Текст книги "Свадьба по приказу, или Моя непокорная княжна"

Мраморные ступени лестницы вели к высоким резным дверям, расписанным, будто жидким золотом, причудливыми узорами.

Восхищение смешалось с трепетом и надеждой, что все у меня сложится. Я обязательно найду обратную дорогу.

– Трогай! – Приказ «отца» вернул меня в реальность, в которой он…

Отправлял домой Татьяну.

Респект и почтение вам, папенька.

– Но ваше сиятельство! – Визг старой девы заглушил резкий хлопок закрывшейся дверцы.

Слуга не мешкал, а кучер уже дергал за поводья, увозя прочь визжащую недорезанной свиньей «тетку».

Вот и отлично. Вот и замечательно.

И все бы хорошо, если бы не заполнившие площадь перед храмом зеваки. Их назойливые взгляды откровенно напрягали.

– Спасибо, – выдохнула я, вкладывая ладонь в протянутую руку князя.

Кивнув, Вяземский повел меня к лестнице, на вершине которой, величаво выпятив грудь, стояло его императорское величество собственной сиятельной персоной. Вокруг свита, стражники, гости…

О, боже!

Поравнявшись с правителем, я опустилась в реверансе, мысленно кроя его матом.

Жаль, вслух нельзя.

– Поднимись, дитя, – мягко проговорил он и сразу же меня обсиропил: – Вы восхитительно прекрасны, Софья. Весь двор будет завидовать князю: его невеста настоящая красавица!

Да уж, обзавидуются женатому на пустышке.

Натянуто улыбнулась и чуть опустила голову, как будто смущенно. Я же невеста, мне положено краснеть и смущаться.

– Помогите княжне, – отдал приказ император, и сам шагнул к «папеньке». Тот, к слову, не спешил разгибаться.

Мгновение, и меня окружили незнакомые женщины. Опомниться не успела, как мне расправили юбку, разровняли фату, мало того, прошлись мягкой пуховкой по лицу, поправляя на лице красоту. Отступили помощницы так же внезапно, пропуская вперед мужчину. Тот склонился передо мной, протягивая резную шкатулку.

– Это наш подарок, – покровительственно улыбнувшись, сказал император. – Тиара «Звездная ночь». Мы дарим ее вам, княжна.

Замаливаем грехи сынка?

Пока император говорил, слуга поднял крышку ларца, являя моим глазам восхитительной красоты украшение. В обрамлении нежнейшего кружева из белого золота сияли изумруды, формой напоминавшие капли дождя. Они были вплетены в оправу из золота столь искусно, что казалось, застыли в воздухе.

Как следует полюбоваться красотой мне не дали. Ловкие женские руки почтительно взяли тиару, а спустя минуту она уже украшала мою прическу.

– Ваше императорское величество, это такая честь для нас! – чуть ли не рыдая, поблагодарил правителя князь.

Он еще что-то лепетал, но я не вслушивалась.

– Благодарю, ваше величество, – сказала я, решив, что за такую красоту доброго словца не жалко.

Но на ногу я ему все равно наступлю.

– Носите с гордостью и позже, когда придет время, передайте ее своей дочери, – отдал последние наставления правитель.

Кивнув, взволнованно выдохнула.

Все, пора.

Перед нами, зловеще медленно, распахнулись высокие двери, и император под протяжную музыку повел меня в храм.

Переступив порог, я зажмурилась – свет внутри храма на мгновение ослепил. Освещенный множеством цветных огоньков, он казался каким-то сказочным, нереальным. Чудилось, будто под величественными сводами парят осколки драгоценных камней. Рубиновые, изумрудные, агатовые… Но больше всего было бриллиантовых, символизировавших жизнь и новое начало.

Впереди у самого алтаря я заметила Андрея. Он стоял в окружении мужчин и жрецов. Широкоплечий, подтянутый и такой… Такой, от которого не хочется отводить взгляда. Я настолько увлеклась созерцанием будущего мужа, что даже забыла про месть императору.

В тот день в храме ни одна царская туфля не пострадала.

Благодарить за это стоило дезориентировавшего меня до безобразия красивого жениха.

