Текст книги "Ловля на рыбака"

Отойдя на безопасное расстояние, отряд остановился перевести дух. Конечно же, все понимали, что произошедшее было лишь кошмарным сном, и что Гахерис с Галахадом в результате проснулись в реале в своих постелях, и теперь наверняка, повключав везде свет, курят или пьют воду, но нервы у всех были на пределе.

К счастью, остаток пути прошел без происшествий, и вскоре они вышли на свет из полуразвалившегося сарая, стоящего у входа на территорию давно уже заброшенного кладбища.

– Вот мы и пришли. Теперь вам нужно найти врата в мир по ту сторону сновидений, – сообщила Пасифея.

– И что нас там ждет? – спросил Оуэн.

– Не знаю. Мне туда путь заказан, так что дальше вы пойдете одни.

– Зашибись! И как нам искать дорогу?

– Там вы будете знать что делать.

– Откуда?

– Ниоткуда. Там – территория изначального знания. И еще, перейдя туда, вы не проснетесь, если вас убьют.

– Ладно, – как нам найти врата? – спросил Ланцелот.

– Слушайте намерение. Оно подскажет, а если нет, просыпайтесь, иначе пропадете.

Сказав это, она исчезла в лучах солнца.

Санитарный инспектор читал медленно, вглядываясь чуть ли не в каждую букву, чтобы не пропустить ненароком зашифрованное в тексте послание. Такое чтение утомляло, и его вскоре одолел тот внезапный сон, который нападает без объявления войны и валит с ног чуть ли не на ходу. Он требует безоговорочной капитуляции, зато после него чувствуешь себя заново народившимся на свет. Климов был не из тех, кто горит на работе, поэтому, не долго думая, он отложил журнал и лег в постель. Секунд через 5 он уже спал сном младенца. Проснулся он в районе обеда. Право спать без ограничений санитарный инспектор заработал благодаря своей интуиции, которая была его главным козырем в раскрытии дел. Интуиция любила работать, когда тело спит, и, провалявшись полдня в постели, санитарный инспектор мог прийти к неординарному и весьма эффективному решению поставленной задачи, которое находилось во сне. На этот раз ему приснилась только одна фраза, произнесенная мужским, уверенным в своих словах голосом:

– Демон, это достаточно взрослая душа, чтобы, отвергнув бога над собой, обрести божественную природу в себе.

Проснувшись, он почувствовал уверенность, что эти слова – имеющее прямое отношение к делу послание, смысл которого станет ему понятен чуть позднее.

Выпив кофе, он позвонил знакомому чернокнижнику, который занимался всякой чертовщиной и неплохо разбирался в магизме-колдунизме и околомагических практиках. Он не раз помогал санитарному инспектору в работе, а тот периодически выручал его, когда тот вляпывался в неприятности – серьезные мистики зачастую тоже не гнушаются разводить лохов.

– Привет, Димон, – сказал санитарный инспектор, услышав в трубке «алло», – не занят?

– Смотря для чего, – настороженно ответила трубка.

– Нужно поговорить. Желательно срочно.

– Хорошо. Ты знаешь, где меня искать.

– Когда можно подойти?

– Да хоть прямо сейчас.

– Хорошо. Ловлю мотор и еду.

Димон жил в милом домике в пригороде Мелиополиса. Он любил медитировать, возясь в саду, поэтому сад у него был великолепным. Там в окруженной вьющимися розами беседке он и встретил санитарного инспектора.

– Держи, – сказал тот, ставя на стол прихваченный в доме покойника пакет со сторублевым (за 1 грамм) тигуанинем.

– Ого! – оценил Димон подарок, – где взял?

– Трофейный.

– Понятно. Иду ставить чайник.

– Насколько я понимаю, ты пришел не просто так попить чаю, – приступил Димон к разговору, налив первую порцию в сянбэи.

