Текст книги "Пенелопа и огненное чудо"

13 Зефирное чудо

Когда она вернулась, ведя за собой именинницу и гостей, Бетонщик стоял на сцене, подняв руки к небу, и не шевелился. Дети уставились на него во все глаза. И вдруг с его головы слетел колпак, и из него посыпались цветы – и сыпались до тех пор, пока колпак не опустел, а весь стол не был покрыт пестрым цветочным ковром. Волшебник надел колпак, но тот снова соскочил, осыпая подмостки цветами – на этот раз их было так много, что со стола они сыпались в траву. Эми и ее друзья визжали от восторга, а Пенелопа прыгала на месте. Отец Питча еще раз надел колпак, и тот уже больше не падал.

Он взмахнул рукавом, и оттуда вылетела колода карт. Задачей Пенелопы было раздать каждому из детей по одной карте, а Бетонщик принялся угадывать, кому какая досталась. Ни одного промаха! Затем Пенелопа поднялась на сцену и завязала ему глаза голубым шарфом.

– По моей команде все меняются картами! – воскликнул он. Но и это не помешало ему угадать, у кого какая в руке! Сияя, он снял повязку с глаз. Дети хлопали в ладоши и требовали продолжения. Пенелопа никак не могла понять, почему Питч не хочет принимать участие в шоу. Он должен радоваться, что у него вообще есть отец, тем более такой!

Приближалась кульминация представления. На столе появилось огромное блюдо с зефиром в шоколаде. Бетонщик торжественно пообещал, что как только он произнесет волшебное слово, блюдо исчезнет! А потом, спустя пару минут, Пенелопа должна спуститься в зрительный зал и совершенно неожиданно обнаружить его под ящиком, на котором сидела Эми. Разумеется, он заранее спрятал там точно такое же блюдо, но гостям об этом знать не зачем. Равно как и о том, что он заранее соорудил конструкцию из лески, с помощью которой собирался стащить первое блюдо со стола, как только накроет его волшебной шалью.

– Внимание, внимание! Особо опасный трюк! – воскликнул он, взмахнув платком. Как они и договаривались, Пенелопа включила музыку.

– Сейчас прямо на ваших глазах эта гора зефира растает в воздухе!

В зале воцарилась тишина. Дети не сводили глаз со сцены. Бетонщик медленно-медленно накрыл стол шалью, сделал шаг вперед и таинственно забормотал:

– Кубак! Кубук! Куба-а-ан! Апро! Апрок! Ага-а-ан!.. – и споткнулся, запутавшись ногами в леске. Блюдо, к которому был примотан другой конец, заскользило к краю стола, и если бы Пенелопа не подхватила его в последнюю секунду, оно непременно грохнулось бы вниз вместе со всем зефиром. А так на землю грохнулся только сам Бетонщик, исчезнув в облаках серебристого тюля.

– О нет, нет! Пенелопа, отвлеки их, умоляю! Мне надо выпутаться. Я сейчас все исправлю! – Бетонщик дернул ногой, но леска не поддавалась. Он принялся колдовать над своей хитроумной конструкцией. Пенелопе было прекрасно видно, что в ловушку он угодил не только ногой – леска обвивала его левую руку и даже колпак.

– Э-э-э… Попробую, – прошептала Пенелопа, обернулась к залу и почесала в затылке. – Ну, как вы уже знаете, сейчас волшебник выполнит особо опасный трюк! Ита-а-ак…

Тут она резко дернула за край блюда и высвободила его из пут. Отлично, теперь оно по крайней мере уже не упадет. Ой, или она только что разрушила всю композицию? Что делать дальше, Пенелопа не знала.

– Где же волшебник? – пискнула девочка из зала.

– Сейчас вернется! – сообщила Пенелопа. Она понятия не имела, как отвлечь детей. Больше всего ей самой хотелось исчезнуть.

– Тяни время, – шепнул ей из-под тюля несчастный Бетонщик. – Ну, не знаю… Сделай колесо! Это всегда всем нравится! Эта чертова леска опутала меня со всех сторон…

Пенелопа лишь покачала головой. Крутить колесо она не собиралась. Ведь она даже не знала, как это делается. Пусть лучше сам выкручивается из положения!

