Текст книги "Пенелопа и огненное чудо"

39
Воссоединение

Взяв отца за руку, Пенелопа принялась рассказывать всё с самого начала. О том, как пришел конверт с песком и как она на него разозлилась. О том, как решила покрасить волосы, высказать ему всё, что о нем думает, в лицо и засадить весь его огород ползучими сорняками. Как погналась за Фелльзейфером, как с помощью противоглаза проникла за ворота, как пряталась за изгородью. О том, откуда у нее этот замечательный противоглаз. О Джине, рассказавшей ей, что есть специальные курсы для таких, как они. О том, как бабушка отдала ей книгу Великого Властелина, о том, что слышит, как ее кто-то зовет, задолго до того, как это случится на самом деле, и что стоит ей крепко задуматься, как ее язык начинает щелкать, а на день рождения всегда идет дождь, под которым нельзя промокнуть. Что она тоже умеет летать – ну, или по крайней мере, умела раньше. Сейчас она не может оторваться от земли, но, если она правильно поняла, это потому, что она обесцветила волосы пастой. Рассказала о дружбе с дорогой, о том, как та однажды ее спасла, о том, что б. Э. уехала в санаторий, и мама ее провожает. О том, что ее лучшего друга зовут Питч, и его отец очень богат, но у него вдруг начали пропадать деньги. О том, как попала на день рождения Эми, и какие ей самой устраивали праздники на день рождения, о выступлениях на школьных утренниках, об экскурсиях, контрольных по биологии, сочинениях. О том, как они собирали на болоте целебные травы. О своих снах, мечтах, любимых фильмах, разбитых коленках, дырке в зубе, о том, как ей нравится кататься на велосипеде, о том, как однажды она проглотила бусинку, как ходила на занятия танцами, строила шалаш, праздновала Новый год, как по ночам боялась грозы и как она счастлива, что отец снова с ними, как она тосковала по нему, и не разрешает ему больше никогда от них уходить…

Пенелопа говорила взахлеб и не могла остановиться. Ей хотелось рассказывать еще и еще. Хотелось, чтобы отец знал обо всем, что с ней когда-либо случалось, обо всем, что она знала и будет знать. Больше десяти лет она не могла с ним поговорить, и теперь ей не терпелось всё наверстать. Поделиться, высказать, объяснить. Она дрожала, по щекам у нее катились слезы…

Отец обнял ее и крепко прижал к себе.

– Все хорошо, Пенни, дорогая. Я снова рядом, и никто не сможет нас разлучить.

Он гладил ее по голове, и Пенелопа понемногу успокаивалась. Прижав ухо к его груди, она слушала, как бьется его сердце, неторопливо и гулко.

Автобус резко свернул.

– Надо бы подкрепиться, – пробормотала она и открыла рюкзак. Разделив последний бутерброд на двоих, она протянула половину отцу. Налила в крышку от термоса яблочный чай, и они пили по очереди, маленькими глотками. Чай был горячий и сладкий.

Когда автобус подъехал к их остановке, Леопольд попрощался с водителем и пообещал вскоре вернуться в футбольную команду. Пенелопа направилась к велосипеду, но вдруг остановилась. У нее появилось какое-то предчувствие. Оно росло, крепло и вскоре превратилось в уверенность.

– Они уже здесь, – прошептала она. – У нашего дома.

– Что?! Ты уверена? – съежился Леопольд. – Тогда… тогда…

В его глазах читался страх.

– Тогда мы им покажем! – сказала Пенелопа. – Жди здесь, а я подкрадусь к дому и…

– Ты с ума сошла? Я не позволю тебе одной спускаться с холма!

– Тебе придется это сделать. Потому что тебя они почувствуют и обо всем догадаются. А меня – нет! Поэтому я проберусь в дом, заберу Куку и минут через двадцать снова буду здесь. Тогда-то они узнают, что такое настоящее огненное чудо!

Леопольд был в растерянности. Было видно, что он предпочел бы другое решение. Он бы хотел, чтобы к нему вернулась его прежняя сила, и чтобы он мог защитить своего ребенка, а не наоборот.

Пенелопа коснулась его руки.

– Я – Пенелопа Говиндер, и я твоя дочь. Не бойся за меня, я многое от тебя унаследовала. И хочу научиться еще большему. А теперь позволь пойти и принести тебе кошку.

Леопольд через силу улыбнулся, кивнул, обнял Пенелопу и поцеловал в лоб.

