Текст книги "Пенелопа и огненное чудо"

35
Паук-связной

Сколько времени она пролежала в кустах, пытаясь успокоиться, Пенелопа не знала. Обхватив себя руками, она пыталась унять дрожь. Вдруг совсем рядом раздался какой-то шорох. Открыв глаза, Пенелопа увидела, как прямо у нее перед носом по земле ползет темно-зеленый платок с розами. Мамин платок.

«Что происходит? Что это значит?..» – мысли ее путались. Платок подполз к люку и замер в нескольких сантиметрах от края. По нему пробежала едва заметная волна, краешек осторожно приподнялся, и из-под платка показался желтовато-серый паук-косиножка. Деловито просеменив к люку, он засучил передними лапками – так, словно что-то опускал в яму: волос, нитку, тоненькую леску или что-то еще. Развернувшись, он вновь забрался под платок и подполз так близко к краю, что ткань перевесила, и платок соскользнул вниз. Паук замер; казалось, он наблюдает, как платок медленно опускается вниз.

– Пенелопа, ты слышишь меня? Пожалуйста, не пугайся!

Разумеется, Пенелопа страшно испугалась. Съежившись, она, даже не раздумывая, нажала на противоглаз. Кто с ней говорит?! Слова звучали прямо у нее в голове. Но это был не ее голос, а голос незнакомого мужчины. Ласковый, но очень слабый.

– Пенелопа, прошу, выслушай меня, – произнес он. – Это я, твой отец, Леопольд. Конечно, ты меня не знаешь. И наверняка думаешь, что все эти годы и я не желал тебя знать. А что же тебе еще было думать? Я могу объяснить, что произошло. Но не сейчас. Это слишком долгая история.

Замерев, Пенелопа прислушивалась. Ее сердце громко стучало.

– Я не бросал вас, Пенелопа. Меня держат здесь взаперти. Я очень, очень далеко от вас, но может быть, ты сумеешь мне помочь. Всё, что вам нужно сделать – тебе и маме – это принести мне Куку. Пожалуйста, помоги мне, Пенелопа. Отнеси Куку в Черную Топь, пожалуйста, отнеси!

Голос умолк. Пенелопу прошиб пот. «Отнеси Куку в Черную Топь!» Где-то она уже это слышала, вот только где?.. Неважно. Некогда думать о всяких глупостях! Она нашла отца, и только от нее теперь зависит – выберется он из темницы или нет. Нельзя терять ни минуты.

Она подползла к люку, надеясь, что никто из дома ее не увидит, выглянув случайно в окно. Воспользоваться противоглазом она не могла – ей важно было, чтобы ее услышали.

– Эй! – прошептала она. – Эй, папа, это я!

– К-кто… Кто здесь? Кто это? – донесся до нее слабый голос.

Она сделала глубокий вдох.

– Папа, это я, Пенелопа.

Воцарилась тишина. Из ямы не доносилось ни звука.

– Папа, что случилось? Папа! Почему ты молчишь?

Внизу раздалось какое-то бормотание, но Пенни могла разобрать лишь отдельные слова.

– Не может… Симон ведь только что принес волос… Так быстро не…

– Папа, послушай!..

– Пенелопа, это действительно ты? Немедленно уходи, здесь слишком опасно! – воскликнул отец.

– Я знаю, – вздохнула Пенелопа. – Поэтому я не уйду, пока не вызволю тебя.

– Ты принесла Куку?

– Нет, не принесла. Послушай меня, пожа…

Но отец не собирался ее слушать. Его голос дрожал.

– Пенелопа, что бы тебя сюда ни привело, немедленно возвращайся домой и принеси кошку. Это мой единственный шанс. Прошу тебя!

Сделав глубокий вдох, Пенелопа заговорила медленно и внятно, словно обращаясь к ребенку.

– Куку у меня нет. И я не могу достать ее по мановению волшебной палочки. Но у меня есть кое-что другое, и возможно, это будет полезнее старой кошки. Просто сделай так, как я тебе скажу.

– Пенелопа, ты даже не представляешь себе… – простонал Леопольд и хотел было снова перебить ее, но Пенелопа ждать не стала.

– Сейчас я сброшу тебе противоглаз.

– Что?

