Текст книги "История Хоперского полка Кубанского казачьего войска 1696–1896 гг."

Пограничная служба была самою главною обязанностью Хоперского полка, в виду полной доступности сухой границы для черкесских набегов. На лето, например, внутренние и кордонные посты всегда усиливались, чтобы успешнее противодействовать закубанцам, но это мало помогало. Точно также и наши подвижные резервы из казачьих и регулярных войск, расположенные вдоль кордонной линии, были положительно бессильны предупреждать покушения черкесов на нашу сторону. Казачьи постовые команды постоянно жили в тревоге; мелкие партии горцев часто успевали проникать вовнутрь нашей линии, совершать там злодеяния и совершенно безнаказанно возвращаться восвояси.

Особенною известностью своими дерзкими набегами и разбоями пользовался в то время закубанский князь Хопач. Ряд смелых набегов в нашу сторону в 1814 и 1815 гг., сопровождавшихся полным успехом и безнаказанностью, привлекли на его сторону много абреков, жаждавших наживы и кровавых подвигов. Небольшие партии, под предводительством Хопача, смело проникали вглубь наших поселений, совершали разбой или грабеж и бесследно исчезали, почти окруженные казачьми командами. Но пришел конец и этому дерзкому абреку. 22-го июля 1815 г. Хопач с 9-ю абреками, находясь в наших пределах и проходя глубокими балками по Янкулям, вблизи Мало-Янкульского поста, был замечен часовым, который выстрелом поднял тревогу. 15 казаков постовой команды Хоперского полка, под начальством зауряд-есаула Старжинскаго, мигом сели на лошадей и бросились за хищниками, которые полным ходом ударились по направлению к воровсколесским балкам. Но хоперцы так ловко и энергично повели преследование, что наконец настигли партию и прямо с налета вступили с горцами в бой. В жестокой перестрелке хоперцы уложили на месте самого Хопача и семь его товарищей, потеряв в свою очередь убитыми 2-х казаков и 3-х лошадей и ранеными 3-х человек. Только два хищника успели спастись, скрывшись в лесную трущобу ²⁷⁰⁾. На кордоне опять стало спокойно.

До назначения генерала Ермолова главнокомандующим на Кавказе, на Кубанской линии существовало весьма вредное несообразное распоряжение, запрещавшее переходить казакам и всем прочим войскам за Кубань для преследования хищных черкесов из боязни занести оттуда к нам чумную заразу ²⁷¹⁾ Такой порядок был, конечно, на руку горцам и они безнаказанно и нагло врывались в наши пределы. Вообще на Кавказской линии в доермоловское время было немало неурядиц и беззаконий и в этом отношении более всего страдали казачьи полки. Пользование услугами казака и его лошади практиковалось в самых широких размерах; они служили не только для военных целей, но также для личных надобностей всякого офицера и чиновника, которые проезжали по линии непременно на казачьих лошадях и в сопровождении казаков, часто без всякой нужды, по собственным делам. Казаки же возили по постам и станицам, так называемую, летучую почту, которая нередко заключалась в частном письме какого-нибудь комиссионера или аудитора к своему товарищу с приглашением прибыть на кутеж или на карточную игру. Конверты летучей почты, не поверяемые по их важности и значению, наводняли кордонные посты и станичные резервы, вызывая для возки их почти весь личный состав команды. Кроме этого зла казачье население станиц постоянно несло обременительные и убыточные постойную и подводную повинности, да сверх того на нем лежали расходы по ремонту и исправному содержанию кордонных постов и переправ в пределах своего полкового округа.

