Текст книги "Курск– 43. Как готовилась битва «титанов». Книга 2"

Григорий Николаевич засмеялся:

– Знаете, уж очень там тесно и холодно было, как будто в могилу попал и тебя сейчас зароют. Плюнул я и вылез: если уж погибать, так лучше дома, в тепле…

Смех смехом, а рисковать больше мы не имели права. Усложнившаяся обстановка не давала возможности перенести КП. Решили здесь зарыться в землю. Заботами начштаба фронта Малинина и начальника инженерной службы Прошлякова в парке бывшего монастыря были быстро оборудованы хорошие блиндажи, куда мы и перешли»[171]171
  Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М.: Вече, 2013. С. 242, 243.


[Закрыть].

А теперь вернёмся к боевому составу Центрального фронта. Весной 1943 г. из-за быстро меняющейся оперативной обстановки, для оптимизации управления войсками и эффективного решения стоявших задач, Брянский, Центральный и Воронежский фронты по несколько раз передавали друг другу не только отдельные дивизии, но и целые армии. Был непродолжительный по времени период, когда Брянский фронт был упразднён, а потом вновь воссоздан, схожая ситуация произошла с Орловским фронтом, просуществовавшим всего несколько суток. Поэтому тот состав Центрального фронта, в котором он начнёт летнюю кампанию, был сформирован не сразу после его полного развёртывания под Курском. «Утряска» продолжалась с марта и до первой декады мая. 12 марта к уже имевшимся 65А, 2ТА и 16ВА

К.К. Рокоссовский из Брянского фронта получил свои главные силы: 3, 48 и 13А, 28 с к, 19 тк, 19 гв.кк и средства усиления. Последнее крупное переподчинение было проведено 27 марта: Брянскому фронту была возвращена ЗА, а взамен Воронежский передал Центральному 60А. В дальнейшем в распоряжение Рокоссовского из Центра поступали дополнительные дивизии и корпуса, формировались новые соединения в самом фронте, его армии обменивались крупными формированиями, существенная часть его войск (танки и кавалерия) выводилась в резерв Ставки. Но именно 27 марта можно считать днём формирования костяка фронта Рокоссовского, с которым он вступит в Курскую битву.

Каков же он был? Это важно знать прежде всего для того, чтобы понимать объём работы, проведённой его командованием при подготовке оборонительной операции. Обратимся к документальным источникам, которые стали доступны для исследователей совсем недавно. Итак, к началу апреля в его состав входили пять общевойсковых (13, 48, 60, 65, 70-я), одна танковая (2-я) и одна воздушная (16-я) армии, а также резерв, т.е. войска фронтового подчинения: 24 ск (112 сд, 42 сбр, 29 лыжбр), 6, 70 и 75 гв.сд, 2 ид (3,4 ибр), 19 кк (8,51 кд). Они объединяли в своём составе:

– 2 стрелковых корпуса, 35 стрелковых дивизий, 4 стрелковые бригады, 3 лыжные бригады;

– 4 танковых корпуса, 5 отдельных танковых бригад, 14 отдельных танковых полков;

– 2 кавалерийских корпуса и 5 кавалерийских дивизии;

– 3 артдивизии, 1 истребительную дивизию, 1 отдельную истребительную бригаду, 2 отдельных артполка, 12 истребительнопротивотанковых полков, 15 отдельных минполков, 8 полков PC, 4 зенитные дивизии, 6 зенитных полков;

– 1 бомбардировочный корпус, 1 бомбардировочную дивизию, 2 штурмовые авиадивизии, 3 истребительные авиадивизии, 1 ночную бомбардировочную авиадивизию, 2 отдельных авиаполка;

– 4 инженерные бригады, 12 инженерных батальонов.

По уточненным данным, после передачи ЗА на 27 марта 1943 г. фронту предстояло оборонять полосу, располагавшуюся между разгранлиниями: справа (ЗА Брянского фронта) – Ефремов, Михайловское, Верховье, Никольское, Стишь (все населенные пункты, кроме Стишь, включительно для Центрального фронта), слева (38А Воронежского фронта) – Старый Оскол, Дежовка, Верхний Реутец, ст. Локинская, ст. Коренево, Бруски (все населенные пункты, кроме Старый Оскол, включительно для Центрального фронта).