– Противоглаз. Это маленькая шкатулка, но она многое может. Если нажать на ржавую кнопку, станешь невидимым. К сожалению, он сломан, поэтому исчезнешь ты ровно на десять секунд. Затем потеряешь голос, но потом он вернется. Итак…

Леопольд Говиндер снова попытался ее перебить, но Пенелопа продолжала:

– Итак, когда вернется Фелльзейфер и принесет еду, нажми на кнопку. Ты понял?

– Откуда ты знаешь о Фелльзейфере?

– Какая разница! Сейчас я брошу тебе противоглаз, а ты потом нажми на кнопку!

– Но чем это мне может помочь?

Боже мой! До него всегда так медленно доходит? Или это она так путано объясняет?

– Да всем! Нужно лишь немного везения. Не понимаешь? Когда этот рыбьеглазый заглянет в люк и не увидит тебя, он подумает, что ты сбежал. Сначала он, конечно, не поверит своим глазам, но потом побежит звать на помощь своего дружка. От волнения он, разумеется, забудет закрыть люк. Логично: он же будет думать, что тебя там нет!

Отец задумчиво хмыкнул.

– Но что потом? Эта яма глубиной в несколько метров! Как я выберусь отсюда? Сил подняться в воздух у меня нет, а ты, по моим ощущениям… Ты – не одна из нас. То есть ты не можешь… Э-э… Я хотел сказать… Нет, ничего, прости.

– Об этом не волнуйся, – спокойно ответила Пенелопа. – Я обо всем позабочусь. И подниматься в воздух совсем не обязательно.

Сделав паузу, она добавила чуть более взволнованно:

– А что касается остального… Меня, тебя… Таких, как мы. Есть множество способов скрыть это, и тебе это известно не хуже меня. И если ты…

Зашуршал гравий под чьими-то ногами.

– Кто-то идет, – прошипела Пенелопа. – Лови!

Она бросила противоглаз в люк. Звук падения она не услышала, значит, отец поймал противоглаз. Оставалось только шмыгнуть за изгородь и облить сено водой.

36
Свобода!

Мимо того места, где пряталась Пенелопа, прошел Фелльзейфер с кастрюлей и тарелкой в руках. Поставив и то, и другое на землю, он сунул в скважину ключ, повернул его, и цепь снова зазвенела. Когда крышка наполовину открылась, он крикнул:

– Говиндер, еда! Сможешь поймать кастрюлю или облить тебя супом, а?

Крышка поднялась над ямой.

– Решил сегодня со мной не разговаривать?

«Вот, сейчас он посмотрит вниз, – пронеслось в голове у Пенелопы. – Давай, папа, жми!»

Фелльзейфер, изогнувшись, как змея, сунул голову в люк… И замер.

– Говиндер!!! Где… Где ты, черт побери?!

В наступившей тишине Пенелопа считала секунды. Раз, два, три, четыре… Фелльзейфер должен был оглядеть люк, пока она считала до десяти.

– Карау-у-ул! Серж! На помощь! – рыбьеглазый побежал к дому. Как только он миновал изгородь, Пенелопа выскочила из укрытия и быстро, как молния, понеслась к люку. Обмотав один конец корня вокруг ворота, другой она бросила в яму и, сорвав крышку с бутылки, в которую успела натолкать травы, аккуратно плеснула водой на сорняк. Вр-р-рум-м! Шр-р-р! Кр-р-р! Да, дорога сказала правду. Клубни вырастали один за другим, болтались на корневище, которое теперь напоминало веревочную лестницу с узлами вместо ступенек. Лестница доставала до самого дна.

– Сумеешь подняться? – крикнула вниз Пенелопа.

– Хс-с-с-с-ш-ш-ш, – только и ответил отец. Ведь он только что пользовался противоглазом.

Леопольд Говиндер карабкался наверх, а корневище почти не дрожало. «Какой же он худой!» – подумала Пенелопа. Волосы его были бесцветными и почти полностью сострижены, а у штанов и майки если когда-то и был цвет, то его уже было не распознать – такими они были грязными.

– Я правду говорю, Серж! Он сбежал! Давай же, пошевеливайся!

Голос Фелльзейфера звучал всё ближе.

– Поднажми, поднажми! Он не мог далеко уйти!

С невероятной скоростью Пенелопа сорвала корень с ворота и бросила вниз.

