Текст книги "История Хоперского полка Кубанского казачьего войска 1696–1896 гг."

Между тем горцы серьезно готовились к походу. 19-го октября в полдень, скопище в 1000 всадников переправилось через Кубань двумя партиями и одновременно атаковало станицу и крепость Усть-Лабинскую ⁴³⁶⁾. Однако, неожиданность нападения и некоторый первоначальный успех черкесов не смутили гарнизон и жителей станицы. Все быстро взялись за оружие, дружно ударили на горцев и заставили их отступить. Поспешно перейдя Лабу ниже укр. Темиргоевскаго, вся партия направилась к ее верховьям. Весть о нападении на Усть-Лабу и об отступлении неприятеля скоро достигла Засса, который немедленно распорядился двинуть отряд полковника Вильде, с приказанием поспешно и скрытно следовать к верховьям реки Псефир и там действовать по усмотрению. Вильде в точности исполнил приказание и 23-го числа на рассвете встретил неприятеля на правом берегу Псефира, в 30-ти верстах от укрепления Махошевского. Дружная и стремительная атака казаков до того озадачила горцев, что они, не выдержав удара, повернули назад по направлению к густым и дремучим лесам. Ногайская милиция долго еще преследовала абадзехов, изрубив несколько человек. Засс назвал это дело «жарким». На другой день отряд Вильде возвратился в укрепление Махошевское, откуда хоперские сотни в ноябре вернулись домой.

Погром, нанесенный абадзехам отрядом Вильде, не удовлетворил, однако, Засса, который задумал произвести решительный поиск за реку Белую и разрушить отложившиеся аулы по левой ее стороне. С этою целью, в конце января 1842 года, он стянул к станице Ладожской сильный отряд, в составе 4500 человек пехоты и кавалерии с 10-ю орудиями. Три сотни хоперцев, в числе 6-ти офицеров и 314-ти урядников и казаков с майором Игельстромом во главе, в глубокую зиму выступили из Баталпашинска на сборный пункт ⁴³⁷⁾. 4-го февраля весь отряд двинулся за р. Белую. Там, в глубине заповедных лесов, войска наши разгромили и сожгли три неприятельских аула, а скот и разное имущество захватили с собою. В жарком деле 4-го числа абадзехи понесли сильное поражение, причем с нашей стороны было убито и ранено 16 нижних чинов и 5 лошадей. 12-го числа войска были распущены по своим квартирам.

С приближением весны по обыкновению стали готовиться снова к походу и от Хоперского полка назначены: 2 сотни на Лабинскую линию, 3 сотни для работ в Хумаринском укреплении и одна на передовые посты Кисловодской линии ⁴³⁸⁾. Этот наряд, в связи с громадным расходом по охране кордонного участка, мог окончательно ослабить боевую силу полка и в минуту нужды на каком-либо пункте границы нечем было бы заслониться, даже от незначительной неприятельской партии. Игельстром чувствовал громадность ответственности, которая лежала на нем, как на начальнике кордонного участка, а потому тогда же просил штаб войск Кавказской линии и Черномории не обессиливать кордон и отменить командировку хоперских сотен в Хумару и на Лабу ⁴³⁹⁾. Просьбу его уважили, но отменили только командировку хоперцев на Лабу; в Хумаринское же укрепление в апреле все-таки отправлено четыре хоперские сотни, в составе 7-ми обер-офицеров и 444-х урядников и казаков, под общею командою подполковника Игельстрома. Вместе с тем он был назначен начальником Хумаринскаго отряда и заведывающим всеми работами в укреплении ⁴⁴⁰⁾. Кордон ослабел. Для его усиления было приказано отобрать казаков от приставов и вызвать команду из укр. Махошевского. Часть этих казаков усилила охрану линии, а 21 человек присоединились к отряду на Хумаре. Только позднею осенью, 21-го ноября, по окончании работ в Хумаринском укреплении, хоперцы возвратились в свои станицы.

В этом году по случаю празднования серебряной свадьбы Императора Николая I, Его Величество пожаловал на каждого служащего казака по 50-ти копеек серебром ⁴⁴¹⁾. Торжество это отпраздновалось всюду молебствием о благоденствии Императорской Семьи, и казаки выпили добрую чарку за Царское здоровье.

