Текст книги "Река времени. Дневники и записные книжки"

Река времени
Дневники и записные книжки
Валерий Протасов

© Валерий Протасов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга Валерия Владимировича Протасова «Река времени» относится к тому виду записных книжек и дневников, в которых главное – не события и факты, а их переживание и осмысление. Записки и дневники охватывают большой период жизни длиной более полувека, от «времени пробуждения» 1950-х г. г., с которым совпала юность автора, вплоть до середины второго десятилетия 21-го века. По сути, это история личности от юности до зрелости, своеобразный мемуарный роман в форме фрагментов «о времени и о себе». Эта книга размышлений для вдумчивого читателя.

«В Космосе существует огромная Река Времени»

Орис.

Реку времени не остановишь ни на Земле, ни выше. Она течёт и течёт, как и полагается реке. В неё нельзя войти дважды. Но как хочется. И иногда удаётся, и даже не дважды, а сколько захочешь.

Всякая душа интересна миру.

Всякая родственна другой душе.

Как бы ни был мал человек, он сознаёт себя частицей целого порядка, в котором ему отведено известное место.

Записные книжки и дневники как след целой жизни.

Одна просьба: не читать всё сразу. Нельзя разом пропустить через себя то, что накапливалось годами.

От автора

Говорить ли мне об оставленной за плечами юности так, как это сложилось в моих тогдашних записках, или судить прошлое строгим взором пожившего человека, для которого она прошла, забылась и создается заново в воспоминаниях? Нет, пусть скажет она сама, какою она была в те далёкие годы, когда мальчики моего поколения входили в жизнь. Записки расскажут о том, как воспринимали мир молодые люди более полувека назад. У каждого судьба сложилась по-разному, но было и что-то общее. Мы росли на правилах чести, на представлениях о дурном и хорошем. Каждый унёс в больший мир идеалы дворового рыцарства. Некоторые имели мужество сохранить их до седых волос. Воспоминания о детстве и отрочестве остались для многих из нас лучшим, что было в жизни. В юности мы учились слушать сердце человека.

А что происходило потом, разве менее интересно? Деревце росло, в каждом его кольце собраны следы солнца и переменчивых дней, радости и боли.

Дневники и записные книжки помогут прочитать историю жизни, в которой для читателя откроются и близкие, знакомые черты, и что-то новое, способное обогатить его сознание, озвучить музыку возможного, сбывшегося или несбывшегося.

Здесь собраны не случайные описания, а вспышки и сгустки пережитого, родившиеся в естественной языковой форме. На них отпечаток мгновения. Отсюда фрагментарная форма повествования.

«На заре туманной юности»
1957―1960 гг.

«Вещие зеницы»

Как это случилось, что я стал понимать самые сложные вещи сразу и вдруг? Это было, как будто «отверзлись вещие зеницы». Боль открыла мне тайны души.

Грех познания

Жить, быть счастливым ― это значит на всё смотреть простыми глазами. Но вечно быть ребёнком невозможно. Грех познания рано или поздно совершается ― и счастье утрачено. Но и это естественно ― и вряд ли может быть иначе. И если бы мне сказали: останься таким, как был, я бы, наверное, не согласился.

Весна

Небо раскрывается, становится прозрачнее, выше, глубже, как будто с него слезает старая зимняя шкурка, а новая так чиста, так младенчески нежна, что ей больно даже от солнечного света. И на душе так же смутно, всё ноет и плачет.

Как странно, люди забыли, что жить надо любовью, большой и малой. Боже, как высушены сердца и ожесточились души!

Что вы ищите, люди, к чему стремитесь?

Страшно, что любить, как любят в юности, а здоровые люди всю жизнь, многие уже не могут.

Плод, ради которого прародители наши, Адам и Ева, ослушались Творца, потерян нами или уже съеден?

По мотивам А, Грина

В Лисс ушёл корабль из Зурбагана, в час вечерней зари, когда отблески дня сгустились в узкую полоску на скате гаснущего неба. Тусклые краски вечера меркли в таинственной дали. Восток был чёрен, а на западе узкой полосой догорало ушедшее солнце.

***

Обстоятельства и люди стремились меня переделать и только запутали. А надо было дать мне волю ― и тогда увидели бы, что только так я и мог быть самим собой. Сгорел бы, но пламенем.