Его армии удерживали:

48-я – генерал-лейтенанта П.Л. Романенко (левофланговая) – полосу Городище – Панская протяженностью 36 км;

13-я – генерал-лейтенанта Н.П. Пухова: Панская/иск/– Гремячье/иск/, 58 км;

70-я – генерал-майора Г.Ф. Тарасова: Гремячий /иск./ – Асмонь, 36 км;

65-я – генерал-лейтенанта П.И. Батова: Асмонь – Силино, 88 км;

60-я – генерал-лейтенанта И.Д.Черняховского: Селино/ иск./ – ст. Шептуховка/иск./, 94 км.

Резерв фронта (на 30 марта): 2ТА генерал-лейтенанта А.Г. Родина (16, 11 тк и 11 гв.тбр) была сосредоточена в районе: Верхний Любаж, Путчина, Миролюбово, Хмелевое (её штаб в Миролюбово); 9 тк, 6 гв.сд, 2 ад, 24 зенад, 9 миномётных, истребительно-противотанковых и зенитных полков, а так же и три дивизиона бронепоездов[172]172
  ЦАМО РФ. Ф. 62. Оп. 321. Д. 4. Л. 107.


[Закрыть]. О расположении тыловых учреждение служб фронта см. Приложение № 6.

Общая протяжённость линии обороны фронта составляла 312 км, позже её скорректируют до 306, изменятся и полосы армий.

Как и у соседей, в штабе Центрального фронта первые наброски будущей оборонительной операции были сделаны ещё до 12 апреля, но основная работа по её разработке проводилась уже после совещания в Кремле. И в окончательном виде первоначальный вариант плана был представлен в Москву во второй половине месяца, а 28 апреля прошло его обсуждение в Ставке. К.К. Рокоссовский исходил из принятого Верховным Главнокомандованием предположения, что основные события в ближайшие месяцы развернутся в районе Курской дуги и его войска будут здесь играть одну из ключевых ролей. Оптимальный замысел действий неприятеля напрашивался сам собой: не рассекать дугу ударом с запада на Курск, а окружить советские войска двумя концентрическими ударами. В полосе его фронта участков, где бы ГА «Центр» могла нанести главный удар основным инструментом прорыва – танковыми дивизиями, было немного, значительно меньше, чем на Воронежском. Поэтому он не без основания считал, что всё внимание следует уделить правому крылу. После войны он вспоминал: «Наибольшую опасность мы… видели в основании Орловской дуги, нависавшей над нашим правым флагом. Поэтому было решено создать здесь наиболее плотную группировку сил… Такое решение вытекало из следующих соображений. Наиболее выгодным для наступления противника является орловско-курское направление, и главный удар (на юг или на юго-восток) нужно ожидать именно здесь. Наступление немецко-фашистской ударной группировки на любом другом направлении не создавало угрозы, так как войска и средства усиления фронта, располагавшиеся против основания орловского выступа, могли быть в любое время направлены для усиления опасного участка. В худшем случае это наступление могло привести только к вытеснению наших войск, оборонявшихся на Курской дуге, а не к их окружению и разгрому. … Против орловской группировки противника… оборонялись соединения 48-й, 13-й и 70-й армий на фронте от Городища до Брянцева, протяженностью 132 километра. Левее, на 174-километровом фронте от Брянцево до Коренево, занимали оборону войска 65-й и 60-й армий»[173]173
  Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М.: Воениздат: Международный фонд «Выдающиеся полководцы и флотоводцы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.», 1997. С. 256, 257.


[Закрыть].

Опираясь на эту оценку, были определены три направления, где следует ожидать главный удар неприятеля. Они располагались на участке примерно 95 км, т.е. занимали 31% всей полосы фронта:

1-е: Змиёвка – Фёдоровка – Дросково-Ливны (в стык 13 и 48А);

2– е: Гремячево – ст. Поныри – ст.Золотухино – Курск (вдоль ж.д. Орёл – Курск);

3– е: Кромы – Тростна – Фатеж – Курск (в стык 13 и 70А).