В августе месяце по линии пронеслись тревожные слухи из-за Кубани о сборище большого скопища абадзехов на р. Белой, с целью переселить в горы все мирные аулы бесленеевцев и карачаевцев. Одновременно с этим стало известно, что покорные нам тамовцы и кизильбековцы совсем отложились. Появление абадзехов на р. Урупе, а затем на Зеленчуках угрожало также Баталпашинскому участку, излюбленному месту их прорыва в наши пределы. Отряд Засса тщетно заслонял им дорогу, но скопище горцев с удивительным упорством и уменьем уклонялось от встречи с ним. Игельстром встревожился ⁴⁴²⁾ за вверенный ему Баталпашинский участок, для обороны которого находилось под ружьем не более 1000 человек; гарнизон укр. Джегутинского состоял всего лишь из 80-ти солдат и казаков, а слабые кордонные посты стояли по границе редко; вообще положение участка было самое незавидное.

В виду такого положения дел, Игельстром распорядился собрать малые промежуточные посты в станицы: Барсуковскую, Невинномысскую, Беломечетскую, Баталпашинскую и в укрепление Усть-Джегутинское; секретов по Кубани приказал не закладывать, а посылать ночные разъезды, днем же выставлять на возвышенностях пикеты; при появлении неприятеля, секреты и разъезды обязывались спешить в станицы и распространять тревогу по всей линии. Сам Игельстром с Хумаринским отрядом передвинулся к Баталпашинску, откуда часть казаков выслал на усиление Беломечетской и Невинномысской станиц, а с остальными оставался в полной готовности поддержать любой пункт кордона. Вместе с тем со стороны Кисловодской линии у станицы Бекешевской стал отряд подполковника Львова, а всем бекешевским служащим и неслужащим казакам приказано быть готовыми постоянно для встречи неприятеля и оказания помощи ближайшим пунктам.

Меры, принятые подполковником Игельстромом, принесли свою пользу. Абадзехи, узнав о боевой готовности кордона, отступили к верховьям Лабы и только 200 абреков остались на Зеленчуках, чтобы оттуда произвести набег на нашу сторону. С другой стороны черкесы также достигли своей цели: бесленеевцы, башильбаевцы и кабардинцы поклялись отложиться от России и слушаться послов Шамиля. Абазинцы же и часть урупских бесленеевцев и ногайцев решили возвратиться обратно, как только абадзехи разойдутся. Таково было в общем положение Баталпашинского участка кордонной линии, когда в командование Хоперским полком и в заведывание названным участком вступил подполковник Круковский.

Феликс Антонович Круковский, командовавший на Кавказе первоначально Горским казачьим полком, был назначен командиром Хоперского полка Высочайшим приказом 22-го декабря 1842 года. Он происходил из дворян Гродненской губернии, на военную службу поступил в 1821 году с зачислением в лейб-гвардии кирасирский Его Величества полк, откуда через 19 лет в чине майора переведен на службу в Кавказское линейное войско. По описанию генерала Кравцова – «это был человек высоких нравственных качеств, честный и чуждый всяких личных выгод. Скромный и воздержанный, он нередко помогал бедным чем мог, но делал это тайно и запрещал говорить об этом. Вообще имел вид внушительный, сосредоточенный в самом себе, как бы замкнутый, что происходило от влияния, конечно, иезуитского воспитания (он был католик), а на самом деле Круковский был весьма доброй и сострадательной души человек» ⁴⁴³⁾.

В начале марта 1843 года подполковник Круковский принял Хоперский полк и Баталпашинский участок кордонной линии, в котором в то время были расположены следующие части ⁴⁴⁴⁾.

* В это число не входят четыре сотни хоперцев, находившиеся в то время в отрядах.

Это были все силы, которыми мог располагать Баталпашинский участок на случай появления неприятеля перед его фронтом. Впрочем, житомирцы и навагинцы в апреле ушли на р. Лабу, и участок лишился до полуторы тысячи бойцов для своих нужд.