***

Живых людей часто не замечают, вычеркивают из жизни без сожаления и спохватываются только тогда, когда видят их физическую смерть.

На старом фото мальчик в чёрном пальто с поднятым воротником, в белом кашне и кепке (по моде пятидесятых), с глазами доверчивыми и чистыми, но уже полными печали. И этот мальчик умер. Его убили. Я хорошо помню, как это было. Он умирал несколько раз, но этого никто не видел, не понимал.

И так было не со мной одним.

«Маленький человек»

В социализме понятие «человек» поднято на государственную высоту. Но это человек вообще, а отдельная личность, «маленький человек», забыт. Его не любят, боятся, даже ненавидят. Свободная воля мешает воле государства. Но из множества «человеков» с маленькой буквы состоит большой Человек. Нет его – нет и человека вообще, и в отдельности.

В мире капитализма многое наоборот. Он весь состоит из «маленьких» людей, желающих стать большими с помощью денег. «Маленький человек» там везде, он стоит у порога гостиницы «Большого», но и запаха этого большого не чует. Дверь плотно закрыта.

Великое и малое

Великие и маленькие люди одинаковы в гораздо большей степени, чем сами об этом думают. Те и другие принимают свою зубную боль за объективный закон мира. Если великого человека, то есть, ставшего известным благодаря тому, что он делал или говорил, не любила ни одна женщина, он создаст теорию о безобразности любви, а если любили многие, то он сравнит любовь с прахом у ног своих.

***

То, что происходит на Западе, внушает тревогу и опасение, внутреннее несогласие. Запад деградирует. Северная же Америка (Соединённые Штаты) просто антигуманна. Если мы пойдем по этому пути, нас ждёт та же судьба.

Может случиться, что мы скоро станем ужасная нация, хуже американцев. У нас исчезнут даже тени, призраки идеалов. Мы ослепнем и объедимся, и всё же будем голодны, дух наш заснет, материальное закроет от нас Свет.

Мы посягаем на свободу с какой-то непонятной враждебностью. Идеалы живут в немногих. И чем дальше, тем меньше будет таких людей. Массы же будут всё беззаботнее относиться к идеалам как к утопиям и ненужным мечтам.

***

Мы живём в эру мрака и сумерек. Ясности рассудка нам не хватало всегда. При нынешнем режиме, когда попытка самостоятельного мышления приравнивается к преступлению, разуму вообще не находится места.

Америку ругают за вульгарный материализм. У нас вырастает нечто еще более ужасное: обесчеловечение личности, из которой выхолащивается всякая сущность, кроме безропотного подчинения обрядам и догмам официальной политики.

Марксизм – это пророчество последнего скачка, атеистического царства общего счастья, где волки уживаются с овцами.

***

После разрушения культа личности Сталина общим местом стало обращение к Ленину. «Был бы жив Ленин…». Но ведь он-то и был у истоков террора; революция, коммунизм были его заветной и сокровенной мечтой, семнадцатый год – козырем в великой игре. Он поставил на эту карту всё – не только личное, но и судьбу народа. Если это и был мессианизм, то несравненно низшего качества, чем мессианизм Христа, Будды, но выше мессианизма фанатичных властолюбцев: Юлия Цезаря, Наполеона, Гитлера и т. д.

***

Человек начинает жить двойственной жизнью с самого начала цивилизации: и приобретает, и в то же время что-то теряет. Духом своим в небесах, душой и телом – в житейских заботах; залезает в скорлупу, из которой не может выбраться. Весь наш прогресс в скорлупе, а жить вне её человек цивилизации не может.

***

Когда для души человека нет работы, он возмещает её отсутствие работой живота, низших потребностей. Вот почему, имея в виду таких людей, говорят, что сытый и богатый ― дурак больше, чем бедный. Плоть, земное подавили в нём дух.

***

Пока человек ещё грубо несовершенен, страдание ― единственное путь к познанию и очищению. Если всё возможное будет достигнуто и исполнено и в познании больше не будет необходимости, отпадёт и необходимость страдания. Но это возможно только в Царствии Божьем.