Пенелопа бросилась вперед. Как только впереди показался бук, она свернула с тропинки и шмыгнула вниз, в заросли. Пригнувшись, скрытая густым кустарником, она побежала параллельно песчаной тропинке.

И тут она вздрогнула. Похоже, Плателль и Фелльзейфер действительно уже здесь. Осторожно выглянув из-за веток, она увидела невдалеке от бука серую машину, небрежно забросанную сеном. «Они что, думают, что мы слепые?» – подумала Пенелопа. Автомобиль был прикрыт настолько неумело, что даже отсюда было видно, что в салоне никого нет. Она огляделась, но похитителей не обнаружила. Неужели они уже пробрались в дом?

Добравшись до грядок с целебными травами, Пенелопа, скрывшись в густой траве, подползла поближе к дому. Дверь вроде бы была заперта. Ничто не внушало подозрений. Окна были целыми – по крайней мере, со стороны фасада. Куда же они спрятались? Вдруг на крыльце что-то стукнуло. Внутри у Пенелопы всё сжалось. Выбравшись через кошачью дверцу, Куку потянула носом. «Ты моя хорошая, умная киска», – подумала Пенелопа. От сердца у нее отлегло.

– Иди ко мне, – шепнула она, но Куку ее не слышала и, задрав мордочку, продолжала принюхиваться.

– Куку, подойди ближе, – произнесла Пенелопа уже чуть громче, но и это не подействовало. Тем не менее, кошка спустилась с крыльца. Пенелопа осторожно ползла вперед. Куку вздрогнула и помчалась обратно в дом. Как, снова внутрь? Нет, этого нельзя допустить! Пенелопа метнулась к дому. Куку уже почти скрылась за дверцей, но девочка схватила ее и потащила наружу. Кошка мяукнула, но Пенелопа прижала ее к груди. «Всё хорошо, угомонись», – шепнула она, развернулась и только хотела помчаться обратно по тропинке, как уперлась в невидимку Фелльзейфера.

– И кто же это у нас тут такой? – схватил ее за руку мужчина. – Серж, это ведь она! Девчонка!

Из сарая, ухмыляясь, вышел его сообщник.

– Она самая, – процедил Плателль. – Сцапаем ее, а отец за ней сам придет.

Тут раздался вопль: Куку, несмотря на то, что для всех остальных Фелльзейфер был невидим, отлично его видела и вцепилась ему в лицо.

Почувствовав, что хватка ослабла, Пенелопа вырвалась, перемахнула через кусты и бросилась бежать через луг, прижимая к себе вырывающуюся кошку. К ней возвращались силы. Плателль кинулся в погоню. Бежал он быстро. «Отец на остановке», – шепнула Пенелопа на ухо кошке, как только Серж протянул руку, чтобы схватить ее, швырнула Куку в сторону, а сама помчалась в лес.

40
Потопить и позабыть

Бегать по заболоченному лесу довольно опасно, и Пенелопа об этом знала. Однако ведь опасность грозила не только ей, но и Фелльзейферу с Плателлем. Надо было лишь сосредоточиться и не сворачивать с дороги. Только бы удалось их отвлечь! Старушка Куку уже не та. Чтобы добраться до остановки, ей понадобится время.

У поросшего мхом дерева тропинка разветвлялась. Пенелопа свернула налево. Позади раздался смех.

– Беги, беги! – кричал ей вслед Плателль. – Но как бы ты ни старалась, от нас не уйти!

Голос его звучал в отдалении, и Пенелопа решила, что сумела оторваться. Она бросила взгляд через плечо. Серж уже не гнался за ней, а просто брел позади. Но вдруг он расхохотался, и, когда Пенни вновь посмотрела вперед, она поняла, в чем дело. Дорогу ей перегородил Фелльзейфер. Ну, или по крайней мере, его ботинки. Метрах в полутора над ними парила голова.

Пенелопа замерла. Она попала в западню. Плателль неторопливо приближался – теперь ему и впрямь было некуда спешить. Добыча уже не ускользнет. Он наслаждался. Пенелопа закусила губу. Нет уж, не хватало еще, чтобы она стала приманкой, с помощью которой они заманят отца в ловушку! Она не позволит, чтобы из-за нее он вновь оказался в заточении. Не допустит, чтобы эти двое воспользовались ее беспомощностью. Леопольд Говиндер уже настрадался, и это не должно повториться. Она сделала глубокий вдох. На нее снизошел покой. «Силы почти на исходе, – пронеслось у нее в голове, – но еще немножко осталось. Надеюсь, этого хватит!» Она посмотрела на голову Фелльзейфера, направляющуюся прямо к ней, на самодовольно ухмыляющегося Плателля… И притаилась, словно заяц, над которым кружит хищная птица. В тот момент, когда негодяи готовы были броситься на нее, Пенелопа прошептала два прощальных слова и сделала большой шаг в сторону. Прямо в болото.