Я продолжала смотреть на него, этого высокого, статного мужчину в белом мундире. Золотые позументы на рукавах и алые эполеты на плечах князю необычайно шли. Ну точно принц из сказки.

Вот только его принцессой должна была быть не я.

Жених тоже был явно мною заинтересован. Смотрел так, будто в храме мы были одни. Только он и я, и дорога к алтарю…

Я шла как в тумане, едва различая мелодию и голоса хористов, восхищенные и завистливые вздохи гостей, шепот-наставления императора… Все это уже не имело значения, потому что путь, казавшийся бесконечно длинным, внезапно оборвался.

– Да благословит вас Многоликий! – вложив мою ладонь в руку Андрея, громко произнес император начало ритуальной фразы. – Пусть хранят вас стихии и магия равновесия. Да приумножится род Воронцовых во славу нашей Империи!

– С такой бы и я… приумножился, – отчетливый ехидный шепот цесаревича раздался откуда-то позади Андрея, что заставило жениха с силой сжать мне руку, а императора обернуться к своему скотиняке-сыну.

Это же надо было испортить такой момент!

– Простите, княжна, – наконец заметив, что делает мне больно, едва слышно произнес Андрей и разжал пальцы. – Вы прекрасны…

– Благодарю, князь, – склонила я голову. – Вы тоже ничего…

Почему-то его слова заставили лицо запылать. Может, от того, что в них звучала неподдельная искренность? Или потому что в голосе Андрея я различила и нотки желания? Неприкрытого, истинно мужского влечения, которое женщина всегда определит, будь она хоть тысячу раз неопытна. Я нравилась Андрею, хотя бы чисто визуально, и осознание этого почему-то доставляло мне удовольствие.

Плохая, Машка! Плохая!

Взяв меня за другую руку, Андрей перевел взгляд на жреца. В тот самый момент волшебные светлячки вдруг устремились к нам. Абсолютно все. Закружили вокруг нас спиралью, взвились высоко под своды храма. Остальной же зал погрузился во мрак.

И это было потрясающе красиво!

Я больше не видела жреца, зато отчетливо слышала его голос:

– Мелодия любви привела двоих в колыбель Многоликого, чтобы соединить их судьбы и одарить мир новыми голосами.

Опять эти намеки…

Мне было страшно неловко от его слов, а также от того, что любви-то между нами и нет. Даже голого расчета не существует. Нас друг другу просто всучили, навязали как совершенно ненужное, купленное на распродаже платье.

Над алтарем разноцветными дымками всколыхнулись стихии, то переплетаясь друг с другом, то снова растекаясь по светлому мрамору.

– Пусть между вами всегда горит пламя любви и страсти!

В тот самый момент по алтарю змейкой побежал живой огонек, обвил глубокую хрустальную чашу, нырнул в нее и мягко замерцал.

– Пусть оно не обжигает, но согревает ваши души, разгораясь ярче в нужный момент…

Отлично сказано, между прочим! Я и засмотрелась, и заслушалась. Интересно, что еще пожелают?

– Пусть в ваших душах всегда цветут сады.

По алтарю побежала лоза, олицетворявшая стихию земли, пока не остановилась у кромки чаши и не распустилась великолепным бутоном.

– Из семени произрастает чудесный цветок, так пусть и ваш союз ознаменуется благословленным чудом!

Опять намек на приумножение? Но сказано, конечно, красиво и интересно.

И спецэффектов таких ни в каком ЗАГСе не увидишь.

– Пусть вам всегда рядом друг с другом вольно дышится, – продолжал жрец, а над алтарем сизой воронкой закрутился воздух, всколыхнув лепестки цветка и заставив огонек в чаше вспыхнуть ярче. – Дышите друг другом, и всегда будьте едины.

Ненадолго я даже позабыла, что свадьба не моя – Софьина, и жених, по сути, чужой да нелюбимый, но таинство брачной церемонии зачаровало и захватило. Я с жадным интересом смотрела на чашу, ожидая, как же себя проявит водная стихия.

– Пусть ваш союз будет таким же сильным, как потоки воды!

Взметнувшись волной над алтарем, вода притушила пламя, росой осыпалась на лепестки.