1843 год начался по обыкновению тревогами. Еще в феврале командующий войсками на Кавказской линии и в Черномории, генерал-лейтенант Гурко, приказал начальнику правого фланга генерал-майору Безобразову произвести движение к верховьям Зеленчуков, для наказания отложившихся башильбаевцев, осмотра местности между верховьями Кубани и Лабы и выбора пунктов для укреплений и постов на протяжении от укр. Ахметовского до Хумаринского. Для этой цели 18-го числа генерал-майор Безобразов собрал один отряд в Невинномысской, в составе 9-ти рот пехоты, 6-ти сотен линейных казаков, 2-х пеших и 4-х конных орудий, а другой – в станице Беломечетской из 2-х рот, 4-х сотен хоперцев и 2-х конных орудий ⁴⁴⁵⁾. С этими силами Безобразов намеревался отогнать у горцев баранту, разгромить аулы и обрекогносцировать указанную выше местность. 21-го числа оба отряда переправились за Кубань в двух пунктах и, соединившись у Ерсаконского укрепления, направились вверх по Зеленчуку к Каменному мосту; желая скрыть свои намерения, Безобразов объявил, что идет осматривать места для переселения аулов мирных горцев.

В этот день мы узнали, что большая партия горцев напала на станицу Воронежскую, но была отбита и преследуема казаками до р. Белой. Скопище это, потерпев неудачу, не разбрелось, однако, по аулам, а собралось между уроч. «Длинным лесом» и р. Лабою, где постепенно увеличивалось в силах и ждало только случая броситься на линию. В виду этого, генерал Безобразов оставил свое намерение идти на башильбаевцев, а двинулся с отрядом к Урупу, чтобы прикрыть Баталпашинский участок. Движение отряда успокоило ближайшие мирные аулы и в то же время приблизило нас к Лабинской линии, куда горцы собственно и хотели двинуться. В это время черкесское скопище, как передавали лазутчики, достигло более 2000 конных и 4000 пеших и состояло преимущественно из абадзехов и убыхов. Безобразов отправил часть пехоты с несколькими орудиями на Кубань для обеспечения кордонной линии, а с остальными войсками двинулся на Лабу, чтобы присоединить находившиеся там отряды и общими силами атаковать и разгромить скопище.

26-го числа отряд спустился по Урупу до Ново-Георгиевского укрепления. Здесь на переходе Безобразов упал с лошади и переломил себе плечевую кость, почему оставил свое прежнее намерение и принял другое, а именно: 4 сотни Ставропольского полка с 2-мя конными орудиями он отправил в станицу Вознесенскую; 4 сотни Хоперского и 2 сотни Кубанского полков с 2-мя конными орудиями – в станицу Чамлыкскую, обязав эти части подкреплять друг друга и спешить на помощь к станице Лабинской, к ближайшим укреплениям и постам, если бы горцы сделали на них решительное нападение. Пехота же частью была отправлена в станицы Баталпашинского участка, а частью на Лабу. По Кубанской и Лабинской линиям приказано принять все меры строгой осторожности.

28-го февраля в 2 часа дня, сборище горцев, в числе до 7-ми тысяч человек, показалось на высотах против укр. Махошевского, которое уже изготовилось к обороне и подняло тревогу по окрестностям. В это время по дороге от станицы Чамлыкской к Лабинской на рысях спешили хоперцы и кубанцы, незаметно охватывая и угрожая флангу неприятеля. Хищники встрепенулись, тем более что из станицы Лабинской в ту же сторону двигался еще батальон пехоты. Это сразу осадило черкесов, которые, боясь попасть между двух огней, перешли на левый берег Лабы и там стали лагерем. Убедившись в невозможности разгромить станицы Лабинской линии, скопище это, в ночь на 1-е марта, удалилось вверх по Лабе и там разбилось на части, причем пешие разошлись по домам, а около 2-х тысяч всадников переправились через Лабу выше укр. Махошевского и атаковали Житомирский пост. Мужественный гарнизон отбился; горцы отступили и потянулись к Коксинскому (Коксу) посту, который сожгли дотла. Оттуда они направились к укр. Зассовскому, атаковали его, но здесь также не имели успеха. После этого абадзехи отступили за Лабу, раздробились на партии и частью разошлись по домам, а частью предприняли набеги на линию. Поэтому 2-го марта хоперские сотни двинулись на Кубанскую линию, чтобы усилить оборону Баталпашинского участка.