***

При современном социализме теряется право частной собственности, и значит ― большинство моральных принципов, обеспечивающих первую ступень личной свободы. Утрачивается право и способность быть самим собой.

***

Несмотря на свою величайшую социальную революцию, мы оказались в хвосте освобождающихся народов. Угнетаемая воля ищет выхода и находит его в каких-то закоулках духа, а не на прямой дороге.

***

Если всеобщему счастью суждено наступить, то оно придёт из какого-то другого источника: из естественного роста человека к свету. Социализм, как и буржуазность, только тени этого пути.

***

Революция на Кубе. Узнаю из газеты «Неделя». Во тьме и молчании, посреди серости – как искра света. По радио гимн искренности и праздничности неслыханной. Имя: Фидель Кастро. В радости бросаюсь к встречным знакомым на улице. В ответ недоумение. Не знают, как отнестись к проявлению неорганизованного восторга.

***

Хрущёвская оттепель, как всякая весна, бодрит и хмелит. Новые мысли, чувства, глотки свежего воздуха. Но как по-разному дышат люди!

***

Молодая русская личность была задушена в тридцатые годы. Мы не живём, а только дышим, и то с трудом. И если для нас это переносимо, то только потому, что ничего другого мы не знаем.

В таких условиях очень ограничены возможности творческого проявления личности, внешней и внутренней свободы. Вот отчего, когда появляется лозунг момента и открывается возможность активного самопроявления (в известных границах), все кидаются в разрешённую лазейку свободы, даже если это «свобода» осуждения писателя за неугодную книгу, которую никто не читал. Клапан открылся – и пар вырвался наружу.

Так было, когда в городском парке культуры организовали факельное шествие (не помню уж, по какому случаю), и мы, какая-то случайная толпа молодёжи, с горящими огнями в руке, сами не понимая зачем, шли толпой куда-то по улице, и какое-то странное, агрессивное чувство зарождалось в нас. Вот так, наверное, шли в Германии в 30-е годы чернорубашечники.

Луч надежды

Знаменитый очеркист из «Известий» – свой человек в московских литературных кругах. Вечером в гостинице прочитал ему свои лирические наброски. С выражением приятного открытия:

– Вот Катаев ищет молодые таланты… Обязательно покажу ему твои новеллы.

Дал адрес, пригласил остановиться у него в Москве, обещал пристроить мои опыты в журнале «Юность».

Кончилось ничем.

Болезнь

Грипп. Странный сердечный приступ. Острое малокровие – следы полуголодного существования. Был близок к смерти и уже умирал. Чувствовал при полном сознании, как холодеют руки и ноги, кровь отливает от сердца. От страха стал бешено ругаться и кричать. Меня бросились растирать платяными щётками.

Я был в полном смысле слова в тисках смерти и тиски эти разомкнул.

***

В счастье выздоровления как-то утром, лёжа против окна в кровати и, видя, как птицы купаются в золотом свете ранней весны, написал об этом этюд.

В газете у сотрудника «большие глаза». Зачем это? Напишите о Дворце пионеров. У них юбилей.

Слабость. Ноги чугунные. Сердце тяжёлым камнем в груди. Не хочет гнать кровь.

На тех же тяжёлых ногах пошёл на празднество и, не сразу, но написал. Оказалось, что тема перехвачена. Газета не может долго ждать. Очерк мой, над которым я так старался, придавая ему черты поэтичности, не пойдёт. Он вряд ли пошёл бы в таком виде, даже если бы я успел в срок.

Чувство ненужности и случайности в литературном и газетном мире. Да и вообще в жизни. Птицы мои – журавли в небе, и нет даже синицы в руке.

***

Не один уже раз является мысль, что единственным выходом для меня может быть только… Самые близкие мне стихи Артура Рембо:

 
Слишком долго я плакал!
Как юность горька мне!
Как луна беспощадна, как солнце черно!
Пусть мой киль разобьёт о подводные камни,
Захлебнуться бы, лечь на песчаное дно.
 

Работа и труд

«Работай! Работай!» – только и слышишь, точно мы грузовые лошади, а не люди. Работа необходима ради куска хлеба, а труд есть потребность души. Никогда я не мог работать, если душа моя не участвовала в том, что должны были делать руки. Так было на заводе в кузнечнопрессовом цехе, где я смог выдержать около двух недель. И наоборот: труд становился радостью, когда трудилась душа.

