Текст книги "Командир счастливого «Окуня». Русский подплав Первой мировой"

Сегодня Балтийский флот понес первые потери за эту войну.

Во время работ по определению границ поставленного немцами при входе в Финский залив минного заграждения наскочил на мину и погиб тральщик «Проводник», погибли два офицера (лейтенант Князев и подпоручик по адмиралтейству Эльзенгр[18]18
  Князев Валериан Ильич (1884–1914), лейтенант (13.04.1908). Окончил Морской корпус (1904). В 1905 г. с отрядом контр-адмирала Н. И. Небогатова перешел на Дальний Восток на броненосце береговой обороны «Адмирал Сенявин», который во время Цусимского боя был сдан неприятелю. После возвращения из японского плена командовал канонерской лодкой «Сибиряк» (1908–1909), позже был переведен в 1-ю партию траления Балтийского моря. Минный офицер 1-го разряда (1913).
  Эльзенгр Шарль Адольфович (1888–1914), юнкер флота (1910), подпоручик по адмиралтейству (1913), младший брат офицера подводного плавания лейтенанта Альберта Адольфовича, командира подводных лодок «Дракон» (1915–1916) и АГ-13 (1916–1917).


[Закрыть]) и девять человек команды, ранено семь матросов.

Тралящий караван, занятый спасением команды взорвавшегося корабля и случайно оказавшийся без прикрытия, как всегда бывает в таких случаях, подвергся нападению германского крейсера «Аугсбург». По сигналу начальника партии тральщики бросили тралы и ушли в шхеры, остался один «Якорь», который под огнем «Аугсбурга» продолжал спасать людей. Немецкий крейсер подходил на 40 кабельтовых, один из его снарядов разбил вельбот, второй пробил верхнюю палубу и разорвался в угольной яме тральщика. К счастью, потерь в людях не было.

Крейсера «Адмирал Макаров» и «Баян», находившиеся в дозоре, пошли на выручку и, несмотря на превосходство «Аугсбурга» в скорости, сумели отрезать неприятеля от выхода из Финского залива. «Аугсбург» оказался вынужден принять неравный бой, который неминуемо должен был кончиться его поражением, если бы не серость или же трусость командира крейсера «Адмирал Макаров», который как старший руководил боем.

Он ухитрился маневрировать таким образом, что из всех пушек обоих крейсеров могла действовать только одна носовая 8-дюймовая головного «Макарова», и самый бой велся на такой дистанции, что 6-дюймовая артиллерия не могла стрелять; снаряды «Аугсбурга» тоже не долетали на 1–1,5 кабельтова.

«Баян» совсем не мог стрелять, так как шедший впереди «Макаров» закрывал от него цель. Несмотря на это, первый же снаряд с «Макарова» попал в носовую часть неприятельского крейсера; второе попадание было около боевой рубки, а третье – в корму, причем, видимо, был поврежден рулевой привод, ибо «Аугсбург» начал описывать циркуляции.

Вместо того чтобы воспользоваться таким случаем, приблизиться и открыть огонь из всех орудий, «Макаров» перестал стрелять. Видя это, «Баян» вышел вправо и успел сделать несколько выстрелов, но противник сумел вовремя справиться с повреждением и начал уходить (руль, видимо, действовал не совсем правильно, так как корабль сильно рыскал, бросаясь из стороны в сторону).

Так как курс вел прямо на банку Винкова, с «Баяна» предупредили об этом головного по семафору; на «Макарове» же разобрали, что курс ведет на минную банку, а потому он прекратил преследование и повернул обратно.

Было уже семь часов, когда «Макаров» по радио приказал миноносцам преградить неприятелю дорогу.

В восемь часов вечера, вопреки всем азбучным требованиям тактики, а также простого смысла, капитан 1 ранга Степанов 2-й[19]19
  Степанов Константин Иванович (1866–1917), капитан 1 ранга (6.12.1911). Окончил Морской корпус (1887), курс в Морской учебно-стрелковой команде (1890), минный офицер 1-го разряда (1900). Командир ряда судов на Балтике: заградителей «Амур» (1908–1910) и «Нарова» (1910–1912), крейсера «Адмирал Макаров» (1914), учебного судна «Николаев» (1915–1916). С осени 1916 г. состоял начальником школы юнг в Кронштадте, где был убит матросами 2 марта 1917 г.