Между тем правому флангу угрожала серьезная опасность со стороны Закубанья. Возмущенные соблазнительными воззваниями Хаджи-Магомета, приглашавшего всех горцев к вооруженному восстанию против России – покорные и враждебные нам горские закубанские племена грозно заволновались. Для безопасности линии, генерал-майор Безобразов в первых числах апреля сформировал шесть небольших отрядов, которые расположил в станицах на рр. Урупе, Лабе и Кубани ⁴⁴⁶⁾. Из них пятый отряд, в составе двух сотен Хоперского полка (5 офицеров, 8 урядников и 200 казаков) с 2-мя конными орудиями, под начальством полковника Адлерберга, расположился в укреплении Ерсаконском на Б. Зеленчуке⁴⁴⁷⁾; шестой отряд, подполковника Круковского, из 4-х сотен хоперцев, находился в станице Невинномысской. 21-го апреля стало известно, что скопище горцев, большею частью из лучших наездников и абреков в кольчугах и на добрых конях, перешло на реку Фарс к устью Псефира, где у них был назначен общий сборный пункт для абадзехов, убыхов, шапсугов, баракаевцев, баговцев, бжедухов, темиргоевцев и других.

Вся эта конница, в числе до 3000 всадников, подошла ночью 27-го числа к Урупу, где расположилась на отдых ⁴⁴⁸⁾. Полковник Адлерберг, узнав об этом, в свою очередь, продвинулся вверх по Зеленчуку, чтобы не упускать горцев из виду. Одновременно с ним подошел к Урупу другой наш отряд, бывший за Кубанью, под начальством полковника Краснова. Но горцы уклонились от встречи с нами; они три дня лавировали по верховьям Тегеней и Зеленчуков и так искусно скрыли ночлег свой 1-го мая, на левом берегу Б. Зеленчука, что наши отряды считали местопребывание скопища далеко за Урупом на Тегенях. Около полуночи на 2-е мая вся партия быстро села на коней и стремительно двинулась к р. Кубани, где переправилась между постами Жмуриным и Яман-Джелгинским, несколько ближе к первому из них. Мрачная, ненастная ночь скрывала силы неприятельского скопища, но казачий разъезд Жмурина поста, по слуху определив силу горцев, постепенно отступил и поднял тревогу. Зловещим огнем вспыхнул постовой сигнальный маяк, оповещая о неблагополучии на линии. Казаки приготовились к обороне, но партия прошла мимо и исчезла в темноте на правом гористом берегу Кубани. Тогда с обоих постов поскакали полным ходом нарочные казаки в Баталпашинск и Беломечетку, чтобы дать знать в станицы о прорыве черкесов. Кордонные посты и резервы поднялись на ноги; на церковных колокольнях ударили в набат.

Между тем партия хищников, оставив без внимания казачьи посты, на рысях пошла прямо к Соленым озерам по направлению на станицу Суворовскую. Собираясь в набег на линию большими массами, горцы, обыкновенно, задавались колоссальными предположениями; они самоуверенно решили разгромить казацкие станицы и все смести с лица земли; с огнем и мечем пройти до Дона, где, по их мнению, был уже конец Руси. Так и в данном случае горцы намеревались совершить страшный погром хоперских станиц и очистить от казаков свой излюбленный путь для набегов – сухопутную черту границы.

Только что передовые неприятельские наездники показались в виду Соленоозерского поста, как постовая команда из одного урядника и 20-ти казаков Хоперского полка зажгла маяк, тихонько оставила пост и отвела лошадей назад в глубокую ложбину. Воспользовавшись удобною местностью, казаки залегли в находящийся у дороги каменник и решились держаться в нем до последней крайности. Передовые горцы заметили казаков и бросились на них, но, встреченные меткими выстрелами, отскочили назад. Завязалась перестрелка. Тем временем все скопище, не останавливаясь, промчалось мимо. Головные всадники, затеявшие перестрелку имея уже несколько раненых и озлобленные неудачею, решились сразу покончить с казаками и снова бросились на них. Залп почти в упор заставил их опять отхлынуть назад. Неуверенные в своих силах и опасаясь остановкою подвергнуть опасности всю партию, горцы бросили удалую горсть хоперцев и примкнули к своим. Храбрые казаки отсиделись.