– Хотим фокус! Фокус! – крикнули два мальчика.

– Да, покажите фокус! – поддакнула какая-то девочка.

– Или давайте есть зефир!

Кто-то из ребят подскочил. Пенелопа бросила взгляд на Бетонщика: тот барахтался на земле, пытаясь перекусить леску зубами. Затем снова посмотрела в зал: все дети вскочили со своих мест, кроме Эми. Та сидела на своем огромном ящике, съежившись и покраснев, и не знала, куда деваться от стыда.

«Что вчера сказала дорога? Что у меня слишком много мусора в голове!» – вспомнила Пенелопа. Она отлично понимала, что пытаться сейчас что-то изобразить – не лучший выход. Но стоило Пенелопе посмотреть на именинницу, как мусор у нее из головы моментально вымело. Недолго думая, она сделала шаг вперед и закрыла глаза, сосредоточившись на собственных ногах. И, словно она всегда это знала и умела, а не впервые проделала этот трюк только вчера, Пенелопа ощутила прилив сил, идущих из-под земли, проходящих сквозь нее и стремящихся куда-то ввысь. Кр-р-рак! Удар тока оказался немного болезненным, ну да ладно! Проявлять слабость в такой ситуации было совершенно недопустимо – и к тому же, ее ноги уже оторвались от земли. Пенелопа слегка присела, чтобы никто ничего не заметил. От волнения сердце у нее забилось; ноги уже оторвались на несколько сантиметров от земли. Она тут же схватилась за голову, потянула себя за волосы и, к счастью, немедленно замерла. Откуда-то издалека, словно сквозь толщу воды, до нее доносился голос Питча:

– Пожалуйста, садитесь на свои места! Представление скоро продолжится! Пожалуйста, садитесь!

– А почему та девочка с рыжими волосами так странно стоит?

Пенелопа старалась не отвлекаться. Уставившись на тарелку, она постаралась передать всю переполнявшую ее легкость зефиркам. И это оказалось не так уж сложно! Телу вернулся привычный вес, она немного неуклюже опустилась на землю, а пирамида зефира на блюде вдруг задрожала. Пенелопа нервно сглотнула. И тут блюдо действительно поднялось в воздух! Поначалу это было почти незаметно, но блюдо, покачиваясь, медленно набирало высоту и вскоре зависло высоко над сундуками. И все дети, в том числе и Эми, отлично его видели. Гости тут же умолкли. Никто не решался произнести ни звука.

«Надеюсь, они еще дышат», – мелькнуло в голове у Пенелопы. Фокус поверг публику в такое изумление, что над садом повисла абсолютная тишина.

Именно в этот момент отец Питча, освободившись от пут, встал на колени, приподнялся и крикнул:

– Внимание, внимание!

Он взмахнул палочкой, слегка задев при этом Пенелопу. Ее внимание рассеялось, по воздуху будто прокатилась волна, и в ту же секунду зефирки выстрелили во все стороны. Со свистом рассекая воздух, словно ракеты, они устремились вверх, в крону орехового дерева, ударились о ствол и посыпались в кусты. Вжух! Только их и видели!

Но пара зефирок все же медленно плыла по воздуху. И тут на пути у них оказался волшебник, который только что встал на ноги. Только он набрал воздуха в грудь, чтобы снова воскликнуть «Кубак! Кубук!», как раздалось: «Плоп!» – и изо рта у него теперь торчал зефир. «Чпок! Шмяк!» Это остальные зефирки слетелись к нему: угодили в глаз, в лоб, в колпак, в мантию… Спустя мгновение на сцене стоял облепленный зефиром снеговик. Дети визжали от восторга, именинница всхлипывала от смеха.

– Ах, папа, папа! Как ты это сделал?!

Отец, разумеется, и понятия не имел, как. С трудом открыв глаза, он вытер липкое лицо рукавом.

– Удавались мне фокусы и получше! – пробурчал он.

– Нет-нет, ты самый веселый и самый замечательный волшебник на свете! – кричали дети. Вскочив, они хлопали в ладоши и требовали:

– Еще, еще!

С кривой усмешкой волшебник стянул с головы колпак и вскоре тоже разразился громким хохотом. Все его тело колыхалось. Спрыгнув со сцены, он подошел прямо к Эми и указал палочкой на ящик, на котором она сидела.