[Закрыть], предупредив сторожевую цепь наших миноносцев о своем проходе ночью через их линию, направился на восток. Командир «Макарова» думал, что предупреждения будет достаточно и наши его беспрепятственно пропустят, но вышло иначе.

Миноносец «Достойный», встретив в море два крейсера, принял их за неприятельские и пошел в атаку; хорошо, что мины прошли мимо…

Для разбора обстоятельств этого позорного дела, командующим флотом была назначена особая комиссия…

«Аугсбург» так и ушел, но посланные в погоню миноносцы отрезали один германский миноносец, и тут-то началась погоня по всей западной части Финского залива от Ганге до меридиана Оденсхольма.

Как всегда бывает в таких случаях, в темноте принимали свои миноносцы за чужие, но огня не открывали, и все остались целы.

В 9 ч. 27 м. вечера немец телеграфировал без шифра: «Броненосные крейсера… отряды миноносцев… скорее подходите… русские… преследуют».

Гонялись, гонялись, пока, наконец, в 12 ч. 50 м. ночи «Сторожевой» не донес, что неприятельский миноносец прорвался и ушел. Так и кончилась ничем эта гонка, хорошо еще, что наши миноносцы в темноте не подстрелили друг друга…

Как и раньше, команда наших судов проявила полное самообладание, и, несмотря на жестокий обстрел «Аугсбургом», совершенно беззащитного тралящего каравана, тральщики спокойно спасали людей с погибшего «Проводника».

Приказ командующего флотом от 19 октября 1914 года за № 308 так свидетельствует об этом: «При взрыве 14 августа тральщика „Проводник“ старший боцман тральщика „Запал“ Григорий Биндас проявил особую распорядительность, спуская и поднимая под огнем неприятеля шлюпки, благодаря чему удалось спасти командира тральщика „Проводник“ и шесть нижних чинов.

Сверхсрочнослужащий боцман команды тральщика „Якорь“ Тихон Солодянкин, сохраняя полное мужество и увлекая своим примером и распорядительностью команду, быстро поднял под огнем неприятеля шлюпки, чем облегчил тральщику выход из заграждения при приближении к нему неприятеля».

За этот день германские корабли показались у входа в Финский залив, а именно:

4 ч. 25 м. дня. Верхний Дагерорт видел крейсер типа «Кельн» и с ним два миноносца; идут на ост.

5 ч. 25 м. Тахкона сообщает, что в 4 ч. 45 м. дня неприятельский миноносец отделился и идет на Оденсхольм; крейсер же уменьшил ход.

7 ч. 10 м. Тахкона доносит, что неприятельский крейсер пошел обратно.

Сегодня немцы нагло вызывали по радио командующего флотом (3 ч. 25 м. дня) и сильно мешали переговорам.

8 6 ч. 49 м. вечера они начали давать радиограммы, пользуясь нашей книгой Свода военно-морских сигналов.

Допуская возможность, что в руках немцев имеются наши сигнальные книги, с 6 августа были изменены значения букв, и впредь их значение менялось каждый день.

Таким образом, создавалась возможность сохранить тайну шифра и быть уверенным, что неприятель не сможет читать наши телеграммы…

Результаты комиссии по разбору вопиющего дела о бое крейсеров с «Аугсбургом» были объявлены в приказе командующего флотом от 20 августа 1914 года за № 127.

«Комиссия, назначенная мною для выяснения деятельности крейсеров „Адмирал Макаров“ и „Баян“ 14 августа, рассмотрев обстоятельства дела, пришла к такому заключению.

1. Гибель 2 офицеров и 9 нижних чинов на тральщике „Проводник“ не находится в связи с деятельностью командира, т. к. тральщик взорвался во время работ и до нападения на караван неприятеля.

2. Гибель мичмана Явленского[20]20
  Явленский Кирилл Викторович (1893–1914) – произведен в мичманы по окончании Морского корпуса 16 июля 1914 г. с назначением в 1-й Балтийский флотский экипаж вахтенным начальником на эскадренный миноносец «Достойный». В ночь с 14 на 15 августа 1914 г. во время нахождения миноносца в дозоре был смыт за борт и утонул в море.


