Текст книги "Ковчег царя Айя. Роман-хроника"

Часть III
Окаянные самоцветы

Кудеяр собрался уходить с Айя уже в ближайшие дни. Но прежде он разделил сокровища на две равные доли: верхнюю часть ларя взял себе Корень и просто пересыпал свои самоцветы в угол пещеры, притрусив сверху сеном. Сам же атаман поступил со своей долей по-иному. Вместе с подельником они поволокли вдвоем «полегчавший» ларь на мыс Айя, где имелась странная пещера. Когда-то ее обнаружил Кудеяр и даже предложил своему товарищу хорониться именно в ней. Но сейчас им обоим стало жутко, страх буквально сковал их. Пришлось убраться от злого места подальше. Разбойники больше и не помышляли заходить в нее. И вдруг Кудеяр решился на такой неожиданный шаг. Ему в голову пришла простая мысль: если человек не вхож в пещеру, то ларь с драгоценными камнями там сможет находиться очень долго, никем не потревоженный. Теперь ни один самоцвет из доли Кудеяра не сможет причинить кому-то зла.

Что же касается богатств, доставшихся Кореню, то тот имел право поступать с ними, как заблагорассудится. Здесь Кудеяр не мог указывать своему подельнику. В конце концов, у каждого своя воля и у каждого своя смерть.

Простившись с Василием, Кудеяр решил идти в христианский монастырь святого Ильи, приютившийся в расщелине хребта Ильяс-Кая, что возвышался каменным массивом над морем слева от Святого мыса.

Кудеяр не раз слышал от местных жителей, что на Ильяс-Кая живут монахи православной веры, к которой причислял себя и атаман. Турки, захватившие Крым около ста лет назад, не смели напрямую уничтожать христианские святыни. Но нередко создавали такие условия, при которых монахи сами покидали обители. Жители Ласпи, среди которых встречались и греки, знали, что турки хотели монастырь святого Илии прикрыть. Но черноризцы держались стойко, не желая уступать мусульманам Божье место. Хотя в последнее время тучи над монастырем сгущались все больше и больше.

Конечно, Кудеяр знал, в каком положении оказался монастырь, но, тем не менее, решился идти именно туда. После искренних многочисленных покаяний он так сильно переживал о своей прошлой жизни, что возжелал служить Господу весь остаток ему отведенных дней, дабы он простил грешного разбойника. Василий Корень, хорошо знавший Кудеяра, не поверил в истинное желание своего товарища до конца очистить свою душу в обители. И поэтому не одобрил уход того на Ильяс-Кая. Но с атаманом не поспоришь…

В монастыре нового человека приняли настороженно. Черноризцы боялись, что Кудеяр может оказаться подосланным турками для разрушения их братского союза изнутри. И лишь когда атаман исповедался, отнеслись к нему более благосклонно. Некоторые их них слышали о разбойниках, промышлявших в здешних горах. Но, во-первых, те грабили в основном богатых мусульман. А во-вторых, разбойник, пришедший к Господу и истинно раскаявшийся в прегрешениях, может быть прощен и даже принят в монашеское братство. Пусть и не сразу.

А тогда на Ильяс-Кая жили всего-то два старых монаха (один из которых считался настоятелем) да трое или четверо молодых послушников. Вот и все братство.

Кудеяр прожил в монастыре всего три месяца, когда его неожиданно вызвал на разговор один из двух черноризцев.

– Ты, сказывали, – начал тот, – всю Тавриду исходил.

– Нет, брате, не всю, – насторожился Кудеяр, почувствовав какой-то скрытый интерес со стороны монаха к его особе.

– Ага, не всю… Но и в Балаклаве бывал.

– Бывал, – согласился атаман.

– А в Херсонесе?

– Не доводилось.

– Ага…, – монах потер пальцем переносицу, – могет, слыхал о Георгиевском монастыре, иже лежит меж Балаклавой и Херсонесом?

– Слыхал, – подтвердил Кудеяр, – там еси большой монастырь и много братьев обретается. Пошто пытаете? Ужель решили спровадить подальше от Ильяс-Кая? – догадался атаман.