– Я расследую дело, связанное с осознанными сновидениями. Хочу кое-что спросить в связи с этим, – ответил санитарный инспектор, ловко переворачивая чайную пару. Ему этот процесс почему-то напоминал лохотрон с наперстками и шариком. – Что ты знаешь о призраке сновидения? – спросил он, когда Димон чуть заметно кивнул.

– Смотря кого ты имеешь в виду.

– Ее, – санитарный инспектор положил на стол изображение черноволосой красавицы.

– Фиг его знает. ОСы не квантовая физика. Здесь нет общей терминологии или теории, поэтому каждый несет все, что вздумается.

– Ее зовут Пасифея.

– Извини, – Димон развел руками.

– А что ты знаешь про закрытую комнату?

– Только то, что тебе хочется ее открыть. Мне было бы проще отвечать на вопросы, ели бы ты посвятил меня в суть дела.

– Я прочел об этом в рассказе одного парня.

– Тогда, скорее всего, это плоды его фантазии. Почему бы тебе не спросить у него?

– Потому что его застрелили.

– В таком случае я должен его кое-кому показать.

– Хорошо. Я пришлю его тебе по электронке.

– Я позвоню, как что узнаю или не узнаю. Но ничего не обещаю.

– Я понимаю.

– А чай действительно классный. Давно такой не пил.

Вернувшись домой, санитарный инспектор разделся до трусов, пообедал яичницей с помидорами из 3 яиц, затем сварил и выпил чашку крепкого черного кофе без сахара, после чего продолжил чтение.

Ворот нигде не было, а так как сновидческие приемы здесь не работали, рыцарям пришлось облазить вдоль и поперек все кладбище и прилегающие к нему окрестности. Безрезультатно. Нигде не было даже намека на то, что здесь когда-то были ворота. Чувствуя себя обманутыми и изнемогая от усталости, рыцари собрались на недавно подстриженной зеленой лужайке, расположенной под здоровенным кленом. После непродолжительного совещания поход был признан дурацкой шуткой, в связи с чем было решено немного отдохнуть и возвращаться домой. После того, как эти слова были произнесены, у всех на душе стало легче. Расслабившись, Оуэн лег на спину и… увидел ворота. Их образовывали причудливо переплетенные ветви клена. Буквально в следующий миг магия сна заработала, и участники похода оказались стоящими перед тяжелыми кованными воротами, на которых красовалась массивная табличка с надписью: «Назад дороги не будет!».

– Блин, прямо врата в ад, – вырвалось у Борса.

– Не каркай, – оборвал его Гавейн.

– Ну что, вперед? – спросил Ланцелот и смело шагнул за ворота. Остальные последовали за ним.

Едва они переступили черту, декорации поменялись. Рыцари оказались погруженными по шею в зловонную трясину, которая медленно, но неуклонно затягивала их в бездну. Они безрезультатно пытались проснуться, а когда поняли, что это невозможно, одни начали молиться, другие материться, а третьи истошно вопить. Но им не посчастливилось утонуть в грязи, так как со всей округи к ним устремились похожие на пиявок черви с острыми, как бритва, зубами. Они словно пираньи набросились на людей, пожирая их заживо. На удивление боли не было. Только ужас и понимание того, что скорая смерть по-настоящему станет их финалом, так как отсюда действительно назад дороги нет. Червям потребовалось всего несколько минут, чтобы от людей остались одни кости, которые навсегда остались в трясине…

Рыцари не сразу поняли, что декорации вновь изменились. Теперь они лежали на раскаленном песке посреди пустыни. Вокруг был только песок и скелеты каких-то доисторических гигантов.

– Мы что, умерли? – спросил Гавейн, и в следующую секунду к нему и к другим рыцарям пришло понимание того, что они пересекли черту, а пожирание червями их плоти было символичным сжиганием за собой мостов.

– Все целы? – спросил Ланцелот. Он еще не пришел толком в себя после перенесенного стресса.

– Кажется, нет Оуэна, – ответил Персифаль.

– Будем надеяться, что он вернулся в тело.

– А я бы с большим удовольствием надеялся на то, что мы не встретим здесь этих тварей живьем, – сказал Бедивер.