[Закрыть] явилась несчастной случайностью, произошедшей от прорыва крейсеров в ночное время через линию завесы.

3. Рассматривая деятельность командиров крейсеров „Адмирал Макаров“ и „Баян“ в течение всего дня 14 августа, комиссия считает:

а) тралящий караван во время производства работ оказался без охраны крейсеров. Это произошло вследствие того, что командир крейсера „Адмирал Макаров“ неправильно понял инструкцию, утвержденную командующим флотом для крейсеров, охраняющих партию траления.

Капитан 1 ранга Степанов 2-й считал, что за меридиан остров Оденхольм-банка Аякс он не имел права заходить без тральщиков, между тем как начальник партии траления и командир крейсера „Баян“ капитан 1 ранга Вейс понимали инструкцию в том смысле, что в протраленном месте крейсера могут идти за тралящим караваном.

Капитан 1 ранга Степанов 2-й, желая приблизиться к тральщикам, неоднократно вызывал их радиотелеграммами, но они не доходили по назначению, т. к. у начальника партии траления радиотелеграфа не было, и радио, отправляемые с крейсера „Адмирал Макаров“ на Гапсаль, не передавались оттуда на миноносец „Прочный“, который был оставлен при партии траления для радиосвязи ее с крейсерами;

б) рассматривая действия командиров крейсеров „Баян“ и „Адмирал Макаров“ во время боя с неприятельским крейсером, комиссия считает:

1) крейсера избрали неправильное маневрирование для сближения с противником в кратчайший срок на возможно ближайшее расстояние;

2) командир крейсера „Адмирал Макаров“, вступив в бой, располагал своими курсами так, что почти весь бой могла действовать только одна восьмидюймовая пушка, причем неприятель переводился с одного борта на другой, вследствие чего понижалась успешность стрельбы;

3) к числу неправильных действий капитана 1 ранга Степанова 2-го следует отнести и то, что, поставив крейсер „Баян“ в кильватер, он связал деятельность капитана 1 ранга Вейса[21]21
  Вейс Александр Константинович (1870-?). Окончил Морской корпус (1891), минный офицер 1-го разряда (1899). На Балтике командовал эскадренными миноносцами «Стройный» (1907–1908), «Легкий» (1908–1910), «Страшный» (1910–1911); начальник 4-го дивизиона эскадренных миноносцев Балтийского моря (1911–1913). Командир крейсера «Баян» (1913–1916). Исполнял должность начальника штаба Минной обороны, был начальником дивизии сторожевых судов (1916). Георгиевское оружие (10.02.1916), контр-адмирал (за отличие по службе 6.12.1916).
  После октября 1917 г. служил в РККФ начальником штаба Балтфлота (1919), командиром гидрографического судна «Силач» и начальником партии Гидрографического отряда Балтфлота (1923).
  Известно, что арестовывался в 1931, 1933 и 1935 гг. Последний арест закончился высылкой в Оренбург (14.03.1935). Реабилитирован в 1989 г.


[Закрыть] и этим не дал ему возможности использовать огонь своего крейсера и принудить противника к решительному бою на близкой дистанции.

Что касается до прорыва крейсеров, то комиссия считает, что командир крейсера „Адмирал Макаров“ поступил неправильно. Объяснить его действия можно тем, что он не имел инструкции, категорически воспрещающей проходить линию завесы, а также считал, дав радиотелеграмму „всем“, что „после захода солнца крейсера пройдут завесу“, и думал, что они не будут приняты за неприятельские корабли.

В действиях командира крейсера „Баян“ капитана 1 ранга Вейса комиссия никаких упущений не нашла.

Действия же командира эскадренного миноносца „Достойный“ капитана 2 ранга Желтухина[22]22
  Желтухин Николай Федорович (1880–1917?), капитан 2 ранга (6.12.1912). Окончил Морской корпус (1898), Минный офицерский класс (1903). Командовал подводными лодками «Дельфин» (1905), «Щука» (1905), миноносцами «Грозовой» (1907) и «Лейтенант Малеев» (1910); эскадренным миноносцем «Достойный» (1911–1914). В книге воспоминаний контр-адмирала Ю. К. Старка (СПБ., 1998) против фамилии Н. Ф. Желтухина, его однокашника по Морскому корпусу, стоит: «Умер в 1915 г.», хотя с 1 января 1917 г. он числится в списке резерва чинов Балтийского флота.