– Побойся Бога! – замахал руками монах, – вреда ты нам не чинишь. Живи, сколь хош, однако ж дело тако…

Он крикнул одного из послушников, дабы тот пригласил второго монаха. Кудеяр терпеливо ждал черноризца, дивясь странному разговору. Что от него хотят эти отшельники? Наконец пришел второй монах и молча уселся перед атаманом. Паузу нарушил тот монах, кто первым начал разговор.

– Однако ж, молвлю… Малые у нас силы. Али некому пособить. А помочь нам треба велика.

– Чем же я могу пособить вам, брате?

– Надо святыню одну, вельми важную, перевести в Георгиевскую обитель, – промолвил второй монах.

– Ради яка нужда заставляет вас тако делати?

– Нужда… Однако ж она-то и заставляет! – назидательно ответил второй, – коли бы не она, кто бы просил тебя, та еще в тако неспокойно время.

– Время яко да – неспокойно, – согласился атаман, – на дорогах днесь опасно ездить.

Монахи переглянулись, и один из них сказал:

– Вскорости наш монастырь буде разрушен. Случится землетрус, и все мы, поди, сгинем. Сподобишься ли ты вынесть святыню, о коей с тобой толкуем, в Георгиевскую обитель на Феоленте? Опричь тебя – некому.

Кудеяр удивленно поднял глаза. Откуда эти черноризцы взяли, что грядет катастрофа?

– Я не могу взять в толк, – сказал он, – рази вы можете предречь землетрус?

– Мы-то – нет… Но было одно пророчество, – сказал один из монахов, – я о нем слыхивал лет тридцать тому, будто бы монастырь наш падет, разрушится грозной силой. А камни и хребта будут падать аккурат на нас. Однако ж, по верным метам, я ведаю, грядеши час нашей кончины.

– Знамо надо уходить всем, – предложил Кудеяр.

Монахи пошептались между собой, а затем старший молвил:

– Мы слово пред Господом взяли, дабы не оставлять сих стен до самой смерти, и дабы нога супостата не ступила подле них. А послушников мы отпустим. Они еще молоды, пусть живут. Ты же, человек битый, много зрел, о многом ведаешь. Кому, яко не тебе, довериться нам?

– Видно, сам Бог тебя послал в обитель, – добавил другой, – надобно нам помочь. А знал бы ты, брат, что спасаешь-то…

– Тс-с! – цыкнул старший монах, – не гутарь лишку.

Кудеяр подумал, подумал, да и согласился.

– Ладно, оспробую передать вашу святыню в Георгиевский монастырь. Все одно, раз и опричь меня – некому… Принесите ее, я хош погляжу.

– Поди за мной, – предложил один из монахов и, медленно встав, пошел по направлению к своей келье, – поди, поди…

Кудеяр тоже неуверенно поднялся, удивляясь странности черноризца, неужели ее, святыню, нельзя вынести на свежий воздух? Все равно ведь ему придется нести ее…

Но закончить свою мысль он не успел, ибо монах громко воскликнул:

– Ото она и ест! – и указал рукой в угол кельи.

Кудеяр посмотрел в указанном направлении и увидел в темном углу небольших размеров ларь. В голове пронеслось: «Ох! Еще один. Токо-токо избавился от злополучного ларя с сокровищами, и вдруг…» Он подошел и приподнял его. Ларь был не очень тяжелым, но, тем не менее, вес имел приличный. Это тебе не икона или частичка мощей святого, просто так на себе такую тяжесть не унесешь.

– Дак пошто же мне его весь несть? – громко сказал атаман.

– Весь, – подтвердил монах.

– Больно тяжел… Ты бы, отче, само ценно мне отдал, а коли што останет – оставь в обители. Я не смогу таку тяжесть на себе несть. Поди, надорвусь!

– Все надобно, – настаивал монах, – святыня вельми важная…

– А поглядеть-то можно?

– Открой крышку, не заперто.

Кудеяр отодвинул медный засов и осторожно приоткрыл крышку. В первое мгновение он даже ожидал увидеть сокровища, к которым так привык его глаз. Но, вместо драгоценностей, в ларе лежали какие-то бумаги и свитки.