Продолжая путь, партия прошла уже левобережные высоты р. Тамлыка, как вдруг неожиданно и по неизвестной причине свернула направо[106]106
  Некоторые старые казаки говорят, что первоначально горцы устремились на ст. Суворовскую, но там будто бы жители уже были предупреждены об этом и ночью зажгли огни по окраинам станичной ограды и приготовились к обороне. Когда же передовые партии черкесов с левобережных высот Тамлыка увидели освещенную станицу, они дали знать назад, почему вся партия, своротив направо, бросилась на станицу Бекешевскую.


[Закрыть] и рано утром 2-го мая всею своею трехтысячною массою обрушилась на станицу Бекешевскую с юга, со стороны кладбищенских ворот ⁴⁴⁹⁾.

Станица, однако, не была захвачена врасплох. Почти одновременно с переправою горцев через Кубань, в глухую полночь, далеко стороною опередив хищников, прискакал в станицу Бекешевскую мирный ногайский уздень Асланбек Каблахов и прямо с коня явился к станичному начальнику. Он сообщил первый сотнику Сергею Антоновичу Косякину о движении на р. Куму сильной партии абадзехов и кабардинцев. После того Каблахов снова вскочил на коня и поскакал к р. Бугунте (приток р. Дарьи или Айдары, впадающей в Куму с правой стороны) в отряд полковника Львова, чтобы известить последнего о грозящей опасности. Львов не поверил сначала ему и отнесся равнодушно к известию, считая все это пустою тревогою, хотя по просьбе Каблахова дал ему свежего коня, потому что лошадь преданного нам ногайца совсем стала, не выдержав продолжительной и усиленной гонки. Каблахов торопился к своему аулу, стоявшему на Куме, чтобы поспеть вывести оттуда жителей и скот, укрыть их в прилегающих лесах и тем спасти своих земляков за преданность их России от грабежа и насилия хищников.

Как только Каблахов прискакал в Бекешевскую и дал знать о движении горцев, сотник Косякин немедленно ударил в набат. Гул колокольного звона поставил всех на ноги. Стар и млад, казаки и бабы выскочили на площадь и, узнав о грозящей им опасности, начали поспешно, под руководством Косякина, приготовляться к обороне. Ворота заперли, скот оставили на дворах, улицы забаррикадировали возами, санями и чем попало, а затем все служащие и не служащие казаки сплотились вместе и с оружием в руках приготовились к обороне, решившись защищаться до прибытия выручки, на которую сильно рассчитывали. Квартировавшая в станице рота Волынского пехотного полка и одно гарнизонное орудие усилили защитников. Это единственное орудие зарядили картечью и поставили на барбете к стороне станицы Баталпашинской; прислугою при нем были казачьи бомбардиры Корней Козлов и Максим Зайченко и четыре казака, служившие прежде в казачьей конно-артиллерийской батарее. Четверка лошадей с орудийным передком стояла наготове для перевозки орудия.

Окружив станицу почти со всех сторон. горцы, не теряя времени, бросились на приступ с такою стремительностью, что некоторые из них перебрались даже через ограду, успели зажечь три крайние хаты и изрубить трех казаков и двух женщин. Жестокий картечный и ружейный огонь встретил первый приступ неприятеля, и гарнизон отбросил хищников. Горцы с первого же раза потеряли одного из своих предводителей, убитого метким выстрелом глухонемого казака Колесникова. Озлобленные черкесы повторили удар и снова безуспешно. С неудачею горцев росло мужество и храбрость осажденных.

Во время обороны станицы сотник Косякин, как человек уже бывалый в боях и опытный в военном деле, появлялся всюду, где присутствие свое считал необходимым и полезным. Своим хладнокровием и умелым распоряжением он настолько сумел поддержать дух жителей, что в течении 2-часов блокады станицы никто из доблестных защитников ее не допускал даже мысли о возможности торжества горцев над собою и все дрались с уверенностью в своей непобедимости ⁴⁵⁰⁾. Неприятель действовал недружно и неуверенно. Несколько раз горцы бросались на приступ, стремясь ворваться в станицу, но всякий раз, отброшенные казаками, они отходили назад с убитыми и ранеными. Казаки решились драться до крайности.