Только в таком труде счастье человека.

***

Все твердят: «Труд – дело доблести и геройства, право и обязанность советского человека». Но больше повинность, как в лагере, где на воротах лозунг: «Труд делает человека свободным». Труд не должен угнетать, подавлять, делать из человека ни пьяного люмпена, ни робота. Труд по приказу – это труд раба. У нас и не думают об этом, вообще не думают, не умеют. Думание ― опасное занятие, ибо предполагает сомнение, несогласие.

Опасность

Среди людей даже кошки нервнобольные. Пройдёт мимо корова, кошка не поведёт глазом. Пройдёт человек, она припадает к земле.

Свобода

«Это не свобода, а воля, девятый век, степь», ― говорит Фёдор Протасов в «Живом трупе». Помню, как меня поразила тогда эта мысль. Свобода, конечно, это выбор, отказ от своеволия, от своей воли. В чём же тогда свобода? В служении большой идее?

– А что бы ты предпочёл? – спрашиваю я себя. ― Свободу какой-нибудь большой идеи или просто свободу в её обычном понимании?

И отвечаю:

– Свободу жизни. Идея, конечно, великая сила, но жизнь ещё более велика. И даже неволя бывает нам чем-нибудь дорога. Свободны ли мы в любви? Отнюдь, нет. В страдании ― тоже. А бывает так, что страдания дороже радости. Так что, свобода – хорошо, а счастье – лучше.

Но и счастье без свободы надоедает. Некоторые приносят в жертву свободе сытость, домашний уют, положение в обществе.

***

Свобода бывает разная. Когда человека лишают физической свободы, он это сразу чувствует. И нет наказания более тяжкого, кажется ему. Но отсутствие свободы внутренней замечается не так остро, многими не осознаётся вовсе, иными же ― лишь со смутным внутренним неудовольствием.

Поэты

Жить можно как угодно, если необходимость совмещается в нас с личным движением. Вот почему художники так болезненно отвечают на все попытки отнять у них независимость.

Если нет права быть самим собой, то теряет смысл и сама жизнь, и внешняя свобода.

Капля дождя

Жизнь человека, как дождевая капля на стекле, катится и катится вниз, сливаясь с другими каплями и расходясь. Где в ней свобода, где случайность?

***

Много читаю. Увлечён литературой Германии. «Тонио Крегер» Томаса Манна для меня откровение.

Покорён магией стихов А. Блока. Сильный талант. Но много эстетизма.

«Капля росы» Вл. Солоухина. Как свежий ветер простоты и естественности.

«Золотая роза» К. Паустовского. Праздник красоты.

Читаю и пью «Тихий Дон» каждый вечер с любой страницы. Многие знаю наизусть. Вот как надо писать, мощно и просто, а красота проступит сама.

Но ничто не исцеляет душу так, как чтение дневников М. Пришвина. Настоящее волшебство слова. Кажется, уходишь всё дальше и дальше, всё глубже и глубже в какую-то неведомую даль, где всё дружественно и мудро. Настоящее царство всесильной мудрости, которой всё подвластно и где ты свободен.

Тайна А. Блока

Стихи, как фейерверк искрящихся драгоценных брызг хмельного окровавленного вина. Бог знает, из чего они! Из жёсткого ли ритма горькой печали, страданий, мистического ли настроения, из какой-то подводной мелодии? Всё это вместе.

Образ и ритм

Образ и ритм в поэзии как единство и последовательность. Один вытекает из другого. Ритмическая интонация живет предчувствием образа в своем звуковом импульсивном колебании. Ритмическое волнение – первокорень мелодии, образа, их предтеча. Музыкальный образ без ритма, без мелодии не существует. Он больше зависит от ритма, от звука, чем звук от смысла.

***

Беглая подача настроения передаёт первоначальную энергию творчества. Музыкальное и живописное обыгрывание тёмного потока подсознания. Эта тайна воспринимается как красота.

***

«Тихий Дон» – это трагическая история о том, как зло разрушает красоту и равновесие жизни, растёт, как снежный ком, и приводит человека к гибели.

