Текст книги "Ковчег царя Айя. Роман-хроника"

Удача7

– Кудеяр! – закричал во весь голос Василий Корень, – Кудеяр! Радость-то нонче! Да проснись же ты!

Перед Кудеяром стоял его верный подельник и возбужденно размахивал руками.

– Пошто орешь? – Кудеяр сладко зевнул, сгоняя остатки сна. – Кака така печаль-кручина?

Василий Корень на мгновение перевел дух и сел на камень возле атамана.

– Наконец-то нас Господь ублаговорил – басурман велел не мешкать, поспешить в Балаклаву…

Кудеяр с силой протер руками виски и расчесал ими грязную черную бороду.

– Ну, ну, молви слово. Яви суть.

– Человек пожаловал в оный град днем. Чужестранец. Однако ж, не впервой хаживает по земле крымской, еси интерес, вели важный.

– Богатый?

– Сам-то нет… Однако ж, басурман сказывал, будто ведает ентот человек тайнами. Де пожаловал-то неспроста. Поди, мешкать не надобно.

Кудеяр строго посмотрел на своего подельника.

– А коли еси притча тут така? Поставили де турки нам капкан?

– Кудеярюшка, ты зазря не кручинься, басурман не обманет, бо битый!

Конечно, Кудеяр хорошо знал басурмана – это был приземистый старый татарин. Плут, борзый, одним словом, но пока что ни разу не подводивший Кудеяра и Кореня. Пока… Да и басурман считал Кудеяра «своим». Знал, что тот долгие годы живал на Волге – в татарской вотчине. Видать, чуял, что в крови Кудеяра течет и татарская кровь! К тому же атаман и татарскую речь помнил, и мог как-никак изъясняться с басурманами. Все так. Но турки могли углядеть связь между последними разбойными нападениями и басурманом. А через него обнаружить и двух русских, хоронившихся на мысе Айя.

– Уж дюже все ладно выходит, – вздохнул Кудеяр.

– Нет, нет, – запротестовал Корень, – ты только не сумлевайся. Басурман вспоминал Аллаха и уповал на Кара, на мзду от нас да и веру в твою ловкость и силу…

Кудеяр хмыкнул. Василий назвал его Карой (черным) – кличкой, данной басурманом ему, Кудеяру, за исключительно черные волосы и такую же смоляную бороду. Ни одного седого волоска! Грозный взгляд добавлял к облику Кудеяра вид настоящего «черного» разбойника. Но так атамана величали лишь татары.

А вот его подельник, с кем Кудеяр перебрался с Волги в Крым, иногда называл его «дырявый». И тому имелось простое объяснение. На левой ладони руки, в самом ее центре, зияла уродливая дыра. Кудеяр никому не рассказывал о ее происхождении, и многие считали ее следствием пыток. Но на самом деле это «родовой след», передавшийся по наследству и доставшийся Косьме от его матери. Точно такая же дыра была у ее отца и у ее деда, только еще больше и уродливей. Так что Кудеяр с черной бородой, грозным взглядом и уродливой рукой, в самом деле, производил на многих зловещее впечатление и казался представителем «черных сил». Теперь он совсем не походил на благородного волжского разбойника, который когда-то грабил богатых и раздавал добытое тем, кто бедствовал. И уж точно, никто не мог бы признать в этом человеке князя Глинского, одного из тех, кто помогал Ивану Грозному творить историю России. Жизнь коварна: идет себе, меняя все вокруг. Люди меняются вместе с ней, становятся такими, какими, возможно, они бы никогда не хотели стать…

– Яви мне речи басурмана о чужестранце, друже.

– Он пожаловал на корабле из самой Генуи. С ним баба, чай жена евоная. Одеты по иноземному. Ночевать-почивать будут в Балаклаве…

– И все?

– Да, – сказал Корень, – покуда – все.

– Тако ж чужестранцев в Балаклаве пруд пруди!

– Но басурман говаривал – ентот явился за сокровищами, – выпалил Корень, – он-де знавал его прежде в молодые лета.

– Чужестранца?

– Ну да!

– Ага… Ладно… – глубокомысленно подытожил Кудеяр.