К.К. Рокоссовский и его штаб наиболее вероятным считали второй вариант.

Следовательно, уже на первом этапе планирования оборонительной операции руководство Центрального фронта опиралось на верное предположение об общем замысле неприятеля на ближайшее время. Однако оно допустило просчёт с определением места нанесения главного удара противником, которое, как уже отмечалось, Модель наметил западнее железиной дороги Орёл – Курск, т.е. между вторым и третьим предполагаемыми направлениями. Тем не менее, опираясь на этот ошибочный вывод, наиболее ответственным участком была верно определена полоса 13А, т.к. при любом варианте развития оперативной обстановки она становилась «ядром» обороны фронта. В случае начала боевых действий по первому варианту штаб Малинина рассчитывал, что её правый фланг станет районом развертывания контрударной группы фронта, нацеленной на правый фланг ударного клина неприятеля. Второй и третий варианты подразумевали наступление германских войск в центре и на левом фланге армии, следовательно, и в этом случае в её полосе будут сконцентрированы основные силы и резервы фронта, предусмотренные для операции.

В своей книге о просчёте с определением места главного удара К.К. Рокоссовский упомянул, но вскользь и причины его не объяснил. К сожалению, и в ЦАМО РФ не удалось обнаружить документов, которые каким-либо образом могли помочь развязать этот «узел». Отечественными историками этот момент не комментировался и не подвергался анализу. Лишь Г.А. Колтунов и Б.Г. Соловьёв хотя и скупо, но всё же предприняли попытку прояснить его: «Учитывая сосредоточение крупной группировки гитлеровских войск в районе Глазуновка, Тагино, а также направление шоссейной и железной дорог Орёл-Курск, командование фронта сделало вывод, что удар, вероятнее всего, последует через Поныри на Курск»[174]174
  Колтунов Г.А., Соловьёв Б.Г. Курская битва. М.: Воениздат, 1970. С. 48.


[Закрыть]. Однако эти доводы мало что дают для понимания логики штаба фронта. Действительно, Глазунова – это станция на участке железной дороги Орёл-Курск, которая проходила через центр обороны 13А. Но сёла Тагино, их два – Верхнее и Нижнее, расположены перед стыком 13 и 70А. Непонятно, почему командование фронта решило, что танковая группировка, развернутая в районе Тагино – Глазуновка, обязательно должна была наносить удар именно в поныровском направлении, а не на фатежском. Ведь на стыке армий Пухова и Галанина есть значительно более удобный «коридор» для прорыва танковой группой к Курску: шоссе Кромы-Курск.

Полосу 13А, по условиям ведения наступательного и оборонительного боя, можно было разделить на три части. Район на восток от р. Полевая Снова, в направлении Малоархангельск – Ливны (стык с 48А), располагавшийся в границах бассейна рек Сучья, Дубовик и Сосна, являлся сложным для проведения наступления с севера, где располагалась 9А. Он был изрезан глубокими балками и оврагами, пересечён густой сетью мелководных речек (не глубже 0,3-0,6 м) и ручьёв, с илистым дном и заболоченными, не проходимыми для техники поймами. Высоты здесь имели вид холмов продолговатой формы с пологими скатами, что позволяло оборонявшимся скрытно подводить войска. Хотя из-за них же у обороняющейся стороны возникали и серьёзные трудности с наблюдением, т.к. они мешали обзору, создавая много «мертвых» зон. Таким образом, резко пересеченная местность на стыке 13 и 48А с наличием большого числа естественных водных преград существенно затрудняла использование главного инструмента наступления – танковых соединений. Этот фактор стал определяющим для командования 9А при принятии решения об отказе наносить здесь главный удар. По этой причине данное направление ими и было отвергнуто первым. Безусловно, удар на юго-восток имел заманчивую перспективу: отсюда открывался путь на Щегры, которые располагались на единственной железнодорожной магистрали, соединявшей Центральный фронт с экономическими и военными центрами страны. И в случае блокирования этой «артерии» войска Рокоссовского лишались главного канала снабжения. Но реализация этого замысла требовала слишком много сил, которых у Моделя не было. А вот советская сторона фактор дефицита сил у противника не приняла в расчёт[175]175
  Судя по имеющимся данным, советская разведка не смогла обеспечить Москву необходимой информацией для понимания данной проблемы вермахта.


