Текст книги "Ловля на рыбака"

– Последний вопрос, можно?

– Но только последний, – нехотя согласился незнакомец.

– А как мои друзья? Кто-то уже прошел по этому пути?

– Какие еще друзья? – удивился незнакомец.

– С которыми я сюда попал.

– Ты все еще думаешь, что тебя кто-то сопровождал?

– Но разве…

– Иди, пока я не начал сожалеть о потраченном на тебя времени, – оборвал его незнакомец.

– А ты неплохо устроился, – услышал санитарный инспектор приятный, немного насмешливый женский голос. Вздрогнув от неожиданности, он выронил планшет.

– Ты? – удивился он, увидев сидящую с ногами на диване Пасифею. – Как ты сюда попала?

До этого момента он не без основания считал свою квартиру практически неприступной крепостью, так как она была встроенным в многоэтажный дом сейфом.

– Это не я попала. Это ты пришел. Добро пожаловать в мир сновидений.

Надо сказать, что погибший художник несколько приукрасил внешность Пасифеи. В ней не было ничего неземного, а ее лицо было, скорее, милым, чем красивым. Грудь небольшая. Фигура стройная. Ноги длинные. Оценить их форму мешали брюки. Она была одета в темно серый брючный костюм и черные туфли на высоких каблуках.

– Я что, сплю? – спросил санитарный инспектор, не веря в происходящее, так как и его восприятие реальности, и сами декорации были такими же, как обычно. Даже пыль в труднодоступных для уборки углах оставалась прежней.

– Вернее сказать, сновидишь. Разницу некогда объяснять, да ты и сам все видишь. Как ты уже понял, прочитанный тобой рассказ оказался с подвохом. В нем закодировано приглашение, которое погрузило тебя в сновидение.

– А вы не боитесь перенаселения? – съязвил санитарный инспектор, представив, сколько людей сейчас изучает писанину покойного художника.

– Как сказано в книге, которую все цитируют, но почти никто не читал: «Много званых, да мало избранных». Приглашение настроено так, что оно действует только на приглашенного, то есть, на тебя.

– Только не говори мне, что вы укокошили парня лишь затем, чтобы мы могли мило здесь поболтать.

– Начнем с того, что укокошили его не мы, а твои коллеги. К тому же мы не знали, что приглашение адресовано именно тебе.

– Так это была бутылка с запиской в океане?

– Скорее подающее сигналы нужному человеку устройство. Я не очень сильна в технике, и не знаю, как это правильно называется. Так что ели бы ты даже никак не был связан с расследованием убийства, то довольно скоро сам случайно нарвался бы на рассказ, и наша встреча неминуемо состоялась.

– Ладно, чем обязан такому вниманию к своей персоне?

– Скоро узнаешь. Я бы с удовольствием с тобой поболтала, но тебя уже ждут.

– Кто и где, если не секрет? – спросил он.

– Не секрет. Тебя ждет ответственный библиотекарь, и он не любит, когда его заставляют ждать, – говоря это, Пасифея встала с дивана и направилась к двери. Санитарный инспектор, автоматически прикинув ее рост, решил, что без каблуков она примерно 170 сантиметров.

– Подожди, мне нужно одеться, – опомнился он. В сновидении он тоже был в одних семейных трусах.

– Не смеши. Ты что, стесняешься персонажей из собственного сна.

– Но разве библиотека существует не в коллективной части сознания?

– Ты затрагиваешь сложную тему. Дело в том, что никто не знает, где она находится, да и многие другие объекты, когда их никто не видит во сне. В приснившемся же виде она превращается в элемент сновидения сновидящего. Так что сейчас – это твоя личная библиотека из твоего личного сна.

– А ты?

– Я другое дело. Но о моей нескромной персоне мы еще поговорим. В следующий раз. А теперь прошу.

После этих слов она демонстративно открыла ближайшую закрытую дверь, – ей оказалась дверь в туалет, – за которой начиналась библиотека.