И бросилась бежать. Прямо по топи. Точнее, так это выглядело со стороны. В действительности она неслась в миллиметре от земли, но увидеть это можно было, только если очень внимательно приглядываться. Нырнув в кусты, Пенелопа с облегчением остановилась. Бежать по воздуху было трудно.

– Давай за ней! Здесь твердая почва! – заорал Плателль, и они бросились в погоню. Болото хлюпнуло. О том, что что-то не так, первым догадался Фелльзейфер и хотел повернуть назад, но было слишком поздно. Размахивая руками, Серж наклонился назад, но сдвинуться с места не мог. Топь не отпускала. Сырость пропитала одежду, а по телу побежали мурашки. Чем яростнее они пытались выбраться, тем глубже их засасывала трясина. Плателль погрузился в болото по грудь, а от Фелльзейфера торчала одна лишь голова на невидимой шее.

Развернувшись, Пеннелопа проплыла над топью и вернулась на тропинку. В болоте бултыхались двое преступников и отчаянно звали на помощь. Что с ними теперь делать, она не знала. Тут в воздухе что-то просвистело, кроны деревьев мягко раздвинулись, а с небес спустился огненный дракон и приземлился на тропу. Это был не дракон – Леопольд Говиндер держал руки над головой, и его ладони сияли таким ослепительным светом, что Пенелопе пришлось прикрыть глаза рукой.

– Месоль фаргервно! – громовым голосом прокричал он. Лучи света упали на головы, торчащие из трясины. Вода забурлила. Раздалось шипение, потом негромкий хлопок, словно что-то лопнуло; из болота вырвался сверкающий гейзер и взметнулся ввысь. Наступила тишина.

– Уандерфул, эбсолютли уандерфул! – расплывшись в блаженной улыбке, хихикнул Фелльзейфер.

– Зис из Йуроп! – многозначительно отозвался Плателль. На лице его читалось истинное наслаждение.

– Пойдем, Пенелопа, – тихо позвал отец. – Надо позвонить спасателям и сообщить, что у нас в болоте застряли два американских туриста.

– Что?! – возмущенно воскликнула Пенни. – Какие еще туристы? Это бандиты!

– Возможно, ты права. Но они сейчас уверены, что они – мистер Скотт из Арканзаса и мистер Портвей из Огайо, которые приехали сюда в отпуск, чтобы отдохнуть от ужасной конкуренции на рынке гладильных досок. Оздоровительный курорт с купанием в грязевых болотах. В Огайо это считается очень полезным видом отдыха.

– Что ты с ними сделал? – удивленно посмотрела него Пенелопа.

– Изменил им память.

– Что-что?!

– Я заставил их забыть, кто они такие. Мистер Скотт и мистер Портвей теперь ничего обо мне не знают. И надеюсь, навсегда оставят меня в покое, – ответил Леопольд. – А покой мне сейчас важнее всего, ведь я намерен проводить как можно больше времени со своей семьей.

Он улыбнулся.

– Пойдем. Если мы не вызовем спасателей, они утонут.

Он крепко сжал руку Пенелопы в своей, и они направились к дому.

41
Леопольд и Лючия

Когда Лючия Говиндер подошла к дому, проделав долгий путь назад с побережья Северного моря, уже смеркалось. Она устала и мечтала о горячем душе. И, разумеется, о встрече с дочерью.

То, что теплым летним вечером Пенелопа поджидала ее, сидя на ступеньках крыльца, Лючию не удивило. В отличие от того, какого цвета были ее волосы.

– Пенни! Что это у тебя на голове?! – воскликнула фрау Говиндер, даже не поздоровавшись.

– Ты имеешь в виду мой новый цвет? Называется «Исландская глина». Это был эксперимент, – хихикнула Пенелопа.

– Но ты ведь не можешь так просто взять и… Я считаю, такие вопросы нужно обсуждать вместе, – недовольно сказала мать и попыталась пройти к двери.

– Подожди! Сначала нам нужно поговорить. – Пенелопа вскочила, преграждая ей путь.