[Закрыть] комиссия считает правильными.

Адмирал фон Эссен».

Как видно из приказа, комиссия очень осторожно выразила свое мнение, но этого вполне достаточно, чтобы дать яркий образчик нравов и понятий, царивших во флоте в первый период войны.

После такого вопиющего факта, наличность которого комиссия не могла не признать, она находит возможным оправдывать командира крейсера «Адмирал Макаров» тем, что он не так понял одну инструкцию, благодаря чему легкий германский крейсер в русских водах, средь бела дня, в присутствии двух наших броненосных крейсеров набросился на партию траления и только благодаря случаю никого не утопил.

Извиняют прорыв завесы миноносцев ночью, нарушающий основное требование тактики, которое должно быть известно еще с ученической скамьи Морского корпуса, только потому, что не было категорической инструкции, запрещающей это делать. Как будто ночной прорыв своих больших судов через линию миноносцев должен быть запрещен какой-то особой инструкцией – само собой понятно, что такие деяния недопустимы.

Итак, все зависит как будто от инструкций; комиссия констатировала полное нежелание или неумение командира «Макарова» работать собственной головой.

Что бы то ни было, но если нет инструкций, нет понукания, подталкивания со стороны начальства, то ничего не сделают, а так как на все случаи составить инструкции невозможно, то в конечном результате, если так будет продолжаться, ничего хорошего от нашего флота ожидать не приходится.

Дело было ясное и простое: два наших броненосных крейсера, вооруженных четырьмя 8-дюймовыми, шестнадцатью 6-дюймовыми и сорока четырьмя 75-мм орудиями, совершенно случайно отрезали от выхода из Финского залива быстроходный германский легкий крейсер, вооруженный двенадцатью 105-мм орудиями. Несмотря на нелепое маневрирование, при котором могла стрелять только одна пушка головного корабля, все же повредили ему рулевой привод, отчего неприятель потерял способность управляться и начал описывать на месте ряд циркуляции.

Казалось бы, для немцев все кончено, но результат получился самый неожиданный – противнику дали возможность справиться со своими повреждениями и уйти, так как командир «Макарова», видимо, считал своей задачей не уничтожение противника, а только прикрытие своих тральщиков. Отогнав неприятеля, он, наверное, возомнил себя героем и счел, что исполнил все, что было в его силах.

Во всяком случае, эта история возмутила весь Балтийский флот, и капитан 1-го ранга Степанов 2-й через месяц приказом командующего флотом Балтийского моря от 20 сентября за № 212 был назначен командующим госпитальным судном «Николаев», все время стоявшим в Кронштадте.

С одной стороны, назначение бывшего командира боевого судна командиром госпитального даже в мирное время, не говоря уже про военное время, не является почетным и считается крупным понижением до сдачи в архив включительно, но все дело в том, что от такого назначения Степанов 2-й ничего, в сущности, не потерял.

Госпитальное судно «Николаев» числится в 1-м ранге судов нашего флота, а потому честь честью, но в денежном отношении он ничего не потерял, наоборот, командуя теперь госпитальным кораблем, стоящим безвыходно в Кронштадте, капитан 1-го ранга Степанов 2-й не рискует быть убитым или раненым, ведет нормальный образ жизни и за все это получает то же содержание, какое получал, командуя крейсером «Адмирал Макаров». Втихомолку, быть может, он теперь даже очень доволен переменой обстоятельств, и возможно, что в свое время будет адмиралом и будет других учить, как надо воевать[23]23
  Капитан 1 ранга Степанов 2-й потом был назначен начальником школы юнг и в этой должности был убит матросами в начале революции в Кронштадте.


[Закрыть]…

Механизмы подводной лодки «Крокодил» окончательно развалились. Бензинопровод течет по всем соединениям, лодка не раз загоралась, двигатели сдают ежедневно, электрические аккумуляторы выходят из строя один за другим. Несмотря на это, командир лейтенант Я. И. Подгорный упорно держался и, пока не лопнул коленчатый вал левого заднего бензиномотора, выходил на позицию на буксире канонерской лодки «Храбрый».