И где я теперь буду срать? – промелькнуло в голове у санитарного инспектора.

Библиотека его разочаровала. Он надеялся увидеть нечто помпезное с колоннами, позолотой и коврами. Вместо этого перед ним предстали захудалость и уныние в стиле захолустного дома культуры: обшарпанные стены, дешевый подвесной потолок, брошенный кое-как шабаями-алкоголиками, и затертый линолеум на полу. За давно уже просящимся на свалку столом сидела дежурная библиотекарша – этакая невменяемая дамочка предпенсионного возраста, уверенная в том, что ее никому не нужный труд за копеечную зарплату служит каким-то там высоким целям. Она была тощей, носатой, одетой в дешевый мужской костюм и стоптанные туфли без каблуков.

Окинув санитарного инспектора взглядом, она что-то укоризненно пробормотала сама себе, затем деловым тоном спросила:

– Фамилия?

– Чья? – растерялся санитарный инспектор.

– Ну не моя же. Назовите свою фамилию.

– Климов.

– Вот ваша книга, – она положила на стол брошюру без названия. – Выносить из читального зала книги категорически запрещено, – предупредила она и строго посмотрела на санитарного инспектора, словно он собирался дать деру с полученной книгой.

Санитарный инспектор решил проигнорировать ее взгляд. Обернувшись, он увидел несколько столов. За одним из них сидели 2 старшеклассницы. Они хихикали, поглядывая на него. Санитарный инспектор скорчил свирепую рожу, и они тут же уткнулись в свои телефоны.

Сев за ближайший стол, он открыл книгу.

Привет, дружище!

Раз ты это читаешь, я все сделал правильно перед тем, как благополучно издохнуть во славу чего-то там. А если честно, я погиб из-за собственной глупости. Так что не повторяй моей ошибки и держи язык за зубами. Чем меньше людей будет знать, что ты с этим связан, тем выше у тебя шанс не быть замеченным псами, что охраняют отары двуногих овец, демонстративно разрывая на части тех, кто пытается покинуть толпу.

То, что ты сейчас читаешь, вполне можно назвать мой маленькой исповедью, предназначенной ввести тебя в курс дела перед предстоящей тебе встречей. Извини за сумбур. Я и в нормальных обстоятельствах был далеко не Пушкиным (он, кстати, был двоечником), сейчас же, в преддверии смерти, мне вообще не до безупречности стиля.

Если бы я не спешил вываливать в сеть все, что вижу, я бы передал тебе послание при личной встрече. Возможно даже, мы бы стали друзьями. Но сделанного не воротишь…

Короче говоря, не суди меня строго за этот текст.

Сколько я себя помню, я мечтал попасть в волшебный мир. Причем я был совершенно уверен в том, что такой мир существует. Ведут туда спрятанные двери, найти которые можно, прочитав нужные знаки. Забавней всего то, что так, блин и есть! Более того, у каждого из нас есть своя дверь, которую мы носим с собой, как черепаха носит панцирь. Думаю, ты уже знаешь, что этой дверью является наше сознание, а если точнее, то измененные его состояния. Об этом я узнал значительно позже. Тогда же в детстве во время гуляния я внимательно смотрел по сторонам, чтобы не упустить знак. Иногда я принимал за него чью-то промелькнувшую тень, птичий крик, оброненную каким-нибудь странным человеком непонятную фразу… Знаки были повсюду, но я не мог их прочесть. Ты не представляешь, насколько я чувствовал себя беспомощным!

Погоня за знаками прекратилась, когда в моем теле забурлили гормоны, заставившие меня сосредоточиться на поиске женского расположения. Кавалером я был зажатым и неумелым… Короче говоря, дамским любимцем я не стал, но и не остался девственником.

