Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 18. Посиделки на закате"

Она прилетела – «ку-ку!..»

Окно в природу

Майский лес. В прозрачной молодой зелени поют зяблики, «дерябают», верещат и свищут дрозды, с легким шорохом в цветущий ивняк опускается майский жук. Слух ищет еще один звук. И вот он. Ку-ку!.. Ку-ку!.. Радостно замирает сердце: прилетела – часы природы продолжают тикать независимо и вопреки страстям человеческим.

Желанье голосистую птицу увидеть знакомо всем. Однако не все ее видели. Кукушка осторожна, «не любит глаза», умеет затаиваться или взлетает загодя, обнаружив мимолетное сходство с маленьким ястребом. Сходство есть. Все знают поговорку: поменял кукушку на ястреба. А древние греки и римляне считали: кукушки не улетают, а превращаются к зиме в ястребов. Милое и не такое уж давнее заблуждение, вполне понятное, если и сегодня даже для специалистов-орнитологов кукушка остается таинственным, не вполне изученным, стоящим особняком во всем птичьем мире объектом. Причина этого – образ жизни кукушки. Она не имеет гнезда, не растит детей, она не привязана к месту и ее нелегко наблюдать. Лесной романтический «бомж» подвижен, скрытен, и только голос его выдает.

Все же о кукушке сегодня мы знаем немало. Это одна из самых распространенных птиц в Евразии – не обитает только на Крайнем Севере, а зимует на дальнем юге. Проведите черту посредине Африканского континента. Все, что будет ниже этой черты, – места зимовок кукушки. (В Азии – это Индия, острова Индонезии.) Летят кукушки в свое «зимнее далеко» в одиночку. Самые большие препятствия для европейских кукушек – Средиземное море и пустыня Сахара. Одолевают! Считают: кукушки одним рывком, «без дозаправки», могут преодолеть три с лишним тысячи километров. Приземляются они обессиленными, но поправляются быстро, чему способствует небрезгливое отношение к волосатым гусеницам, которых многие птицы обходят.

Самое интересное в жизни кукушки – «интимная жизнь». Любвеобильная птица (голосистые игрища у кукушек длятся дольше, чем у других птиц) не знает семьи, не ведает радости материнства. Ее забота – найти жениха и пристроить яичко в чужое гнездо. С точки зрения человека – сплошная безнравственность. «Кукушка» – говорят о матери, пренебрегшей воспитанием ребенка ради новых романов. У природы, однако, свои законы. Пингвинов они заставляют охотиться за чужими яйцами – тоже отклонение от нормы, но целесообразное, яйцо замерзнет, если его немедленно «не усыновить». У кукушек же на каком-то витке эволюции возник и закрепился гнездовый паразитизм. Не следует думать, что произошло это «для облегчения жизни». Еще неизвестно, что труднее – построить гнездо и выкармливать птенчиков или (все-таки проявляя заботу о потомстве!) прилежно искать чужое гнездо, украдкой, выбирая момент, за несколько секунд положить в него яйцо и, по возможности незаметно, не пугая приемных родителей, скрыться. Хлопот немало в таком образе жизни, природой вполне узаконенном.

Более ста пятидесяти видов маленьких птиц Евразии «осчастливливают» кукушки своими подарками. Повинность эту птичье царство несет уже очень давно без какого-либо ущерба для всех.

Что сейчас происходит в надевшем свежую зелень лесу? Кукушке надо пристроить свое яичко. Но не во всякое гнездо она положит его. Есть в этом странном процессе специализация. Одна кукушка ищет гнездо дрозда, другие – сорокопута или зарянки, лесного конька, трясогузки. Соответственно разной окраски-расцветки и яйца кукушек.

Ищет гнезда кукушка настойчиво и внимательно. Иногда она может часами сидеть неподвижно, приглядываясь к порханию, например, трясогузок, и, как опытный сыщик, находит гнездо. Птицы кукушек не любят, яростно атакуют – кричат, клюют, садятся на спину. Иногда всем миром паразит изгоняется – за летящей кукушкой тянется шлейф возбужденной разноперой воинственной мелкоты. Но чаще кукушка проявляет выдержку, терпеливо сносит наскоки и громкие поношения, только клюв устрашающе раскрывает и стряхивает с себя налетчиков. Когда ее, наконец, оставят в покое, гнездо она высмотрит и в нужный момент воровски к нему подберется.