Прибыв на Кавказскую линию, генерал-от-артиллерии Алексей Петрович Ермолов, прежде всего разрешил казакам переходить Кубань для преследования и наказания горцев за хищничество, а вместе с тем уменьшил и упорядочил земские повинности казаков, строго требуя самого правильного пользования казаками для конвойной и почтовой службы. Мало-помалу эти злоупотребления сократились, а для летучей почты были назначены только известные дни в неделе, кроме открытых предписаний о выступлении в поход или о вторжении неприятеля в наши пределы. Первые годы ермоловского времени протекли в военных действиях, преимущественно в Дагестане. Одна хоперская сотня в течение 1818, 1819 и 1820 годов разновременно находилась в экспедициях против лезгин и чеченцев. Хоперцы особенно отличились ²⁷²⁾ 14-го июня 1818 г. в сражении у деревни Ханкале и 15-го сентября 1819 года при взятии штурмом чеченского селения Дадан-юрт[78]78
  Награды. Приложение № 65.


[Закрыть].

Усмирив несколько чеченцев, генерал Ермолов обратил свое внимание на центр и правый фланг Кавказской лини, т. е. Кабарду и прикубанскй край. Решено было изолировать первую от последней, для чего построить несколько укрепленных пунктов и силою оружия заставить кабардинцев смириться и прекратить разбои и набеги в нашу сторону. После жестоких погромов, произведенных нашими отрядами весною 1821 и 1822 годов ²⁷³⁾, кабардинцы покорились и внутри их земель летом 1822 года было возведено несколько укреплений. Тогда же построено укрепление Каменномостское на Кубани, а прикубанские ногайцы отодвинуты к рр. Калаусу и Карамыку.

Пока шло покорение Кабарды, правый фланг Кавказской линии, имея перед своим фронтом смелого и дерзкого врага, продолжал жить в постоянной тревоге, в виду не прекращавшихся набегов горцев. Для обеспечения спокойствия населения, по распоряжению Ермолова, были расположены вдоль Кубани три отряда: ²⁷⁴⁾ при Недреманной горе, у Терновского поста и в станице Тифлисской. Эти отряды до глубокой осени простояли на своих местах и, действительно, своею постоянною готовностью переброситься за Кубань, до некоторой степени обуздали стремления черкесов производить прорывы в наши пределы. Но едва наступила холодная туманная осенняя пора, а отряды наши были распущены по квартирам, как набеги горцев возобновились. На кордоне Хоперского полка стычки с мелкими партиями хищников происходили постоянно и оканчивались или ничем, или оставляли после себя кровавые жертвы. При исполнении пограничной службы, казаки несли больше потери, чем во время походов в неприятельские земли[79]79
  Приложение № 66.


[Закрыть]. К сожалению, до нас не дошли письменные известия о пограничных происшествиях за первую четверть ХІХ-го столетия. Впрочем, в старые времена, малограмотное, постоянно занятое службою и жившее среди тревог и опасностей в нужде и заботах, казачество больше работало шашкою и винтовкою, нежели пером, отчего наши архивы так и скудны данными о жизни и деятельности линейных казаков, вплоть до тридцатых годов, т. е. до образования Кавказского линейного войска. Полковые командиры доносили только о чрезвычайных происшествиях и военных событиях большой важности: о мелких же случаях в боевой жизни казака и схватках на кордонных постах умалчивали, не придавая им никакого значения и смотрели на них, как на обыкновенное явление, на простой порядок вещей. В месячных отчетах за 1797–1816 гг., например, значатся такие записи: «в августе убиты черкесами на таких-то постах, или пропали без вести там-то казаков – 3», и больше ничего. Как, где, при каких обстоятельствах – ничего неизвестно, и только одна голая, немая цифра, стоит в отчете, скрывая за собою, может быть, доблестный подвиг, достойный народной памяти…

1823 год особенно выдался кровавыми происшествиями на правом фланге Кавказской линии. В апреле, в ночь на Вербное воскресенье, сильная партия черкесов напала на Темижбекские хутора и вконец их разгромила ²⁷⁵⁾. Вслед затем из-за Кубани пришло известие, что другая партия горцев, около 4000 человек, под предводительством отважного наездника Джембулата Айтекова, намеревается напасть на линию и опустошить станицы. Пограничное население встревожилось, да и было отчего. Всюду стали приготовляться к обороне. В это время, 4-го мая 1823 года, от Хоперского полка на внутренних постах, почтовых станциях и в крестьянских селениях находилось 4 офицера, 19 пятидесятников и 284 казака, а остальные пять сотен были на линии своих станиц[80]80
  Приложение № 37.