Устремление в волшебный мир во мне не погибло. Оно было вытеснено в подсознание, а оттуда возвращалось ко мне в сновидениях (за время написания этого текста ни одно сновидение не пострадало). Обычно мне снилось, что я захожу в неприметный дом. Там нахожу потайную дверь в подвал, который соединен с лабиринтом подземных ходов, в конце которого меня ждала еще одна неприметная дверь. За ней начинался подземный мир. Обычно он был точно таким же, как наш, но меня пьянила мысль о том, что теперь я приобщен к Тайне, что я один из немногих избранных и далее в том же духе.

Как я теперь понимаю, несколько снов были не просто снами (совы не то, чем они какают, не так ли, агент Купер?). Первый из них приснился мне практически сразу после окончания института.

Я шел по родной улице недалеко от дома. Был летний вечер. Солнце уже село, но в небе еще оставались следы его пребывания. Мое внимание привлекла паутинка на асфальте. Она ничем не выделялась на первый взгляд, но я увидел в ней знак, указывающий на здоровенное офисное здание из стекла и бетона с помпезным парадным входом. В обычном мире ничего подобного на нашей улице не было, но в реальности сна оно стояло на своем месте. Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы штурмовать его в лоб, так как охранники попросту послали бы меня подальше. К счастью, одно из окон третьего этажа было не заперто, и над ним словно специально для меня нависала ветка дерева. В реальности я ни за что бы на такое не повелся. В том же сне я решил, что это приглашение, и забрался внутрь.

Офис, где я оказался, был так себе. Панельные стены, подвесной потолок, линолеум на полу, у внутренних стен шкафы-купе. Плюс несколько дешевых столов с компьютерами и телефонами. Короче говоря, задротство. Одним из общих черт у всех связанных с волшебным миром снов было наличие идущего по моим следам противника. В том сне им был один из охранников, который мог войти в любую минуту и поймать меня на месте преступления. Поэтому, едва осмотревшись, я принялся искать потайной ход.

Он обнаружился за съемной задней стенкой нижнего отделения одного из шкафов. Она держалась на магнитах, и за ней открывался вертикальный технический проход, по которому можно было пролезть с этажа на этаж при помощи лестницы из железных скоб в стене. Откуда-то я знал, что надо лезть вниз.

Проход заканчивался на первом этаже. Выбравшись из него, я оказался на кухне, какие обычно бывают в хрущевских квартирах. За дверью послышались приближающиеся шаги моего преследователя. Бежать было некуда. Прятаться негде. Вместе со страхом ко мне пришло понимание того, что пол там не настоящий. Закрыв глаза, я напряг всю свою волю и начал медленно погружаться в пол, который стал густой массой. Несколько раз я думал, что застряну, но воля (тогда я еще ничего не знал о намерении) хоть и медленно, но неуклонно толкала меня вниз.

Открыв глаза в подвале, я увидел перед собой дверь на улицу. За ней начинался волшебный мир. Там было летнее утро. Недавно прошел дождь, и воздух пах свежестью. В небе сияло нечто похожее на северное сияние. Я смотрел на него и наполнялся могуществом, пока по моим венам не потекло электричество.

Проснулся я с какой-то идущей из глубины уверенностью в том, что в моей судьбе что-то свершилось. Найдя вход в волшебный мир, я действительно переступил через некую черту. И что скоро ко мне придет понимание произошедшего.

Разумеется, никакое понимание тогда ко мне не пришло.

В следующий раз дорога в волшебный мир открылась передо мной лишь через несколько лет.

Ночь. Чужой деревенский дом где-то на отшибе. В близи нет ни одного другого жилья. Я в доме. Забрался туда без ведома хозяев.

Я уже собрался ложиться спать, когда в небе взошло нечто невероятных размеров… Наверно, с 5 солнц, если оценивать визуально. Это светило испускало яркий синий свет, похожий на свет синей лампы. Увидев его, я испытал небывалое счастье. Меня перло, как не перло еще ни разу в жизни.

Эйфорию усиливало понимание того, что я нахожусь на другой планете, возможно даже, в другой галактике в макете земного дома. Меня ждала встреча с хозяевами этого мира! Вполне резонные мысли о том, что меня могли похитить ради вивисекции или исследования поведенческих инстинктов, подавлялись синим светом.