В самый разгар последнего решительного приступа бекешевцы заметили, что большая часть черкесов вдруг повернула от станицы в степь и вскоре вдали, за горою, загремели выстрелы. Там начинался второй акт этой кровавой драмы. Раньше упоминалось, что четыре сотни Хоперского полка, под командою подполковника Круковского, составляли собою один из шести отрядов, назначенных обеспечивать спокойствие Баталпашинского участка. В виду тревожных слухов о намерениях горцев прорваться в наши пределы, хоперцы стояли биваком около «Белой кручи», несколько выше станицы Баталпашинской. Когда с поста Жмурина заметили сигнал, возвещавший тревогу, а вслед за тем прискакавший казак донес о переправе сильной черкесской партии на правый берег Кубани, подполковник Круковский схватил с бивака хоперские сотни и в темную ненастную ночь полным ходом понесся по следам партии. Следы горцев шли сначала к воровсколесским балкам, а затем свернули к посту Соленоозерскому. Там вестовые казаки указали точное направление партии, и тогда уже Круковский с хоперцами поскакал прямо к Бекешевской. Измученные и на усталых конях, сделав более 30-ти верст, хоперцы, наконец, подошли к р. Тамлыку. Здесь они услышали слабые звуки отдаленных выстрелов из-за горы и стали подгонять лошадей, зная, что в таких обстоятельствах каждая минута бывает дорога. В то же время Круковский послал трех казаков с приказанием пробиться сквозь толпу неприятелей, проникнуть в станицу и уведомить бекещевцев о близкой помощи. Не устрашимые казаки с беззаветным самоотвержением лихо исполнили это поручение и только один из них был перехвачен на дороге и изрублен шашками.

Между тем черкесы узнали о движении хоперских казаков и решили прежде уничтожить незначительный отряд Круковского, а затем уже без помехи овладеть станицею. Едва хоперцы переправились через р. Тамлык и стали подниматься по крутым западным скатам горы Бекечь, как из-за гребня вынеслись до 2000 горцев и прямо с налета бросились на казаков. Но хоперцы уже заметили их, и хотя место для обороны было неудобное, они быстро спешились.

«Стой! В пешую оборону! С конь долой!..» – раздались громкие слова команды Круковскаго и офицеров, и через минуту казаки сбатовали лошадей, суетливо сбили их в круги, с винтовками в руках сплотились тесным кольцом около своего бравого командира. Только один Круковский остался на лошади. Грозно и сурово глядели старые хоперцы на многочисленного неприятеля; им не в первой было драться одному против четырех, но молодым и малоопытным жутко становилось на душе, когда черною тучею черкесы охватили это живое укрепление. Пронзительный гик наполнил воздухи горцы с обнаженными шашками и с пальбою кинулись на хоперцев, но 350 винтовок сделали свое дело, и неприятель, оставив на месте до 10-ти тел и около 20-ти убитых лошадей, в большом беспорядке отхлынул назад. Первый удар был выдержан. Закипел отчаянный и кровавый бой! ⁴⁵¹⁾

В некоторых местах, закованные в панцыри наездники врубались в казацкие ряды и почти безнаказанно производили в них кровавое опустошение. Но казаки также в долгу не оставались, и те же панцырники гибли или от меткой пули, или на казацких кинжалах. Непрерывный ряд неприятельских налетов не давал казакам свободно вздохнуть, и они с неимоверными усилиями отражали натиски озлобленного противника. Тут были ранены зауряд-хорунжие Дугин и Жуков, храбро и мужественно сражавшиеся в передних рядах. Ободряемые личным примером своего храброго командира, хоперцы не теряли мужества и энергии и более получаса дрались один против пятерых. Только высокое понятие о долге и привычная русскому воину стойкость поддерживали казацкие силы и давали возможность держаться против многочисленного врага.