– Эй, Симон Чакерно, а ну иди ко мне, – прошептал Леопольд, поднеся ладонь к краю люка. На нее забрался паук-косиножка. Говиндеры кинулись наутек. Выскользнув из кармашка на футболке Леопольда, противоглаз, описав дугу, полетел в яму и приземлился прямо на клубни. Но беглецам было не до того. Шмыгнув за изгородь, они бросились наземь и притаились. И очень вовремя – в ту же секунду из-за угла показались тюремщики и направились прямо к яме.

– Что за чертовщина?! – побледнел рыбьеглазый. – Что это? Еще пару минут назад там ничего не было! Клянусь, Серж, яма была пуста!

Мужчина в черном провел рукой по редким волосам.

– Угомонись, Фелльзейфер. Я его чую, он не мог уйти. Полезай в яму, разберись, что это, а я осмотрю участок.

– Я?! Почему я? Сам полезай! – Рыбьеглазый в панике схватился за голову, обмотанную черным тюрбаном.

– Ты что, боишься, что он у тебя последнюю рыжину высосет? – прошипел Серж. Почесав одну ногу о другую, он подошел ближе. – Это ты хотел провернуть всё завтра. Ты мерил вчера длину его волос! Если б я знал, что ты халтуришь, ни за что бы не оставил крышку открытой.

– Да как ты смеешь обвинять меня! Это я халтурю? Я всё делал как обычно! – взвился Фелльзейфер, отскочив от своего напарника.

– Да? И как же так вышло, что Говиндера больше нет, а вместо него в яме гора каких-то гигантских клубней? А? Как это вышло, я тебя спрашиваю? Значит, его волосы успели отрасти. Других вариантов нет. Значит, к нему вернулась сила, и теперь он над нами издевается.

Рыбьеглазый промолчал. Взглянув на клубни, он прищурился. Ему показалось – или совсем недавно они все-таки были поменьше? Вытащив из кармана телефон, он быстро набрал код. В стене ямы появилась лестница и, раскладываясь, стала опускаться вниз.

Серж помчался за угол, проверить, заперты ли ворота.

Фелльзейфер быстро спустился в яму. Достигнув дна, он затрясся – до чего здесь было холодно! Сделав шаг к стремительно разраставшемуся корневищу, он приподнял его за один конец. Дзынь! Под ноги ему выкатился противоглаз.

– Это что у нас тут такое? – пробормотал он, нагнувшись, чтобы поднять коробочку. – Да это же… Серж! Серж! Иди сюда скорей! Смотри, что я нашел!

На мрачном лице Фелльзейфера мелькнуло нечто вроде воодушевления. Все, что имело хоть какое-то отношение к технике, оказывало на него гипнотическое действие. Глядя на шкатулку, на мгновение он даже забыл, зачем сюда спустился. Недолго думая, он нажал на ржавую кнопку.

– Ну и что у тебя там? – Мужчина в костюме пересек лужайку и склонился над ямой. – Фелльзейфер, где ты? Черт бы тебя побрал!

Он принялся озираться по сторонам.

– Не волнуйся, Серж, я всё еще здесь, внизу! – хотел крикнуть рыбьеглазый, но с губ его слетело только еле слышное «С-с-ст!». Он принялся давить на кнопку в надежде, что его снова станет видно, но разумеется, ничего не вышло. «Дурацкая безделушка!» – подумал он и полез наверх.

– Фелль-зей-фер!!! Проклятие! Да что здесь происходит?! – негодовал его приятель, в ужасе озираясь. Когда кто-то схватил его за руку, душа у него ушла в пятки.

Грянувшись оземь, противоглаз сам собой починился. Ну, или почти. Исчезание начало работать так, как его и задумал создатель коробочки: нажав на кнопку, человек становился невидимым на полчаса. Затем вначале появлялась голова, потом ноги, а потом постепенно появлялось и всё остальное. Но поскольку Фелльзейфер ткнул в кнопку пальцем раза три, не меньше, ему оставалось быть невидимым еще как минимум часа полтора. Но проблема с потерей голоса так и не была решена.

37
Побег

В это время Пенелопа и ее отец, передвигаясь по-пластунски, обогнули дом. Теперь они стояли, прижавшись спиной к колонне, и едва дышали. Подул легкий ветерок, зашуршали побеги плюща, свисавшие с высокой ограды.