Я готов был пуститься в пляс, когда в дом вернулся хозяин. Он вставил ключ в замочную скважину буквально через мгновение после того, как исчез синий свет. Моя эйфория мгновенно сменилась страхом быть застуканным в чужом доме.

Тут пора сказать пару слов об его планировке. Входя, ты попадаешь в большущую кухню. Если смотреть с порога внутрь, то справа, недалеко от входной двери расположен ведущий в дом дверной проем. За ним находится проходная комната, с дверями в 2 спальни. Дверной проем спальни, где я находился, был расположен на одной прямой линии с ведущим в кухню проемом, в результате я мог увидеть входящего в дом человека задолго до того, как он меня. И если бы не решетки на окнах, я бы легко сбежал. Но они были крепкими. Спрятаться там было негде. Под диваном я бы не поместился, а шифоньер был битком набит вещами. Другой мебели кроме пары стульев в спальне не было. (Блин! как писателям удается справляться с описанием интерьера!)

Не зная, что делать, я приготовился к худшему.

В реальном времени сна оценка ситуации заняла каких-то пару мгновений, которые потребовались хозяину, чтобы открыть дверь и войти на кухню. Свет он не зажигал, но на фоне освещенного луной окна он был виден настолько хорошо, что я смог визуально оценить его возраст. Хозяином дома оказался худой, невысокий мужичок примерно 50 лет. Он был один. Пока я мысленно молился всем богам, чтобы он нырнул в боковою спальню или в туалет, который, скорее всего, был на улице, дав тем самым мне шанс тихо убраться восвояси, он обнаружил следы моего пребывания и выскочил из дома. Я перешел на кухню.

Теперь за окном стоял соседский дом. Хозяин был там. Он рассказывал соседу, что к нему кто-то влез. Сказав, я сейчас, сосед вернулся в дом, скорее всего, взять ружье или что-нибудь потяжелее. У меня была пара секунд на принятие решения, и я решил попытать счастья в мирных переговорах. Почему-то тот факт, что они говорили по-русски, вселил в меня надежду на благоприятный исход дела.

Я несколько раз окликнул его через форточку. Затем, когда он меня услышал, извинился и сказал, что сам не знаю, как оказался в его доме. Это была сущая правда, так как сон начался с того, что я был внутри.

В следующее мгновение мы уже сидели возле костра во дворе дома, и я с поистине юношеским восторгом заливался о том, как здорово и удивительно то, что мы поземному сидим возле костра и разговариваем по-русски, находясь, возможно, на другом конце вселенной. Какое-то время он слушал или делал вид, что слушает, а потом посмотрел мне в глаза. В его взгляде было разочарование и досада, а еще понимание чего-то настолько истинного и глубокого, что я до того момента даже не подозревал о существовании чего-либо подобного. А я еще в школе серьезно увлекся идеей трансформации собственного сознания, регулярно медитировал и прочел массу книг на эту тему, включая Ошо, Успенского и Кастанеду. И, тем не менее, глядя в его глаза, я понял, что даже теоретически не знаю ровным счетом ничего. Фонтанируя бесполезным потоком слов, я упустил шанс увидеть в нем человека знания и приобщиться к чему-то настоящему. Увидев, что я это понял, он попросту вышвырнул меня взглядом из сна. Проснувшись, я чуть не разревелся от понимания того, что провалил этот экзамен. Вот только «экзамен» оказался уроком для глубинных слоев моей психики, и когда я его усвоил, волшебный мир напомнил мне о себе.

Это произошло уже после того, как я вплотную занялся освоением осознанных сновидений. Сон, о котором пойдет речь, был обычным, хоть и необычайно ярким. Я не осознавал, что сплю.

Дело было в красивейшем готическом храме. Нас было трое: священник в сутане, одетый в какую-то хламиду мужчина с мечом в руке и я. Мы стояли посреди свободного пространства между скамьями и алтарем. Если честно, я не разбираюсь в устройстве церквей.