Между тем раздававшиеся выстрелы под Бекешевской достигли отряда полковника Львова, который, услышав гул перестрелки, убедился, что за горою дело неладно. Тогда он приказал отряду поспешно готовиться к выступлению на Бекешевку. 500 казаков Волжского полка на добрых конях, с посаженными позади пехотинцами и 2 конных орудия, быстро собрались, и полковник Львов поспешно двинулся на выстрелы. Перейдя гребень высоты, отделяющей долины рр. Кумы и Дарьи, отряд Львова совершенно неожиданно для горцев появился на правом берегу реки в виду станицы Бекешевской. Это было как раз в то время, когда хоперцы, выдержав первый удар многочисленного неприятеля, вступили с ним в отчаянный и ожесточенный бой. Таким образом, выручка подоспела вовремя, так как храбрые казаки напрягали последние усилия в неравном бою.

Задние ряды горцев, действовавшие еще против станицы, первые заметили отряд Львова, появившийся с орудиями, пехотою и казаками на правобережных высотах р. Кумы. Весть о появлении нашего отряда быстро достигла и до передних черкесских рядов, где самые отважные из наездников уже готовились всею массою нанести Круковскому решительный удар.

Но обстановка вдруг изменилась, и все неприятельское скопище, опасаясь быть отрезанным от кумского ущелья, единственного пути отступления, зашумело, заволновалось и отдельными партиями стало отходить к Куме.

Заметив нерешительность горцев и отступление некоторых партий за гору Бекечь, Круковский смекнул, что подмога близка; не теряя времени, он скомандовал «садись!» и вслед за тем повел хоперцев вперед. Сотня за сотнею выносились вперед казаки; заскакивали с флангов, гнали с тыла и где винтовкою, а где и шашкою поражали задние толпы уходивших поспешно черкесов. Одна из хоперских сотен отважно вынеслась вперед, под командою лихого сотника Бирюкова и далеко опередила другие сотни. Храбрый сотник с таким жаром ударил на отступавшего неприятеля, что наскочил на засаду, которая скрывалась за гребнем горы. Грянул залп, и удалой офицер, простреленный пулею в грудь, пал смертью героя.Но казаки не смутились такою дорогою потерею и приняли в шашки эту партию, которая с уроном была отброшена и горячо преследуема.

На высотах левого берега Кумы, у входа в кумское ущелье, наши отряды соединились, и здесь горцам нанесено было сильное поражение. Вихрем налетел Круковский на неприятеля, сбил сопротивлявшихся и так настойчиво повел преследование, что горцы, не останавливаясь, пустили коней во все повода. Охваченные паникою замечательно пылкой погони казаков, закубанские наездники, люди смелые и храбрые, совсем потеряли голову, и сами помогали своему поражению, малодушно убивая из пистолетов подбившихся лошадей и даже своих спешившихся в бою товарищей, которые хватались за хвосты их коней и за стремена, чтобы избежать плена. Разбитая и сильно расстроенная партия небольшими группами и по одиночке бросилась в кумское ущелье, но, неотступно преследуемая хоперцами и волжскими казаками, приходила все более и более в расстройство, бесполезно несла потери и только благодаря ночи успела скрыться, переправившись за Кубань несколько выше Каменного моста. На месте боя и в кумском ущельи горцы оставили более 50-ти тел и несколько десятков раненых, а если принять в соображение укоренившийся обычай закубанцев обязательно увозить своих убитых, то потерю неприятеля можно считать до 150-ти человек. А сколько еще ушло с пометками от казацких пуль и шашек![107]107
  Награды. Приложение № 65.


[Закрыть] В упорном бою под Бекешевскою хоперцы в сотнях Круковского и в станице выпустили по неприятелю 60 орудийных и около 20.000 ружейных и пистолетных зарядов ⁴⁵²⁾.

В тот же день закубанский отряд полковника Краснова, узнав о прорыве горцев на линию, быстро двинулся к Каменному мосту на Кубани, чтобы, в случае обратного движения горцев в ту сторону, встретить их там; но разбитые партии неприятеля опередили его и в виду только одного появления этого отряда у себя на фланге должны были свернуть в горы и далеко стороною обойти наши войска. Отряд же Адлерберга, уведомленный Круковским о прорыве горцев, присоединился к нему в кумском ущельи и принял участие в преследовании неприятеля. Только 3-го мая Круковский и Львов спустились из кумского в хумаринское ущелье, а оттуда с отрядом Краснова возвратились по своим местам для охраны границы. В последствии, лазутчики передавали, что скопище, переправясь через Кубань в землю карачаевцев, со стыдом рассеялось по Закубанью, с одним только желанием поскорее уйти подальше от наших отрядов.