– Што енто? – удивился атаман, – сиречь, перепис с монахами Георгиевского монастыря?

– Нет, – спокойно ответил монах, – сие вельми древни бумаги. Яко зришь цельный архив. Но ни один свиток выбрасывать не можно. Ибо цены ему не сложить.

«Да, – подумал Кудеяр, – не ведаешь ты, отче, каким сокровищам нельзя сложить цену… Однако яко ж странно все складывается: вначале ему попался ларь с драгоценными камнями, а ныне – ларь с так назывемым «духовным богатством».

– Коли хочешь, можешь поближе к свету придвинуть ларь, – предложил монах, – погляди, яко добро несть будешь.

Кудеяр захлопнул крышку и мечтательно посмотрел на собеседника.

– Коня бы…

– Да, без коня не обойтись, – согласился тот, – дак ведь ты сам баял, будто оставил свому родичу подельнику на мысе Айя добру кобылицу.

– Хм, – усмехнулся в бороду Кудеяр: «Хитрый брат», а вслух сказал, – так коли было! Може, он с голоду уже съел ее давно.

– А коли нет? – настаивал монах.

– Коли нет…

Кудеяр снова задумался.

– Ладно, – махнул рукой Руданский, – пошли со мной.

– Прямо сейчас? – уточнила Алла.

– Прямо сейчас, чего же тянуть? Пошли в мою палатку. Поможешь вещи разложить, прибраться. А я покуда костер разведу. А то скоро совсем темно будет.

– Хорошо, – Алла проворно вскочила на ноги, – я готова. А ты, Петя, здесь останешься за старшего.

Женя прыснула:

– Меня, что ли, охранять?

Алла строго посмотрела на подругу, молча засунула футляр со стержнем в боковой карман штормовки и «чиркнула» молнией – теперь не выпадет.

– Пошли, – сказала она и демонстративно взяла Руданского под руку.

Петя прищурил глаза и, обращаясь к Жене, сказал:

– Мастер она жестов и поз. И с этим ничего нельзя поделать.

Когда Алла и Кирилл уже подходили к полянке, где журналист поставил палатку, женщина не выдержала и, пытаясь себя защитить, с опозданием сказала:

– Ну что делать, такая есть.

Кирилл, думавший сейчас совершенно о других вещах, никак не отреагировал на Аллину реплику. Он молча подошел к палатке и, расстегнув верхний клапан, достал коробок спичек.

– Костер разжечь сумеешь?

– Конечно, – ответила Алла и заглянула в палатку, – а дрова есть?

– Вот сушняк. А я сейчас еще принесу.

Алла стала собирать сухие ветки и мостить их них «гнездо». Затем достала из нагрудного кармана тонкий рулончик бумаги и, отмотав кусок, ловко смяла его и сунула под нижние ветки. Чиркнула спичкой, и тоненький язычок пламени изящно прошелся рыжей полоской по краю бумажного комка. И вскоре затрещали ветки, загулял над кострищем белый дым. Руданский ушел собирать хворост, и Алла, оставшись одна, предалась своим собственным размышлениям.

Внезапно где-то рядом послышались шаги, и на поляну вышел невысокий человек средних лет. Он внимательно посмотрел на женщину и, не увидев поблизости более никого, поздоровался:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – ответила Алла и с любопытством уставилась на незнакомца. Сейчас их разделял лишь дым костра, который зыбкой лентой струился к небесам. И эта иллюзорная завеса делала незнакомца каким-то неестественным, будто вышедшим из другого мира.

Алла мотнула головой и уже твердым голосом спросила:

– Вы кого-то здесь ищете?

– Да, – ответил незнакомец, – здесь должен быть Кирилл.

– Он… он пошел за дровами вон туда, – Алла указала рукой в сторону ближайших кустов. – Скоро вернется. А вы, извините, кто?

– Я? – незнакомец обошел костер и, усевшись на бревно, отрекомендовался, – Саша или Александр. Как больше нравится.