***

Под влиянием шолоховского романа сложился сюжет. Крестьянин стрелецкой слободы у самых истоков Дона, не казачьего, не области войска Донского, но есть что-то лихое. «Нижний чин» на германской. Рослый, сильный. Попадает под мобилизацию во время мамонтовского прорыва. И что из этого вышло. Разбиты, бегут – и он погибает у стен монастыря.

Язык

Язык, как и человек, мучается оттого, что ему не дают быть самим собой. Предписания и правила, как сети, опутывают его со всех сторон и не дают свободы движений.

Хороший писатель тем и отличается от посредственного, что освобождает слово от цепей, возвращая ему свободу.

***

Всё доступное человеку богатство понятий закреплено в языке. Он содержит в себе духовную жизнь народа, то, что называют коллективной душой. Это общее достояние, как вода из колодца, которую можно употребить на разные цели. Только поток одухотворенных чувств, пропущенный сквозь эту воду, делает её живой. Язык в творчестве настолько выразителен, музыкален и красив, насколько это заложено в существе того потока, который проносится сквозь облако импульсов, звуков и слов.

***

Строгий немец-гувернёр стоит над русским языком и не даёт ему забыться до его варварского своеобразия. Начните объясняться по-русски, «на авось» и почувствуете, что этот язык по сути своей совсем не то, что сделали из него припудренные грамматики и режущие удила академических словарей.

***

Спорят о словах, желая спорить о сущности. Смешивают понятия и лексические значения. Стерн называл эти битвы из-за слов логомахиями.

Способность слова к многозначности даёт экономию языковых средств и расширяет границы понятий.

***

Необычные речения и всякие исторические примечательности. Одно из таких речений, церковная укоризна: «Дубина еси, протяженно сложенная». Говоря просто: «большой, а дурак».

А вот из исторических анекдотов. Из «Путешествия» Пифагора: «Елена Прекрасная стоила жизни 1 562 000 человек, по исчислению Дареса Фригийского».

«Простой народ любит картины: никакое чувство столько его не обманывает, сколько зрение». Фересид.

Пифагор о памятниках зодчества: «Сии гордые памятники… не делают народ ни счастливее, ни лучше; но они вселяют национальную гордость, которая всегда имеет свою цену».

Из Ларошфуко. «Необходимость отблагодарить за добро и отомстить за зло кажется им (людям) рабством, которому они не желают покоряться».

«Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией».

***

В духе античных мудрецов думаю об армии, о войне. Идти на войну без достаточных на то оснований, в поисках острых ощущений или денег, есть непростительная гибель души.

***

Религия – это величайшая попытка силой духа перевоплотиться в человека счастливого, вернуться в райский сад, которого никогда не было.

Игра слов

Он играл в обаятельно-невинную скромность, шаловливую искру зажигая в глазах. (Случайная игра слов, от которой трудно отказаться).

***

Этот «неправильный» народный, даже уличный, язык, которым редакторы запрещают писать современному советскому писателю, удивительно искренен, глубок, выразителен и даже бывает красив. Звуковые корни, импульсы и ритмика ― главное в каждом языке.

Но и он, конечно, как все проявления сознательной и полусознательной человеческой воли на земле, ― не первая и не последняя истина, а только эхо, отражение глубокой подсознательной тайны жизни.

***

В крике галки уже есть выражение сущности бытия. Человек, чтобы понять эту сущность, сначала разучился издавать подобные звуки, создал пение, язык, затем при помощи музыки очистил звук ― и получил тот же первопричинный результат, но полный смысла и красоты.

***

Чем дальше человек уходит от природы и естественной жизни, свежих, незаёмных впечатлений, тем дальше он от красоты, гармонии и искренности. Древним не надо было читать много книг – состояние творческого равновесия поддерживалось в них жизнью. Чувства были ярче и контрастнее. Теперь читают для того, чтобы заимствовать от прочитанного, из книг побудительные чувства для творчества. А заодно, читая, поглощают массу ненужных сведений.

***

В контрастах чувств яснее сущность. Оттого в сравнении с горем всегда ярче радость. И так становится понятно, что и поэзия, и красота, и жизнь – одно, неделимое. А искусство, его смысл и сущность – в искренности выражения этого чувства жизни.