Мастерская транспорта «Хабаровск» все время работала на «Крокодила»: то точили новые болты для соединительной муфты (срезанные при пуске бензиномотора), то вынимали часть бензинопровода для пайки соединений, то перебирали помпочки, то возились с аккумуляторами – и все без толку.

Механизмы требовали капитального ремонта, и лишь оставалось ждать, когда обстоятельства это позволят.

Обнаруженное неприятельское минное заграждение свидетельствовало, что немцы не собираются прорываться в глубь Финского залива, а потому «Крокодил» сегодня увели в Ревель.

В 5 ч. 30 м. утра германский крейсер открыл огонь по маяку Стейнорт, и телефонное сообщение с ним прервано…

14 августа Япония объявила войну Австро-Венгрии.

В 4 ч. 30 м. утра подводные лодки «Дракон» и «Минога» в сопровождении канонерской лодки «Храбрый» и миноносца «Послушный» ушли к острову Вормс (на южном берегу Финского залива при входе в пролив Моонзунд).

Таким образом, командующий флотом, наконец, решился привести в исполнение план, предложенный командирами подводных лодок.

Одна подводная лодка будет дежурить на меридиане маяка Тахкона, милях в 12 от берега, другая – между ней и островом Оденсхольм. При таком расположении они будут стоять на курсе, по которому, преимущественно, ходит неприятель. Днем лодки стоят на позиции, а на ночь уходят к острову Вормс.

Маяк на острове Вормс соединен телефоном с маяками Верхний и Нижний Дагерорт, Тахкона и г. Ревелем, что позволит извещать о движениях неприятеля. «Храбрый» вместе с береговыми батареями должен защищать подводные лодки от нападения во время ночных стоянок (10 августа приступили к постройке батарей на островах Вормс, Шильдау, Вердер; к 20 августа на Вормсе должна быть закончена четырехорудийная 6-дюймовая батарея). Через каждые три-четыре дня лодки сменяются.

Все это очень хорошо, но вряд ли к чему приведет, так как немцы после гибели «Магдебурга» вряд будут входить в Финский залив, а будь подводные лодки посланы на эти позиции много раньше, шансов на успех было бы очень много, особенно на следующий день после посадки «Магдебурга» на мель, когда немецкие крейсера почти целый день держались в виду маяков Тахкона и Дагерорт.

Если адмирал Эссен захочет нас использовать, то ему придется выдвинуть бригаду еще больше вперед, но, имея всего лишь восемь медленно погружающихся, тихоходных, с изношенными механизмами, устарелых подводных судов, командующему флотом трудно решиться на это, тем более что боевого опыта никто во всем мире не имеет и заранее сказать, на что они способны, трудно.

Командиры считают себя способными на самостоятельные активные действия, и мы все время просимся вперед, но подкрепить свои просьбы нечем, а если настаивать, то получится лишь бессодержательный спор, в котором каждая сторона останется при своем.

Все зависит сейчас от случая, удачи, сообразительности, находчивости и выдержки командиров. Стоит кому-нибудь совершить удачную атаку, как фонды подводных лодок в глазах начальства сильно подымутся и, как часто в таких случаях бывает, адмирал Эссен может впасть в крайность и начнет давать задания, невыполнимые для наших «ветеранов».

Кроме того, хорошее время уже упущено, наступает осень с ее туманами и свежими погодами, а придется плавать без маяков и вех, при коротком северном дне, соблюдая особую осторожность из-за большого числа камней, мелей, банок и плавающих мин заграждения.

Осенью шторм следует за штормом, потому подводным лодкам вместо стояния на позиции, вероятно, придется очень часто отстаиваться у острова Вормс или уходить от господствующих норд-вестовых ветров дальше в Моонзунд…

Столицу Российской империи Санкт-Петербург впредь повелено именовать Петроградом.

Тральщикам удалось приблизительно определить местонахождение поставленного немцами минного заграждения. Оно находится посередине Финского залива на меридиане Ганге и образует квадрат со стороной около десяти миль. Трудно сказать, когда именно было поставлено немцами минное заграждение, но, судя по всему, они это сделали на следующую же ночь после прохода нашей эскадры, т. е. 30 или 31 июля, чтобы в случае вторичного выхода надолго отбить у нас охоту к подобным выступлениям.