[Закрыть], и посчитала это направление для него очень удобным, т.к., ударив на Ливны, он более глубоко охватил бы всю группировку, оборонявшую Курский выступ.

Второй район, вдоль железной дороги Орёл-Курск (центр обороны 13А), располагался в границах бассейнов рек Полевая Снова и Снова и был более удобен для активных наступательных действий крупными механизированными соединениями. Местность здесь была значительно меньше изрезана оврагами, и для бронетехники она была вполне проходима, особенно между рек, хотя они же и существенно ограничивали её манёвр. После рек главным препятствием здесь были станция Поныри и село 1-е Поныри, которые практически перекрывали единственный танкопроходимый «коридор» между поймами рек для движения на юг, к Курску, по которому проходила железная дорога. Они являлись своеобразными воротами в само начала этого пути, и обойти их было крайне сложно. При продуманной системе обороны они могли стать практически непробиваемым щитом. На этой же ж.д. ветке, южнее Понырей, располагались ещё две станции, Возы и Золотухино, которые тоже можно было использовать для надежного перекрытия этого направления. Последняя находилась у слияния рек Снова и Полевая Снова, что существенно усиливало возможности обороны этого участка. Вдоль рек на десятки километров тянулась сплошная гряда сёл и хуторов, удобных для маскировки и создания разветвленной системы обороны. Кроме того, местность здесь имела больше высот с видимостью до 10-15 км, а это существенное обстоятельство для обороняющихся.

Тем не менее особенность этого (второго) района противоборствующие стороны тоже оценивали по-разному. Непонятно почему, но командование Центрального фронта считало, что враг бросит свои главные ударные силы – танковые дивизии – именно в эту теснину, хотя почти рядом находилось более удобное местно для их использования: фатежское направление. Возможно, К.К. Рокоссовский полагал, что для решения столь сложной задачи, как окружение сразу двух фронтов в Курской дуге, определяющим фактором для противника будет время, а этот путь к Курску был самым коротким. Если это так, то предположение советской стороны можно считать вполне резонным, хотя и спорным. Тем не менее, опираясь на этот вывод руководства фронта, штаб 13А решил создать здесь мощнейший узел сопротивления: станцию Поныри и прилегающие к ней сёла объединить в так называемый «Поныровский обвод». Помимо возведения обычной сети траншей, огневых точек, противотанковых сооружений и заграждений было запланировано усиленное минирование подходов к станции и её самой. Командование же ГА «Центр» более трезво оценивало это направление и, учитывая выше сказанное о местности здесь, наметило его лишь для вспомогательного удара.

Третий участок, расположенный к западу от р. Снова (от села Ольховатка и далее), был самым удобным для использования противником танковых соединений. Местность здесь была относительно других районов ровной, с небольшим количеством балок, холмов и не очень насыщена водными преградами (прежде всего крупными) вплоть до самого Курска. Кроме того, здесь же располагался стык 13 и 70А, что ещё больше повышало его опасность. Удар главных сил в этом направлении позволял германским войскам не только использовать благоприятную местность для быстрого выхода танковых дивизий к Курску, но и уже в ходе прорыва к городу серьёзно осложнить снабжение сразу трёх армий Центрального фронта. В случае преодоления армейской полосы 70А противник мог уничтожить базы её снабжения и тыловые учреждения, располагавшиеся вдоль кромско-курского шоссе – главной коммуникации в этом районе, а при дальнейшем продвижении на юг блокировать единственную ж.д.: Рыльск – Курск, по которой шло питание 65А (станция снабжения ст. Льгов) и 60А (ст. Рыльск). Все это делало фатежское направление наиболее выгодным для противника. Поэтому оно и было реализовано командованием 9А для нанесения главного удара, а вот К.К. Рокоссовский считал его самым неподходящим из трёх возможных вариантов и, безусловно, известную немцам.