– Уймись, пожалуйста. Мне сейчас не до игр. Я проехала несколько сотен километров и очень устала. А ты встречаешь меня на пороге с выкрашенными – без спроса! – волосами и отказываешься пускать меня в дом. Что это вообще такое?

– У нас гость.

– Какой еще гость? – еще больше помрачнела фрау Говиндер. Развлекать гостей она уж точно была не в настроении. Да и у кого хватило наглости явиться в столь поздний час, да еще и без приглашения?

– Ты отлично знаешь этого человека, и он тебе очень дорог, – попыталась успокоить ее Пенелопа. – А теперь присядь, пожалуйста, на минутку.

Фрау Говиндер сдалась: «Ну ладно, выкладывай!» – и опустилась на ступеньку.

– На самом деле это вовсе не гость. К нам пришел тот, кто очень важен для нас. Давным-давно его разлучили с нами. Его заставили, он не виноват. Он не посылал тебе тогда никакого письма. И не отправлял нам никаких серых конвертов. Все эти годы он томился взаперти и тосковал по нам, мама. Но сегодня ему удалось сбежать. Папа вернулся домой.

Лючия Говиндер смотрела на Пенелопу так, будто решила, что ее дочь сошла с ума. Но та не отводила взгляда. Глаза ее странно блестели.

– Пойдем в дом, мама. Папа ждет тебя. Только не пугайся, он немного… похудел.

Пенни встала и повернула дверную ручку. Но мать, следом за ней поднявшись со ступенек, казалось, вовсе не собиралась идти в дом. Она стояла, тяжело дыша, губы у нее дрожали.

– Но ведь он же… Я хочу сказать, он… Он же сам…

Пенелопа молча покачала головой. Сжав губы, фрау Говиндер посмотрела в небо, потом вдаль, где темнел лес, затем снова на Пенелопу. И еле заметно кивнула. Отстранив дочь, она сама открыла дверь.

Пенелопа снова села на ступеньку. Теперь и она посмотрела на небо. Давно сгустились сумерки, над лесом показалась первая звезда. Стукнула кошачья дверца. На улицу выбралась Куку, гордо прошествовала по крыльцу и ткнулась мордочкой в живот хозяйке. Пенелопа провела рукой по ее спинке.

– Ты там тоже лишняя? – спросила она свою старенькую подругу. – Хочешь прогуляться? Мне нужно забрать велосипед…

Куку и Пенелопа неторопливо брели к остановке. Внезапно раздалось тихое звяканье, словно по булыжной мостовой кто-то ехал на велосипеде. Пенелопа подняла глаза. На вершине холма из темноты показался вначале руль, а затем и сам велосипед. Он сам собой катил ей навстречу.

– После такого дня было бы несправедливо заставлять тебя лезть в гору, – громыхнула дорога. Велосипед остановился прямо перед Пенелопой.

– Спасибо, – пробормотала она и подхватила велосипед, как только он начал крениться набок. – Значит, теперь ты снова со мной разговариваешь?

– Я всё это время с тобой разговаривала, но тебя это, кажется, совершенно не волновало, – обиженно буркнула дорога. – Рада, что ты одумалась!

– Ах, так я же еще и виновата?! – возмутилась Пенелопа.

– Если меня вдруг кто-то покрасит в серый, я, может, тоже оглохну, – раздался вдали глухой раскат. – Да и кошки, которая бы меня выручала, у меня тоже нет. А теперь доброй ночи!

Голос эхом растаял вдалеке, и наступила тишина.

– И тебе того же, – буркнула Пенелопа, сунула свитер в корзину, усадила сверху Куку и покатила велосипед по тропинке к дому.

Она так устала, что почти спала на ходу – но в то же время чувствовала себя бодрой, как никогда. И была безумно, безумно рада распахнуть дверь и увидеть поджидавших ее родителей.

42
Газета

По такому случаю все газеты должны были бы трубить:

«Сенсация года!

Тринадцатого августа

впервые светило солнце!»

О да, именно так Пенелопа представляла себе утренние заголовки на следующий день. Но поскольку до сих пор никто не заметил, что дождь, идущий на ее день рождения, не совсем настоящий, тот факт, что в день, когда ей исполнилось одиннадцать, неожиданно выглянуло солнце, тоже не вызвал особого ажиотажа.

Но сама Пенелопа была невероятно взбудоражена.

– Ур-ра-а-а! Наконец-то! Йух-ху-у! Йих-ха-а!

Схватив маму за руку, она потащила ее на улицу. Они помчались по лужайке к грушевому дереву. Пенелопа тут же залезла на него.