– Будьте терпеливы друг к другу, как бывает терпелива и точна вода.

Ну да, как известно, вода и камень точит…

Интересно, какие пожелания будут от магии равновесия? Не терпится посмотреть на ее проявления.

Я вглядывалась в мраморную поверхность алтаря, но ничего не происходило, а жрец почему-то хранил молчание. Надо полагать, торжественное.

– Доброволен ли союз? – неожиданно прогрохотало над нами, и на миг даже показалось, что голос принадлежит не служителю храма.

Вообще, странно все это. Кто ж сначала желает с три короба и только потом интересуется добровольностью союза?

Если честно, я не знала, как реагировать и чего ждет священнослужитель, а заодно и мой уже почти муж. Тишина становилась все более напряженной, больно била по натянутым до предела нервам. Казалось, что собравшиеся в храме затаили дыхание. Я явно чего-то не знала…

Мелькнула мысль, что Андрей скажет «нет» – и финита ля комедия. Он, как благородный мужчина, примет удар на себя. Удар – это императора, Вяземского и ого-го какую толпу…

Увы, надежда долго не прожила.

– Доброволен. – Андрей отпустил мои руки и сделал шаг к алтарю.

По толпе пробежались взволнованные шепотки, но что именно впечатлило гостей, я так и не поняла.

Куда больше занимал другой вопрос: что требуется от меня? Память Софьи, как назло, не спешила подсказывать… Должна ли я тоже брать курс на алтарь и, следуя примеру Воронцова, солгать?

– Я Андрей-Иоанн Воронцов. – тем временем продолжал князь, – добровольно явился в храм для заключения священного союза.

Мне бы так врать! Не краснея и не запинаясь.

Воронцов замолчал. Я же буквально всей кожей ощутила, что вот сейчас должна хоть что-то сказать.

Ла-а-адно… Повторить за князем дело нехитрое.

– Я Софья-Мария Вяземская, добровольно явилась в храм для заключения священного союза. – И шагнула ближе к уже, кажется, мужу.

Светлячки вокруг пришли в движение, засияли ярче, как будто подтверждая наши слова.

– Согласен ли ты, Андрей-Иоанн Воронцов, взять в жены Софью-Марию Вяземскую? – спросил жрец, видимо, чтобы ни у кого уже точно сомнений не осталось.

– Согласен, – прозвучало твердо и решительно.

И что за бес в него вселился…

– Окропи священный сосуд жизнью.

Что, простите?

Нет, все-таки хорошо, что именно Андрей подошел к алтарю первым. Я бы ни за что не догадалась, что священный сосуд – это та самая чаша, а жизнь – кровь.

Ритуальный клинок возник на алтаре словно из ниоткуда в тот самый момент, когда

Воронцов положил на светлый мрамор ладонь.

Мгновение, и «жених», сжав в кулаке инкрустированную каменьями рукоять, полоснул по ладони лезвием. Кровь окропила лозу, заструилась ко дну чаши.

Я даже вздохнуть не успела, как перед Андреем возникло диковинное чудо-юдо: длинное, как у змея тело, короткие, словно сотканные из воздуха, крылья. Почудился запах моря, а платье и вовсе зашуршало под натиском не пойми откуда взявшегося в храме ветра.

Уж не хранитель ли Воронцова явился? Получается, ветер и море – это его стихии?

– Согласна ли ты, Софья-Мария Вяземская, стать женой Андрея-Иоанна Воронцова и войти в его род?

Прелесть какая! У его сиятельства, значит, спросили, изволит ли он в жены меня взять, а я, видите ли, согласной быть должна и в род, роняя тапки, бежать.

– Согласна, – вздохнула тяжко, всем своим видом показывая, как я всему этому делу «рада».

– Окропи священный сосуд жизнью.

Андрей, окончательно и бесповоротно смирившийся с неизбежным, уже протягивал мне ритуальный клинок.

Морщась от боли, которую еще не почувствовала, но уже успела представить, забрала у него оружие и провела острием по коже.

И тут меня накрыла паника.

Божечки! Это что же получается, сейчас себя явит чертяка?!

О том, что у меня вроде как есть магия, никто не знал, и пусть так и продолжается!