Складывается впечатление, что, предполагая удар на Ливны, командующий и его штаб, не имея достоверных данных о потенциале противника, переоценили его возможности. В своём прогнозе они не учли важную особенность немцев: всегда тщательно планировать использование бронетехники и прокладывать её пути не просто по танкопроходимой местности, а и с учётом возможности маневра. Трудно вспомнить наступательные операции, когда командование германских войск загоняло крупные подвижные соединения в теснину. Чего нельзя сказать о советской стороне, случаев было немало, даже летом 1943 г. Хотя следует подчеркнуть, что о большом значении, которое противник придавал дорогам при планировании прорыва обороны, руководство Центрального фронта в этом момент, безусловно, знало, и об этом свидетельствует директива командующего артиллерией №032/оп от 21 апреля 1943 г., которая будет анализироваться ниже. Опираясь прежде всего на опыт боевых действий на Восточном фронте в 1941 г., бывший командующий 3-й танковой группой генерал Г. Гудериан в своих воспоминаниях писал: «Танк должен выбирать такую местность, по которой он может быстро передвигаться. Только на благоприятной для танка местности полностью используются мощь его дальнобойного орудия и возможности огневой поддержки. … Танк малопригоден к ведению боя в населенных пунктах(!) и совершенно не пригоден к уличным боям в больших городах. В этих условиях их маневренность, а также обзор слишком ограничены. Противник; вооруженный средствами ближнего боя, везде может найти укрытие, в которых его нелегко обнаружить. Поэтому там, где это представлялось возможным, считалось целесообразным обходить населенные пункты(!)»[176]176
  Гот Г., Гудерин Г. Танковые операции. «Танки – вперед!». Смоленск: Русич, 1999. С. 236, 375.


[Закрыть].

Напомню, в первые месяцы Великой Отечественной войны генерал-майор К.К. Рокоссовский командовал 9 мк, а его правая рука М.С. Малинин возглавлял штаб 7 мк. Следовательно, они не могли не знать эти важные особенности тактики германских подвижных соединений и то, что немцы не только на бумаге, но и в реальности сёла и теснины всегда стремились обходить, если была даже малая на то возможность, или окружать оборонявшие их войска. Хотя история учит, что люди, в том числе и исторические личности, собственный опыт, особенно негативный, часто сознательно игнорируют. Точнее, они не в состоянии справиться с эмоциями, а возможно, с амбициями (или обидами) и трезво оценив их, использовать в дальнейшем. Полагаю, сознательно или нет, но иногда этим грешил и командующий Центральным фронтом. В качестве примера приведу эпизод, о котором мне поведал полковник В.В.Жданов, сын генерал-полковника В.Т.Вольского, в первые месяцы войны помощника командующего Юго-Западным фронтом по АБВ: «В сентябре 1941 г., по приказу заместителя Наркома обороны СССР генерал-лейтенанта танковых войск тов. Федоренко, В. Т. Вольский подготовил доклад о боевых действиях мотомеханизированных войск Юго-Западного фронта за период с 22.6 по 1.8.1941 г.[177]177
  ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 157. Д. 8 (Доклады автобронетанковому управлению фронта, ГАБТУ КА, Военному совету фронта об опыте применения и о состоянии танковых войск), пп. 217-229.


[Закрыть]. …Много было недочетов, допущенных непосредственно командирами механизированных частей и соединений:

– штабы мехкорпусов, танковых дивизий, танковых полков еще не овладели должными навыками оперативно-тактического кругозора, они не смогли делать правильные выводы и полностью не понимали замысла командования армии и фронта;

– командный состав обладает недостаточной инициативой;

– не были использованы все средства подвижности, которыми обладают мехчасти;

– не было маневренности – была вялость, медлительность в выполнении задач;

– действия, как правило, носили характер лобовых ударов, что приводило к ненужной потере материальной части и личного состава; а это было потому; что командиры всех степеней пренебрегали разведкой;

– неумение организовать боевые порядки корпуса по направлениям, прикрывать пути движения противника, а последний главным образом двигался по дорогам;

– не использовались средства заграждения, совершенно отсутствовало взаимодействие с инженерными войсками;

– не было стремления лишить [противника] возможности подвоза горючего, боеприпасов. Засады на главных направлениях действия противника не практиковались;

– действия противника по флангам привели к боязни быть окруженными, тогда когда танковым частям нечего бояться окружения.