[Закрыть]. В виду тревожных слухов одна сотня с полковым командиром ротмистром Шаховым, 10-го мая, была передвинута в сел. Богоявленское, так как более всего ожидали нападения в этом направлении ²⁷⁶⁾. Но беда нагрянула туда, где ее меньше всего ожидали.

Партия Джембулата, наступая от Урупа в ночь на 14-е мая, скрытно переправилась через Кубань выше Невинномысского укрепления и, не обращая внимания на команду хоперских казаков, поднявших на кордоне тревогу, быстро двинулась вглубь линии. Удар черкесов пришелся на селение Круглолесское, которое было жестоко ими разорено: хищники зажгли селение, 90 человек жителей убили, а 342 души обоего пола и 1400 голов рогатого скота и лошадей захватили с собою. Только благодаря подоспевшим на помощь двум ротам Кабардинского пехотного полка с одним орудием, под командою капитана Цыклаурова и постовой команде из 24-х хоперских казаков, селение спаслось от окончательной гибели, и Джембулат поспешил отступить ²⁷⁷⁾. При обратной переправе через Кубань вблизи укр. Невинномысского, партия Джембулата была атакована подоспевшими с поста Державного сотнею хоперцев и Кубанским казачьим полком, под начальством войскового старшины Солдатова ²⁷⁸⁾. Казаки так горячо ударили в шашки и пики на хвост и центр уходивших хищников, что многих изрубили на месте. Однако, по случаю ненастной погоды, не позволявшей пустить в дело винтовки, пришлось действовать только одним холодным оружием, почему черкесы успели переправиться и уйти безнаказанно, оставив на правом берегу весь скот, большею частью с подсеченными ногами и часть пленных, зверски израненых.

Узнав о погроме Темижбекских хуторов и селения Круглолесского, генерал Ермолов решил отплатить закубанцам тем же и с этою целью предписал начальнику правого фланга и центра Кавказской линии генералу Вельяминову, обеспечив безопасность границы, вторгнуться в закубанский край для наказания горцев за злодеяние. Вельяминов не замедлил прибыть на Кубань, где первым делом образовал несколько небольших отрядов, которые расположил в разных пунктах между Баталпашинском и Недреманною горою. Кроме того, три сотни Хоперского полка были поставлены в станице Московской на ставропольском тракте, а сильный резерв волжских казаков стал в станице Горячеводской ²⁷⁹⁾. Этими отрядами обеспечивалась вся верхняя Кубань, доступная для переправы даже в половодье. Вслед за тем, генерал Вельяминов во главе значительного отряда, в состав которого вошла сотня хоперских казаков с полковым орудием, двинулся за Кубань ²⁸⁰⁾. Два его похода[81]81
  Во втором походе приняли участие 2 сотни Хоперского полка с полковым командиром ротмистром Шаховым.


[Закрыть] на Зеленчуки и Лабу, в июле и октябре, против закубанцев, сопровождавшиеся жестокими погромами их жилищ и имущества, убедили черкесов, что злодеяния их не будут оставаться без наказания.