Первое дело – съесть чужое яичко. Можно бы выбросить, но зачем добру пропадать. Иногда съедаются два-три яйца. И тут же оставляет кукушка в гнезде «подарок». Орнитологи спорят: в клюве приносит кукушка яйцо или садится в гнездо? Похоже, в разных условиях поступает она по-разному.

Около двадцати кладок делает кукушка в сезон. Не все бывают удачными. Иногда, приспеет время, яйцо оставляется где попало – в «мертвом» гнезде, на пеньке, на земле. Потому-то и надо кукушке снести около двух десятков яиц.

Замечают ли птицы подмену? Иногда замечают – расклевывают чужое яйцо, бросают гнездо или хоронят старую кладку яиц под новым настилом. Но чаще «диверсия» удается. И тогда в гнезде разыгрывается настоящая драма.

Для развития кукушонка в яйце довольно одиннадцати дней. На свет появляется голый, слепой, беспомощный, но агрессивный субъект. Он сразу принимается за титаническую работу. Его не устраивает никакое соседство в гнезде. Чувствительными сосочками на теле он ощущает рядом яйцо или, тоже еще слепого, сводного брата и с громадной энергией начинает от них избавляться. Подползая под жертву, он старается уложить ее в углубление на спине и, поддерживая зачатками крыльев, принимается выталкивать за край гнезда. Работа не из легких, особенно если дело имеешь с яйцом, оно скатывается со спины, надо снова и снова его поднимать, подталкивать вверх – сизифов труд! Временами кукушонок роняет голову вконец обессиленный, но, отдохнув, принимается за свое. И четко закодированная природой программа поведения этого пока еще несмышленыша оказывается выполненной – птенцы или яйца из гнезда удаляются. Драма протекает на глазах двух взрослых маленьких птичек. Но их поведенческая программа не позволяет вмешаться. Бывают, правда, и исключения – бросают гнездо. Случаются и иные варианты драмы, при которых кукушонок не выживает. Но в основном миллионами лет отработанный механизм дает нужный эффект – приемные родители начинают кормить странного своего сына.

Несколько лет назад в Приокско-Террасном заповеднике я наблюдал из скрадка с расстояния в один метр, как парочка мухоловок-пеструшек, явно страшась чудовища, выросшего в гнезде, тем не менее прилежно, выбиваясь из сил, его кормила и, что называется, вывела в люди. Наступил момент, когда кукушонок покинул растрепанное, растоптанное им маленькое гнездо, один день принимал еду на суку и, наконец, не переставая канючить, стал перепархивать с ветки на ветку – началась самостоятельная жизнь птицы кукушки.

Кукушки – не единственные гнездовые паразиты. Странный этот прием в продолжении рода есть у некоторых других птиц, но у кукушек он выражен особенно ярко и поражает воображение человека. О кукушках много написано. Есть даже книги, посвященные только кукушке, так она интересна. Большинству же из нас тайная ее жизнь известна по рассказам специалистов. Но всем доступен простой, чарующий голос царицы леса: «Ку-ку… Ку-ку!..» Один человек меня уверял: эти звуки врачуют усталую душу. Вполне может быть. И это можно проверить.

• Фото автора. 19 мая 1992 г.

У летнего пруда

Окно в природу

В воскресных лесных прогулках на пути у меня иногда оказывается маленький деревенский пруд. Деревня давно исчезла, напоминают о ней только четыре высокие липы, старая груша, кусты сирени, пахучие джунгли крапивы и этот пруд.

В жаркие дни я несколько раз видел тут крупных животных – в бинокль наблюдал за лисицей, лакавшей воду, видел убегающих кабанов, а однажды был перепуган шумным рывком огромного лося, стоявшего в подтопленном ивняке. Но это все редкие визитеры к воде. В пруду есть своя не слишком заметная, но густо замешанная и интересная жизнь.