– Если уж бояться, то не их, а тех, чьим кормом им не посчастливилось стать, – резонно заметил Персифаль.

– Кажется, у нас гости, – прервал философский диспут Борс, заметив в небе несколько приближающихся существ.

– Давайте уже искать знак и валить отсюда, – предложил Ланцелот, которому с каждой секундой нравилось там все меньше.

– Знать бы еще где, – пробурчал Бедивер, и к ним вновь пришло понимание того, что к поиску надо привлечь находящуюся в животе область намерения.

Точки в небе превратились в дюжину ангелов.

– Мать честная, мы что в раю? – спросил Гавейн.

– Если это рай, то какой тогда ад? – ответил Борс.

Один из ангелов издал боевой клич, свернул крылья и бросился камнем вниз. Прежде, чем кто-то успел опомниться, он схватил когтями Увейна и взмыл вверх. Надо сказать, что двигался он неестественно быстро. В следующий миг остальные ангелы тоже сложили крылья и бросились вниз на, казалось, беззащитную добычу.

Положение спас Бедивер.

– Делай, как я, – крикнул он, бросаясь к здоровенному ребру.

Схватив кость, он направил острый конец ребра в небо. В следующий миг на него, как на пику, налетел не успевший сманеврировать ангел. Остальные рыцари успели последовать примеру Бедивера, в результате еще 2 ангела оказались надетыми на ребра, а остальные прекратили атаку и взмыли в небо. Раненые ангелы злобно шипели и беспомощно били крыльями о песок.

Кровь одного из них, заполнив незаметную ложбинку в песке, образовала знак. Теперь путешественникам надо было закрыть глаза, представить точно такой же знак в пункте прибытия, затем совместить оба знака, совмещая одновременно пространства отправной точки и пункта прибытия, после чего отпустить пустыню, оставшись в пункте прибытия. Затем открыть глаза и обнаружить себя в новом месте.

Санитарного инспектора отвлек от чтения телефонный звонок. Звонил Димон.

– Ты не поверишь тому, что я раскопал про твою бабу, – сообщил он, и, судя по возбуждению, с которым он говорил, Димон сам с трудом в это верил. – Как говорят те, кто с ней сталкивался, а мне это сказали люди, которые не станут зря трепаться о подобных вещах, ей удалось перебраться в мир сновидений, в результате она обрела над ним практически абсолютную власть, а заодно и вечную молодость и охрененную продолжительность жизни, так как она будет жить, пока существуют те, кто спит. Ее так и называют: призрак сновидений. Говорят, что закрытая комната принадлежит ей. Насколько, кстати, ты шаришь в этом деле?

– Считай, что не насколько.

– Понял. Тогда нужно кое-что тебе прояснить. Дело в том, что для перемещения в осознанных снах нужно знать координаты того места, где хочешь оказаться. Например, чтобы очутиться в Париже, можно представить себя возле Эйфелевой башни. А чтобы попасть на третью планету какой-нибудь Альфы Центавра, необходимо знать о ее существовании, даже если она существует лишь в воображении сновидящего. Другими словами, подобно тому, как видимая часть вселенной ограничена расстоянием, какое прошел свет с момента ее существования, так и доступная сновидцу область мира сновидений ограничена количеством доступных ему координат. Так вот, закрытая комната – это хранилище, где собраны абсолютно все координаты мира снов. Теперь понятно, какими сокровищами владеет твоя подруга?

– А что-нибудь кроме сказок ты узнал? – спросил санитарный инспектор, которого совершенно не интересовала мифология сновидцев.

– Я бы не советовал тебе относиться к этому, как к сказке.

– Только не говори, что сам в это веришь.

– Когда-то я действительно считал, что сновидение – это лишь ВАК, являющийся побочным эффектом работы мозга в определенной фазе сна, то есть иллюзорная картинка, образованная потоками видео, аудио и кинестетической информации, возникающей в результате решения мозгом каких-то своих задач. Однако со временем я сумел убедиться в том, что это далеко не так. Ведь чем по своей сути отличается сон от бодрствования, если отбросить основанное исключительно на вере в это утверждение, что бодрствуем мы на самом деле, а спим в своем воображении?