После бекешевского погрома отряд Адлерберга был расформирован, причем одна сотня хоперских казаков поступила на усиление постов своей кордонной линии, а другая с 3-мя офицерами направлена в станицу Невинномысскую в состав отряда генерал-лейтенанта Гурко для действия на Зеленчуках ⁴⁵³⁾; из числа полковых орудий, одно с пешею прислугою отослано в отряд на р. Мару, а другое осталось при полку в Баталпашинске.

25-го мая утром, отряд генерала Гурко выступил из Невинномысской и двинулся за Кубань по Б. Зеленчуку; 28-го числа он достиг Каменного моста, откуда командующий войсками, под прикрытием казаков, произвел рекогносцировку верховьев р. Зеленчука ⁴⁵⁴⁾. На следующий день на чались работы по устройству временных мостов и мостовых укреплений по рр. Зеленчуку, Кефару и Бежгону, чтобы посредством их связать линию от Хумары через р. Уруп и далее с Лабою. Этим было положено начало Зеленчукской линии. 7-го июля хоперская сотня возвратилась на Кубань и стала на своей кордонной линии в резерве. Кроме того от полка были еще в командировке: 1 ½ сотни с полковым орудием в отряде на р. Маре, для охраны пятигорских минеральных вод со стороны верхней Кубани; одна полусотня находилась при постройке башни у Каменного моста и 1 офицер и 552 казака несли службу на кордонных постах. В этом году на Лабу хоперские сотни не ходили; переселенцы же в новые лабинские станицы были отправлены своевременно.

Из одиннадцати хоперских станиц на передовые линии выселилось разновременно ⁴⁵⁵⁾:

Всем переселенцам на Лабу и Сунжу выдавалось пособие от казны: на каждое офицерское семейство по 285-ти руб. 71 ⁵/₇ коп. серебром[108]108
  Один рубль серебряною монетою = 3 руб. 50 коп. ассигнациями; при этом серебряный рубль разумелся целковый (вероятно от слова целый или цельный).


[Закрыть] (1000 руб. ассигнациями), а на каждое казачье по 71-го руб. 42 ⁶/₇ коп. серебром (250 руб. ассигнациями⁴⁵⁶) Так как заселение Лабинской линии казаками старых линейных полков могло повлечь за собою уменьшение населения в этих последних, то наше правительство признало справедливым заполнить свободные места новыми переселенцами из России. Переселение на Кавказ жителей из южных губерний началось еще раньше заселения берегов Лабы и Сунжи.

В 1836 году по Высочайшему повелению было назначено к переселению из Полтавской и Черниговской губерний в полки Кавказского линейного войска 6000 душ мужского пола, бывших малороссийских казаков ⁴⁵⁷⁾. В 1836 и 1837 гг. прибыло на Кавказ только 5783 казаков, которые большею частью пошли на сформирование Владикавказского казачьего полка, и только 50 семейств переселены в станицы Баталпашинскую и Бекешевскую. Прибывшие переселенцы были весьма бедны, но затем, расселившись между старожилами, кое-как обстроились и улучшили свой материальный достаток.

В 1848 году, по воле Государя Императора, в полки Кавказского линейного войска было назначено к переселению из Харьковской, Полтавской и Воронежской губерний еще 2220 семейств ⁴⁵⁸⁾ бывших малороссийских казаков. Из числа 425-ти семейств, назначенных в старые станицы 5-й Хоперской бригады, по прибытии их на Кубань, они были распределены: в Сергиевскую, Северную, Невинномысскую и Беломечетскую в каждую по 50-ти, а в Александровскую водворили 75 семейств. Остальные 150 семейств перезимовали у казаков 1-го Хоперского полка, и в марте 1849 года поселились во вновь устроенной Воровсколесской станице, куда переведены были также 50 семейств из старых хоперских станиц. В том же году прибыло в Хоперскую бригаду еще 300 семейств переселенцев из Малороссии, которые тогда же водворены в станицы: Баталпашинскую, Бекешевскую, Суворовскую, Калиновскую, Сергиевскую и Круглолесскую, в каждую также по 50-ти семейств ⁴⁵⁹⁾.