По возвращении из последнего похода, генерал Вельяминов принялся за устройство кубанской границы ²⁸¹⁾. Он лично объехал все кордонные посты, переменил местоположение некоторых из них и внушил постовым начальникам, что ни темные ночи и ненастная погода, ни бури, метели и туманы, ни усталость людей и лошадей не будут приниматься во внимание для оправдания оплошности при прорыве горцев через кордонную линию, и виновные будут подвергаться строгой ответственности. Систему охранения линии он нашел правильною: два донских полка занимали пограничные посты по Кубани от Усть-Лабы до Баталпашинска, а Хоперский и Кавказский казачьи полки составляли позади этой линии подвижные резервы для охраны станиц и селений. Особенное внимание кордонных начальников он обратил на то, чтобы каждую ночь от пограничных постов закладывались секреты в скрытных местах, а если позволяли обстоятельства и способствовала местность, то перебрасывать их даже на левую сторону Кубани. Установив порядки на кубанской границе, генерал Вельяминов спокойно оставил линию под управлением своего помощника, полковника Кацырева, а сам отправился на Минеральные воды. Кацырев был достойный заместитель Вельяминова, в деле наказания горцев за набеги и злодеяния, будучи сам горячим сторонником этой системы. Ряд его быстрых и губительных набегов за Кубань в течении зимы, весны и лета 1825 года, заставили горцев более заботиться о собственной обороне, чем о хищничестве в наших пределах. В походах полковника Кацырева против закубанцев принимали деятельное участие и хоперские казаки. По одной, две и по три сотни, с полковым командиром майором Шаховым, хоперцы усердно и мужественно действовали против неприятеля и способствовали общему успеху нашего оружия ²⁸²⁾. Однако, ни разорение жилищ, ни потеря имущества не обуздывали хищных горцев; жажда добычи и кровавых подвигов их постоянно тянула на линию. В сентябре того же года пронеслись тревожные слухи, что Джембулат опять собирается нагрянуть на линию и с этою целью стягивал на Лабу значительные партии. Сильные казачьи разьезды и подвижные резервы засновали вдоль Кубани, но никто не знал куда направится гроза. В то же время генерал Вельяминов распорядился, чтобы наши прикубанские отряды глядели в оба и держались наготове загородить дорогу черкесам при появлении их в виду границы. Но и это не помогло делу.

Рано утром, 3-го ноября 1825 года, партия абадзехов и беглых кабардинцев, в числе 600–800 всадников, под предводительством Джембулата Айтекова и князя Измаила Касаева²⁸³⁾, смело перешла через Кубань в 5-ти верстах выше Усть-Тахтамышевского поста и потянулась к стороне станицы Воровсколесской. В это время при Усть-Тахтамышевском посту стоял отряд донского полковника Победнова, в составе 2-х рот пехоты, 400 донских казаков и 4-х конных орудий. По непонятной причине, Победнов не оказал никакого противодействия черкесам, которые беспрепятственно проникли вглубь линии. Пройдя мимо Воровсколесской станацы, Джембулат, утром 4-го числа, вблизи селения Сабли, отбил у султановских ногайцев большой табун лошадей, разгромил и разграбил мимоходом Сошины хутора, около Александрова, где уничтожил казачий пост Волжского полка под командою зауряд-хорунжего Федотова.

На пожар хуторов и выстрелы, раздававшиеся с поста, где горсть волжцев ввязалась в неравный бой с абадзехами – понеслась из Александровской станицы постовая команда Хоперского полка, в числе 17-ти хоперцев и 10-ти донцов под начальством есаула Попова. На р. Барсуклы казаки настигли партию, но, заметив несоразмерность в силах, ограничились наблюдениями за горцами и вместе с калаускими ногайцами все время следовали по их пятам. С другой стороны полковник Победнов с 400-ми донских казаков и двумя конными орудиями появившись в виду неприятеля около полудня 4-го числа, почему-то не решился атаковать горцев и, заняв ближайшие возвышенности, оставался праздным зрителем. Бывшие при его отряде ногайцев, хозяева табуна, несколько раз бросались, чтобы отбить угоняемых лошадей и теперь снова, не задумываясь, кинулись на хвост уходивших абадзехов и отхватили большой косяк. Завязалась ожесточенная схватка.