– Даже не знаю. Никогда над этим не думал, – немного растерялся санитарный инспектор.

– А я думал, и пришел к выводу, что существует только 2 принципиальных отличия сна от бодрствования. Это режим сериала или продолжающаяся изо дня в день череда событий в режиме бодрствования; и значительно большая степень свободы в плане имеющихся в твоем распоряжении возможностей в режиме сновидения.

– А еще сны принадлежат исключительно тем, кто их видит, тогда как пространство бодрствования находится в коллективном пользовании.

– Так может показаться потому, что большинство людей являются в мире снов, по сути, беспомощными паралитиками. Те же, кто сумел его освоить, обрели способность совместно действовать в пространстве общего сновидения, что доказывает или подтверждает тот факт, что коллективное бессознательное не просто структурный элемент модели личности, а некий общий для всех пласт коллективной психической реальности. Это подтверждает и работа с библиотекой. Так что мистики правы, утверждая, что наша индивидуальность – это волны в океане сознания.

– С какой еще библиотекой?

– Ты что, никогда не слышал о библиотеке сновидений?

– Я же говорю, что никогда не интересовался этим вопросом.

– Об этой библиотеке писал, в частности, Борхес. Так как любая книга состоит из конечного количества символов, количество вариантов расположения этих символов тоже конечно и равно, кажется, факториалу числа символов. Конечное число огромное, но конечное. То есть в некотором идеальном мире или в виде потенциала уже существуют все книги, которые только можно написать. А раз так, то получается, что писатели фактически просто заходят в эту идеальную библиотеку и находят там очередную книгу.

Кому-то эта идея показалась настолько интересной, что он решил воплотить ее в жизнь в мире сновидений. И теперь, когда вхожему в библиотеку человеку надо что-то написать, он работает над идеей текста до четкого понимания того, что ему нужно, затем идет в библиотеку, берет нужную книгу и читает, стараясь ее хорошенько запомнить.

– Если я правильно понимаю, это алгоритм того, что само собой получилось у Менделеева?

– И не только.

– Тогда как попасть в библиотеку?

– Для этого достаточно иметь навыки сновидца и знать о ее существовании. Здесь намного важнее четко понимать, какая книга тебе нужна, так как в случае неправильного запроса можно утонуть в нечитаемом тексте и попросту убить время.

– Понятно. Спасибо, что позвонил.

– Если еще что узнаю – позвоню.

Сделав перерыв на чай, санитарный инспектор вернулся к чтению:

Они сидели за богато нарытым столом, который стоял посреди огромного готического зала, освещенного тысячами свечей. Во главе стола сидел Люцифер. Это был высокий, немного худой мужчина средних лет. Его приятное мужественное лицо излучало глубинную силу. Одет он был в идеально сидящий дорогой черный костюм и белую рубашку. Галстука и украшений на нем не было.

– Без моего света вы не сможете сделать дальше ни шагу, – сообщил он гостям. – Так что угощайтесь, ибо еда и вино на этом столе есть ничто иное, как овеществленный свет.

– Почему ты нам помогаешь? – спросил Персифаль.

– Помогать людям, – он сделал акцент на слове «людям», – мое любимое хобби. Я хозяин огня, суть которого – истинное знание или гнозис. Этим огнем наполнено мое царство, в котором всегда есть место избранным. И если вы читали «Евангелие», вы не могли не обратить внимание на тот факт, что царствие небесное, о котором говорил Иисус, служит прибежищем для нищих, убогих и прочих праведников с мучениками, то есть для тех, кто не в состоянии пройти по пути эволюции собственного духа. Так что это приют для сошедших с дистанции сознаний. В мое же царство приходят лишь те, кто прошел ее до конца.

– Тогда почему ты отрекся от создателя? – спросил Борс. – Отрекся сам и увел за собой целую армию ангелов?