– Пришло время покаяться тебе в грехах, – торжественно произнес священник.

Я знал, что стоит мне замешкаться с ответом, показать неуверенность или сказать что-то не так, и мужчина в хламиде в тот же миг отрубит мне голову.

– Мне не в чем каяться, я безгрешен, – ответил я, удивляясь своей смелости.

– Ты прав, хоть и не до конца понимаешь, что грешен может быть лишь господь, да и он стал таковым лишь после того, как провозгласил, что все на свете происходит по воле его. Возблагодари же его в молитве своей.

– Я не стану досаждать ему молитвами.

– Почему?

– Мне это не нужно. Ему тем более.

– Тогда вкуси его плоть и кровь с пониманием того, что суть истинного причастия состоит в том, чтобы принять до полного слияния с ней уже имеющуюся в тебе божественную природу.

Пока священник говорил, в его руках появилась облатка и кубок с вином. Раньше я никогда не причащался, поэтому меня больше занимали вкус облатки и вина, чем связанная с обрядом метафизика. Надо сказать, что облатка оказалась никакой. Вино тоже было не из лучших.

Пока я вкушал символические плоть с кровью, декорации изменились. Теперь вместо бога на алтаре восседал дьявол.

– Подобно тому, как ты принял свое божественное начало, ты должен принять уже имеющуюся в тебе демоническую природу. Поэтому вкуси плоть и кровь равновеликого богу демона, и примири их в своей душе.

Говоря это, он протянул мне точно такую же облатку и тот же кубок с вином.

– Теперь, – продолжил он, – тебе предстоит совершить самое трудное: принять свою человеческую природу. Так вышло по причинам, которые ты узнаешь чуть позднее, что она подвергалась травле на протяжении многих тысячелетий и была загнана в самую темную часть души. Но без нее и божественное, и дьявольское начало в тебе ничего не будут стоить, так как только в абсолютном слиянии и триединстве ты станешь тем, кого действительно можно назвать человеком. Для этого тебе необходимо испить священной воды, которая принесет прозрение. Но все в этом мире имеет свою цену, и открытые глаза означат ответственность за то, что ты видишь. Готов ли ты к этому испытанию?

– Готов, – ответил я, так как всем своим существом чувствовал, что готов.

– Уверен ли ты в этом?

– Да, уверен.

– Понимаешь ли, что назад дороги не будет?

– Да, понимаю.

– Тогда держи священную чашу и пей из нее до дна.

Священник бережно подал мне похожую на сделанную из необожженной глины каким-то неумехой пиалу с водой. Я выпил ее залпом и вернул чашу священнику. Он чуть кивнул, и в следующее мгновение я услышал свист острия меча. Его лезвие прошло у моего лица. Возможно, оно даже сбрило несколько волосин со щеки. Затем к моим ногам упала черная повязка для глаз.

– Поздравляю, брат мой! – радостно воскликнул священник, стискивая меня в объятиях. – Теперь ты один из нас.

– Теперь ты один из нас, – повторил человек с мечом. Этот лезть обниматься не стал.

– Но прежде, чем ты займешь причитающееся тебе место среди нас, – вновь заговорил священник, – тебе предстоит пройти испытание, которое начнется сразу же за порогом этой церкви.

– Какое? – спросил я.

– Повязка на глазах многое от тебя скрывала. Теперь ты будешь видеть то, что простому смертному видеть не дано. Многое тебя шокирует. Многое будет пугать. Тебе предстоит научиться скрывать сам факт того, что у тебя открыты глаза. Иначе ты навлечешь смерть на себя и на тех, кто будет рядом. Пока это все, что я могу сказать. Остальное ты узнаешь, когда придет время. Сейчас же тебе важно помнить, что каким бы пугающим ни было увиденное, оно существовало и раньше, и пока ты ведешь себя, как слепой, тебе ничего не угрожает. Как только мы поймем, что ты справился с адаптацией, мы тебя найдем. Так что удачи.

