влетало – кому понравится, что в его голове кто-то копается? На отце ничего не испытывала – он этого особенно не любил, и даже побаивался. Зато мать часто подходила и говорила: «Эмма, попробуй на мне, мне скрывать нечего, мне это даже нравится!» Ещё б не нравилось! Ведь они начали общаться до рождения Эммы.

В начале недели позвонил Слойн. На другой день уезжать, с грустью в голосе сообщил он. Эмма оставила все дела и ранним утром, надев самое яркое и цветастое платье, отправилась провожать товарища. Отец не хотел отпускать, ведь скоро экзамены, нужно готовиться. Но всё-таки уговорила его, да ещё и мама заступилась. В общем, вырвалась.

На дорогах пробки, Эмма рисковала опоздать к назначенному времени, и потому заказала такси-ультралёт, но всё равно едва успела – Слойн уже выходил из дома. Родители с ним уже простились и не собирались два часа торчать в толпе провожающих, к тому же у них служба.

Не отпуская ультралёт, помахала другу рукой. На этой же машине и полетели в космопорт. Пилот – понятливый парень – закрыл перегородку, оставив влюблённых наедине, на заднем сиденье.

В космопорту собралось огромное количество отбывающих призывников и провожающих. Над несколькими терминалами высветились разные буквы. Слойну Грегу предлагалось подойти к терминалу под литерой «Г». Перекличка у терминала была в самом разгаре. Немолодой сержант читал фамилии с электронного планшета.

– Грег Слойн!

– Тут.

– Не тут, а «я», дубина, – поправил сержант.

– Фи, как грубо, – воскликнула Эмма.

Сержант осклабился и вперил взгляд в девушку.

– Девочка, вы провожать пришли? Ну так провожайте! Не мешайте нам работать.

– Ой, ладно вам! – она махнула рукой.

Выдав Слойну билет, военный объяснил, откуда вылетает звездолёт. Пункт назначения неблизкий – периферийная планета Старог на самой границе с неосвоенными мирами. Это означало, что Слойн будет служить, скорее всего, в пограничных войсках. Если, конечно, не запихнут в какой-нибудь строительный батальон, в составе которого молодой боец начнёт строить жильё для пограничников.

Между тем все стали проходить через терминалы, и молодой лейтенант, в команду которого попал новобранец, подтолкнул Слойна к выходу.

– Давай быстрее, салага, чего телишься?

Но увидев взгляд Эммы, немного смягчился.

– Подруга, что ли?

Эмма часто закивала.

– Ну ладно, в виде исключения… – лейтенант повертел головой и отметил взглядом колонну невдалеке. – Постойте там, время ещё есть. Пойдёшь со мной в числе последних. И не уходи далеко!

– Спасибо, командир! – Слойн схватил Эмму за руку и повёл к колонне.

Они стояли под этой колонной и молчали. Говорить ни о чём не хотелось, просто смотрели друг другу в глаза и глуповато улыбались. Наконец Слойн проговорил:

– Ты мне будешь писать?

– Буду… если дашь адрес.

– Адрес? – глаза Слойна тревожно заметались по залу. – Не знаю адреса… Надо спросить.

– Ой, да ладно! Узнаешь и напишешь мне. И я тебе писать буду. Мой адрес-то ты помнишь?

– Наизусть. Ещё и записал на всякий случай, – Слойн хлопнул ладонью по нагрудному карману.

Зал пустел, провожающие выходили наружу, многие разъезжались, а некоторые оставались ждать до старта звездолёта. Рядом в одиночестве плакала девчонка, которая, так же, как и Эмма, провожала любимого.

– Ну чего ревёшь? – спросил подошедший лейтенант. – Вернётся твой солдат!

Послышался грохот и рёв двигателей. Это взлетел звездолёт на Траум. Затем ушёл второй, на Вену, потом улетело ещё несколько кораблей.

– Эй, салага, время вышло! Айда!

Эмма вздрогнула и снова увидела лейтенанта. Тот приблизился незаметно, и дёрнул за рукав Слоуна.

– Пора? – обречённо промямлил Слойн.

– Поторапливайся! – нарочито грубовато крикнул лейтенант, и неожиданно потеплевшим голосом обратился к Эмме. – Чего нос повесила? Не на всю жизнь уезжает, через пять лет вернётся. А будет хорошо служить, может быть, ещё и в отпуск приедет.