Его слова заставили Люцифера рассмеяться.

– Не стоит верить тому, что болтают боящиеся моего огня дураки. Демон – это душа, которая отринула бога над собой, чтобы взрастить божественность в себе. Мы не армия восставших рабов, как о нас думают рабы добровольные. Мы – достаточно взрослые существа, чтобы идти по жизни своими дорогами.

От этих слов санитарному инспектору стало не по себе. Он вдруг понял, что они обращены именно к нему и являются предтечей событий, которые перевернут его жизнь. Неужели художник смог это предвидеть?

– Благодарю тебя от лица всех нас за беседу и угощение, – сказал Ланцелот, когда рыцари наелись, – но нам предстоит еще долгий путь, поэтому позволь не злоупотреблять твоим гостеприимством.

– Я бы на вашем месте не стал спешить. На улице ночь, а это значит, что ваши сознания слишком устали для дальнейшего продвижения вперед. Поэтому вам лучше остаться и отдохнуть до утра, так как иначе вы можете окончательно заблудиться в поистине бесконечном множестве вариантов здешней реальности. Пойдемте, я покажу ваши комнаты.

Путешественники действительно чувствовали себя уставшими, поэтому не стали спорить.

Гостевые комнаты оказались подстать обеденному залу. Они были просторными, обставленными великолепной мебелью, а кровати были застелены чистейшим дорогим бельем. К каждой спальне прилагалась своя ванная комната. В шифоньерах висела чистая одежда.

– Я подумал, что вы захотите переодеться в чистое, – пояснил Люцифер.

– Как мы сможем вас отблагодарить? – спросил Персифаль, которому было не по себе от этого гостеприимства.

– У меня есть все, что мне нужно, поэтому искреннего чувства благодарности более чем достаточно. Поверьте, у меня нет никакого желания заполучать ваши души или тащить вас в ад.

– Тогда зачем вам это?

– Я переполнен светом, он изливается из меня, приобретая различные формы, в зависимости от потребностей того, что он освещает. Так что я ничего специально не делаю. Желаю вам приятного отдыха.

Купание окончательно расслабило путешественников, и они уснули, едва добравшись до кроватей.

Утром их ждал кофе и горячие пирожки.

– Я позволил себе кое-что собрать вам в дорогу, – сообщил Люцифер, кивнув в сторону лежащих недалеко от стола рюкзаков. Там еда, спальные мешки, полезные мелочи и подношение для ворон, ибо их город будет следующей вашей стоянкой, а без их поддержки вас там ждет настоящий ад. Несмотря на то, что сейчас утро, туда вы прибудете почти ночью, так как вам вновь потребуется отдых. Советую как следует набраться сил, потому что следующий прыжок станет для вас определяющим испытанием.

– Каким?

– Я не знаю, да и не вправе был бы все равно вам рассказывать, так как вы встали на путь, который смогут осилить лишь самые достойные. Не я устанавливал эти правила, не мне их и менять.

Затем Люцифер подробно рассказал, что нужно сделать, оказавшись в Городе Ворон.

– И не забывайте, что вороны не выносят лицемерия, – закончил он свое напутствие. После этого Люцифер открыл возникшую из ниоткуда дверь, за которой раскинулся Вороний город. Это были величественные развалины, давно уже поросшие джунглями. Город изначально был создан в таком виде воронами, сумевшими сотворить эту грань реальности, направив на нее совокупную волю миллионов птиц. Солнце уже готово было зайти за горизонт, и путникам следовало торопиться. Ворон видно не было. Скорее всего, они заняли выжидающую позицию при появлении незваных гостей.

– Мы пришли с миром и уважением, – прокричал им Ланцелот.

Ответа не последовало.

Как и обещал Люцифер, в центре города они нашли алтарь – ровную каменную плиту примерно пять на пять метров. Персифаль достал из рюкзака подношение в виде различных вкусностей и аккуратно разложил их на алтаре.

– Просим вас принять наше угощение и позволить нам остаться здесь до утра, – прокричал он.