– Кубак! Кубук! Куба-а-ан!!! Апро! Апрок! Ага-а-ан! – воскликнул он, схватился за ящик и, поднатужившись, поднял его вместе с дочерью. – Вуаля! Ассистентка, прошу раздать всем зефир!

Пенелопа с радостью кинулась выполнять просьбу. Наконец-то ей поручили что-то понятное! Дети обступили Бетонщика и скакали от радости, а сам он выглядел вполне довольным, но в глубине души ей было немного стыдно, что она так его испачкала.

– Ты очень выручила меня, Пенелопа, – сказал он, похлопывая ее по плечу. Во взгляде его светилась благодарность, и ни намека на то, что он задавался вопросом: а что же все-таки произошло. Питч схватил с блюда последнюю зефирку.

– Эй, пора делать ноги! – крикнул он с набитым ртом. – А не то они потребуют продолжения!

14
Слишком много информации

– Ухохочешься! Обычно у папы получается не так смешно, – хмыкнул Питч, плюхаясь на кровать. Войдя в комнату, Пенелопа замерла. Куда это она попала – в спортзал? Или, может, в бальный зал? Нет, тогда бы здесь было больше свободного места… В огромной комнате Питча помещался роскошный письменный стол, резной шкаф, изящная этажерка, доверху набитая игрушками, несколько коробок с разными гаджетами, компьютер, два ноутбука, сто миллионов книг, гамак, пианино, два кресла, диван, трехъярусная клетка для морской свинки, аквариум, небольшая шведская стенка и турник.

– Может, у вас и бассейн есть? – спросила Пенелопа.

– Конечно! В подвале. Но он такой крохотный, что пришлось установить в нем противоток, иначе от одной стенки до другой было бы всего пять гребков.

– Вот как, – пробормотала Пенелопа, подойдя к окну. Из него открывался вид на окрестности – правда, ее драконьего дома было не видать, его закрывал холм, но верхушку бука разглядеть было можно.

– Ты уже что-нибудь выяснила? – поднявшись, Питч повис на турнике. – Ты же поэтому пришла, разве нет?

И он сделал сальто.

Пенелопа, все так же глядя в окно, ничего не ответила.

Питч крутанулся вперед, потом назад и сделал в стойку на руках. Зависнув на несколько секунд, он качнулся вперед и, сделав еще одно сальто, приземлился рядом с ней.

– Или ты так ничего и не разузнала? И зашла просто так?

Оторвав взгляд от окна, Пенелопа посмотрела на одноклассника и поняла, что он чего-то ждет от нее. Но чего? По-видимому, ответа. В голове у нее кружил целый рой мыслей. Их забавный отец, едва не провалившееся представление, огромный дом, куча дорогих вещей, которые были у Питча, этот потрясающий вид из окна… Пенелопа чуть не забыла, за чем пришла.

– Э-э… Ах да! Вот что я хотела спросить… – начала она. – Скажи, у тебя не бывает так, что ты уже заранее знаешь, о чем тебя попросит мама? Еще до того, как она к тебе обратится?

– Разумеется! Да в общем, всегда, – усмехнулся Питч. – Она скажет либо «Убери в комнате!», либо «Убери в комнате немедленно!»

– Нет, я не это имею в виду, – покачала головой Пенелопа. – Скорее что-то вроде тех голосов, что ты слышал на футбольном поле. Которые говорили тебе про Куку, Черную Топь, про меня и игрушку. Может, бывало так, что ты слышишь, как с тобой разговаривают родители или сестра, хотя в реальности они еще ничего не произнесли?

– Послушай, Пенелопа, – опустился в кресло Питч. – Я тебе еще утром сказал, что ничего такого я не умею. Может, ты умеешь? Не знаю. В конце концов, с таким отцом, как у тебя…

– Что тебе известно о моем отце? И от кого? – подскочила она к нему.

– Да я почти ничего и не знаю! Папа как-то раз рассказывал, что он – в смысле, Леопольд Говиндер, – пока был жив, время от времени выполнял для него разные поручения по делам фабрики. И очень жаль, что его больше нет. Не только потому, что они отлично ладили, но прежде всего потому, что он был самым умным и изобретательным сотрудником за всю историю «Интермикса».