– Вы такой добрый, – Эмма всхлипнула. – Прямо не офицер, а…

– А воспитатель детсада?

Лейтенант, улыбнулся, козырнул Эмме и повёл Слойна к выходу. Эмма долго смотрела им вслед. Рыжие длинные волосы Слойна светились, как удаляющиеся огни маяка. Вскоре оба исчезли за поворотом.

Эмма ещё немного постояла в зале, потом вышла наружу. Хотелось плакать, но приходилось сдерживать слёзы. Долго ещё проторчала у ограды, наблюдая за запусками звездолётов и пытаясь угадать, на каком из них улетел Слойн. Корабли один за другим взмывали свечой, оставляя длинную дымную нить, связывающую небо и землю. С каждым стартом становилось на один стежок больше.

Домой вернулась вечером, на последнем ультразвуковом поезде. Отец сначала хотел выговорить за то, что целый день где-то пропадала, но увидев состояние дочери, промолчал. Мать обняла Эмму, прижала к груди, прошептала несколько слов утешения, от которых стало только тяжелее, и отпустила.

Заперлась в комнате и не отвечала, когда звали ужинать. Есть совершенно не хотелось, хотя с самого утра и крошки хлеба во рту не было.

Ближе к ночи пришло электронное сообщение от Слойна. Они ещё не улетели, а болтались на орбите в ожидании очереди, и офицер разрешил написать домой – связь на таком расстоянии едва работала. Но много не попишешь, хорошо хоть пару слов позволили, и потому сообщение было только одно, и весьма короткое. А на пространное письмо, в котором Эмма рассказала, как сидела в космопорту, как возвращалась домой, что очень расстроена, друг уже не ответил. И может быть, пока она писала эти слова, новобранцы уже дождались очереди и улетели.

Спустя пару недель на выходные приехал Дайн. Получил первые деньги, отвёз матери и оставил немного себе. Вот на эти «немного» и пригласил Эмму в кафе. Подружка согласилась, и во второй половине дня они встретились на том самом месте, где всегда собирались вместе со Слойном, и не спеша двинулись в сторону окраины.

Начиналась осень, низкое серое небо цеплялось за крыши высоток. Дождь накрапывал, будто оплакивал прошедшее лето. Холода ещё не наступили и можно спокойно гулять по городу, не рискуя подхватить простуду.

Эмма сосредоточенно рассказывала о том, как провожала Слойна, и что он попал в какую-то дыру на окраине цивилизации.

– Пять лет, представляешь! Он там одичает!

– Это не беда, – заметил Дайн, – Вернётся.

– Тебе легко говорить, ты же не будешь служить.

Дайн обиделся.

– Ты так говоришь, будто я сам стремился к этому. Матери же кто-то должен помогать.

– Не обижайся, я тебя ни в чём не хотела обвинять.

Дождь полил сильнее, они спрятались под навесом. Пока ждали, Дайн стал рассказывать о работе.

– Я-то думал, что работа тяжёлая, а меня посадили за стол и дали задание разбирать письма читателей нашей газеты. Сортирую письма, представляешь? Читаю всё подряд, и если письмо интересное, то передаю дальше, а нет – в корзину. Непыльная работёнка!

– О чём пишут? – поинтересовалась Эмма.

– О разном. Очень много жалоб. На дороговизну, на местные власти, на соседей. Даже жалобы на телепатов попадаются – рядом с читательницей построили закрытый колледж телепатов – так она утверждает, что ученики ежедневно читают чужие мысли. И даже навязывают свои. Пишет, что телепаты так балуются.

Эмма фыркнула.

– Врёт. Телепатам гадко читать чужие мысли просто из баловства. Особенно мысли выживших из ума читательниц жёлтой прессы.

– Гадко? Почему? Ты никогда об этом не говорила.

– А ты и не спрашивал. Ну вот представь, что ты ассенизатор. Тебе интересно будет лезть в канализацию соседей, чтобы узнать, что ели на ужин?

– Фу… – Дайн засмеялся. – Конечно, противно!

– Мысли многих людей ничем не отличаются от канализации. Противно и гадко в них пачкаться.

Дайн бросил на Эмму странный взгляд.

– А меня ты можешь прочитать? Я противен или нет?

Эмма покачала головой.

– Не стану я этого делать. У меня табу – в головах друзей не копаться. На брате иногда тренируюсь, но я Лесла и без телеапатии как облупленного знаю.