– Саша? Ой…

Алла уставилась во все глаза на незнакомца.

– Погодите, погодите. А в прошлом году это не вы встречались с Кириллом на этой же полянке?

– Может быть, – повел плечами собеседник.

– 3 мая, – уточнила Алла.

– Тогда я, – признался Александр.

– Погодите, погодите… Кирилл о вас что-то говорил… Да, да, я вспоминаю. Ваша фамилия похожа на грузинскую. Так ведь?

Саша улыбнулся и сказал:

– Коридзе.

– Вот, вот! Коридзе. Но…

Алла еще раз внимательно посмотрела на собеседника.

– Но позвольте… Вы, кажется, в прошлом году взялись здесь из «воздуха», и сейчас… Откуда вы пришли на Айя?

В этот момент кусты затрещали, и на поляну вывалился Руданский с огромной охапкой сушняка. Саша, не успев ответить на Аллин вопрос, тут же поднялся и пошел навстречу журналисту.

Кирилл, увидев Коридзе, он неожиданности выронил сухие ветки, и они с шумом посыпались в траву.

– Саша… Вот те раз! Никак не ожидал тебя увидеть.

– Почему? – удивился Коридзе.

– Да как же… Ты тогда, у храма Духа Святого, словно испарился… Признаюсь, я подумал… Ну, ты понимаешь.

– Как видишь, – не вдаваясь в объяснения, ответил Коридзе, – я есть, – и добавил, – я есть таков, какой есть. Ведь мой мир – это мыс Айя. Ты же знаешь.

– Ах! – воскликнула Алла, – так вы, так ты и есть тот, которого называют царь Айя?

– Алла, – набросился на нее Руданский, – помолчи, пожалуйста. О чем ты говоришь?!

Пристыженная Алла замолчала, а Коридзе, повернувшись к женщине, спокойно сказал:

– Да, я царь Айя.

– Как «царь Айя»? – в свою очередь удивился Руданский, – ты мне ничего об этом не рассказывал.

– А ты и не спрашивал, – хмыкнул в усы Коридзе.

– Но… но мне и в голову не приходило интересоваться на эти темы.

– А твоей спутнице – вот пришло. Кстати, можешь нас познакомить?

– Это Алла, – сказал Руданский, – а это Саша Коридзе…

– Царь Айя, – поправила его Алла, и в ее глазах появился огонек неподдельного интереса к новому человеку.

– Так вы, то есть ты здесь живешь?

– Да, – ответил Коридзе. – Айя – это мой мир.

Алла обошла вокруг Саши, как вокруг скульптуры, и, уставившись в его затылок, спросила:

– А кто тебя в этом мире стережет?

– Никто.

– Сам?

– Никто, я же говорю, – с нажимом в голосе ответил Коридзе.

– Алл! – встрял в разговор Руданский, – не задавай лишних вопросов.

Собеседница, словно спохватившись, выдавила из себя:

– Извините… Я в самом деле не имела права… Извините… ваше величество.

Кирилл удивленно посмотрел на Аллу.

– Ты смеешься?

– Нет, – Аллины глаза были серьезны, – просто я не сразу осознала, с кем имею дело. А как по-иному обращаться к царю Айя? Он ведь монарх. Так ведь?

Коридзе поднял руки, пытаясь примирить разговаривающих.

– Друзья, каждый из вас волен называть меня по своему усмотрению. А я в обиде не буду.

– Саша, но ты и в самом деле царь Айя? – не унимался Руданский, – я ведь в прошлом году тебя спрашивал…

– А я не подтвердил? – улыбнулся Коридзе.

– Да.

– Так тогда незачем было.

Алла взяла Руданского за локоть.

– Просто ты, Кирюша, не так спрашивал.

Руданский засмеялся.

– Ну, все равно, о-очень рад тебя, Саша, видеть. Очень рад. Но как ты узнал, что я приду на Айя именно сегодня?

– По-моему, ты уяснил силу, которая дается здесь 3 мая, – ответил Коридзе, – и не мог пропустить этот день. У тебя же есть и другие свитки, и ты должен их прочесть. Так ведь?