Мне домой надо, а не осчастливливать князя!

Но кровь уже тонкой струйкой стекала по стенке чаши, и повернуть время вспять я была не в состоянии. Однако совершенно точно не ожидала, что огоньки, кружившие вокруг нас, дружным роем кинутся ко мне, заключат в свой блестящий кокон, отрезая от любопытных взглядов.

Ни один из собравшихся в храме не увидел, как над чашей жарким костром полыхнул огонь, а погаснув, оставил после себя двухцветное семечко: наполовину черное, наполовину белое. Этакий инь ян на русский лад. Жаль, все быстро исчезло, даже толком полюбоваться не успела.

И, кстати, почему это не было Чета?

Светлячки вернулись в спираль, и я увидела обеспокоенное и обескураженное лицо князя. Понял ли что-нибудь, почувствовал ли? И что это было за семя в стиле Круэллы?

– Пусть свершится таинство! – громогласно объявил жрец, заставляя меня отвлечься от черно-белых ассоциаций.

Андрей приложил мою руку к чаше, на своем примере показывая, что я должна обхватить ее с другой стороны.

– Да свершится таинство, – прошептал он, посмотрев на меня нечитаемым взглядом.

Кажется, в тот момент он попрощался с последней надеждой продолжить род сильными колдунами…

– Да свершится таинство, – повторила за ним и зажмурилась.

От неожиданности, потому что чаша стала медленно нагреваться, при этом совершенно не обжигая.

– Не бойся, – тихо сказал уже точно муж. – Магия лечит раны.

Интересно, на что еще эта чудо-емкость способна? Мне бы домой ее…

– Ой! – сорвалось с губ удивленное, когда в чаше что-то мягко сверкнуло.

– Сердце – красный алмаз! – с готовностью прокомментировал жрец.

Проинформировав всех, что же обнаружилось в чаше, коснулся наших рук, заставляя отнять от нее пальцы, а затем извлек крупный темно-красного цвета камень.

– Да будет светлым ваш союз, – положив нам на ладони драгоценность, пожелал местный священник. – Берегите ваше сердце, оно подскажет, если с кем-то из вас случится беда, укажет путь, если расстанетесь и не сможете найти друг друга.

Мгновение, и сердцевина камня засияла, рассыпая по нашим ладоням алые лучи света. Хорошая такая точка для зрелищности и эпичности момента.

– Благословление Многоликого! – ахнула толпа.

А?

– Встречайте чету Воронцовых, чей союз благословлен Многоликим! – торжественно провозгласил жрец и велел: – Вносите ларец!

Глава седьмая, в которой у меня случается дежавю с цесаревичем и кое-что интересное с Андреем

Как вскоре узнала, шкатулку для сердца вменялось выносить родителям новобрачных. С торжественной помпезностью князь и княгиня приняли из рук слуги резной ларец, дружно поднесли его к нам и забрали сердце.

«Папенька» выглядел вконец расчувствовавшимся. Еще немного, и начнет пускать скупые мужские слезы. От счастья и умиления. У Ольги взгляд был примерно такой же, как у Андрея: непроницаемый и нечитаемый.

Понять, как Воронцовы отреагировали на божественное благословение, было сложно.

Да что там… Я сама не знала, как на него реагировать! Если это обычное дело, тогда к чему все эти ахи и удивленные взгляды? Если же милости Многоликого удостаивалась редкая пара, тогда…

Тогда, Маша, встреча с песцом не за горами. Смирившийся Воронцов вполне может возжелать моральной компенсации за свои страдания. Или скорее телесной… Тут уж, как говорится, сам бог велел. Причем в прямом смысле этого слова. И как отваживать от супружеской постели князя я, если честно, не представляла.

– Поздравляем, поздравляем! – доносилось со всех сторон, когда мы шли к выходу из храма.

Некоторые улыбались и дарили нам вполне искренние овации, другие перешептывались и мерили меня оценивающими взглядами.

На лестнице храма нас щедро осыпали зернами риса, лепестками роз, пожеланиями долгой жизни и супружеского счастья.