В мае тебя встречают лягушиные страсти – за версту слышно азартную перебранку. «Уррод!.. Уррод!..» «Сама какова! Сама какова!» – так перевел мне однажды знакомый лесник этот обмен любезностями. Возможно, от натуги – перекричать соперницу у зеленых лягушек развилась способность надувать по бокам головы воздушные пузыри – усилители звука. Их может увидеть каждый, привлеченный к пруду азартною перебранкой.

А вот еще одно знакомое существо. Сидит на воде и не тонет. Точнее сказать, не сидит, а беспрестанно, толчками скользит – меряет воду, и всем известно под названием водомерка. Долгоногое существо, похожее на конькобежца, как будто специально созданное быть наглядным пособием – демонстрировать наличие у воды пленки поверхностного натяжения. Мохнатые кончики ног водомерки лишь чуть проминают пленку. Что она действительно существует, подтверждают и какие-то маленькие жучки, они по ней бегают с нижней стороны, находясь в воде, подобно тому, как муха ходит по потолку.

А теперь приляжем у пруда, приблизим глаза к воде, приглядимся к толще ее и к тому, что происходит на дне. Вот тихо движутся какие-то палочки. Что это значит – загадка лишь для немногих. Кто в детстве удил рыбешку, хорошо знает: палочка – это сборный домик (паутинная трубка и прилипшие к ней травинки, камешки, палочки), принадлежит ручейнику. Если потянуть его за головку, из трубочки-домика появится нежный, белотелый, с цепкими ножками червячок – хорошая наживка для рыбы. Ручейника знают не одни рыболовы. На «моем» пруду на мелководье поохотиться прилетают дрозды. С помощью лапок и клюва они ловко «расчехляют» лакомых червячков, оставляя на отмели растрепанные домишки.

Что там еще на дне мельтешит? На светлом песочке хорошо заметны «горошины с хвостиком». Зеленые лягушки пока что тешутся свадьбами, а их предшественники, лягушки коричневые и жабы, еще в апреле наполнили пруд студенистой икрой. Каждый прозрачный шарик фокусировал свет в маленькой черной точке. В холодной воде, но под живительным сгустком лучей точка росла и стала теперь головастиком. Это будущая лягушка. Сколько этих «головок с веслом» в пруду склюют и сжуют, пока произойдет таинственное превращение.

Водомерка.

Вот один головастик как раз попал какому-то чудищу на обед. Чудище тоже многим знакомо, хотя мало кто знает, как живет серовато-зеленая (из-за зеленого цвета крови) – личинка красавицы-стрекозы. Живет в воде это странное прожорливое существо два – четыре года. И однажды в начале лета наступает момент, когда личинка, как в сказке о царевне-лягушке, превращается в виртуозного, четырехкрылого, очень красивого летуна.

При желании сказочный этот процесс можно подкараулить. Поднявшись над водою на травяной стебель, личинка обсыхает, панцирная ее спина лопается, и из «футляра» появляется совершенно новое существо, мягкотелое, беспомощное. Оно в полтора раза больше «футляра», и можно только дивиться: как оно в нем помещалось? Между тем мягкие крылья «новорожденной» на воздухе отвердевают, в них проступает арматура тоненьких жилок, а перепонки между ними становятся из молочных прозрачными и блестят, как слюда. Перед нами всем знакомая стрекоза. Она принадлежит теперь воздуху, хотя и держится у воды. Стрекоз мы часто видим сидящими на растениях, на удочных поплавках, но больше любуемся ими в полете. Они охотятся и обедают на лету, с полетом связаны их любовные игры. Все видели, как парочка летунов, «причалив» друг к другу, в унисон работая крыльями, совершает высший пилотаж в воздухе.

Яички в воду стрекозы (у нас их несколько видов) кладут по-разному. Некоторые, низко над прудом пролетая, чертят на воде борозду – «сеют потомство». Живут стрекозы до холодов. Однажды около пруда на железной трубе, брошенной трактористами, я увидел не менее сотни стрекоз и не сразу понял, в чем дело, а потом догадался: жаждут тепла, греются, как старики возле печки.