– Надо как-то выбраться отсюда, – прошептал Леопольд, оглядывая каменную стену.

Пенелопа посмотрела сначала на гравийную дорожку, затем на стальные ворота. «Ну, уж нет, мы выйдем отсюда», – подумала она, хоть и знала, что ворота заперты. Ее взгляд скользнул по газону, мху, мраморным статуям… И остановился на огромном четырехкрылом ангеле. В голове всплыло какое-то смутное воспоминание, размытый образ… Ах да, это же был ее сон! Сон, приснившийся сегодня под утро, в котором она вместе с каким-то худощавым мужчиной ползла через парк. Что он ее спросил?.. «Откуда ты знаешь, что ключ под ангелом?» – так? Или что-то в этом духе? А она ему ответила: «Мне приснилось…»

Пенелопа бросилась к статуе, сунула руку в щель у подножия постамента – и вытащила ключ, привязанный к черной ленте.

– Папа, сюда! – негромко позвала она, подбежав к воротам. Ключ подошел. Она повернула его, замок щелкнул, и ворота открылись. Пенелопа бесшумно выскользнула наружу, отец – за ней. Заперев ворота снаружи, они бросились бежать по улице, миновали ратушу, почту и банк и помчались дальше, как можно дальше, по узкой каменистой тропе, вверх по склону, через кусты, в лес.

Совершенно обессилев, отец и дочь остановились у черничной поляны, чтобы перевести дух. Пенелопе не давала разогнаться тяжесть в ногах, а Леопольд просто был очень слаб. Им повезло, что они сумели так далеко удрать.

– Теперь можно не торопиться, – отдуваясь, пробормотал Говиндер. – На таком расстоянии они ни за что нас не учуют, за деревьями ничего не разглядеть.

Часы на колокольне Черной Топи пробили три.

– К сожалению, нам все-таки придется поторопиться, – прибавила шаг Пенелопа. – Поезд до Горчичной Горы отправляется в четверть четвертого. Мы должны на него успеть!

Тут она споткнулась и упала. Леопольд помог ей подняться. Погоняемые страхом, они снова побежали сквозь чащу, по скошенному полю, по высохшим и растрескавшимся проселочным дорогам, мимо бледно-коричневых домов и участков, огороженных сеткой. Впереди показался вокзал. Поезд уже стоял у перрона. Пенелопа и отец влетели в вагон вместе с последними пассажирами. Двери захлопнулись, и состав тронулся.

Так они и стояли в тамбуре, зажатые между незнакомыми людьми, которые, может, и хотели бы отодвинуться от потных и грязных соседей, но не могли. Мест не было. С утра поезд был почти пустой, а сейчас набилось столько людей, сколько селедок в бочке. Нельзя было и пальцем пошевелить. Пенелопа и Леопольд стояли спиной друг к другу. А им бы очень хотелось поговорить, теперь, когда уже ни от кого не надо прятаться. Но в этой ситуации были и плюсы – сквозь такую толпу не мог протиснуться контролер и попросить билет, которого, конечно же, у них не было.

Добравшись до Горчичной Горы, они направились к стоявшему на остановке автобусу. Держа в руке проездной, Пенелопа пробормотала:

– Я поговорю с водителем. Он меня давно знает, и может быть, разрешит тебе проехать со мной…

Загородив, насколько это было возможно, отца, чтобы никто не видел его лохмотьев, Пенелопа широко улыбнулась водителю. Тот в изумлении уставился ей через плечо. Глаза у него полезли на лоб.

– Леопольд, это ты? – растерянно спросил он. – Но как?.. Ты же… То есть, я думал… Мне казалось… что ты уже много лет мертв!

– Привет, Фальк, – спокойно произнес герр Говиндер. – Рад тебя видеть! Как видишь, я жив. И если можно, хотел бы прокатиться на автобусе.

Водитель только рот открыл. Леопольд невозмутимо продолжил:

– Фальк, как только будет возможность, я расскажу, что со мной было. Но сегодня, прошу разрешения проехать на автобусе, хоть я и не могу заплатить.

Водитель решительно поднялся со своего места.

– О чем разговор, Леопольд! – ответил он и протянул ему билет. – Конечно, поезжай. Не хватало еще, чтобы я не пустил в автобус лучшего вратаря, который когда-либо был у нашей команды.