Есаул Попов, видя, что абадзехи наседают на ногайцев и окружают их, чтобы не дать лошадей, кинулся с казаками на помощь последним; окутанные облаками пыли, взбитой сотнями лошадей, хоперцы с налета нарезались на большую толпу горцев. Быстро поворотив коней, они бросились было назад, но крутые берега р. Барсуклы остановили их и только добрый конь Попова перенес своего господина на противоположную сторону. Застигнутые безвыходным положением, казаки быстро спешились, выхватили ружья и стали в пешую оборону, лицом к лицу со своими исконными, беспощадными врагами!.. С надеждою на выручку устремились казацкие очи к отряду полковника Победнова, на глазах у которого готовилась погибнуть горсть храбрецов во имя долга присяги, но тот не двинулся с места. Тогда в кровопролитном и ожесточенном бою храбрые казаки, предпочитая смерть позорному плену, сразились с черкесами и после отчаянного сопротивления все 27 человек честно сложили свои головы ²⁸⁴⁾. Только два хоперца, Назаренко и Лучкин, жестоко израненые, каким-то чудом остались в живых и были подобраны нашим отрядом. Судьба есаула Попова неизвестна. Из послужных списков Хоперского полка за 1826 год видно, что такого офицера в полку уже не было, хотя в отчетности за 1822 год есаул Попов состоял налицо. Есть основание предполагать, что он изрублен горцами и, таким образом, разделил общую участь со своею командою. Покончив с казаками и отбив лошадей у ногайцев, Джембулат беспрепятственно, на глазах Победнова, прошел на Куму, а оттуда на р. Подкумок и затем скрылся в горах. Горцы ушли совершенно безнаказанно.

Скопище Джембулата, как известно, состояло из абадзехов и беглых кабардинцев. Эти беглые кабардинцы, о которых уже говорилось раньше, составляли за Кубаныо для нас самый опасный и вредный элемент среди черкесских народов. Они часто или сами предводительствовали хищническими партиями, выходившими для разбоя на Кубанскую линию, или же составляли наиболее выдающуюся часть всякого черкесского скопища для вторжения в наши пределы. Набег Джембулата требовал возмездия. Беглые кабардинцы, как главные участники этого дерзкого набега, должны были первые испытать всю силу должного отмщения со стороны русских войск. Три похода генерала Вельяминова за Кубань против беглых кабардинцев и абадзехов были ответом за набег Джембулата. Самые богатые аулы на рр. Лабе и Белой были разорены до основания, много разного имущества досталось войскам, а значительное количество пленных отведено на линию. Горцы понесли огромные потери ²⁸⁵⁾.

В походах против закубанцев принимала участие так же сотня Хоперского полка, на долю которой вместе с прочими казачьими частями отряда достались первые налеты на неприятельские аулы и первые схватки с ожесточенным противником ²⁸⁶⁾. Однако горцы в свою очередь не дремали. В то время как Вельяминов хозяйничал на р. Белой, сильная партия верхних абадзехов и шапсугов ловким маневром перешла Кубань у Каменного моста, пробралась по р. Малке на линию и 29-го сентября разгромила селение Солдатское, причем горцы убили 8 человек а 113 обоего пола взяли в плен ²⁸⁷⁾. На обратном пути они напали на мирных кабардинцев, с целью увлечь их с собою для переселения за Кубань, но подоспевшие отовсюду к месту тревоги наши небольшие отряды и в том числе сотня хоперцев из Мечетского укрепления, под командою есаула Сторожинскаго, отбили горцев и остановили начавшееся уже народное движение. Черкесы были отброшены в Чегемское ущелье, откуда они двинулись в обратный путь.

Весть о погроме селения Солдатского подняла на ноги наши отряды, стоявшие в Баталпашинске и у Невинного Мыса. Они быстро двинулись к Каменному мосту наперерез партии; черкесы хотя с большими усилиями и потерями, но кое-как пробрались на Лабу и прошли почти под линиею вечных снегов, сохранив полон, взятый ими в сел. Солдатском. Весь 1825 год прошел в тревогах, то на правом фланге, то в Кабарде, и только в 1826 году поутихли несколько военные бури, и на линии наступило относительное спокойствие.

Глава V

На Кубани и Куме в 1828–1826 гг. Переселение полка на Кубань и Куму. Земельный и лесной наделы. Устройство и вооружение станиц; их военное значение. Мирная обстановка казака в домашнем быту. Внутренняя охрана станицы. Рабочий день в станице и в поле. Влияние порубежной жизни на бытовые условия казачьей семьи. Баталпашинский участок кордонной линии и устройство постов. Тревожная пограничная жизнь с ее кровавыми происшествиями.