Еще одно приметное существо в водяной толще – паук-серебрянка. Пауков на земле великое множество. Этот небольшой приспособился жить в воде, хотя для дыхания ему нужен воздух, и он его запасает, таская понемногу в щетинках на теле, к сплетенной из паутины «авоське». В воздушных пузырях, именуемых колоколом, паук отдыхает, обедает, справляет свадьбы, растит детей. Для каждого из этих жизненных процессов – свой колокол. В воде заметить его нетрудно – воздушный склад сверкает капелькой ртути.

Живут в «моем» пруду также пиявки, улитки, лет десять назад появились рыбки-ротаны, но главным героем маленького, богатого жизнью мирка, несомненно, является жук-плавунец. В детстве, когда мы ловили рыбу «топтухой», я много раз держал на ладони этого большого лоснящегося жука, не подозревая о его интереснейшей жизни. Сейчас в пруду я лишь мечтаю его увидеть, но кое-что знаю о нем.

Плавунца уподобляют киту – млекопитающему, живущему среди рыб. Жить бы пауку на суше, летать бы, а он приютился в воде и тут благоденствует. По кровожадности хищника можно сравнить с акулой. Задние его ножки превратились в мощные, снабженные бахромой весла. Интенсивно работая ими, гладкий обтекаемый плавунец способен обогнать даже рыбу и безнаказанно нападает на все, что попадается на пути.

Дышат плавунцы воздухом, набирая его с поверхности пруда под крылья. «Заправку» делать надо довольно часто, и, чтобы спускаться на дно, плавунец, подобно подводным лодкам и водолазам, пользуется балластом – наполняет водой специальные емкости.

Прослежена и любовь необычных жуков. Она так интересна, что написана даже целая книга-исследование «Половая жизнь плавунцов». Вот интересное наблюдение, сделанное, разумеется, не в пруду, а в аквариуме. «Спаривание у них не приурочено к какому-либо периоду и происходит во все времена года. Самец долго преследует самку, хватает и крепко держит. Он судорожно раскачивает ее из стороны в сторону целыми днями, и оба при этом издают щелкающие звуки». Когда страсти утихнут, самец запечатывает «жену» – замазывает ее половое отверстие прочной белой мастикой. Делается это не из ревнивого чувства, а потому что яички самки к этому времени могли еще не созреть, и семя жука до часа фактического оплодотворения сохраняется в запечатанной емкости.

Рождаются жуки на суше, появляясь из куколки, в которую, в свою очередь, превращаются личинки, выползающие из воды. Но, родившись, жуки немедленно устремляются в воду. Крылья свои по прямому назначению они используют только изредка, когда надо поменять водоем.

Таковы самые крупные обитатели заурядного прудика, у которого так приятно полежать, окуная нос в воду, часок-другой во время летней прогулки. Если глаза вооружить лупой, то даже в ложке прудовой воды обнаружится масса невидимых нам существ. Однажды в термосе из-под чая я принес немного воды из пруда и, вылив ее в стакан, рассмотрел через стеклышко перед лампой. Фантастический мир! Красные, синие, зеленые, бесцветные и сверкающие металлом живые крошки роились в воде. У каждой был какой-то свой двигатель, самые мелкие шевелили ресничками, а несколько крошек вертелись, как балерины, на месте. Коловратки? Заглянув в книги, я вот что прочел: «Коловратка имеет нервную систему, органы чувств, мускулатуру, железки, желудок, кишечник, челюсти, пищевод, почки, яичник…» Все это работает согласованно и надежно в организме размером в четверть самой маленькой буквы газеты… Нет большего чуда, чем чудо жизни!

• Фото автора. 26 мая 1992 г.

Лебяжий паром

Окно в природу

Несколько лет назад я гостил у латвийских орнитологов на озере Энгурес. Как-то, возвращаясь на базу, мы обнаружили, что потеряли где-то черпак для отлива воды из лодки. Течения на озере не было, день безветренный, а черпак деревянный, и мы решили, что найдем его непременно, если проплывем прежним курсом. И мы нашли черпачок. Однако не сразу его забрали – полюбовались неожиданной сценкой на водной глади. Маленькую деревянную посуду успели обжить утята. Устав плавать, они уютно устроились в черпаке, как в ковчеге, и сладко дремали, пригретые солнцем. Голос матери-утки их разбудил, и они пулями бросились в камыши.