Штабы оказались малоподготовленными, укомплектованы, как правило, общевойсковыми командирами, не имеющими опыта работы в танковых частях (К.К. Рокоссовский пришёл в танковые войска в ноябре 1940 г. из кавалерии. – З.В).

Часть командиров мехкорпусов оказались не на должной высоте и совершенно не представляли себе управления мехкорпусом.

…В докладе на основании большого статистического материала. .. и на основании личного пребывания в войсках приведена подробная оценка деятельности командного состава бронетанковых войск, выявлены основные недостатки в боевом применении и эксплуатации бронетанковой техники и предложены пути устранения основных недостатков.

…Доклад оказался в распоряжении Военного совета Юго-Западного фронта, и с ним были ознакомлены все командиры механизированных корпусов. В докладе генерал Вольский не приводит, за редким исключением, имена конкретных командиров. Имея большой опыт общения с различными проверяющими органами, он прекрасно понимал, чем это может грозить в 1941 году конкретным людям, честно исполнявшим свой воинский долг и просто ошибавшимся в силу полного отсутствия опыта. Однако даже в таком, достаточно нейтральном виде доклад явно не понравился одному командиру механизированного корпуса, с которым у В. Т. Вольского так и не сложились уже в 1945 г. хорошие отношения. Им был К. К. Рокоссовский»[178]178
  Личный архив автора.


[Закрыть]. Ещё раз подчеркну – это лишь моё предположение, которое основывается не только на приведенном эпизоде, но и на ряде других свидетельств.

Для понимания сути выражения «не сложились отношения» скажу, что в 1945 г. генерал-полковник В.Т. Вольский командовал 5 гв.ТА, которая была передана фронту Рокоссовского и отличилась в ходе Восточно-Прусской операции, но тогда уже Маршал Советского Союза «забыл» представить командарма к заслуженной награде, т.е. В.Т. Вольский за эту операцию вообще не был награжден. Несправедливость исправил Маршал Советского Союза А.М. Василевский, представив его к ордену Кутузова 1-й степени и званию маршала бронетанковых войск, но получить всё это В.Т. Вольский не успел: он скоропостижно скончался в феврале 1946 г. от хронического недуга.

Безусловно, просчёт с определением места нанесения главного удара отрицательно повлиял на ход оборонительной операции Центрального фронта. Из-за этого перед Курской битвой 70А не была усилена должным образом. Командование фронта не уделяло необходимого внимания укреплению её полосы, из-за чего был допущен ряд досадных промашек, подчинённые генерала Малинина «забыли» даже спланировать действия 19 тк на её правом фланге. Однако самым существенным последствием этого стал просчёт командования 13А при распределении сил артиллерии по направлениям. Довлевшее над командармом Н.П. Пуховым мнение командующего фронтом о том, что наряду с центром в первую очередь надо укреплять свой правый фланг (т.к. противник, вероятнее всего, именно здесь нанесёт если не главный, то вспомогательный удар), заставило его создать на малоархангельском (ливенском) направлении самую высокую плотность артиллерии, существенно снизив её численность на левом фланге, т.е. там, где в июле 1943 г. противник и ударил. Более детально эту проблему проанализируем ниже.

Исходя из трёх возможных направлений ударов неприятеля, штаб фронта разработал три варианта действий войск. По второму, наиболее вероятному, его армии получили следующие задачи.

Первый день вражеского наступления.

13 А. В случае прорыва немецкими ударными группами главной полосы соединения её первого эшелона должны были прочно удерживать рубеж: Нижняя Гнилуша, Мало-Архангельск, Добровка, Поныри, Саборовка, а корпусам второго эшелона следовало:

17 гв.ск – занять оборону по линии: выс.256.9, Битюг, Катара,

18 гв.ск – развертываться на рубеже: Мамошин, Орлянка, Прилепы.

Второй день.