Узнать, что Бетонщик так хорошо отзывался о ее отце, было приятно. Пенелопе хотелось сказать Питчу, что ее отец на самом деле не умер… Но тогда пришлось бы признаться, что он просто сбежал, а этого она делать не собиралась. Она еще не решила, какая из этих двух версий нравится ей больше – та, в которой у нее милый, добрый, но давно умерший отец, или та, в которой отец жив и здоров, но не желает иметь с ними ничего общего и только присылает им дурацкие деньги в гадких серых конвертах. Пенелопа почувствовала, что очень устала.

– Думаю, мне пора, – сказала она и направилась к двери. Питч проводил ее.

– Увидимся завтра в школе, – сказал он на прощание.

Кивнув, она поспешила через сад к ограде, где стоял ее велосипед.

Ветер, подув ей в лицо, унес усталость. И хотя Пенелопе по-прежнему было невдомек, откуда взялись те голоса, что слышал Питч, зато она познакомилась со всей его семьей.

– Да, роль семьи нельзя недооценивать, – раздался внезапно голос дороги.

Пенелопа чуть не свалилась с велосипеда, но потом взяла себя в руки и улыбнулась.

– О да! Тебя, дорогая дорога, и всё твое семейство точно нельзя недооценивать!

Громыхнув, дорога пробурчала что-то невнятное, что можно было расценить как «Нет у меня никакого семейства, я сама по себе».

Пенелопа задумалась, не стоит ли сказать ей пару ободряющих слов.

– Ты вовсе не одна, – принялась утешать она дорогу. – На свете столько других дорог! Постоянно появляются новые! Всюду вечно строят, роют, мостят, кладут асфальт…

– Глупости! Нет никаких других дорог! Это всё я!

Пенелопа нахмурилась.

– Ты когда-нибудь видела дорогу, которая начинается и заканчивается прямо в поле? – спросила дорога, но ответа на свой вопрос дожидаться не стала. – Всякая дорога сливается с другой дорогой. Все они связаны. Все едины.

Пенелопа заговорила:

– Да, конечно. Но…

– Поэтому нет никаких других дорог! Все они – это я! – громыхнуло вдалеке, и голос смолк.

– Ну, хорошо, хорошо, – пробормотала Пенелопа. – И я, Пенелопа Говиндер, тоже одна-единственная! И голова у меня одна. Поэтому на сегодня для меня уже слишком много информации!

15
Практика, практика и еще раз практика

С каждой неделей становилось всё теплее. Весну сменило лето. Иногда уже в восемь утра солнце припекало так немилосердно, что Пенелопа предпочитала добираться до остановки через болото, потому что в лесу было хоть немного прохладней – даже если при этом приходилось жертвовать беседами с дорогой. Хотя в это время дорога, как правило, еще крепко спала. А потом уверяла, что всю ночь не смыкала глаз и вся извертелась.

Большинство соседских детей в такую жару почти каждый день собирались у лесного озера, плавали наперегонки, подначивая друг друга, ныряли в камыши, и рассекали воду, оседлав скользкие поваленные деревья. Устав, они ложились на траву в тени высоких сосен, пили колу, лимонад и ели мороженое.

Пенелопу к ним не тянуло. Не потому что она не любила плавать, вовсе нет – напротив, в каникулы ее невозможно было выманить из воды. Дело было в том, что она поставила перед собой чересчур высокую планку.

Вернувшись из школы, она садилась за стол вместе с бабушкой и мамой, обедала, а потом поднималась к себе в комнату под предлогом, что ей нужно делать уроки. Мама молча глядела ей вслед. Она догадывалась, что Пенелопа далеко не все время тратит на домашние задания, но ничего не говорила. Того времени, что она провела бок о бок с Леопольдом Говиндером, хватило, чтобы понять – лучше не вмешиваться. Единственное, чем она могла помочь дочери – это оставить ее в покое и дать время обдумать всё, что случилось.

Рядом с дверью Пенелопа приклеила к стене сантиметр. Он был весь утыкан булавками с красными головками.

– Да что ж такое! Опять сто один сантиметр!