Утята, гусята, птенцы лебедей, едва обсохнув в гнезде, уже способны его покинуть и резво плывут за матерью. Однако силенок еще маловато, надо обогреться и отдохнуть. И если не попадается кочка, коряга или что-нибудь вроде нашего черпачка, местом отдыха для уставшего малыша становится спина матери. Особенно часто таким «паромом» пользуются птенцы чомги, птицы, исключительно привязанной к воде (даже гнездо у чомги плавучее). Нередко отдыхают на материнской спине птенцы лебедей. Родители спокойно плавают или кормятся, а выводок отдыхает, расположившись меж сложенных крыльев.

Перемещенье птенцов на спине-«палубе» – характерная и доступная для наблюдения черта жизни водоплавающих птиц. Но может ли крупная птица относиться терпимо к севшей на спину «чужой» маленькой птице, смертельно уставшей при перелете, например, над большим пространством воды? В 1944 году американский биолог У. Л. Макэти в одной из работ привел записанный им рассказ капитана, наблюдавшего близ Гибралтара стаю гусей, отдыхающую на воде по пути в Европу из Африки. «В бинокль я хорошо видел мелких, размером с жаворонка, птиц, взлетавших со спин гусей и садившихся обратно». Капитан нашей подводной лодки времен войны рассказывал нечто подобное: «Мы всплыли и увидели рядом сидевшую стаю гусей. На спинах у некоторых отдыхали перепелки».

На спине у мамы.

А это утята просто забавляются.

Фотосъемка развеяла бы все сомнения на этот счет. Но снимков этих замечательных сценок нет. Есть, правда, косвенное свидетельство: такое вполне может быть. На Каспии я наблюдал, как после шторма на палубу катера опускались, покрывая ее почти сплошным ковром, смертельно усталые птицы – дрозды, скворцы, соловьи. Людей они не страшились, их можно было бы брать в руки. Но потерпит ли гусь, если на спину ему опустится перепелка? (Этим птицам особенно трудно одолевать море). У меня есть снимок, сделанный в африканской саванне. По степи шествует дрофа, а на спине у нее восседает щурка, ожидая, когда взлетят насекомые, вспугнутые дрофой, – большая сильная птица терпит корыстного седока. Вполне допустимо, что могут и гуси относиться терпимо к маленьким птицам, жаждущим отдыха. За тысячи лет перелетов такое приспособление к выживанию могло утвердиться.

Того больше. В американских и канадских газетах время от времени появляются сообщения о путешествии в качестве пассажиров на юг Аляски крошечных птиц колибри. «Подвозят» их будто бы гуси казарки. Колибри на Аляске, несмотря на большой к этому интерес, увидеть мне не пришлось. А что касается казарок, то эти спокойные, сильные птицы необычайно доверчивы. На пролетах они садятся на городские лужайки, я снимал их на маленьком аэродроме в черте Анкориджа среди самолетов. В самом деле колибри используют казарок в качестве транспорта? Орнитологи это не опровергают, но и не могут признавать – нужно убедительное документальное свидетельство.

У нас в Сибири можно услышать, что птенцов своих в случае опасности на новое место переносят козодои – самец и самка. Оттого-де и яиц у них в кладке всегда только два. Как переносят, «очевидцы» толком не объясняют.

Более достоверным считается перенесение птенцов лесными куликами вальдшнепами. Об этом пишут многие натуралисты, наблюдали транспортировку (иногда в лапках, иногда в клюве) охотники. И все же рассказы эти мы принимаем на веру с долей сомнения – мало ли что расскажет охотник! Фотоснимок поставил бы точку в сомнениях. Но как снять вальдшнепа, если он, почти не различимый на лесной подстилке, взлетает внезапно и удаляется стремительными зигзагами? Да и переноска птенцов – дело случая. Задача нелегкая, и все же кому-то когда-нибудь повезет. И это будет событие и в фотографии, и в науке.

В живой природе тайн и загадок неисчислимо. Их хватает на все поколения любознательных человеков. Если, конечно, человеки не затопчут природу вместе с тайнами ее и загадками.

• Фото В. Пескова и из архива автора. 11 июля 1992 г.