13А утром всеми силами переходит в решительное контрнаступление, нанося главный удар по прорвавшемуся неприятелю в направлении: Поныри – Ладырево – Кошелево.

48А, одновременно с 13А, своим левым флангом наносит удар в направлении: Панская – Шамшин – Борисоглебское – Змиёвка.

70А, правым крылом, одновременно с 13 и 48А, переходит в контрудар в направлении: Пробуждение-Горчаково-Зиновьевка-Кромы.

2ТА в ночь на второй день наступления выходит основными силами:

3 тк – в район: выс. 264.2, Поныровские выселки, роща восточнее выс.252.2,

16 тк – на рубеж: Дерловка, выс. 210, 2, Кутырки,

11 гв. отбр – развёртывается по линии: Ленинский – выс. 224.3 и с утра второго-третьего дня операции атакует в направлении Ржавец-Кошелово с задачей: во взаимодействии с 13А и 16ВА разгромить германские войска в районе Протасорво, Архангельское, 1-е Поныри.

16 ВА в ночь перед переходом 13А и 2ТА в контрудар уничтожает ночными бомбардировщиками штабы и узлы связи, нарушая управление войсками противника. После рассвета её бомбардировочные и штурмовые соединения поддерживают 18 гв.ск и 3 тк, не допуская подхода резервов неприятеля с направления

Глазуновка – Кошелово – Богородецкое. А её истребительные корпуса прикрывают главную группировку 13 А и 2 ТА[179]179
  ЦАМО РФ. Ф.62. Оп. 343. Д. 29. Л. 13,14.


[Закрыть]. «Второй вариант предусматривал, что противнику для преодоления сопротивления наших частей на главной полосе в боях на промежуточных рубежах и перед второй полосой понадобится 2-3 суток, – отмечается в отчете штаба БТ и МВ фронта. – Однако расчёты на выдвижение резервов были произведены исходя из минимального расчёта на выдвижение – одни сутки. Это оказало серьезное влияние на весь ход оборонительного сражения, ибо потребовало ввести в действие резервы уже с утра второго дня операции для того, чтобы остановить противника, создавшего небывалую плотность сил и средств на узком участке фронта и стремившегося любой ценой прорвать оборону для выхода на оперативный простор»[180]180
  ЦАМО РФ. Ф. 62. Оп. 343. Д. 29. Л. 14


[Закрыть]. Таким образом, помимо ошибки с определением направления главного удара противника, штаб Центрального фронта допустил просчёт и при планировании действий своих главных сил в первые дни оборонительной операции.

Основным рычагом влияния командующего фронтом на обстановку рассматривался подвижной резерв, который был сформирован из 2ТА и двух танковых корпусов: 9-го – генерал-майора С.И. Богданова и 19-го – генерал-майора И.В. Васильева. На 4 июля 1943 г. в их составе числилось 839 боевых машин, что составляло 49,7% всей численности бронетехники Центрального фронта. Для сравнения: у Н.Ф. Ватутина в подвижном резерве находилось больше сил, всего 1073 танка (57,9%). Это увеличение произошло за счёт большей численности 1ТА, которая имела трёхкорпусной состав, а 2ТА – двухкорпусной, плюс отдельная танковая бригада.

Подвижной резерв планировалось использовать не только против ударной группировки немцев, которая будет наступать по трём возможным вариантам (против 48,13 или 70А). К.К. Рокоссовский стремился учесть и другие риски. Поэтому он расположил его силы и севернее, и южнее Курска (фактически в центре фронта). Тем самым была обеспечена возможность манёвра в северном, западном и южном направлениях для контрударов не только на наиболее вероятном направлении движения ударной группировки 9А, но и на обоих флангах фронта. Кроме того, такое размещение танковых соединений страховало его и от неожиданности из полосы левого соседа – Воронежского фронта.