Опустившись вниз, она так сильно топнула ногой, что со стены слетела картинка, которую они с Анной-Леей рисовали на уроке. Пенелопа села на кровать.

Из-под одеяла высунулась испуганная Куку и возмущенно уставилась на хозяйку.

– Я столько дней упражняюсь в полетах и не ни на дюйм выше не поднялась! Так что имею право топать, сколько захочу! – сказала Пенелопа и снова зажмурилась. В-вум-м-м! Ноги ее вросли в пол. Она подождала, пока придут силы, и взмыла в воздух. На всё ушло не больше двух секунд. Пенелопа успела стать чемпионкой по быстрому старту, но вот подъем ей не давался до сих пор. Обычно она отрывалась от земли от силы на метр, в редких случаях – на метр двадцать четыре сантиметра, как вчера, но этим всё и ограничивалось. Ей уже не приходилось дергать себя за волосы, чтобы остановиться – на определенной высоте она всё равно тормозила. Хотя высотой это и назвать-то было трудно. Преодолеть эту планку ей не удавалось нигде – ни дома, ни в лесу, ни в поле.

Через несколько дней после того, как она побывала в гостях у Питча, Пенелопа отправилась к кругу камней, чтобы попробовать полетать – просто так, для себя. Ради удовольствия, а не для того, чтобы кого-то выручить. Поначалу выходило неплохо – ведь она всё равно не решалась подняться выше самого маленького валуна. Но когда однажды она осмелела и решила добраться до крон деревьев, у нее ничего не вышло. Казалось, что ее просто покидают силы. Или что сверху на нее что-то давит и не дает подняться. «Возможно, нужно немного поупражняться», – подумала Пенелопа и решила заниматься ежедневно. А для того, чтобы следить за своими успехами, приклеила у двери сантиметр.

Но успех всё не приходил. Неважно, насколько сильно ей удавалось сосредоточиться. Неважно, каким сильным было желание взлететь. И неважно, пробовала ли она взлететь утром, днем или вечером, в новолуние или в полнолуние, усталая она была или полна сил, плотно пообедала или только слегка перекусила.

«Что я делаю не так? – думая она, щелкая языком. – Ведь должна быть причина…» Может, дело было в жаре? Или в том что она и такие, как она могут подниматься лишь на определенную высоту? Гм… Возможно, никому и никогда не удавалось взмыть над верхушками деревьев или подняться в небеса. Может, это просто ее мечта. А на самом деле порхать, как ласточка, никому не дано…

И вновь Пенелопа ощутила жгучую потребность в том, кто мог бы дать ей совет, в том, кто знал, каково это – уметь летать. В том, кто мог бы выслушать ее. Она попробовала поговорить с дорогой, но та в ответ лишь прогрохотала:

– Лучше стремиться вперед, чем вверх!

И всё.

Вперед у Пенелопы с самого начала получалось гораздо лучше. Поднявшись в воздух у двери, она, к примеру, без труда могла перелететь к столу – для этого надо было лишь шагнуть в воздухе в нужную сторону. Правда, ей это не доставляло особого удовольствия – бежать по воздуху оказалось гораздо труднее, чем по земле.

«А может, спросить у мамы? – мелькнуло у нее в голове. – Может быть, отец раскрыл ей несколько своих секретов, а я тут без толку трачу время?»

Тут в дверь постучали. Пенелопа тут же опустилась на пол и крикнула:

– Открыто!

В комнату протиснулись двое светловолосых мальчишек.

– Ты сегодня вообще купаться собираешься? – поинтересовался Том.

– Если слишком долго сидеть над уроками, можно чокнуться. Научно доказано! – подхватил Питч.

И оба засмеялись.

16
Друзья и полеты

Увидев друзей, Пенелопа обрадовалась. А поскольку сама собой напрашивалась мысль о том, что если слишком долго пытаться взлететь, тоже можно запросто чокнуться, даже если научных доказательств пока нет, Пенелопа сопротивляться не стала. Расспросить маму она еще успеет.

Немного погодя все трое качались на волнах в озере, температура воды в котором приближалась к температуре горячей ванны.

– И в такую жару нас еще заставляют ходить в школу! – пожаловался Том. – Вообще-то следовало бы распустить нас по домам!