Взяв билет, Леопольд Говиндер улыбнулся. Тут за ними в автобус поднялась группа подростков, оттеснив их в глубь салона. Автобус резко тронулся с места.

Пенелопа ухватилась за спинки кресел. Чувствовала она себя довольно странно. Прямо у нее за спиной по проходу шел отец – и все же она не до конца была уверена, он ли это. И не растворится ли вдруг в воздухе, как сон. Она никогда не думала, что они когда-нибудь будут вместе ехать на автобусе.

Нет, этого просто не может быть!

38
Леопольд рассказывает свою историю

Оказывается, еще как может.

Сев в предпоследнем ряду рядом с дочерью, герр Говиндер в задумчивости пробормотал:

– Мертв? Как это?! С чего это он взял, что я умер?..

Пенелопа скрипнула зубами. Говорить, что мама много лет вводила всех, включая ее, в заблуждение, ей не хотелось. Вид у отца и без того был измученный, а если она еще и это на него взвалит… Наверное, лучше подождать, пока…

– Плателлю и Фелльзейферу не понадобится и двух дней, чтобы добраться до нашего дома, – прервал ее размышления Говиндер. – Но как только я встречусь с Куку, им со мной ни за что не справиться.

– Да при чем тут Куку? Зачем она тебе? – не выдержала Пенелопа.

– Куку – мой персональный аккумурлятор.

– Аккумур… Кто?!

– Аккумурлятор, – усмехнулся отец. – Ну, это я ее, конечно, в шутку так называю. Знаешь, когда я раньше высветлял волосы золой, то временами очень страдал от этого. Дело ведь не просто в том, что с обесцвеченными волосами нас невозможно заметить – это еще и глушит нашу энергию. Трудно было выносить такую тяжесть и уныние, Поэтому всякий раз перед тем, как нанести на голову пасту, я переносил весь запас своих сил в Куку. А она потом возвращала их мне, когда это было нужно. Я, так сказать, мог от нее подзаряжаться. Вот я и прозвал ее аккумурлятором, хотя, если честно, ей это не нравилось.

Автобус подъехал к новой остановке у строящегося квартала. Школьники вышли из автобуса. Пенелопа смотрела им вслед, почти не замечая: ее гораздо больше интересовало то, что рассказал отец. И как это она раньше не догадалась, что Куку обладает волшебной силой? Теперь, когда она обо всем узнала, это казалось совершенно очевидным. Ведь всякий раз, погладив кошку, она чувствовала прилив сил, на душе у нее становилось спокойнее, а мысли прояснялись. А сегодня утром, на остановке, пока Куку, свернувшись, лежала у нее на коленях, свинцовая тяжесть ненадолго отступила. И почему ей раньше это в голову не приходило…

– В тот день, когда я исчез, – вновь заговорил Леопольд, – Куку побежала за мной в лес, но я ее прогнал. Как глупо это было с моей стороны! Будь она рядом, может, всего этого и не случилось бы. Помню только, как поднял глаза, всматриваясь в кроны деревьев… И всё. Должно быть, меня стукнули по голове чем-то тяжелым. Когда я очнулся, голова болела так, что меня стошнило. Было темно. Я лежал на земле и дрожал от холода. Холоднее всего было как раз голове: они обрили меня, лишив остатка сил.

Он умолк. Пенелопе показалось, что у него на глаза навернулись слезы. Он настолько ослаб, что, казалось, вот-вот упадет с сиденья. Надо было срочно что-то придумать.

– Мама будет так счастлива, что ты снова с нами, – прошептала она.

Лицо Леопольда просияло, глаза заблестели и в них мелькнула надежда.

– Ах, Лючия… Моя Лючия… – пробормотал он. И тут же снова помрачнел. – Не знаю, сколько дней или даже недель они держали меня в темнице. Я не знал, ни где я нахожусь, ни что со мной случилось. Потом появился Фелльзейфер и сказал, что если я использую свои способности и смогу озолотить его и его приятеля Сержа Плателля, они меня отпустят. И я им поверил. Я знал их раньше и помнил, что сами они ничего не могут, и еще – что они очень жестокие. Фелльзейфер и Плателль держали меня взаперти, пока мои волосы не отросли. Тогда они потребовали, чтобы я выполнил их задание.