Ответа вновь не последовало. Это был хороший знак, так как, придись они не по нраву птицам, полчища ворон набросились бы на них, пока не растерзали бы в клочья. Добившись расположения хозяев, можно было подумать и о собственном ночлеге. Недалеко от алтаря путешественники нашли достаточно сохранившуюся для ночлега комнату. Там они забрались в подаренные Люцифером спальные мешки и уснули. О безопасности можно было не волноваться, так как здесь они находились под охраной птиц.

Утром путешественники позавтракали подаренными Люцифером консервами. Запили еду водой из источника, который бил рядом с алтарем из дна каменной чаши. Знак они обнаружили на ее боку. Он был похож на скрипичный ключ.

– Ну что, готовы? – спросил Ланцелот.

– Там будет видно, – резонно решил Гавейн, и они бросились в неизвестность, которая встретила их песчаной бурей. Ветер нарастал, и укрыться от него не было никакой возможности. Положение усугублялось тем, что путешественники потеряли друг друга из виду в кромешной песчаной тьме, и каждый был сам за себя. Ланцелот уже решил, что останется здесь навсегда, когда внутренний голос подсказал ему, что он должен использовать намерение в качестве удерживающего его на месте якоря. Нечто внутри него знало, что делать, и он действительно ухватился непонятно чем за что-то далекое и столь необходимое, что ради обретения его можно пожертвовать даже жизнью. Следующий порыв ветра чуть не вывернул его на изнанку, но намерение оказалось достаточно сильным, и он сумел удержаться. Вскоре после этого ветер стих. Ошарашенный Ланцелот обнаружил себя в небольшой церквушке, над алтарем в которой возвышалась статуя богодемона.

– Рад приветствовать тебя, друг мой, в нашей обители, – услышал он приятный мужской голос. Говорящий находился за его спиной.

Обернувшись, Ланцелот увидел мужчину средних лет, одетого в белую рубашку и черные брюки. На ногах у него были черные туфли.

– Вы священник? – на всякий случай спросил Ланцелот.

– Я друг. И да, меня можно назвать священником.

– Я что здесь, один? Что с моими друзьями?

– Вы встали на путь, что ведет к себе. По этой дороге можно идти лишь в одиночестве. Поэтому ты здесь, а каждый из твоих друзей – там, где начинается их природа.

– Никогда бы не подумал, что моя природа начинается в храме.

– Это говорит лишь о том, насколько мало ты себя знаешь.

– Ты поможешь мне найти знак?

– Ты не просто так оказался в храме. Помолись, раз ты уже здесь.

– Я даже не знаю, какие молитвы у вас принято читать.

– Мы молимся от чистого сердца. Просто расскажи богодьяволу, что у тебя на душе.

– А зачем? Если он есть, он и так должен знать, что там, если ему это интересно. А если его нет, то вообще нет смысла сотрясать воздух бесполезными речами.

– Тогда, может, ты хочешь исповедоваться и покаяться в грехах?

– Мне не в чем каяться. Я безгрешен.

– Ты уверен?

– На все сто.

– Подумай хорошенько, ибо неверный ответ может лишить тебя пути.

– Я безгрешен.

– Что ж, я рад, что ты это понимаешь, так как грешным может быть только бог, так как он один, в случае его существования, отвечает за все происходящее. Мы лишь являемся актерами, развлекающими его своим представлением. Исповедь окончена, друг мой. Готов ли ты причаститься плотью и кровью богодьявола?

– Если честно, я не верю в то, что хлеб и вино превращаются в чью-то кровь и плоть.

– Суть истинного причастия, друг мой, состоит в том, чтобы принять и впитать в себя до полного слияния с собой божественную природу, как таковую. Затем тоже самое необходимо сделать с природой демонической. Ибо лишь в триедином слиянии божественного, демонического и человеческого начал ты сможешь обрести свою целостность.

– Ты прав. Такое причастие стоит принять.