Дайн почему-то погрустнел.

– Жалко, а мне всегда хотелось, чтобы ты в моей голове покопалась.

– Зачем тебе это? – удивилась Эмма.

– Просто интересно узнать… ну, как бы в зеркало посмотреть. Чужими глазами.

– Нет, не стану, не хочу.

– Ну на нет и суда нет.

Дождь закончился, и сквозь тучи пробился солнечный лучик. Вышли из-под навеса и зашагали дальше. Над головами просвистел ультразвуковой поезд.

Добрались до кафе, о котором говорил Дайн. Ничем не примечательно, и вообще непонятно, чем оно так привлекало Дайна. Больше похоже на столовую при заводе, каких было полно лет сто назад. И совсем не ретро, куда водил Эмму Слойн. Никакого стиля.

И только увидев меню, она поняла – Дайн любит сюда ходить только потому, что здесь дёшево. Стало жалко парня. Всё детство прожил в бедности, теперь заработанные деньги отдаёт матери и экономит на кафе. Да, Эмма никогда не сталкивалась с тем, что повидал её товарищ. Эрги хоть и не были супермиллиардерами, но уж бедными их назвать язык не повернётся.

Музыки здесь нет, да и меню скудное, но в целом кафе уютное и удобное для спокойных посиделок и неторопливых разговоров. Чем немедленно и занялись. Денег у Дайна немного, а Эмма не догадалась захватить наличности, и поэтому довольствовались только двумя коктейлями. Но это не главное. Главное, что есть друг, который поддержит в трудную минуту. Под рукой человек, понимающий тебя. Дайн, как и Слойн, всегда понимал Эмму. И в любой момент готов был помочь.

Сначала говорили о разном. Потом Дайн снова стал рассказывать о работе.

– Знаешь, мне даже жильё выделили бесплатное. Я-то думал, что не дадут и придётся половину зарплаты тратить на съём.

– А платят-то хоть нормально? – полюбопытствовала Эмма.

Дай отвёл глаза в сторону.

– Ну… для меня нормально… А так… конечно, меньше, чем остальным. Обещают потом повысить. Если проявлю себя.

Эмма сверкнула глазами.

– Ой, да ладно, повысят! Как же, разбежались! Не давай никому ездить на твоём горбу! Папа всегда так говорит: «Будешь молчать, так и не слезут с твоих плеч». Так что не молчи и требуй повышения.

– Конечно, – согласился Дайн. – Но сначала нужно доказать, что я этого достоин.

– Докажи! У тебя всё получится, – уверила его подруга.

Коктейли закончились, денег больше не было.

Потом они просто молчали. Ведь друзьям для того чтобы понимать друг друга, совершенно не обязательно о чём-то говорить, достаточно просто вместе помолчать. Эмма не любила товарищей по школе, в основном там болтливые хвастуны, только и знают, что говорят и говорят, да всё о себе любимых. С этими точно не помолчишь на пару, таким только и нужны чужие уши, а слушают их или нет, – без разницы. То ли дело настоящие, проверенные временем друзья. С ними можно вот так сидеть и слушать тишину.

Но в какой-то момент Эмма вдруг уловила в Дайне что-то новое, чего никогда в нём не замечалось. Какая-то странная, таинственная перемена, товарищ стал другим, не таким, как раньше. Она не «включала» телепатию, перемену можно угадать и без этого. Он словно стал другим.

И тут Дайн накрыл ладонью её кисть. Рука его была тёплой, Эмма ощутила пульс, сердце товарища бешено колотилось. Никто и никогда раньше так не делал, это позволялось только Слойну. Эмма удивлённо уставилась на друга. Тот не убрал ладони и ждал реакции.

– Что ты делаешь? – Эмма и не пыталась освободить кисть.

Дайн напряжённо смотрел на подругу.

– Я же просил тебя прочитать мои мысли. Ты бы поняла, что я имел в виду.

– Я ведь сказала, что мне неприятно рыться в сточных водах.

Эмма выдернула руку. Дайн покраснел. Ладонь его осталась лежать на столе.

– Извини… Не думал, что это покажется тебе столь неприятным.

– Как ты мог? Вы же друзья. Ты и Слойн, вы же лучшие друзья. И я твой друг. А ты – мой! Друг, понимаешь? Друг, а не…

– Слойн и сейчас мой друг, – перебил её Дайн. – И ты тоже. Извини. Но… Знаешь, я всегда тебя любил. Давно, с первых дней. Сначала стеснялся, а потом ты и Слойн… В общем, ты права, мы друзья. Прости.