– Верно, – присоединился к нему Питч. – Неплохо было бы намекнуть учителям… А если получится, то отменить уроки еще и осенью, а там и до зимних каникул рукой подать… – Подставив лицо солнцу, он блаженно улыбнулся. – А новый год можно было бы начать с небольшой передышки, ну, примерно до Пасхи, а может, и немного дольше… А потом – непременно в школу, недели на две, чтобы не прозевать экскурсию, спортивные соревнования и выпускной!

Пенелопа хихикнула. До чего приятно плескаться вместе в желтоватом от глины пруду и представлять себе такую сладкую жизнь! Она так упорно упражнялась, что чуть не забыла, что в мечтах можно воспарить гораздо выше! Давно уже она не ощущала той легкости, которая наполняла теперь всё ее существо.

Когда потом, сидя в теньке, Том открыл сумку-холодильник и достал мороженое, она не удержалась:

– Вот бы всё лето так провести – валяться на пляже и есть мороженое!

– Почему бы и нет, – ответил Питч. – По крайней мере, у меня других планов нет. В отпуск мы в этом году не едем.

– Как это? Почему? – удивленно уставился на него Том. – Вы же обычно уезжаете чуть ли не на все каникулы! Сначала ходите под парусом, а потом летите на вашу виллу на островах…

– О нет, яхту папа давно уже продал, и виллу тоже. Говорит, что дела у нашей компании идут плохо, и лучше уж он сам откажется от излишеств, чем придется увольнять сотрудников.

– Не очень разумно со стороны твоего отца, но нам от этого только лучше – проведем вместе еще целых шесть недель! – воскликнул Том, доставая из сумки каждому еще по мороженому.

Потом они снова отправились купаться в пруду. Потом опять ели мороженое. И опять купались. И опять ели. Купались. Ели. Пили лимонад. Купались. А потом Пенелопе страшно захотелось в туалет.

– Я сбегаю в кустики, – пробормотала она и углубилась в лес. Только она собралась присесть, как из-за деревьев появились юноша и девушка и, не сводя глаз друг с друга, остановились прямо перед ней.

Даже если бы Пенелопа не выдержала и присела бы прямо там, где стояла, молодые люди ничего бы не заметили, настолько они были поглощены друг другом. Но Пенелопа решила поискать другое место, хотя терпела уже из последних сил. Вон там, неподалеку, отличный куст бузины… Да что ж это такое? Рядом с ним уже примостилась другая целующаяся пара. Нет, ну вы подумайте! Не лес, а место для свиданий! Она заторопилась вперед, но путь ей преградили заросли крапивы.

«Вот бы перебраться через них, там уж точно никого нет, и можно наконец уже, наконец… Ох!» – подумала Пенелопа и оглянулась. Парочки, разумеется, ничего не видели и не слышали. Недолго думая, она зажмурилась, пустила в землю воображаемые корни и взмыла вверх. Поднявшись над крапивой, она засеменила в воздухе – как всегда, это получалось у нее с трудом, но зато она тут же поплыла над зарослями. Но что это? Она летела не только вперед, но и вверх! Скользя по воздуху, Пенелопа одновременно поднималась ввысь, не прилагая к этому никаких усилий. ВВЫСЬ!

Йух-ху! Она сделала это! Наконец-то ей удалось подняться выше! Она чуть было не вскрикнула от радости, но тогда влюбленные, наверное, всё же обратят на нее внимание и увидят, как она, перебирая ногами, стремительно и элегантно удаляется от них, и… Бдымс!.. И налетает на толстую ветку.

Ах, если б она только успела сгруппироваться, уйти в сторону… Раздался треск, Пенелопа перекувырнулась вокруг ветки, ударилась плечом, оцарапала ногу, обо что-то ударилась подбородком. Сосновые иголки кололи ей лицо. Соскользнув вниз, Пенелопа ухватилась за какой-то сучок, но тот не выдержал и треснул. Пенелопа чуть не свалилась, но в последнюю секунду успела обхватить в ствол и скрестить ноги. Напрягая все мышцы, она замерла на месте. Спина ныла, голова болела. Тяжело дыша, Пенелопа повисла на сосне.

Как она потом спустилась, она и сама не помнила.