– У меня день рождения, а дождя нет! И мне одиннадцать, одиннадцать, одиннадцать!

Сорвав недозрелую грушу, она бросила ее отцу, как раз показавшемуся на пороге драконьего дома.

– Папа, ну что с тобой? Неужели ты не рад? Или ты бы предпочел, чтобы опять лил дождь, как и все предыдущие десять лет? – и она швырнула в него еще одной грушей, а потом еще одной.

Поймав их все, Леопольд Говиндер с наслаждением надкусил одну из них – внезапно дозревшую.

– Нет-нет, я очень рад, – пробормотал он, но вид у него был какой-то унылый.

– А почему тогда у тебя такое выражение лица, как будто ты только что съел чертополох?

– Ну, потому что… Потому что, если говорить откровенно, то, наверное, это я виноват, что до сих пор тринадцатого августа всегда было мокро и слякотно.

– Почему это ты виноват? – Пенелопа соскочила с дерева. – Тебя же здесь не было!

Леопольд уселся на ступеньку.

– В том-то и дело. Каждый год тринадцатого августа я думал о тебе. Спрашивал себя, какого ты роста, как у тебя дела, чем ты занята. Достались ли тебе от меня рыжие волосы и всё, что к ним прилагается. Думая о тебе, я очень хотел оказаться рядом. Обнять, подхватить на руки и закружить. Посмотреть на тебя и сказать: «Лючия, дорогая, посмотри-ка, наша Пенни уже такая взрослая! Вот ей исполнилось восемь, девять, десять лет…» Но дело в том, что если мы так сильно тоскуем по таким, как мы, начинается гроза. Поднимается ураган, ветер воет, с неба сыплется град, сверкают молнии… Но до земли ничего не долетает. А поскольку меня держали в темнице, и силы мои почти иссякли, то и гроза получалась слабенькая. Поэтому просто моросил дождь.

Сев рядом с отцом, Пенелопа погладила его по коленке.

– Ну и что! Зато промокнуть под этим дождем было невозможно. Знаешь что? Я как-нибудь запрусь в хлеву у соседей и начну очень сильно по тебе скучать. Вот мы и посмотрим, намочит тебя или нет!

И она хихикнула.

– Знаешь, Лючия, мне кажется, у нас выросла маленькая хулиганка, – произнес отец. – Ты согласна?

– Мне кажется, срочно пора заняться именинным пирогом, ведь мы еще не завтракали, – ответила Лючия. – И если к нам сейчас заявятся Том и Питч, будь уверен – нам не достанется ни кусочка!

– Но я могу испечь еще один пирог! – предложила бабушка Эрлинда, выходя на крыльцо.

– Э-э-э… Спасибо, бабуля, не нужно! После обеда придет Джина, и я уверена, что она принесет из города огромный торт из самой лучшей кондитерской! – сказала Пенелопа.

– Ну и славно, – успокоилась б. Э. – Надеюсь только, что это будет вкусный торт. Ведь то мороженое, что она пыталась сделать с помощью мобильного телефона, когда была у нас в прошлый раз, оказалось просто безвкусной кашей!

Пенелопа рассмеялась. Ну ничего, скоро с этой несъедобной гадостью будет покончено! Ей ведь исполнилось одиннадцать. А значит, уже очень скоро она попадет на курсы к Великому Властелину.

Праздник, который ей устроили вечером, был самым веселым за всю ее жизнь. Почему именно – Пенелопа не знала, но она никогда еще столько не смеялась. Здорово, что Том и Питч нашли общий язык с Джиной. Здорово, что мама сыграла им на кларнете. Здорово, что бабушка достала свою коллекцию монет и долго показывала и рассказывала, что это за старинные монетки и чем они интересны.

Ближе к ночи, когда гости разошлись, Пенелопа, раскрасневшаяся, с улыбкой до ушей, сидела с отцом на кухне. Мама и бабушка отправились спать. Глаза у Пенелопы слипались, но она во что бы то ни стало хотела просмотреть сегодняшние газеты. Обычно ее никогда не интересовало, о чем там пишут, но Питч сказал, что напечатали большую статью о необъяснимом крахе и неожиданном взлете «Интермикса». Том добавил, что наконец снова написали о местной футбольной команде: вот уже несколько недель они не пропускали ни одного мяча! А Джина сообщила, что в округе был замечен новый необычный вид птиц – огромные, с красными хохолками. Всё это ей хотелось прочитать самой, но вдруг ее взгляд упал на маленькую заметку в разделе «Разное».