Районы сосредоточения подвижных резервов были выбраны с учетом трёх главных факторов. Во-первых, минимальное расстояние, т.е. возможности быстрого манёвра в полосы трёх армий и на оба фланга фронта. Во-вторых, наличие и степени развитости грунтовых дорог, а также минимальной удаленности от железной дороги. В-третьих, наличие естественных масок для маскировки значительного числа бронетехники, транспорта и скрытного размещения личного состава. Надо отдать должное, в том числе и командованию БТ и МВ фронта: в результате интенсивной работы такие места были определены. И к началу битвы, например, 2ТА имела очень высокий показатель по такому важному параметру, как выход танковых корпусов с мест сосредоточения в исходные районы. По всем трем вариантам он колебался в пределах 5-6 часов, а оперативное развертывание всей армии – через 8-10 часов после получения боевого приказа[181]181
  ЦАМО РФ. Ф. 62. Оп. 343. Д. 29. Л. 30.


[Закрыть].

Главной надеждой командования фронта была 2ТА, в ней находилась основная часть бронетехники резерва – 54%. В конце апреля она сосредоточилась в районе Кондринка, Брёхово, Кочетки (за стыком 13 и 48А) и в начале лета будет нацелена на помощь 70, 13 и 48А. А пока, как и 1ТА, приводила себя в порядок, пополнялась техникой и живой силой и готовилась только к контрнаступлению. План её участия в первой фазе Курской битвы, т.е. в отражении наступления противника по плану «Цитадель», будет разработан лишь в начале июня.

9 тк в это время располагался значительно дальше от переднего края, чем 2ТА: в районе Цветово, Моква, Маслово, Суходоловка (15 км юго-западнее Курска) – и имел более широкий диапазон боевых задач. Его бригады были нацелены в том числе и на прикрытие левого крыла фронта от возможного удара из района Белгорода. Корпус получил приказ: готовиться действовать:

а. в орловском направлении, с выходом главных сил в исходные районы:

– Косоржа-Белый Колодец – через 8-10 часов;

– севернее ст. Золотухино – через 8 часов;

– в район г. Фатеж – через 12 часов после получения приказа;

б. в льговско-рыльском – с выходом в район: Фатеж, Густомой, Износково, Артаковка через 6-8 часов;

в. в белгородском – с выходом в район: Ивня, Круглик, Владимирова и Курасовка через 10 часов.

На 19 тк была возложена особая роль, поставленные перед ним задачи заметно отличались от тех, что получили и соединения 2 ТА и 9 тк. На кромском направлении разведка фронта выявила крупную немецкую танковую группировку, и, по мнению его штаба, борьбу с ней, вероятно, предстоит вести и в глубине собственной обороны. Поэтому К.К. Рокоссовский решил подстраховать себя. Он развернул соединение Васильева за правым крылом 70А в районе Вер. Любаж, Путчино, Троицкое (непосредственно за третьей армейской полосой). Таким образом, в случае вклинения на смежных флангах 70 и 13А корпус мог (во взаимодействии с резервами 70А) и изматывать его короткими контрударами в тактической глубине, и обеспечивать развёртывание фронтовых резервов для более мощного контрударов.

Уже первые два дня Курской битвы полностью подтвердят правильный выбор района сосредоточения 2ТА и 9 тк, а также точность поставленных им задач. Что же касается 19 тк, то в этом вопросе штабом фронта были допущены серьёзные просчеты в вариантах его использования вместе с войсками 70А. «Действия 19 тк предусматривались только третьим вариантом, по которому он должен занять оборону по р. Свапа на участке Молотычи (западная окраина) – Ясенск»[182]182
  ЦАМО РФ. Ф. 307. Оп. 4148. Д. 145. Л. 3.


[Закрыть], – отмечал штаб 2 ТА. Таким образом, командование корпуса не имело четких указаний на то, как оно должно действовать, в случае если противник предпримем наступление по первым двум вариантам (как оно и произойдет).

К созданию полевой обороны войска Центрального фронта приступили во второй половине марта, когда ещё продолжались активные боевые действия, но уже стало ясно, что наступление затухает. 16 марта 1943 г. принимается ряд важных решений, которые были обличены в два постановления Военного совета. Первое – «О строительстве фронтовых оборонительных полос», в котором ставилась задача по созданию системы полевой обороны на рубеже Плавск-Ливны и укреплению наиболее крупного административного и промышленного центра в полосе фронта г. Курска.