8

Поразмыслив несколько секунд, Кудеяр принял решение идти в Балаклаву по тропе, которую они с Коренем давно натоптали и пользовались для тайного передвижения в купеческую гавань. Конечно, можно было на лошадях поскакать через Варнутку по хорошей дороге или спуститься к морю и на фелюге доплыть до Балаклавского берега. Но нынче это не подходило – нужно было делать все это скрытно, с осторожностью, чтобы не вспугнуть удачу.

Конечно, Корень устал, проделав путь из Балаклавы по горам сюда, на Айя. Но без подельника идти к басурману-татарину Кудеяр не хотел. Мало ли что…

Только к вечеру они добрались в Балаклаву. Кудеяр остался в условленном месте, а Корень прокрался к каменному дому, приютившемуся в ущелье Кефало-Вриси, где и жил татарин. Этот дом достался ему от богатого генуэзца, сбежавшего из Крыма еще до прихода сюда турок в 1475 году. Долгое время он пустовал, но теперь там поселился басурман.

Вскоре он и Корень поспешили по узкой тропе, которая вывела их к подножию горы Спилии. Здесь, у развалины старой греческой хоры, и поджидал их атаман. Завидев Кудеяра, басурман заулыбался и закивал головой:

– Кара, мой рад тебя видеть! Большой удача идет в наши руки. Аллах милостив – решил ублажить мой седин богатым дарами.

Кудеяр кивнул в знак согласия басурману и вместе с ним присел на ствол вывороченного бурей старого тополя.

– Сказывай, старый плут, что тебе ведомо о чужестранце, – сказал он, смеясь. Но глаза атамана оставались такими же непроницательными. И трудно было понять, в самом ли деле атаман шутит или только играет со стариком-татарином.

– Имя ему Вильям, – начал татарин, – давным-давно служил у знатный господин, ливонский барон, здесь у нас, в Балаклаве.

– Ливонский барон жил в Балаклаве? – удивился Кудеяр.

– Да…, – подтвердил старик, – так сложилась у него жизнь. Имя Георгий или Юрге. Родился он во-он в тот крепость, – старик указал рукой на генуэзские башни. Много-много лет прошел – пропал. Потом старый человек стал – опять Балаклава появился.

– Пошто так?

– Люди сказывал, будто в его род был большой-большой тайна и сокровищ в Крыму. Барон ехал к ентот сокровищ. Строить замок во-он на том скал.

– От там? – уточнил Кудеяр, показывая пальцем.

Татарин приподнялся и повел рукой по направлению к морю:

– За Генуэзской крепость.

Кудеяр проследил взглядом направление, куда указал басурман, и заметил на скале, возвышающейся над морем, какие-то развалины.

– Сказываешь, барона хоромы?

– Да, – подтвердил татарин, – люди барона уважал, яко богатый и справедливый человек. Никто ему не говорил «нет». Но один плохой день уважаемый человек утонул в штормящий море. Смерть барона – много-много слухи о больших сокровищ.

Барон жил один. Токмо слуга был в тот замок поведен. Георгий умер, слуга нанял люди и ушел в Мангуп…

Старик замолчал, и Кудеяр никак не мог взять в толк, будет ли он продолжать свой рассказ или говорить больше не о чем.

9

– Тако ты баешь, слуга хаживал в горы за кладом? – наконец спросил атаман.

– Люди уважаемый поведал, – спокойно сказал татарин, – токо слуга на нашел сокровищ. Уплыл из Балаклавы в Геную на корабле – в руках пусто был… Сам видел. Пятнадцать весен миновал. Вот как давно это был! А вчера слуга опять приплыл! Вильям зовут. Требовал карет, говорит, дай ко утро. И куда? На Мангуп! Вильям на торговый корабль приплыл. А купцов на нем нет! И товар – дрянь, худой товар. Корабль Вильям ждать – вернется он Мангуп, сразу поднимать парус и идти…

– Пошто Вильяму надобен сиречь Мангуп? – спросил Василий Корень.

– Мой не знать. Токмо барон Мангуп ездил. Много ездил.

– Знамо дело, – предположил Кудеяр, – тот ливонский барон давеча был связан с Мангупом. Али весь евоный род. Но от Ливонии до Крыма далече. А коли так, то две эти земли повязаны крепко. Так я разумею, Корень?