Думаю, нет смысла объяснять, что своим напутствием священник серьезно меня напугал. Идя к выходу из церкви, я готовился к встрече с ужасами, которыми нас развлекают фильмы данного жанра, но на улице не было ни чудищ, ни зомби, ни поработивших нас инопланетян. Мир был таким же, как прежде. Но стоило мне решить, что все это пустая болтовня, прилагающаяся к ритуалу…

Это произошло в больнице, где я искал одного человека. Я проходил мимо палаты реанимационного отделения, когда оттуда выскочила медсестра. Она не закрыла дверь, и я заглянул внутрь. Там несколько человек пытались реанимировать умирающего. Вдруг от него отделилось нечто похожее на черное облачко дыма, немного напоминающее своей формой осьминога. На какую-то секунду оно зависло над телом, а затем умчалось прочь. Тогда я списал это на разыгравшееся воображение или игру теней. А буквально через пару дней я впервые обратил внимание на «шмыгающего человека».

Я стоял в очереди в кассу супермаркета и от нечего делать смотрел по сторонам. В поле моего зрения появилось отвратное существо: старуха неопределенного возраста. На ее крысиной мордашке застыло злобное выражение. Одета она была, как бомжиха, да и воняло от нее не лучше.

Я долго не мог понять, почему так называемые малоимущие вечно ходят в грязном тряпье. Ладно, у них нет денег на что-то более или менее приличное, но принять душ и постирать одежду… неужели это так дорого? Потом до меня дошло, что у этой публики нихрена нет денег потому, что в своем развитии они ушли недалеко от скота. Разумеется, это верно не для всех бедных людей, но такие, как та старуха бедны исключительно в силу ущербности, благодаря которой они не только вполне комфортно себя чувствуют в своей социальной нише, но и, оставаясь практически невидимками (кто на таких обращает внимание), верой и правдой служат своим хозяевам.

Прошмыгнув к полке с дешевой едой, старуха хватила како-то пакет и, даже не пытаясь его спрятать, в наглую пошла мимо кассы к выходу. Я приготовился к шоу, но никто не попытался ее остановить. С того момента я начал замечать их повсюду. Это они клянчат милостыню, копаются в мусорных ящиках или спят на скамейках. Они везде и всюду. Большинство из нас их не замечает, они же зорко следят за всем и за всеми, выполняя роль глаз и ушей для своих хозяев.

Их я увидел примерно через неделю. Был отличный день для прогулки, и я отправился в станицу Старочеркасскую. Как оказалось, тогда был какой-то религиозный праздник. Кроме рождества и пасхи я знаю лишь успение, покров и вознесение, да и то лишь потому, что эти названия вызывают у меня «ржачные» ассоциации. Успением я называю прерывание полового акта (есть такой способ предохранения от беременности). Покров у меня ассоциируется с днем животновода, а вознесение – с днем сапера. Думаю, теперь тебе понятно, как я отношусь к религии.

В честь праздника в станицу понаехели верующие. Они разительно отличались от далеких от религиозности людей не только ужасными одеждами, но и угрюмо пустыми выражениями лиц, как будто вера выела их изнутри. От шмыгающей публики их отделяла лишь невидимая черта. Кстати, шмыгающие обожают церкви. Многие из них толпятся на папертях в ожидании милостыни или помогают попам.

Там был крестный ход. Увидев его, я чуть не наложил в штаны от страха, так как среди множества участвовавших в нем персон в рясах примерно треть только казалась людьми. Внешне они ничем от нас не отличались, но от них веяло какой-то чужеродной силой и опасностью. Не знаю, как это объяснить, но я нутром чувствовал, что они нелюди, и что именно о них меня предупреждал священник.

Моя несколько необычная реакция привлекла внимание одного из шмыгающих, этакого гопника-алкаша с карикатурно-калоритной внешностью. Он подбежал к чужому, что-то быстро ему сказал и указал в мою сторону кивком головы. На всякий случай я решил убраться, но едва я сделал несколько шагов, ко мне подошел тот самый чужой, которому на меня настучал шмыгающий.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил он.