Дайн поднялся, но Эмма схватила его за руку и усадила на место.

– Не уходи. Останься. Мы же друзья. Прости, но мы всегда будем друзьями.

– Да… я это знаю. – Дайн отвернулся. – Мне не нужно было этого делать. Прошу, только Слойну не говори ничего. У меня так мало друзей, и я не хочу вас потерять.

– Конечно, – Эмма улыбнулась. – Я ничего не скажу.

Отставили пустые бокалы и выбрались на улицу. Снова капал мелкий моросящий дождь. Осень постепенно набирала обороты.

Эмма вдруг поняла, – приятно, что Дайн её любит. Это новое для неё чувство, ещё не до конца осознала это. Будто сидела всю жизнь в замкнутой комнате, но вот кто-то распахнул окно, а за ним – целый мир.

Конечно, она не собиралась изменять Слойну – это как изменить всему, и любви, и дружбе с Дайном. Так поступать нельзя, это всё испортит. Но само ощущение было неожиданно приятным. Словно ощутила себя настоящей женщиной. И даже захотелось немного пофлиртовать с товарищем, хотя и не стала этого делать. Но не отказала себе в удовольствии чмокнуть друга в щеку, и взять за руку, пока шагали на станцию ультрапоезда. Прохожие улыбались принимая их за влюблённую парочку. Но влюблён был только Дайн.

Когда приехал экспресс, товарищ повторил, что Слойн никуда не денется, и как только обживётся на новом месте, обязательно напишет. Эмма села в вагон, под полом зажужжали ультразвуковые генераторы, приподняв поезд над монорельсом и направив его в тоннель. Дайн остался на станции – он жил в другой стороне.

***

Письмо от Слойна она получила полмесяца спустя. Осень уже была в самом разгаре, непрестанно лил холодный дождь. Эмма ждала электронного сообщения, но у новобранцев забрали все гаджеты и разрешили писать письма только на бумаге. Экая древность, от руки писали только в начальных классах, когда отрабатывали мелкую моторику.

Почерк у Слойна неровный, как и у всех, кто полностью доверился электронным гаджетам. Это в исторических фильмах письма пишутся красивым каллиграфическим почерком, а сейчас люди от этого совсем отвыкли.

Эмма заперлась в комнате и стала читать.

«Здравствуй, Эмма!

Наконец-то я смог написать тебе письмо. И делать это приходится таким древним способом. У нас – представляешь – забрали все электронные устройства и лишь вчера раздали письменные принадлежности и разрешили написать по два письма – одно домой, а второе на выбор, другу или подруге. Пишу тебе с условием, что ты дашь почитать и Дайну.

До точки назначения, планеты Старог, мы добрались быстро. Дольше торчали на орбите, чем летели. Гипергенераторы – удобная вещь, но ощущения немного неприятные, будто тебя наизнанку выворачивает. И после прыжка почему-то пить очень хочется. К счастью, это длится недолго. Зато всё происходит очень быстро. Быстрее, чем ты смогла бы добраться до своего колледжа.

Мои прекрасные волосы сбрили в первый же день, и теперь моя голова гладкая, как колено. Нас одели в новую униформу пограничных имперских войск. Красивая и удобная. Шевроны просто суперские, красивые. Это полевая униформа, а парадная, говорят, вообще прелесть, но я пока не видел. Надеюсь, что однажды, я приеду в отпуск во всей красе, и ты увидишь, как здорово я выгляжу в военной форме.

Служба здесь не тяжёлая и не опасная. Детский сад! Мы делаем то, что нам укажут, самим думать ни о чём не нужно. Правда, часто приходится делать то, что нам не нравится. Например, драить казармы. Представляешь, есть роботы-уборщики, но нас заставляют убирать казармы вручную. Это, видишь ли, воспитывает нас и приучает к дисциплине. Хотя лично я так не думаю.

Мы охраняем военный космодром, обслуживаем звездолёты – заправляем их, меняем кое-какие детали. Вернее, лично мы, новобранцы, ничего важного не делаем. Скажут нам – принести деталь – принесём, скажут унести – унесём.