Пенелопа вспомнила, как еще недавно злилась на отца, и ей стало очень стыдно.

– Мы отправились в ближайший город. Там я должен был проникнуть в голову аптекарю и, как только овладею его разумом, заставить его провернуть несколько сделок, выгодных моим похитителям. Но когда я всё исполнил, Плателль заявил, что денег недостаточно, и вскоре мне придется проделать тот же фокус с владельцем одной преуспевающей строительной компании. Я пытался сопротивляться, но они пригрозили, что придут за вами. Пришлось согласиться. Но я потребовал, чтобы они сообщили моей жене, что я жив, и послали ей денег на самое необходимое.

«Сообщили они, как же!» – подумала Пенелопа. Отправили ей поддельное письмо! А в этом году и вовсе упекли в больницу!

– Они чуть не раздавили маму трактором, – шепотом произнесла она.

– Знаю, – горько ответил отец. – В апреле моя очередная вылазка не принесла ожидаемого дохода. И они отомстили.

– Но если ты можешь проникать в головы других людей, почему ты не нашел в себе сил освободиться?

– Когда я был молод, то редко задумывался над тем, что делал. Особенно хорошо у меня получалось заглядывать в чужие головы. Люди злились, а меня это развлекало. Я мог проделывать этот трюк чуть ли не с закрытыми глазами. Фелльзейфер и Плателль хорошо меня знали, и разумеется, им было об этом известно. Они точно высчитали, какой длины должны быть мои волосы, чтобы я мог проникнуть в голову нужного им человека, и измеряли их каждый месяц, следя, чтобы они не стали длиннее. И каждый месяц водили меня на встречу с кем-нибудь, у кого я должен был увести деньги из кошелька. А бедолаги не могли понять, куда исчезает их богатство.

– Но ты ведь мог проникнуть в душу Фелльзейферу – или тому, другому, с трактором – и внушить, чтобы они освободили тебя!

– Чтобы действительно подчинить себе чей-то разум, нужно пристально смотреть ему в глаза. Или завладеть каким-нибудь предметом, который очень важен, очень дорог для него. Разумеется, ни Фелльзейфер, ни Плателль никогда не встречались со мной взглядом. А заполучить что-то, что им дорого, было невозможно. Вероятно, потому, что для них нет ничего дороже денег.

Автобус снова притормозил. Они въехали в деревню, знакомую Пенелопе. Значит, до дома уже недалеко.

– Но год назад я начал готовить побег, – продолжил отец.

– Год назад? Почему именно год назад? Что изменилось – они что, перестали стричь тебе волосы?

– О нет, конечно, нет. Они глупы, но не настолько. Но у меня вдруг появился союзник. В мою совершенно пустую темницу проник паук.

Пришлось приложить массу усилий, чтобы Фелльзейфер и Плателль ни о чем не догадались. Установить контакт с пауком-косиножкой оказалось не так-то просто, но недели через две мне это все-таки удалось. Он позволил мне проникнуть в его разум, пусть даже ненадолго. И я вежливо попросил его, если ему не составит труда, добраться до дома, где вы живете, и принести что-нибудь, что вам очень дорого.

«Ну, разумеется, почему бы и нет! С удовольствием сделаю это», – ответил Симон (так я назвал паука). И он отправился в путь, а спустя несколько недель вернулся с твоим голубым шнурком.

– Голубым шнурком? Но у меня нет голубого шнурка! – изумилась Пенелопа. – И никогда не было!

– Нет? Тогда это очень странно, – пробормотал отец. – Симон сказал, что видел на тебе огромные голубые кроссовки. Но Фелльзейфер тут же отобрал у меня шнурок. Тогда паук решил принести мне платок Лючии. Но и тут его ждала неудача. Он уже почти выволок платок из леса, как вдруг кто-то подхватил его, сунул в карман и отнес обратно в дом.

– Это была я, – тихо произнесла Пенелопа и закусила губу. – Я же не знала, что под ним прячется этот твой Симон. И что он утащил платок для тебя.

– Ну, конечно, – ласково сказал Леопольд. – Откуда тебе было знать? Спустя некоторое время он снова отправился в путь, и сегодня днем наконец-то вернулся с платком и с твоим волосом. Разве я мог предположить, что ты уже всего в нескольких метрах от меня. Как тебе вообще удалось меня разыскать?