Чудо-юдо рыба сом

Окно в природу

Среди рыб есть герои. В сибирских реках это таймень. А там, где воды теплее, больше всего былей и небылиц рождает рыба под названием сом. У разных народов. Впрочем, название рыбы неодинаково. Характерно персидское: шайтан (дьявол).

Главный знаток рыб России Леонид Павлович Сабанеев начинает повествование о соме словами: «Наружность сома крайне оригинальна и безобразна». Да, сом на многих рыб действительно не похож, исключая налима. Поймав на удочку в юности небольшого сомика, я подумал, что пойман большой налим. Но сходство у них чисто внешнее. Налим – родня хладолюбивой трески, сом же – южанин. Его родственники обитают в тропиках или около них. У нас он благоденствует главным образом в водах, текущих в Черное, Каспийское и Аральское моря. И чуть потянуло осенними холодами – все, конец знатному аппетиту, ищет сом яму поглубже и спит до теплой воды. Крепко спит, часто в компании себе подобных, лежащих, как бревна, рыбин. Один из главных разбойников пресных вод в это время совершенно безобиден. Сазаны, которых он летом прищучивал, спят в зимовальных ямах ярусами, располагаясь выше сомов.

Знаменита эта бесчешуйная, покрытая слизью, «состоящая только из головы и хвоста» рыба не столько обликом и поведением, а главным образом большими размерами. Во времена Сабанеева (прошлый век) пятипудовый сом (восемьдесят килограммов) сильно большим не считался. Попадались экземпляры по десять – пятнадцать пудов. Рекордным признан сом, пойманный в 1830 году в Одере, – 400 килограммов, настоящий «водяной», как называли в России этих любителей жить в омутах под корягами и у плотин мельниц.

Чудеса, творимые «водяными», расходились, как круги по воде: извел выводок уток, утопил плывшую собаку, теленка, утянул под воду за ногу сидевшего на плоту мальчугана… Совет Сабанеева: никогда не следует забывать, что двух-трехпудовый сом может стащить рыбака с лодки, актуален поныне. Из Средней Азии пишут: почуяв, что сом необычно велик, некий Скляренко, привязав бечеву к мотоциклу, побежал к трактористу просить «Беларусью» вытащить рыбу. Вернулся – мотоцикла нет, сом его утопил. В другом письме сообщение: «На Воронеже полоскала баба белье. Так сом вырвал из рук ее наволочку». Всего, что пишут и рассказывают, не перечесть. Самый любопытный рассказ прибережем напоследок беседы, а сейчас поговорим о повадках водяного «шайтана».

Домовит. Облюбовав яму, сом живет в ней многие годы. С вечерней зарей он отправляется вверх по теченью на охоту, но к утру – непременно домой! Причем есть в воде у него хорошо освоенная дорога, и он ее соблюдает, давая способ опытному рыбаку себя подстеречь. В жаркие тихие дни сом всплывает иногда брюхом кверху и так лежит. «Парит тешу» – говорили рыбаки раньше, «загорает» – говорят нынче.

Сом прожорлив, ест в воде все – живое и мертвое. Сазан в несколько килограммов или утка для сома – рядовая закуска. Ест раков, обожает лягушек. Зубы сома некрупные, но упаси бог чьей-либо руке или ноге оказаться в сомовьей пасти – щетка игольчатых этих зубов лишит кожи, а крупная рыба, если ей удается вырваться, уплывает облезлая, без чешуи.

Крупные сомы становятся неуклюжими и охотятся из засады – спрячутся за корягу и ждут, когда что-нибудь проплывет мимо. В мгновение ока пасть-ридикюль захватит ондатру, широкого, как лопата, леща, толстого сазана. Но, бывает, сом пробавляется мелкой рыбешкой. Спрячется, плоско ляжет на дно и пошевеливает усами. (Их у него шесть – два длинных сверху и четыре коротких у нижней губы.) Рыбешки принимают усы за живых червяков. И, когда окажутся близко, сом резко вбирает в пасть воду и вместе с нею добычу.

Покидают насиженные места (чтобы позже снова вернуться) сомы весною, во время разлива.