В лесах, окружающих космодром, говорят, водятся дикие и опасные звери, но нам туда выходить не разрешают, так что зверюшки нам ничем не угрожают… как и мы им. Хотя очень интересно было бы на них посмотреть. В нашем-то городе никого не осталось, даже тараканов всех вывели. А в зоопарках на животных смотреть не интересно. А про этих зверей рассказывали, что они разумные телепаты. Говорят, что с ними можно наладить контакт, если мысленно к ним обращаться.

Обещают, что через месяц нас станут отправлять в инспекционные рейды в приграничных районах. Хотя я не понимаю, от кого нам защищать империю. Врагов у нас нет и не может быть. Кто осмелится напасть на столь мощное государство? Энхаты? Они уже два века нас не тревожат. Да и куда им тягаться с нами?

Тот лейтенант, который разрешил нам подольше постоять, ну, ты помнишь, когда регистрация проходила, оказывается, тоже новобранец. Недавно закончил офицерскую школу и теперь служит вместе с нами. Командир нашего отделения. Мировой парень! Имя у него такое смешное – Викент, никогда таких имён не слышал. Но парень отличный, несмотря на смешное имя. Тут всё зависит от командира – если тебе попался какой-нибудь злобный идиот, то всё, ты будешь мучиться до конца службы. Нашему отделению с командиром повезло. Его все любят. Он простой, солдат не обижает. Хоть и не опытный офицер. Но ему сержанты помогают, они уже по несколько лет служат.

Работы нам пока никакой не доверяют, слоняемся по космодрому если свободны от дежурства. В лучшем случае принеси-унеси. Говорят, что скоро станут нас распределять – кого-то оставят в охране, кого-то переведут на звездолёты, кого-то к орудиям и к ракетным комплексам приставят. Хотя я не понимаю, зачем всё это нужно. Ведь у нас есть такое сильное оружие, как Стрела Азнура. Достаточно только того, что оно у нас есть, это отвадит любого агрессора… В общем, не переживай, с нами ничего не произойдёт, да и войн уже лет двадцать не было. Граница на замке и я этот замок надёжно охраняю.

Мне очень понравились военные звездолёты. Я слышал о таких, но никогда раньше не видел. Живые, представляешь? Не по-настоящему живые, конечно, но сами себя такими считают. В их бортовые компьютеры вшиты особые операционные системы, благодаря которым они умеют мыслить. Это настоящий прорыв в технологиях – мыслящие звездолёты. По всему кораблю натыканы миллионы нейродатчиков, и эти машины ощущают весь корабль, как собственное тело, как живое существо. Очень интересные звездолёты, это не просто машины, а настоящие личности. У каждого свой характер, и чтобы на нём служить, мало знать дело, надо ещё ужиться с бортовым компом. Матросы-то ладно, а вот командира корабля выбрать очень сложно, звездолёты эти ужасно капризные. Чуть не сошлись характерами – и командира отправляют на другой звездолёт.

Эти разумные корабли общаются друг с другом, прямо как люди. И даже ссорятся, представляешь? Мне кажется, если бы не служебные обязанности, они ещё и в гости бы друг к другу летали. И жаловались бы – «вот, поругался с другим звездолётом, рассуди нас!» Но всё-таки это в первую очередь машины – никогда не нарушают ни законов, ни заведённого распорядка.

И ещё, если оставить такой звездолёт в одиночестве, бросить его где-нибудь в космосе, то со временем он может одичать. Причём это может случиться быстрее, чем происходит у людей, потому что механосы («механо сапиенс», так называются эти машины) очень быстро приспосабливаются к любому окружению. Одичавший звездолёт! Ты когда-нибудь слышала о таком? Такого, правда, ещё не происходило, но говорят, что теоретически это возможно. Оставленные без экипажей корабли могут сбиваться в стаи. А ресурсов, для того, чтобы жить без обслуживающего персонала у них полно – могут сами себя обслуживать, и экипажи им практически не нужны.

В общем, если вдруг случится большая война или какая-нибудь другая катастрофа, и все люди погибнут, то останутся механосы, они переживут всех нас. И, может быть, станут существовать, как отдельная раса разумных звездолётов. Но катастроф давно не было, а войны не предвидится, и проверить это никак не получится.

Ну, вот, в общем, пока и всё, больше ничего нового. Когда будет возможность, напишу ещё. А как у тебя дела? Как там Дайн? Устроился на работу? Надеюсь, хорошо будет зарабатывать и сможет помочь маме. Передавай привет родителям и братьям.

Твой Слойн».