Набеги закубанцев в 1823 и 1824 гг. указали кавказскому начальству на неудовлетворительность обороны, а также на недостаточность охранения и обеспечения населения Кавказской линии, на пространстве между крепостями Прочноокопскою и Константиногорскою. Эта часть границы более других участков подвергалась прорыву хищнических партий горцев, вследствие слабости кордонной линии и отсутствия сильных резервов.

Лучшею мерою, долженствовавшею упорядочить оборону границы и тем положить конец набегам черкесов, признавалось заселение ее казачьими станицами. Еще в 1809 г. главнокомандующий отдельным грузинским корпусом, генерал-от-кавалерии Тормасов, писал начальнику Кавказской линии генералу-от-инфантерии Булгакову, по поводу предложения последнего о переселении на передовые линии Хоперского и Волжского полков ²⁸⁸⁾: «…а потому предоставляю вам через полковых начальников, старшин и через старых казаков увериться, желают ли они переменить жилища по назначению вашему, представив им, что я буду предстательствовать, дабы земля им была назначена без прикосновенности со стороны обывателей и гражданской власти… Если они единодушно наклонятся к сему переселению, то представьте ко мне подписки их, а потом не премину испрашивать Высочайшего разрешения». На предложение о переселении на Кубань хоперские казаки заявили, что такое поголовное переселение будет для них весьма обременительно, так как они только что обжились и устроились на теперешних местах, впереди же предстоит одно разорение и убыток; во всяком случае, при обещанных пособиях и привилегиях, если на то будет Царская воля, они все готовы идти, куда укажут им ²⁸⁹⁾. Но попытка эта в то время осталась без успеха и разрешения на переселение не последовало.

Прошло с тех пор 15 лет и только в 1824 году, по ходатайству главнокомандующего отдельным Кавказским корпусом генерала-от-артиллерии Ермолова, правительство признало возможным и необходимым переселить хоперских и волжских казаков на самую границу с непокорными нам горскими народами. По этому поводу Ермолов писал начальнику Кавказской линии генерал-лейтенанту Вельяминову ²⁹⁰⁾:

«По расширении в 1822 году границ Кавказской линии и устроении крепостей и редутов по направлению к вершинам Кубани, признается полезным для лучшего обеспечения пределов от покушения горских хищнических народов, основать поселения казаков на местах пограничных. Поэтому, все казачьи станицы, состоящия ныне в середине гражданских поселений, перенести на новые места к границе, производя сие переселение, в видах казачьего хозяйства, исподволь, отделением каждый раз не более третьей части семейств и определяя им нужные при сем случае пособия и льготы… Для поселения станиц Хоперского полка назначается первая дистанция по р. Кубани, от Верхне-Барсуковского поста вверх до устья р. Тахтамыша; внутрь же линии – от Темнолесской станицы по прямому направлению на Воровсколесскую, от оной на большой пост Карантинный… Предписать начальникам полков Хоперского и Волжского, дабы они распорядились на обозренных для станиц местах сделать осеннюю распашку земли несколькими на каждом месте плугами».

Для переселения Хоперского полка составлено следующее расписание:

По этому расписанию приказано было начать переселение с зажиточных казаков, а также не имеющих обширного хозяйства, но во всяком случае соображаясь с удобствами и выгодами на новых местах.

Станицу при устьи р. Барсуклах приказано заселять с крайнею осторожностью, небольшим числом семейств и в течение не менее четырех лет, чтобы испытать, насколько пригодно для заселения это место, в виду низменного положения берега Кубани. В то же время, по Высочайше конфирмованному журналу Комитета Министров, от 11-го сентября и 11-го декабря 1828 года, переселяющимся казачьим семействам, в тех местах, где мало лесу и других удобств, определено было выдавать пособие от 100 до 125-ти рублей на каждый офицерский и казачий двор. Хоперский полк изъявил желание переселиться в две очереди, о чем командир полка майор Шахов и донес начальству. Тогда последовало разрешение, закончить переселение хоперских станиц к осени 1826 года, но с тем, чтобы жителей не особенно обременяли работами по устройству станичных оград и других общественных зданий: устройство жилых домов и прочих построек допустить пока самого легкого типа из плетня или турлука, обмазанных глиною; станичные же ограды приказано делать из одного только колючего плетня с присыпкою земли с внутренней стороны.