От криков, аплодисментов, поздравлений шла кругом голова. Спасибо Андрею, крепко державшему меня за руку и уверенно увлекавшему за собой сквозь толпу к празднично украшенному экипажу.

Только оказавшись в карете, я позволила себе перевести дыхание.

Надеюсь, самое нервное позади.

– Осталось пережить свадебный пир, – сказал Воронцов, и я поняла, что озвучила свою мысль.

– Наше присутствие обязательное? – простонала, представляя, как на нас опять будут все пялиться, оценивать, шептаться.

– Есть другие варианты, чем еще мы можем заняться вместо появления в императорском дворце? – дернул бровью Андрей.

На ум приходил только один вариант, но он меня категорически не устраивал.

– Свадебный пир – звучит замечательно!

В Пламенный мы с благоверным ехали вдвоем. Сидели друг напротив друга и играли в гляделки.

Андрей вел счет, разглядывал меня без лишнего стеснения, награждая собственническими взглядами.

– А вообще, красиво поженились, – отметила я, когда молчание стало совсем уж невыносимым.

– Не обошлось без неожиданностей, – усмехнулся новоиспеченный супруг.

– Это ты про божественное благословение? – незаметно для самой себя перешла я на неофициальное обращение.

– И про него тоже. – Андрей посмотрел на меня в упор.

Тоже? А что тогда еще?

– Что происходило, когда магия Многоликого скрыла тебя?

Это он про светлячков, я так понимаю.

Закусила губу, гадая, как бы поизящнее выкрутиться. Раскрывать перед ним карты я точно не собиралась.

– Ничего не было. Я ведь пустышка. Потому светлячки и закрыли меня от постороннего взгляда. Чтобы злопыхатели… меньше злопыхали.

Кажется, прокатило. Андрей улыбнулся и скользнул задумчивым взглядом по моему лицу.

– Светлячки…

И чего придирается к словам? Как их еще прикажете называть?

Остаток пути ехали молча. Не знаю, какие мысли посещали светлую голову Воронцова, а я продолжала беспокоиться о брачной ночи.

Может, князь с горя напьется и уснет лицом в салате? Хорошо бы. Ну или как вариант могу напиться я. До того состояния, когда со мной станет неинтересно сливаться в любовном экстазе.

Тут же забраковала эту идею. Нет, Маша, тебе надо сохранять ясный ум и твердость духа.

А Воронцов пусть заливает горе на здоровье.

Когда карета въехала в ворота дворца, я почувствовала, как меня снова накрывает страхом. Это же опять придется черт знает сколько находиться в центре внимания, выслушивать бесконечные поздравления, терпеть на себе насмешливые взгляды… Уверена, таких язв, как Анна, даже благословение Многоликого не удержит от едких замечаний.

Ну ничего, прорвемся! Церемонию в храме пережила, переживу и вечеринку в Пламенном.

Экипаж остановился возле парадного входа, заполненного придворными. Разодетая знать была повсюду: на ступенях мраморной лестницы, на площадке, окружавшей фонтан со статуями элементалей. Хорошо хоть цесаревича нигде видно не было. Его ухмыляющаяся рожа действовала на меня что красная тряпка на быка, вызывая самые нехорошие порывы и эмоции.

– Нервничаешь? – донесся до меня голос Андрея.

Перевела на него взгляд, кивнула:

– Есть немного. Опять на нас все будут пялиться и за глаза шептаться.

– Не думай об этих людях, – неожиданно тепло посоветовал благоверный. – Они тебе никто, никем для тебя и останутся.

Дождавшись, когда лакей распахнет дверцу кареты, первым выбрался из экипажа и протянул мне руку, предлагая за нее взяться. Тихонько выдохнув, я ухватилась за сильную мужскую ладонь и почувствовала, как тиски, сдавившие сердце, начинают разжиматься. Удивительно, но близость Андрея придавала мне сил и вселяла уверенность, что я со всем справлюсь.

Рука об руку под очередной шквал криков и поздравлений мы поднялись по ступеням, вошли в приветливо распахнутые двери и далее, провожаемые шлейфом из гомонящей толпы, прошли по роскошной галерее, полной картин и мраморных бюстов. Обменявшись взглядами, переступили порог тронного зала.