– Тогда смотри: Этот хлеб олицетворяет божественную плоть, – священник положил в бронзовую чашу облатку. – А этот – плоть демоническую, – он положил туда вторую точно такую же облатку. – Они неразделимы. – Говоря это, он растер облатки в порошок бронзовым пестиком. – Как неотделимы друг от друга их кровь, – закончил он, наливая в чашу вино сразу из двух небольших бутылочек.

– Пей.

Ланцелот выпил.

– Теперь можешь идти.

Снова позвонил Димон.

– Я показал твой рассказ еще кое-кому. Похоже, это последовательность координат, залитая словами, – выпалил он.

– Это как? – спросил ничего не понявший из его слов санитарный инспектор.

– Как шифровки в шпионских фильмах: с виду это лист бумаги с бессмысленным набором символов. Для того чтобы его прочитать, необходимо приложить к нему ключ в виде бумажного листа с вырезанными в нужных местах отверстиями. Думаю, ты понимаешь, о чем речь…

– Ты уже что-то расшифровал?

– Еще нет. У меня нет ключа. К тому же… здесь важнее другое: Скорее всего, твой парень нарвался на что-то очень ценное и весьма хорошо охраняемое. После этого вместо того, чтобы замести следы и затаиться, он написал рассказ с намеком на свою находку. За это его и хлопнули.

– Очень хорошо. Когда ты сможешь расшифровать рассказ?

– Извини, но я не настолько туп, чтобы делать то, за что убивают. Даже для тебя.

– Ты прав. Спасибо за помощь.

– Пойми, я всегда рад помочь, но в разумных пределах.

– Я понимаю. И с меня причитается.

– Тогда до встречи.

– Я позвоню.

– Вот же сукин сын! – улыбнулся санитарный инспектор, кладя телефон на стол рядом с ноутбуком.

Он ни капли не сомневался в том, что этот звонок Димона был попыткой прикрыть свою задницу, а именно сообщить потенциально прослушивающим их разговор людям о своем намерении не лезть слишком глубоко в это дело. Что ж, его легко понять.

С другой стороны, Димон подтвердил уверенность санитарного инспектора в том, что в рассказе спрятана ссылка на следующую хлебную крошку, и до тех пор, пока ее не обнаружат спецы Инспекции, остается наслаждаться чтением.

В то мгновение, как Ланцелот вышел из церкви, она исчезла без следа, словно ее никогда тут и не было. Он стоял посреди бескрайнего цветущего луга, который разрезала внушительных размеров река с кристально чистой водой. Был замечательный летний день. Теплый, но не жаркий. Вокруг пели птицы, стрекотали насекомые, а растения зазывали к себе опылителей, обильно источая «рекламный» аромат.

В нескольких шагах от Ланцелота на берегу реки стояла когда-то белоснежная, а теперь мечтающая о покраске, но, тем не менее, весьма живописная деревянная беседка. За столом в беседке сидел мужчина средних лет. Средний рост, среднее сложение, среднетиповое лицо… Из одежды на нем были только льняные шорты. На столе стоял чайник и 2 чашки.

– Ты вовремя, – обрадовался он Ланцелоту. – Как раз чай успел завариться. Угощайся.

Говоря это, он наливал в чашки прозрачный, как вода чай.

– Какой у вас чудесный чай! – восхищенно сказал привыкший к пакетной дряни Ланцелот, пригубив действительно нежный, с богатым вкусом и ароматом напиток.

– Ты прав, чай у меня действительно хороший, – согласился незнакомец. – Но главный секрет здесь в воде.

– У вас тут, наверно, особенные родники?

– У нас тут особенная река. Можно сказать, единственная в своем роде.

– Да, река впечатляет. А как она называется?

– Лета.

– Та самая? – испуганно спросил Ланцелот.

– Та самая, – спокойно ответил незнакомец.

– Не больно-то вы похожи на Харона.

– Ты путаешь Лету со Стиксом.

– Это что получается… Я умер, и должен теперь здесь кануть в безвестие? – выдавил из себя Ланцелот.