Хоперцы начали переселение по частям с осени 1825 года, и как ни старались, поскорее перейти на новые места, однако, только позднею осенью 1827 года, после уборки и молотьбы хлебов окончательно перетащились с своим имуществом и устроились в новых станицах на Кубани – в Баталпашинской, Беломечетской, Невинномысской и Барсуков-ской и на р. Куме – в Бекешевской и Карантинной ²⁹¹⁾. С последнею очередью прекратилось владение казаков землями и лесами при старых станицах, которые были сданы в казну, как только остальные переселенцы тронулись в путь на Кубань и Куму. На новых местах хоперцам земля была отведена по тому же рассчету, какой существовал и раньше, т. е. казакам по 30-ти десятин на душу мужского пола, штаб-офицерам по 300 и обер-офицерам по 60-ти десятин. Леса распределены так: станицы Барсуковская, Невинномысская и Беломечетская пользовались лесом по правому берегу Кубани, между станицей Невинномысской и постом Надзорным; казакам же станиц Баталпашинской, Беломечетской и Карантинной отведен лес из тахтамышевских буераков и из воровско-лесских балок, причем в последнем месте было отмежевано только 3820 дес. Тогда же отошли к станице Баталпашинской и Соляные озера с тем, однако, чтобы из них временно могли добывать соль и грязь также ногайцы из Тахтамышевского аула и абазинцы, так как те и другие жили смежно с хоперцами, хотя не смели пользоваться ни землею, ни другими угодьями ²⁹²⁾.

В пособие на переселение на Кубань и Куму хоперским казакам выдано от казны 54.050 руб. сер. и кроме того особый денежный отпуск на постройку церквей. Казаки станицы Ставропольской решили было взять с собою свою церковь, но так как эта станица расселялась в двух пунктах, причем большая часть казаков пошла на поселение в стан. Карантинную, то казаки этой станицы в 1881 году перенесли на своих плечах к себе свой старинный храм, уступив казакам, поселившимся в стан. Баталпашинской, часть денег отпущеных на постройку новых церквей. Одновременно с переселением хоперцев и волжцев на передовую линию, генерал Ермолов ходатайствовал об обращении в казачье сословие некоторых селений Кавказской области, лежавших в районе почтовой дороги из России в Грузию, чтобы тем обеспечить этот путь и вместе с тем создать вторую оборонительную линию, но ходатайство это почему-то не было уважено. Мера эта была приведена в исполнение только в 1833 году. Итак, вследствие государственной необходимости, хоперские казаки, прожив 50 лет, по водворении их на Азовско-Моздокской линии в Кавказской области, покинули насиженные ими привольные места и со всеми «семьями и животами» перешли на новое местожительство, на передовые рубежи Кавказской линии.

Поселившись на Кубани, казаки построили свои станицы такого же типа, как и на Азовско-Моздокской линии: обнесла их колючею оградою с земляным валом и наружным рвом, построили на просторных площадях, внутри каменных оград, храмы Божии, поделали помещения для станичных правлений и казачьих резервов, выстроили хлебные общественные магазины, караулы и вышки у станичных ворот и прочая. По Высочайшему повелению, для обороны станиц были переданы в Хоперский полк десять гарнизонных орудий – 6 медных 3-х фунтовых и 4 чугунных 6-ти фунтовых ²⁹³⁾. Эти орудия распределялись так:

По окончательном устройстве станиц, жизнь населения потекла своим обычным порядком, с тою лишь разницею, что теперь нужно было глядеть в оба, и вдоль линии, и за Кубань; постоянно сторожиться и держать себя, как говорится, наготове, потому что за Кубанью, почти в виду станиц, жил дерзкий и хищный сосед, который не знал никакого другого способа сношения с казаком, как только посредством меткой пули и острой шашки. С переселением на Кубань и Куму для Хоперского полка началась более тяжелая и опасная служба. Прежде хоперцы, охраняя Кубанскую линию, почти не беспокоились о прорыве черкесов вовнутрь кордона, зная что родная станица далеко. Но когда эта самая станица стояла за плечами, а в ней жили все близкие и дорогие сердцу, нужно было напрягать все свои умственные и физические силы, изощряться до тонкостей в разбойничьих приемах малой войны, чтобы перехитрить неприятеля. Теперь жизнь на кордоне и сопряженная с нею ответственность заставляли казака недосыпать и недоедать, мучить беспрестанно себя и коня, жертвовать собою для спокойствия родного края. А казак крепко любил свою станицу и при нужде не задумывался сложить за нее свою голову. Для примера можно привести такой случай ²⁹⁴⁾.

В ноябре 1839 года отставной казак станицы Бекешевской. Федор Сердюков, с двумя своими сыновьями – старшим Сергеем, уже служащим, и младшим, 15-тилетним Изотом, и двое рядовых Кавказского линейного № 3-го батальона, Дударов и Юдин, отправились из Бекешевской на трех пароволовых подводах в кумские балки, чтобы нарубить лесу и отвезти на продажу в Пятигорск. Возвращаясь обратно перед вечером, они заметили выезжавшую из боковой балки партию горцев, в числе до 50-ти всадников. Старик Сердюков, думая больше об общественной безопасности, чем о своей, приказал своим сыновьям бежать скорее на пост Кладбищенский или в станицу оповестить о хищнической партии, для чего указал им на лесную тропинку по направлению к Бекешевской.

Ободрив Дударова и Юдина и посоветовав стрелять только наверняка, быть мужественными и рассчитывать на выручку, Сердюков сцепил повозки вагенбургом и затем все трое приготовились к решительному бою с черкесами, которые, заметив людей с повозками, быстро приблизились к ним.

В этот момент, ушедший было в Бекешевскую, Сергей Сердюков вернулся назад и объявил отцу, что он ни за что на свете не оставит его в такой смертельной опасности и решил лучше умереть вместе с ним, чем спастись одному. Хотя такая сыновняя любовь и преданность глубоко тронули старика, но он хорошо знал, что всем им не сдобровать в схватке с хищниками; однако спорить было некогда и Сердюков, скрепя сердце, указал сыну место при обороне. В это время черкесы с гиком налетели на наших удальцов и осыпали их градом пуль, из которых одна угодила в Сергея, и он без звука свалился к ногам своего отца… Закипела кровь у старого казака; изловчившись, он убил из винтовки наповал предводителя партии, беглого кабардинского князя, разбойника Кучука Кайтукина, славившегося между горцами великою дерзостью в предприятиях и знанием местности. Ранив еще трех человек, старик Сердюков и Дударов были изрублены шашками, а Юдин получил такие тяжелые раны, что, по доставлении в станицу, в ту же ночь умер. Так мужественно и самоотверженно пали два бравых хоперца! Впрочем, подобные случаи бывали не редкостью в храбром линейном казачестве.

Мирная обстановка казака в домашнем быту в станицах, когда они переселились на Кубанскую линию, не имела почти никакой разницы между его боевою обстановкою. Явившись на Кубань уже в качестве хозяев, хоперские казаки не были теми новичками в крае, которым 50 лет тому назад, на Азовско-Моздокской линии, приходилось заново создавать все формы житья-бытья и службы в новых местах, в соседстве с незнакомыми противниками. Но хотя казаки хорошо уже освоились с жизнью и службою на кавказской границе, тем не менее близость закубанских хищников заставляла их не пренебрегать никакими способами к самоохране и обороне границы. Сообразно этому распределялся и рабочий день в станице²⁹⁵⁾.