Весенние странствия сомов заканчиваются свадьбами, и они у них необычные. Подобно тетеревам, имеющим токовище, сомы сплываются на ристалища («тырла»), и тут идет состязание в силе и ловкости. Сомы гоняются друг за другом, свиваются подобно змеям – плеск, оглушительные удары хвостом. Сабанеев сравнивает эту свадебную возню с шумом, производимым загнанным в воду табуном лошадей. Назначение игрищ – выявить жизнеспособных и образовать пары. «Влюбленные» удаляются с «тырла» на «мазло» – в укромное место, где начинают недолгую семейную жизнь. Они роют яму глубиною до метра, и в нее ссыпаются десятки тысяч икринок размером со спичечную головку. В воде есть много охотников до этих «банок с икрой». И некоторое время сомы-родители держатся возле ямы, мощным хвостом оглушая и отгоняя охотников поживиться.

Через семь – десять дней из икринок появляются сомятки. Видя крошку-личинку, трудно представить, что из нее разовьется гигантская рыба. Сомы растут очень быстро – за год удваивают свой вес. И если учесть, что почти полгода они не кормятся, легко представить, как жадны они до еды во время, когда не спят.

Ловля сомов – дело почтенное и почетное. На каждой реке есть специалисты-сомятники, которые знают, когда, как и чем можно привлечь сома на крючок. Успех сопутствует тем, кто знает повадки рыбы, места обитания и пути на кормежку. Перечислить все хитроумные способы ловли «речной акулы» немыслимо. Среди снастей фигурируют поплавки-жерлицы, для которых употребляют ведерных размеров бочонки, и воротки в лодках – с их помощью рыбу, то отпуская, то подтягивая, «выматывают».

Поэтична ловля сомов на «квок». Ударом о воду палочкой с выемкой воспроизводится звук, который сомов привлекает. (Со времен Сабанеева спорят: это звук рыбы-самки или это лягушка.) Подплывшего великана соблазняют где жареным воробьем или горлицей, раковой шейкой, ракушкой или рыбой-живцом.

Сабанеев пишет о хитроумном способе, которым рыбак, живший у слияния с Окою Москвы-реки, добыл десятки крупных сомов. Присмотрев место (яму), где держится «водяной», рыбак прикармливал великана, опуская в воду на тонкой бечевке комья круто сваренной гречневой каши. Когда сом к угощению привыкал, рыбак варил кашу в нескольких глиняных горшочках, добиваясь образования поджаристой корки, не пропускавшей воду и хранившей в каше жар печи. Горшки разбивались, и с несколькими «снарядами», завернутыми в тряпки, рыбак поспешал в лодке. Сом, проглотивший привычное лакомство, через две-три минуты начинал метаться от нестерпимого жжения в желудке и всплывал на поверхность, а тут его поджидал с дубинкой и хорошим крюком рыболов.

И «на закуску» случай, который мне рассказал приятель из Каменска на Донце Петр Иванович Коренев. В 42-м году Каменск был занят немцами. Из всех объектов пуще всего берегли они мост через реку – в блиндажах с пулеметами наготове постоянно сидела охрана. А ниже по теченью реки промышлял сомов старичок. Однажды, привязав снасть к цепи («загремит – я сразу пойму, что взял»), старик возился с другими снастями. Но цепь не загремела, а тихо скользнула в воду. Старик встрепенулся, когда лодку стремительно потянуло по теченью вверх. Что делать? Перерезать бы снасть, да не тут-то было – железная цепь! А лодку с хорошей скоростью сом тянул и тянул прямо под мост. Немцы, полагая, что лодка может быть со взрывчаткой, открыли стрельбу и продырявили в лодке борт. Старик, понявший опасность своего положения, делал знаки – мол, рыба, рыба! Немцы сообразили, в чем дело, и подгребли на своей лодке. Силами оккупантов и старика огромный обитатель Донца был выведен на мелкое место, и тут его, боясь упустить, застрелили.

Забыв об охране моста, немцы устроили возле добычи восторженный танец охотников – кричали, свистели. Фотографировались. Лучший кусок – голову с частью туши – охранники отрубили и великодушно отдали попавшему в переплет старику. Заткнув в своей лодочке дыры, поплыл он вниз по теченью к своей старухе.

Вот что бывает там, где водится чудо-юдо рыба сом.

• Фото из архива В. Пескова. 23 июня 1992 г.