– В смысле? – закосил я под дурака.

– Вы на меня как-то очень уж пристально смотрели.

– Прошу прощения. Просто издалека вы показались похожим на моего одногруппника, Олега Мишукова. Извините, если побеспокоил.

– Это бывает, – миролюбиво сказал он, одновременно внимательно изучая меня глазами, затем каждый из нас пошел своей дорогой.

Дня через два, когда я вышел прогуляться, передо мной остановилось такси.

– Садись, – сказал водитель, в котором я узнал человека в хламиде. Священник сидел на заднем сиденье. На этот раз они были одеты, как обычные ростовчане.

– Ну и как тебе нелюди? – спросил священник.

В ответ я выматерился.

– Извини, – продолжил он, – но прежде, чем открыть тебе больше, мы должны были убедиться, что ты выдержишь встречу с ними. В противном случае ты бы не только погиб, но и погубил других.

– А так они растерзали бы только меня, – разозлился я, поняв, что они без всякой подготовки забросили меня в тыл врага.

– Извини, необходимость бывает безжалостной. К тому же это ты к нам пришел, так что давай забудем про обиды и перейдем к главному. Пора тебе узнать, с кем мы имеем дело.

– Хорошо, – ответил я.

– Представь себе звероферму, в которой сам скот забоится о своем пропитании, безопасности и приплоде. Который сам строит себе жилье, а когда приходит время, сам идет на убой. Таким скотом являемся мы. Питаются нами нелюди. Не мясом, плотная пища им не нужна, а неким внутренним субстатом, который эзотерики называют энергией. На наше счастье мы – мясомолочный скот, поэтому нас не обязательно убивать, чтобы есть. Из нас можно частично высасывать энергию, оставляя тело едва живым.

Одним из неотъемлемых механизмом пищевой промышленности нелюдей являются институты религии. Животноводы для нас были жрецами, и мы сами приходили к ним на дойку и на убой.

Каждая религия имеет свой связанный с рождением ритуал, во время которого ребенок метится, как скот в зависимости от того, какому хозяину он принадлежит. Затем… Ты заметил, что практически все храмы выглядят, как направленные в небо антенны?

Я кивнул.

– Это потому, что практически каждый храм – играет роль доильного аппарата, в котором вместе с молитвами на стол к богу попадает часть энергии или души верующего. А потом, во время исповеди и причастия операторы доения питаются сами, доедая то, что не выдоил храм. Когда же их рынок требует души целиком, они устраивают охоты на ведьм, межрелигиозные войны или кровавые жертвоприношения.

Ты, кстати, был крещен? – спросил он, и я похолодел от этого вопроса, так как крестился сам, уже будучи двадцатилетним детиной.

– И что теперь? – спросил я.

– Ничего страшного. Выпитая тобой вода очистила тебя от их клейма. Так что теперь ты один из немногих свободных.

– А как же другие? – спросил я.

– Другие… – он вздохнул. – Большинство из них воспримет прозрение, как проклятие, поэтому мы спасаем лишь тех избранных, что сами находят к нам дрогу.

– Как в матрице?

– Как в матрице.

Как же я был счастлив, когда, проснувшись, осознал, что все описанные события произошли во сне. Я как раз собирался попробовать себя в жанре графического романа, и этот сон был бы прекрасным сюжетом. Но позже я решил, что может быть слишком много вони об оскорбленных чувствах, и немного изменил сюжет. Ты читал мой роман? Надеюсь, тебе понравилось.

Лирическое отступление:

Не знаю, как тебя, а меня достали фильмы про тюрягу, куда главный герой попадает за преступление, которое не совершал. Я бы с удовольствием снял фильм про милого парня, который убивает ради искусства убивать, но не как герой сериала «Декстер», который хоть и маньяк, но маньяк правильный, убивающий лишь негодяев. Мой герой мочил бы народ, основываясь лишь на собственной неприязни, и без всякой оглядки на мораль. Например, клоунов. Или нет, пусть лучше убивает старух, похожих на мать Терезу. Почему на нее? Да потому, что она – лживая сука. В остальном же он должен быть милым, обходительным парнем, любимцем женщин и собак, душой компании и далее в том же духе.