Мое первое появление в императорском дворце оставило в памяти неизгладимый и не самый приятный след. Надеюсь, сегодня все будет по-другому. Главное, не натыкаться взглядом на цесаревичеву рожу.

Не успела так подумать, как рожа мелькнула среди лиц приглашенных. Я едва зубами от злости не заскрежетала, поймав его похотливый взгляд и кривую ухмылку на губах.

Андрей Игоря тоже заметил, мгновенно напрягся.

Я постаралась взять себя в руки. Мягко улыбнувшись, подалась к мужу.

– Не обращай внимания. Он тебе никто, никем для тебя и останется.

Мгновение, и князь прижал мою руку к губам, посылая по всему телу дрожь волнения, жаркой волной прокатившуюся под кожей.

Опасная, Маша, реакция на мимолетное прикосновение.

– Я бы очень хотел, чтобы это было так, но он будущий император. Но ты права, внимания на него обращать точно не стоит. По крайней мере, не сегодня.

Андрей замолчал и вскинул голову, встречая торжественную процессию, возглавляемую императрицей. Покровительственно улыбаясь, ее величество направлялась к нам.

Процессия приближалась, и нам ничего не оставалось, кроме как опуститься в низких реверансах. Ну то есть Андрей, конечно, же поклонился, а мне пришлось в который раз за сегодняшний день сгибать колени и в мнимом почтении склонять голову.

– Мы счастливы приветствовать молодую семью, одаренную божественным благословением, – поравнявшись с нами, проговорила правительница, и группа поддержки у нее за спиной дружно закивала, старательно показывая, что они тоже безмерно рады и столько же счастливы. – Пусть будет прямым и длинным ваш жизненный путь, а свет божественной благодати над головами никогда не гаснет, но с годами становится только ярче. Поприветствуем же новобрачных!

Мгновение, и тронный зал буквально взорвался от аплодисментов. Придворные, гости продолжали смотреть только на нас, и от их пристальных, липких взглядов внутри меня как будто оголялись все нервные окончания. Я снова поймала взгляд цесаревича, с завидным упрямством нырявший в вырез моего платья. Мысленно чертыхнувшись, отвернулась, борясь с желанием оттопырить на левой руке средний палец.

Нельзя, Маша. Контролируй себя. Софья бы ничего такого ему не показала.

Хотя надо бы.

Налюбезничавшись с ее императорским величеством, через тронную залу мы прошествовали в смежную, где возле длинных, накрытых белоснежными скатертями столов суетилась прислуга. От обилия блюд у меня потекли слюнки и появилось непреодолимое желание заесть все стрессы и волнения калорийными вкусностями. Память Софьи подсказывала, что дворянке, особенно невесте, положено клевать с тарелки и жаловаться на отсутствие аппетита, но жаловаться я не привыкла, а клюва у меня отродясь не водилось.

Расположившись за центральным столом, образовывавшим с остальными двумя букву «п», стала терпеливо ждать, когда гости рассядутся и начнется пиршество, а с ним и моя стрессотерапия. Молочные поросята в яблоках так и манили, уже не говоря о перепелах и другой дичи, паштетах, икре и всем том, что я сегодня более чем заслужила.

Правители заняли места по правую руку от Воронцова, а по левую от меня расселось все их потомство. Наследник (чтоб он сегодня чем-нибудь отравился), семнадцатилетняя царевна Ирина, шестнадцатилетний Александр и еще две девочки, имен которых из воспоминаний Софьи я так и не сумела выудить.

За столом новобрачных место нашлось и для Вяземского, и для княгини Ольги с дочерями. Остальные гости расположились за другими столами.

Пир начался. Народ дружно пригубил вина за здоровье молодых и сосредоточился на еде.

Спасибо, хоть не кричали «горько» и не требовали от нас… от меня… невозможного.

Я вот тоже хотела сосредоточиться, на пиале, полной черной икры, находившейся от меня на расстоянии вытянутой руки, но тут слева раздался ехидный голос наследника:

– Я так и не дождался от вас слов благодарности, княгиня.

Правду говорят, первый блин комом. Вот это точно про цесаревича. Ком теста. Липкого, назойливого, заплесневелого.