Германский гипноз постепенно проходит, и нашим крейсерам велено держаться на меридиане маяка Дагерорт; завеса миноносцев по-прежнему на линии Оденсхольм-банка Аякс, и, кроме того, один дивизион миноносцев теперь постоянно стоит в Моонзунде.

Тральщики исследуют северную часть Финского залива, между германским минным заграждением и Ганге, с тем чтобы потом постепенно склоняться на зюйд-вест.

Надо полагать, что крейсера выдвигаются вперед, чтобы прикрывать тральщики во время их работы. К сожалению, крейсерам приходится держаться в одном и том же районе и притом малыми ходами, а потому легко могут сделаться добычей германских подводных лодок.

Численное и качественное превосходство германского флота настолько велико, что всякое единоборство для нас сейчас совершенно невозможно и приходится сидеть дома.

Как это ни обидно, но можно утешаться тем, что сами немцы находятся в таком же положении по отношению к английскому флоту и тоже сидят в своей мышеловке, не рискуя выходить.

Австро-венгерский флот в таком же положении по отношению к англо-французскому флоту Средиземного моря, и, таким образом, участь слабейшего (во всех случаях) одинакова.

Немецкому флоту под давлением общественного мнения и для того, чтобы попытаться открыть подвоз в Германию съестных припасов (когда они начнут истощаться), быть может, придется волей-неволей выйти в открытое море и выдержать бой со всем английским флотом.

Если такое положение наступит и состоится бой в Северном море, то немцы будут драться с энергией отчаяния, но самое сознание бесполезности жертвы вряд ли будет способствовать победе, а скорее всего, только ускорит катастрофу.

В Финском заливе замечено много плавающих мин – «Храбрый» и «Послушный» расстреляли по одной. Видимо, немецкие мины волнением отрываются от своих минрепов.

«Дракон» и «Минога» заняли указанные позиции, но неприятельских судов весь день не было.

Получили радио о победе у Львова и Галича. Кричали «ура». Всегда бы так.

При входе в Финский залив в большом количестве плавают сорвавшиеся во время свежих погод германские мины заграждения – благодаря господствующим ветрам безопасный проход имеется только с севера.

Результаты сидения в дальнем углу дают себя знать (теперь известно, что адмирал Эссен все время стремился действовать активно, но Ставка категорически запретила всякие выходы Балтийского флота в западную часть Финского залива за линию Поркаллауд-Нарген) – наши корабли у себя дома должны быть крайне осторожны, особенно в свежую погоду и ночью, когда бывает очень трудно, а то и невозможно вовремя заметить плавающую мину.

Если бы дозорные крейсера и миноносцы держались на меридиане Дагерорта, они бы видели неприятеля и не позволили ему ставить мины в этом районе, ибо при ширине устья Финского залива 80 миль одни береговые наблюдательные посты Службы связи не могли уследить за движениями противника не только ночью, но и днем…

Командующий флотом вызвал к себе нашего адмирала, вероятно, потому, что на новой позиции у входа в Моонзунд, где находится база подводных лодок, плавает большое количество сорванных немецких мин. Не будет ли отмены всей этой затеи, которая слишком запоздала и теперь может привести к напрасной гибели какой-нибудь лодки.

Неприятельские суда вот уже шесть дней совсем не появляются, а если и придут, то, вероятно, не дальше меридиана Дагерорта. При теперешних обстоятельствах подводные лодки надо выдвинуть еще больше вперед или убрать совсем, так как делать им в Финском заливе нечего.

Оказывается, 19 августа крейсера «Рюрик», «Россия», «Олег», «Богатырь», полудивизион миноносцев типа «Охотник» и «Новик» вышли в дальнюю разведку в Балтийское море. Сегодня они благополучно вернулись, причем «Олег» и «Богатырь» встретили два германских крейсера, пытались их преследовать, но, конечно, безрезультатно.

Вот когда сказываются результаты политики Государственной думы, систематически отказывавшей в кредитах на новое судостроение. В течение семи лет (с 1906 по 1913 год) не было заложено (кроме четырех дредноутов) ни одного нового корабля для Балтийского моря, а начатые постройкой крейсера (предусмотренные «малой программой судостроения 1912 года») еще далеко не готовы.

Посадить бы теперь этих господ из Думы на наши старые калоши и послать воевать – что бы они тогда запели!