– Ох! Ты меня как через рентген просвечиваешь. Все видишь, все знаешь.

– Это Айя. Здесь человек виден изнутри, все его мысли написаны, как на белом листе бумаги. Бери и читай.

– Все так просто…, – еле слышно произнес Руданский, – и что, любой может их прочесть?

– Царь Айя! – выпалила Алла, – их может прочесть царь Айя. Я правильно Вас поняла, Ваше Величество?

– В том числе царь Айя, – уклончиво ответил Коридзе, – вы ведь должны осознавать, какие силы здесь находятся. Я – лишь представитель людей. И не более.

– Н-да…, – протянул Руданский, – если царь Айя всего лишь «представитель людей», то я могу представить… Впрочем, та мистерия, которая со мной случилась год назад в храме Духа Святого, подсказывает об истинном хозяине мыса Айя.

– И ты, – сказал Коридзе, – вновь хочешь пойти к нему и попытаться через откровение Святого Духа расшифровать два свитка, лежащие у тебя в рюкзаке?

– Ну да, – простодушно ответил Руданский, – я так ждал этого дня. Целый год!

– Я тебя понимаю. Но знай – дважды на Айя у Святого Духа человек не может просить помощи, тем более откровений такого высокого порядка. По крайней мере, мне не известно о таких случаях.

– А как же ты? – вырвалось у Руданского. – Ведь ты, насколько я понимаю, не раз обращался к Святому Духу.

– Я – царь Айя. К тому же уже давно я не имею отношения к смертным людям. Ты должен понимать.

– Да, да… Понимать… Но как же мне быть, Саша?

– Как? – Коридзе повел плечами. – Так сразу и не ответишь. Есть у меня одна идея. Вот только я не уверен, согласишься ли ты на нее.

– О чем ты говоришь?

– Понимаешь, Кирилл, за время моего пребывания на мысе Айя я многое узнал касаемо, конечно, Глаза. Тебе ведь известно местонахождение храма Геи? Ты был в нем.

– Был…, – испарина покрыла лоб Руданского.

– Так вот, за этим храмом находится нечто, – Коридзе развел в воздухе руками, показывая, как велико то, что находится за храмом Геи.

– Это пульсирующая дымка, – сказал Кирилл, – от нее исходит такая сила… Мне было очень страшно даже смотреть на нее.

– Верю, Кирилл. Так вот, внутри этой дымки находится один большой предмет. Если у тебя хватит мужества, ты сможешь на него взобраться и…

Когда Кудеяр вернулся на мыс Айя за лошадью, он увидел картину, поразившую его до глубины души. Вильям и Корень вместе копали могилу для Джейн. Женщина лежала рядом, укрытая собственным дорожным плащом. Из глаз Вильяма самопроизвольно капали слезы, и он их даже не пытался стереть рукой. Кудеяр молча присоединился к этой скорбной компании, и вскоре довольно глубокая яма была ими вырыта.

– Она умерла во сне, – сообщил Вильям Кудеяру, когда Джейн похоронили, – отмучалась моя любовь на сим свете.

– А ты, – спросил у него атаман, – нынче куда подашься?

Чуть раньше Корень шепнул Кудеяру, что хочет Вильяма отпустить, и Кудеяр с его решением согласился. Так что чужеземец, потеряв любимую, наконец обрел свободу. Хотя какой ценой!

– Я здесь останусь, – ответил Вильям, – у ее могилы. Мне некуда больше идти.

– А ты, мой верный сотоварищ? – Кудеяр в упор посмотрел на Кореня.

Тот утвердительно кивнул головой.

– И я останусь. Куда же мне податься?

Кудеяр молча вскочил на кобылицу (Корень еще раньше выпустил двух коней на волю, но те и не думали уходить от людей, стараясь быть к ним поближе) и, не попрощавшись, поехал в сторону Ильяс-Кая. На душе у него было скверно. Ведь смерть этой красивой женщины целиком лежала на его совести. А долго ли протянет на Айя Вильям, так преданно относившийся к своей любимой до ее последнего часа? И даже теперь…

Проезжая через маргаритковую поляну, атаман спешился и, подойдя к уже привычному для него месту, где раньше так самозабвенно каялся в своих грехах, стал на колени и долго молился Господу за упокой души Джейн.