– За что же? – ровно проговорила я.

Совсем на него не реагировать не могла, а Андрей был занят разговором с его величеством. Не дергать же мужа за рукав, чтобы отвадил от меня эту мр…

Мракобеса, в общем.

– За все это, – усмехнулся цесаревич.

– Из своего кармана за банкет платили?

Игорь недобро сощурился:

– А ты, смотрю, совсем дерзкой стала. Это замужество на тебя так повлияло? Заметь, без меня свадьбы не было бы. Так бы и сидела в своей деревне в девках.

Нашел, чем гордиться. Действительно считает, что должна сказать ему «спасибо»?

На этот раз я ничего не ответила, хоть на языке вертелись самые разные слова и более чем крепкие выражения. Проявляя чудеса выдержки, даже не заметила мимоходом, что без него и воздух в зале был бы чище, и икра вкуснее. Если не угомонится, я, как и положено благородной девице, начну жаловаться на отсутствие аппетита.

А заодно и на тошноту, и на рвотные позывы.

– Так что, моя дорогая Софушка, все, что ни делается, – к лучшему, – продолжало давить на психику венценосное чудовище. – Хотя кое о чем я все-таки жалею. – Он подался ко мне и шепнул на ухо, заставив посильнее сжать в руках столовые приборы и начать рассматривать их как потенциальное оружие. – Что твой муж тогда нас так не вовремя прервал. Но… думаю, нам еще представится возможность познакомиться поближе, княгиня, – заявил он с ухмылкой, порочной и ядовитой, и мой каблук как-то сам собой нашел его туфлю и с удовольствием с ней познакомился.

Тесно, близко. Как положено.

Цесаревич охнул, я улыбнулась и заметила вполголоса:

– Эти каблуки такие острые, а я порой бываю такой неосторожной. – И наступила еще раз, продолжая улыбаться и смотреть невинными глазами на его будущее императорское величество.

Игорь продолжал багроветь, и, кажется, нецензурные выражения уже посещали его светлую голову. Это я, если что, про цвет волос, а не про ее содержимое.

Боюсь, содержимого там как раз и не было, иначе бы не нарывался так явно и так откровенно нагло. Он, конечно, принц, но и я не служанка, над которой без последствий можно насмехаться. Как-никак у меня теперь в мужьях сильный колдун, и вряд ли Воронцов будет закрывать глаза на хамское поведение наследника по отношению к женщине, которая носит его имя. Сомневаюсь, что Андрей готов делиться своей супругой даже с самим императором, не то, что с его сынком. А впрочем, если и готов, то я не согласна и в случае чего могу чем потяжелее огреть!

– Все в порядке? – подавшись ко мне, шепнул Андрей и так зыркнул на цесаревича, что тот предпочел прикинуться шлангом, мол, я тут просто ел и ничегошеньки не делал, и присесть на уши своей сестре Ирине.

– Все будет в порядке, когда рядом со мной не будет твоего приятеля.

Воронцов мгновенно помрачнел:

– Он мне не приятель, Софья, и после всего случившегося уже никогда им не будет.

В его голосе я различила нотки досады и невольно ощутила неприятный укол в сердце. Продолжает расстраиваться из-за венчания с пустышкой? Еще бы! Я бы на его место тоже досадовала и злилась.

Тут же напомнила себе, что свадьба ненастоящая, вернее, настоящая, но не моя, а лично мне на все это вообще должно быть плевать.

Заставила себя улыбнуться и проронила максимально безразлично:

– Как скажете, дорогой супруг.

Безразличие – вот что я должна к нему испытывать.

Взгляд Воронцова после моего ответа не перестал быть мрачным. Схватив бокал, он опрокинул в себя крепкое красное. Я тоже сделала пару глотков и подумала о том, что, возможно, он все-таки напьется и не будет подкатывать ко мне этой ночью.

Но, увы и ах, надеялась я зря.

После шумного, развеселого застолья, во время которого нам (аллилуйя!) так и не прокричали ни разу «горько» (должно быть, в высших кругах это было не принято или у них просто не существовало такой традиции), гостям было предложено переместиться в тронный зал, дабы полюбоваться первым танцем новобрачных.