Взлетел на воздух из-за тыквы

В деревушке неподалеку от Малых Городков накануне произошел взрыв в подземном хранилище. Эксперты пришли к выводу, что бункер разорвало изнутри: в нем обнаружили следы гигантских тыкв. В результате пострадал не только сам участок – стоявший на нем дом сровняло с землей. Местные жители сообщают, что уже несколько недель не видели владельцев виллы.

– Папа, посмотри! Может, позвонить им и сказать, что владельцы участка отправились в Америку и возвращаться не собираются?

Леопольд Говиндер задумчиво посмотрел на газету.

– Ну, можно, конечно, – произнес он, хотя голос его звучал не очень уверенно. Он провел по столу ладонью. – Не стоило, конечно, насылать на них забвение. Но в тот момент мне просто ничего лучше в голову не пришло.

Рука его замерла.

– Остается только надеяться, что они обнаружат в себе скрытый талант производителей гладильных досок. Кто знает, может, теперь они стали гораздо счастливее!

Пенелопа нахмурилась.

– Ты правда хочешь, чтоб они были счастливы? После всего, что они тебе сделали? Неужели ты не желаешь им ничего дурного?

– Вовсе нет, – тихо произнес отец. – Разве мне от этого будет лучше? Я счастлив, что снова могу быть с вами. С моей любимой женой и с любимой дочерью.

– Но это же не значит, что любой проходимец тоже должен быть счастлив. – Пенелопа вскочила и уперла руки в бока.

– Может, и нет, – спокойно отозвался отец. – Но почему бы не попробовать? В конце концов, счастья-то они в жизни и не видали. Всё время гнались за деньгами. А богатство не приносит счастья, да и к тому же, им вечно было мало. Я им желаю, чтобы они наконец нашли то, что будет их радовать.

Подойдя к раковине, Пенелопа налила себе ледяной воды из-под крана. У нее в голове не укладывалось – как отец мог желать им добра после всего, что ему пришлось пережить. Но может, ей вовсе и не обязательно всё понимать… Тут взгляд ее упал на газету, по-прежнему лежавшую на столе.

– Ой, я же совсем не эту статью хотела прочитать!

– Завтра прочитаешь. Уже поздно.

– Нет! Ведь я уже взрослая, и могу не спать хоть полночи!

– Так-так, – вздохнул отец. – Вообще-то, я сам собирался почитать!

Надувшись, Пенелопа бросилась к столу, но Леопольд опередил ее.

– Ну, погоди, рыжий постреленок, – свернув газету, он взмахнул ею, точно мечом. – Берегись!

И метким шлепком он вначале согнал Пенелопу с места, а затем, обежав вокруг стола, погнал к лестнице. Хихикая, Пенелопа уворачивалась, как могла, но герр Говиндер безжалостно преследовал ее, поднимаясь всё выше по ступенькам. У нее не было никаких шансов – пришлось спасаться бегством в ванную. Ну а раз уж она оказалась в ванной, можно было заодно принять душ, переодеться и почистить зубы. В конце концов, она действительно очень устала.

Когда Пенелопа наконец высунула нос наружу, Леопольд давно уже сидел внизу, нацепив очки на нос и склонившись над газетой, пил бузинный лимонад. У нее аж руки зачесались – так ей захотелось его проучить. Сделав глубокий вдох, она прошептала слова, которые недавно выучила:

– Серфикс далонс!

В ту же секунду газета сама свернулась, взмыла в воздух, описала пару кругов вокруг головы отца, хлопая страницами, словно рассерженная курица крыльями, и взлетела вверх по лестнице. Там-то Пенелопа ее и схватила.

– Эй, так нечестно! – крикнул с кухни отец.

Помчавшись в комнату, Пенни, хохоча, плюхнулась на кровать и, услышав шаги на лестнице, спрятала добычу под одеяло. Вот-вот распахнется дверь, и тогда… Она по-прежнему покатывалась со смеху. Нет, она бы ни за что на свете не променяла свою теперешнюю жизнь на другую.

– Я – Пенелопа Говиндер, самый страшный похититель газет на свете! – прошептала она. – Я живу в драконьем доме, и у нас есть пушистый серый аккумурлятор. У меня есть моя любимая мама, есть б. Э., Том, Питч, а теперь еще и Джина. Я умею разговаривать с дорогой, летать и знаю еще кучу всяких фокусов из книги Великого Властелина. Мне одиннадцать лет, и у меня снова есть папа.