– Да, парень, похоже, вместо знаний у тебя в голове черная дыра, что, собственно, не удивительно. Боюсь тебя разочаровать, но, как говорится в анекдотах, у меня для тебя 2 новости. Начну с хорошей: ты не умер. Плохая новость заключается в том, что, пройдя через врата, ты необратимо разорвал связь с телом, так что живым в привычном смысле тебя тоже нельзя назвать. Сейчас ты, как кот Шредингера. Извини, конечно, за такое сравнение.

Теперь о Лете: Вода этой реки работает в обе стороны. По представлениям античных людей, когда из нее пили прибывающие в царство Аида люди, они находили в ее водах забвение. Те же, кто возвращался назад, пили из нее, чтобы вновь обрести забытое. На деле же все происходит с точность наоборот. Каждый из нас приходит в этот Мир, не помня, кто он, откуда пришел, с какой целью, и куда уйдет, когда придет время. Большинство так и остается в неведении до самой смерти. Лишь единицы находят способ вкусить при жизни воды из Леты и обрести раскрывающее глаза и дарующее предельную свободу понимание.

Дело в том, что жизнь человека похожа на полет пчелы. Существует некое базовое сознание, которое можно сравнить с ульем. Охватывает оно всю вселенную, или же является неким более локальным образованием, я не знаю. Знаю лишь, что все обитатели нашей планеты вышли из этого улья и когда-нибудь вернутся назад. На данном этапе моего, да и твоего существования этого достаточно. Для того чтобы жить, а жить означает эволюционировать, улью нужны впечатления или жизненный опыт. Поэтому он постоянно испускает из себя собственные фрагменты, которые, покидая улей, обрастают панцирем или телом. А так как они должны принести с собой максимум груза, их сознание отправляется в мир с минимальной загрузкой в виде базовых рефлексов. В течение отведенного времени эти единички сознания порхают с одного события на другое, собирая жизненный опыт. Это и представляется им жизнью. Причем, весьма резонно, так как большинство единиц сознаний настолько тесно срастается с приобретаемым опытом, что базовому сознанию приходится глотать их в сборе, освободив лишь от скафандра-тела.

Некоторым счастливцам удается настолько развить за отведенное им время свое сознание, что оно превращается в некий кристалл, который не только легко освобождается от собранного опыта, но и сохраняет автономность во время слияния с базовым сознанием. Зачастую это происходит еще до освобождения такого сознания от тела. Этих людей принято называть реализованными или просветленными. А некоторые из них сохраняют тело и в улье, превращая его в некое подобие той же энергии, из которого состоит сознание. Обычно такая реализация называется реализацией радужного тела.

– И что мне теперь делать? – спросил Ланцелот. Его мало интересовала метафизика в общем виде.

– Ты пришел в интересное место, парень. Здесь находится невидимая черта, готовность пересечь которую определит дальнейшее направление твоего движения. Поэтому мы и беседуем. Если ты откажешься это сделать, то на какое-то время затеряешься в одном из здешних миров, а потом канешь в Лету, вернувшись в свою реальность в виде нескольких килограмм плоти с обнуленным сознанием.

– А что за чертой?

– Восхождение по реке, которое можно совершить, только расставшись с тем, что ты считаешь собой, и что является лишь собранным тобой жизненным опытом. Да ты сам посмотри:

После этих слов декорации поменялись. Теперь Ланцелот с незнакомцем стояли у водопада, вершина которого терялась в небе, а вода с бешеным ревом неслась снизу вверх. Причем вода у водопада как бы висела над бездонной пропастью.

– Если ты не будешь достаточно легким, окажешься там, – пояснил незнакомец, говоря о пропасти.

– Надеюсь, там не вечные муки?

– Что ты, там всего лишь более долгий путь. Ну как, готов рискнуть?

– А что там? – Ланцелот показал пальцем вверх.

– Неведомое во всем его великолепии.

– Готов, только не знаю, что делать, – неожиданно для себя решил Ланцелот.

– Иди в воду. Напейся, позволь ей войти в тебя и стать с тобой одним целым.