Только к вечеру Кудеяр добрался до монастыря святого Илии. Братья были несказанно рады, увидев в обители лошадь. Теперь появился реальный шанс спасти святыню. Спасибо, что Господь в нужный час дал им человека, пусть тот и оказался разбойником, но лучше пусть такой, чем никакой… Выбора у них не было.

Рано утром следующего дня Кудеяр с привязанным к лошади ларем двинулся в путь. Конечно, он, как человек опытный, хорошо понимал – по дороге идти опасно. Поэтому он предпринял обходной путь, решив вначале добраться до мыса Айя, а уже оттуда, тайными тропами, пробраться к Балаклаве. Не входя в городок, обойти его ночью и дальше, по прямой – до Георгиевского монастыря.

Но на мысе Айя его застал такой сильный ливень, что о дальнейшем продвижении нечего было и думать. Пришлось на сутки задержаться в своем бывшем убежище. Конечно, Корень с огромной радостью встретил своего подельника и проявил к поклаже Кудеяра огромный интерес. Но когда атаман открыл ларь, тот сразу же отвернулся. Какая ценность могла содержаться в этих свитках? И какой от них прок?

Сам же Кудеяр поступил по-иному. Он развернул некоторые из них и попытался прочесть. Благо, рядом не было монахов, которые не разрешали ему копаться в драгоценных бумагах. К своему разочарованию, ни единого слова Кудеяр не понял, ибо текст был написан не по-гречески и не по-русски. Скорее всего, на одном из восточных языков. Сразу же мелькнула мысль: а не связаны ли эти свитки с теми временами, которые принято называть библейскими?

В правом углу ларя, занимая его добрую треть, лежал увесистый кожаный мешочек, привлекший внимание атамана еще при первом, беглом осмотре святыни. Монахи уверяли, что в мешочке находится пепел. Но зачем его так бережно хранить? Кудеяр протянул руку и, ухватив мешочек, приподнял его. Действительно – легкий. Развязал – пепел. Надо же, не обманули. Но какой в нем прок?

Он захлопнул ларь, размышляя над тем, сколько бы можно было выручить, продав эти свитки знающим людям, допустим, в Киеве или Новгороде. По крайней мере, эти древние бумаги не пропадут и не достанутся мусульманам. А что в таком случае делать с пеплом? Выбросить как-то неловко…

Кудеяр взял кожаный мешочек и отнес в пещеру, куда еще раньше он спрятал ларь с сокровищами. Пусть хранится там. Теперь голова работала четко и ясно. Надо ехать в Киев, где есть знаменитая Печерская обитель, а не в Георгиевский монастырь, окруженный со всех сторон турками да татарами.

Рано утром следующего дня, распрощавшись с Василием Коренем, который наотрез отказался покидать причитающуюся ему долю сокровищ, Кудеяр отбыл со святого места теперь уже навсегда. Как он и предполагал, тайными тропами, никем не замеченный, легко добрался до предместий Балаклавы. Здесь схоронился до вечера, а ночью продолжил свой путь. Только не в сторону Феолента, как просили монахи, а на север, через Чоргунь, Шулдан и Мангуп, в степной Крым.

Но здесь случилась у Кудеяра неприятность. Кобыла, очевидно перегруженная поклажей, стала хрипеть, а вскоре пала посреди дороги. И сколько бы атаман ни пытался ее поднять, ничего у него не выходило. Как же так он умудрился загнать лошадь, почитай, на ровном месте? Он заглянул в глаз издыхающей кобылы, в котором, как ему показалось, отразилась висевшая прямо над ним луна. Да, еще одна смерть. Но ведь не хотел он ее, не хотел!

Кудеяр опечалился таким поворотом дела. Но сидеть сложа руки посреди пустынной и враждебной ему дороги никак нельзя. Он развязал веревки и, взваливши ларь на плечо, побрел подальше от дороги, дабы не быть замеченным случайным проезжим.