А еще бы я обязательно вставил в фильм следующую сцену: Погоня на людной улице или на станции метро. Главный герой гонится за этаким настолько морально положительным уродом, что от него начинает тошнить уже с первых минут фильма. Он планирует обнародовать попавший к нему в руки компромат, отравив, тем самым, жизнь любимой женщине нашего героя. Хотя, к черту романтику! Пусть он стал свидетелем, как наш герой выпотрошил очередную жертву и тут же бросился звать на помощь. В данной сцене главное не это.

Так вот, бегут они, расталкивая людей. Еще немного, и герой догонит злодея. Но тут появляется торговка еблом с младенцем на руках. Злодей ее нечаянно толкает. Она роняет младенца, герой поскальзывается, наступив на него, и падает. Злодей уходит. Тогда герой начинает матерно крыть всех и вся от досады, а потом набрасывается на начавшую истерить теперь уже бывшую мамашу и забивает ее ногами до смерти.

Причем данный его поступок не должен испортить общее положительное впечатление о герое у зрителей.

Я довольно-таки поздно всерьез занялся осознанными сновидениями. Тому было 2 причины: Во-первых, я долго относился к ним, как к забаве; а во-вторых, я не из сновидящих, поэтому продвижение в мир осознанных снов мне давалось с большим трудом.

Впервые я загорелся ими после прочтения соответствующей книги Карлоса Кастанеды. Где-то с месяц я доставал соседей громкой декламацией намерения увидеть свои руки во сне, а потом мой запал пропал.

Вторая попытка взять их штурмом была предпринята после просмотра видеосеминара Михаила Радуги. Он так заразительно рассказывал о вхождении в фазу и о легкости получения результата, что заразил меня своим энтузиазмом, и я с месяц доставал соседей поставленным на 6 утра будильником. Несмотря на кажущуюся легкость, мне ни разу не удалось вспомнить сразу после последующего пробуждения ни о каких осознанных снах. А это главное условие вхождения в осознанное сновидение или фазу при использовании непрямых методов. В основе их лежит пробуждение часов через шесть после отбоя и последующем засыпании с намерением проснуться и разделиться с физическим телом в первые секунды после пробуждения.

Недавно я нашел в сети «Методичку по осознанным сновидениям». Там предлагается довольно-таки простой способ осознания сновидений, требующий выполнения всего 2 вещей, а именно ведения дневника сновидений и проверки реальности в течение дня. Дневник сновидений – это тетрадь, в которой надо подробно описывать сны. Это улучшает способность запоминать сновидения, а заодно делает их более яркими. Проверка реальности осуществляется следующим образом: Примерно каждый час (на практике получается реже), вспомнив о том, что нужно совершить проверку, следует внутренне встрепенуться (напрячь внимание), посмотреть на свои руки и задать себе мысленно вопрос: сплю я или нет? Затем осмотреться и попытаться на полном серьезе на него ответить. Эта практика вырабатывает рефлекс, благодаря которому можно вот так встрепенуться во сне и начать его осознавать.

Еще мне понравилась техника SSILD, которую я переименовал для себя в ВАК (видео, аудио, кинестетика). Осознанию снов она не помогла, зато сам сон заметно улучшила. Для осознания сновидений ее рекомендуется выполнять после 4—5 часов сна. Чтобы гарантированно проснуться, можно поставить будильник. Проснувшись, следует повошкаться минут 10 (сходить в туалет, выпить воды…), затем нужно вернуться в постель и лечь удобно. Чтобы не заснуть слишком рано лучше ложиться не в привычную позу засыпания, но если с засыпанием возникают проблемы, можно лечь так, как ложишься, когда хочешь уснуть.