– Да не все ли едино, Кудеяре! – высказался горячо Корень. – Нонче не то разумение.

– Истинно. Однако ж мой род выходит из Литвы, а она с Ливонией была связана крепко-накрепко. Поди наши рода даже скрестились… Скажи, старик, ты не помнишь фамилию барона?

– Нет, Кара мой, забыл… Мой не мог трудное слово помнить…

– Ну, да Бог с ним, с бароном. Человека давно нет, а мы косточки евоные перемываем. Нам надобно нынче думы слуги прознать. Сможешь? – обратился Кудеяр к басурману.

Татарин только плечами вздернул.

– Тебе, Кара, и так-то все ведомо.

– Хм… Все. Да не все! Нас то обо – два всего. А елико Вильям с собой людей возьмет? Справимся ли мы? Я хочу знать точно, куда отправляется чужестранец и сколько у него людей буде.

– Нет, нет, моя больше ничего не знать! – затряс головой татарин.

Он замолчал, и атаману стало ясно, что теперь не выбить из басурмана ни слова.

– Ладно, – сказал Кудеяр, – ты нам помог. Еси дело справим, тебя отблагодарю, яко давеча. Так гляди ж, помалкивай о чужестранце да о нашем уговоре.

– Так-так, – закивал головой татарин.

– Нонче, – продолжил атаман, – надобно нас вывести отсель до места через Черную речку ко хоромам Чоргунским. А далее мы с Василём пеши справимся. Сдюжишь, а?

Татарин пожевал губами, помолчал, обдумывая просьбу Кудеяра, а потом утвердительно кивнул, мол, ладно.

– Поди и сладили, – обрадовался Кудеяр, – однако ж не забудь нам по лепешке передать. Твоя дочь Фатима скусные лепешки печет!

Старик только вздохнул.

– Шайтан ты, Кара! Пошто моя тебя не противится?

– Тако старость свою хочешь сытной делати, – во весь рот улыбнулся Кудеяр, – пади, пади же. А Бог даст, свово не упустим.

Глава IIЖенин сон1

Утолив голод, Петя милостиво разрешил:

– Ну, а теперь, Женька, валяй, рассказывай свой сон.

Женя хрустнула напоследок огурцом и, дожевав ломтик копченой колбаски, деланно прокашлялась и предупредила Кирилла:

– Буду говорить только то, что помню. Не перебивай и не поправляй. Потом добавишь, если я где-то ошиблась.

Руданский в знак согласия поднял вверх руки, и Женя стала рассказывать свой сон.

– Вначале мы с тобой прошли поляну, посреди которой стояло одинокое дерево. Возможно, яблоня. Странное место, как мне показалось. А потом пошли по тропе вдоль обрыва. Шли очень долго…

– Постой, постой, – перебил ее Руданский, – мне кажется, ты пропустила начало. Когда упала и расшибла себе подбородок.

– Фу ты! – вырвалось у Жени, – совершенно верно. Вначале я вся разбилась в кровь, и ты прикладывал мне примочки. Я даже дрожать стала… Но потом боль приутихла. Да, да… И ты повел меня на мыс Айя, где стоял дивный храм Святого Духа. Но сильный ветер и снег выгнали нас оттуда, и только тогда мы попали на маргаритковую поляну, а уже с нее – на другую, с одиноко стоящим посредине деревом.

– Согласен, – улыбнулся Кирилл, – теперь продолжай.

– По тропе мы шли очень долго, – стала вспоминать Женя, – что удивительно, на всем протяжении пути нас сопровождал туман. И еще я помню одинокую кукушку, мерно «отбивающую» время. Так ведь?

– О кукушке я уже позабыл, – признался Руданский, – не до нее было.

– Ага… А потом мы пришли к удивительному храму с эхом внутри. Храм был похож на древнеегипетский, и с одной его стороны возвышалась небольшая пирамидка. Кажется, это была чья-то усыпальница? Не помню… Мы с тобой обследовали храм, а затем пошли еще дальше вдоль побережья. И, насколько я сейчас понимаю, дошли до места, где сейчас располагается Балаклава. Там находился еще один храм. Совершенно невообразимого вида, с «тарелкой» на крыше. Его архитектурные элементы я не решаюсь описать, настолько они неожиданные. Просто не с чем сравнить. Кажется, мы в него тоже входили. Но помню смутно. Затем… Ах, да! Вспомнила. Было очень страшно. Мы вышли из храма и хотели обойти его со всех сторон. Но там, с тыльной части… Я не могу понять… Словом, нечто, напоминающее пульсирующее облако, меня очень сильно испугало. Кажется, я закричала от ужаса…

– У тебя случилась истерика, – поправил ее Кирилл.

– У Жени? – удивился Петр, – она всегда такая выдержанная и рассудительная. И вдруг – истерика. Не может быть.

– Мне страшно даже сейчас, – оправдывалась Женя, – когда я вспоминаю ту зловещую дымку. Б-р-р… Ну, а дальше… Кирилл меня оставил одну, а сам пошел к небольшой пирамиде, устроенной на краю обрыва, за которым начиналось море. Его не было очень долго. Мне даже показалось, что эта самая дымка подползла к пирамиде и «поглотила» Кирилла.

Кажется, потом ударил гром, и молния рассекла небо как раз над пирамидой. Я еще раз испугалась. Но потом он все-таки вернулся. Живой…

Женя улыбнулась. И все враз поверили в искренность тех переживаний, которые она сейчас пытается передать внимательно слушающим ее собеседникам.

2

– А дальше, – вступил в разговор Петя, – вы пошли назад на мыс Айя тем же самым путем?

– Да, по той самой тропе, – подтвердила Женя, – лишь в одном месте мы свернули в какую-то балку. Так захотел Кирилл. И вышли через нее в небольшую горную долинку. Там пробыли недолго и вновь по балке поднялись на нашу прежнюю тропу. Но этот «отход» от маршрута мне хорошо запомнился. Ведь в той самой балке существует место, где над тобой, в виде полусферы, возникают поочередно все цвета радуги. И чем ближе мы подходили к красному, тем тяжелее нам было идти. Будто существовала невидимая преграда, не пускавшая вперед. Почему я об этом говорю? Просто позже, уже на мысе Айя, когда мы вернулись, в одном месте я также увидела над головой подобную радугу. Но ее мы проскочили достаточно быстро. Насколько я понимаю, на мысе Айя есть некие Врата, через которые можно попасть туда, куда меня водил Кирилл. И в той памятной балке также есть Врата. А радужная сфера над головой – подобие семи шлюзов, через которые надо пройти. Только вот на Айя нам удалось их преодолеть, а вот в той балке – нет.

Я изъясняюсь понятно?

– Да, – Кирилл утвердительно кивнул головой, – более чем.

– Что же касается моего сна, – добавила Женя, – то я, действительно, уснула на маргаритковой поляне, лишившись последних сил после столь изнурительного путешествия. А сбитые ногти на ногах лишь подтверждают – оно действительно было. И ко сну никакого отношения не имело.

Женя замолчала. Руданский тоже не говорил ни слова. И так все понятно. Отпираться он не собирался. Не было никакого смысла. Но какое значение тот прошлогодний поход имел к сегодняшнему дню? И почему Алла так настойчиво заставляет Кирилла вернуться к тем, уже давно забытым событиям?

– Ты закончила? – спросил Петр.

– Да. В общих чертах – да… А детали – их можно и опустить.

– Тогда давайте закончим и наш ужин, – предложил Петя, – никто не будет возражать?

Возражений не последовало. И Руданский с жадностью набросился на колбасу. В конце концов, надо же извлечь хоть какую-то пользу от подобного общения с друзьями. Но минут через пять он вновь напрягся, когда Алла вдруг спросила:

– Кирюша, можно тебе задать один бестактный вопрос?

– Можно, – выдохнул Руданский, с тоской посмотрев на недоеденный кусочек колбасы.

– Скажи, пожалуйста, у тебя с географией все в порядке?

– С какой географией?

– Ну, ты в голове, мысленно, хорошо представляешь то расстояние, которое вам с Женей пришлось преодолеть в оба конца, посетив все храмы и Врата?

– В общем… А что?

– А можешь прикинуть, сколько времени вам могло понадобиться, чтобы по горам протопать столько километров, плюс осмотреть храмы, плюс те детали, которые упустила Женя, плюс ее сон на поляне?

– Я не думал, – сознался Руданский, – но много.

– Много! – воскликнула Алла, – я подсчитала и пришла к выводу: вас не было часов пятнадцать!

– Может быть, – уклончиво согласился Кирилл.

– А теперь объясни мне, пожалуйста, как такое стало возможным: вы с Женей покинули нашу палатку где-то в половине третьего дня и ушли на мыс Айя. А вернулись в начале четвертого в весьма изможденном, потрепанном виде. Иными словами – вы отсутствовали минут сорок. Не более!

– И что из того? – спросил Руданский.

– Как что? Вас не было сорок минут, а за это время вы «погуляли» на добрых пятнадцать часов. Да еще Женя и ногти сбила. Значит, гуляли в хорошем темпе. Скажи мне, Кирилл, как объяснить такую явную нестыковку по времени?

– Ах, вот ты о чем…, – Руданский улыбнулся, – так ведь места здесь такие. Аномальная зона.

3

– Ага! – победоносно выкрикнула Алла, – значит, мыс Айя представляет из себя некую аномальную зону. Причем, судя по Жениным воспоминаниям, явно искусственного происхождения.

– Аномалия, – согласился с ней Руданский, – здесь присутствует, спору нет. Что же до ее происхождения… Сама думай. Сложное место, возможно, вообще не доступно пониманию.

– Даже так? – удивился Петр, но свою мысль не успел закончить, ибо его опередила Алла.

– Скажи, Кирилл, а ты знаешь о том, что эта аномалия связана с какими-то временными скачками или с «удлинением» времени?

– Уже знаю, – Руданский усмехнулся, – прошлогодний поход с Женей открыл мне глаза на некоторые тайны мыса Айя.

– А до того?

– Я даже не подозревал о связи Времени и мыса Айя.

– Вот как! Получается, вы оба… Но ведь это могло закончиться трагически!

Руданский повел неопределенно плечами.

– Слава Богу, все мы целы…

– Значит, – продолжала Алла, – здесь находится аномальная Временная зона. И ты теперь знаешь, как в нее можно проникнуть и благополучно выбраться назад.

– Получается, что знаю.

– И твой приход именно 3 мая связан напрямую с этой аномальной особенностью мыса Айя?

– Нет, здесь ты не права. Мыс Айя… Словом, он является частью огромной духовной системы под названием Глаз или Око. Данная система представляет из себя круг-Коло, по контуру которого расположены 12 храмов. Два из них мы с Женей обследовали. До одного, находящегося непосредственно на мысе Айя, дойти по «природным» условиям не удалось.

Все вместе взятые эти храмы представляют собой работающий духовный механизм, если так, конечно, можно выразиться. И он напрямую связан с возникновением и «затуханием» Времени как такового. Теперь ясно?

– Грандиозно! – воскликнула Алла.

– Грандиозно… – растерянно повторила Женя.

– И это правда? – осторожно уточнил Петя.

Руданский утвердительно кивнул головой.

– Значит, – предположила Алла, – твои походы сюда, на Айя, напрямую связаны со Временем? – Нет, Алла, – ответил Руданский, – все намного проще. Я занимаюсь расшифровкой древних манускриптов, которые являются частью легендарной Голубиной книги.

– Да? И где же ты их взял?

– Нашел. Так можно сказать. Они спрятаны необыкновенно ловко и являются теперь частью духовной системы Глаза. Одновременно к ним можно добраться, не входя во временную его структуру.

– Я ничего не поняла…

– Более точно на твой вопрос отвечать не буду. Хорошо?

– Ну, ладно. Сейчас это не главное. Продолжай по поводу расшифровки манускриптов. Как ты это делаешь?

Руданский хмыкнул:

– Кабы я понимал природу этого феномена… Образно говоря, происходит нечто, напоминающее мистерию. Это настоящее таинство, чем-то похожее на видение.

– Ты через врата Времени входишь в те временные пласты, которые связаны с информацией, помещенной в свитках? – предположила Алла.

– Как бы. Но все равно истина далека от твоей догадки. В прошлом году у меня получилось расшифровать один свиток. Надеюсь, что и нынешней ночью мне повезет. Я взял с собой еще два.

– Да! – в один голос выкрикнули Женя и Алла, – и где они?

– В рюкзаке, который я оставил в своей палатке, – успокоил их Руданский, – с ними ничего не случится.

– Разве такую ценность можно хотя бы на секунду оставлять без присмотра?! – всполошилась Алла и, посмотрев на мужа, строго сказала:

– Петя!

Петр тут же встал, готовый стремглав броситься к палатке Руданского.

– Петя, – сказал Кирилл и тоже посмотрел на Петра.

Тот все понял и тут же сел на место, сказав, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Ничего с ними не случится.

Шулдан4

Кудеяр и Василий Корень устроили засаду в самом надежном и пригодном для этого месте. Дорога входила в узкую горловину скал, нависающих сверху сплошным массивом. Здесь рельеф местности «заставлял» большак совершать несколько замысловатых поворотов, отчего всадник вынужден был замедлять ход, с осторожностью минуя препятствия. Атаман притаился у самого края нависающей над дорогой (здесь ее называли шляхом) скалы.

В ожидании прошло довольно много времени, пока, наконец, не появилась кибитка, запряженная парой лошадей. Кудеяр ожидал увидеть за ней и соответствующее сопровождение всадников, но таковых не оказалось. Даже сомнение взяло: «Те ли едут?». Кибиткой управлял татарин, а сзади, крепко держась за ручки, стоял молодой слуга. В самой кибитке, судя по ее размерам, могло поместиться два, от силы три человека. Вот и все. Разумно ли отправляться в столь рискованный путь таким малым числом людей? С другой стороны, чем меньше, тем незаметней для любопытных глаз. Есть своя правда в таком замысле Вильяма, если, конечно, в кибитке едет он.

Когда дорожная пыль осела, Кудеяр поднялся во весь рост и внимательно посмотрел по сторонам. Нет, явно за кибиткой больше никто не следовал. А кибитка, как и предполагал давеча басурман, направлялась в сторону Мангупа. Значит, на обратном пути, когда та будет возвращаться с предполагаемым кладом, именно здесь и надо устроить засаду. Теперь Кудеяру оставалось дожидаться вестей от своего подельника, которого он направил в ближайшую татарскую деревушку. Скорее всего, бывший слуга там остановится, и Василий сможет выведать важные сведения о чужестранцах.

Когда солнце уже клонилось к закату, наконец-то появился Корень. Выглядел он уставшим и изнуренным – жара на него плохо действовала. Кудеяр, давно его поджидавший, в нетерпении окликнул:

– Василий! Яко же долго ты не шел!

Корень тяжело сел на траву, росшую в густой тени старого раскидистого дуба, и некоторое время сидел молча, приходя в себя после сложного для его возраста перехода.

– Я их зрел, – начал он, – Вильям – важный человек, евоная баба белоликая да слуга. Добра в кибитке нет. Однако же, Кудеярушка, сумлеваюсь, яко да не Вильям?

– Пошто так-то? – удивился Кудеяр.

– Оне поехали не на Мангуп, – сказал Корень. – Сиречь за деревней кибитка подалась вправо! А там-то Шулдан!

– Шулдан? – переспросил Кудеяр, – Вона чево… Там-то брошенные печерные монастыри. Али запамятовал?

Василий утвердительно кивнул головой, мол, помню! Действительно, когда они с Кудеяром и шестью другими подельниками перебрались в Крым, то вначале поселились на Шулдане.

Хорошо освоили местность, очень удобную для их разбойного промысла во всех отношениях. Но позже, боясь карательных мер со стороны турецкой администрации Балаклавы, Шулдан пришлось оставить и схорониться в глухом лесу мыса Айя.

– Сиречь, клад Вильям схоронил в Шулдане… Вона! – воскликнул Кудеяр, – Кабы мы чуток раньше прознали, ужо б нашли.

– Опричь нас-то, – поправил его Корень, – уже кто другой его раскопал. Поди чужестранец едет на пустое место. Елика на Шулдане людей-то перебывало! Да кожный искал…