Выйдя из-за стола, мы рука об руку прошествовали в тронную залу, освещенную множеством огней. Здесь отблески свечей раскрашивали хрусталь люстр, скользили по колоннам и затянутым шелками стенам. Мягко вплетались в вечерние сумерки, проникавшие во дворец сквозь большие, обрамленные лепниной окна.

На балкончике с ажурной балюстрадой терпеливо дожидались нашего появления музыканты.

Когда мы остановились в центре зала, а гости растеклись по его краю, Андрей поклонился, и я, следуя его примеру, опустилась в реверансе. Зазвучали первые аккорды нежной мелодии. Не сводя с меня взгляда, Воронцов протянул руку и мягко привлек меня к себе.

Удар сердца, другой, и мы закружили по залу. Софьино тело вальсировало отменно. Я точно знала, как двигаться, и напряжение, охватившее меня в первые мгновения танца, постепенно отступало. Я расслабилась. Почти. Совсем расслабиться не позволял мужчина рядом, от которого так головокружительно пахло морем и странствиями…

Глупую мысль прервал тихий голос Андрея:

– Я совершил непростительную ошибку.

– На мне женившись?

Князь улыбнулся и покачал головой:

– За весь день я ни разу не сказал вам, как вы прекрасны, Софья.

Ой!

Вот не надо мне это шептать. При этом скользить по спине ладонью и гипнотизировать своим колдовским взглядом. Ведь наверняка же не обошлось без магии!

Глядя в глаза этого мужчины, прозрачно-голубые, чистые, я чувствовала, что теряю связь с реальностью. На какое-то мгновение даже забыла, что за нами пристально следят десятки приглашенных. Фигуры вокруг размыло хмельной дымкой, затянувшей сознание.

С трудом, собрав мозги в кучку, удалось выронить:

– Помнится, что-то такое вы говорили мне в храме…

– Думаю, лишний раз сделать вам комплимент не преступно.

Зато преступно вот так меня обнимать. Так, словно я его… жена.

Опустила глаза, закусила губу, не зная, что со всем этим безобразием делать. С его комплиментами и моими эмоциями.

Невольно я начинала что-то испытывать к этому мужчине.

Мы настолько увлеклись танцем, что даже не сразу уловили момент, когда музыканты перестали играть. Отпускал меня Андрей с явной неохотой, словно хотел продолжить. А я… Мне, если честно, прекращать тоже было неохота, и вот это ощутимо сбивало с боевого настроя.

Новая мелодия, разлившаяся по залу, зазвучала более оживленно, и придворные разбились на поры для следующего танца. К Андрею подлетела Наташа и утащила его танцевать, а меня забрал «отец». Я потеряла из виду Воронцова, его захлестнула пестрая толпа, и следующие несколько минут выслушивала восторги Вяземского по поводу свершившейся свадьбы. Он был всем доволен, все ему нравилось, а уж о благословлении Многоликого говорил, как о наивысшей награде, полученной прямо из рук императора.

– Кто бы мог подумать, Софушка! – растроганно восклицал псевдоотец. – Кто бы мог подумать! Вы созданы друг для друга – я это сразу понял!

Ну-ну… Понял он… Интересно, не в тот ли момент, когда яростно укутывал меня своим мундиром, скрывая от чужих глаз мое полуобнаженное тело?

Очень хотелось наступить ему на ногу… Дважды… Получилось трижды, ну так нервничаю я, сильно… Как-никак скоро женщиной становиться, если от мужа не отобьюсь…

Несмотря на то, что двери были раскрыты настежь, очень скоро в зале стало душно. Не успела мелодия стихнуть, как я распрощалась с «родителем» и отправилась на поиски дамской комнаты. И тело, и душа требовали уединения. А разум жаждал пообщаться с Четом.

Надеюсь, хотя бы он объяснит мне, что произошло в храме и как нам быть дальше.

Поблуждав по пустынной анфиладе, но так и не обнаружив даже намека на туалет, решила хотя бы позвать чертяку. Опустившись на кушетку и убедившись, что в комнате, выполненной в бордовых и золотых тонах, я одна, тихонько спросила: