Текст книги "Наш Сталин: духовный феномен великой эпохи"

Так что рассказы о его нетерпимости к чужому мнению относятся к области воспаленного воображения – и не более того. Столь же несостоятельны и утверждения о его мстительности. Говорят, что он преследовал своих личных врагов и что именно в этих случаях его месть настигала неотвратимо. Однако при этом подтасовывают факты: его личными врагами представляют тех, кто действовал вопреки интересам народа, – и расписывают, как жестоко он их наказывал. Известно, что генерал-предатель А. А. Власов и его сообщники были пойманы и повешены. Но вот генерал А. И. Деникин, который во время гражданской войны непосредственно противостоял Сталину на фронте, после нападения Гитлера на СССР решительно отказался от сотрудничества с немецкими властями, и Сталин высоко оценил его патриотическую позицию, запретив какие-либо акции наших спецслужб против него.

К. Маннергейм, президент Финляндии, был сподвижником Гитлера, воевал против СССР на его стороне. В связи с приближением краха гитлеровской Германии, он пошел на разрыв со своим союзником, однако боялся мести со стороны Сталина за прошлые грехи. По одной из легенд, Сталин, узнав об этом, сказал: «Передайте Маннергейму, что он, выведя Финляндию из войны, спас жизни тысяч наших солдат, поэтому никаких акций против него не будет». Разве не показательно, что даже с врагом нашего государства, сделавшим потом доброе дело, Сталин не собирается сводить счеты за прошлое?

Итак, факты свидетельствуют, что в этом незаурядном человеке высота интеллекта, интуитивная проницательность, разнообразие способностей диалектично сочетались с силой характера, личным мужеством, великодушием, справедливостью, сердечным отношением к честному человеку и многими другими качествами, присущими личности яркой и необычайно сложной. Именно такая сложность внутреннего мира и придавала его многосторонней деятельности не только строгую системность, но и напряженный динамизм. «Стержнем» этой его внутренней организованности, гибкости и мобильности его ума, силы и уравновешенности его характера была четко выраженная направленность всех его сознательных устремлений на достижение единой, светоносной, как маяк, жизненной цели.

ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННОСТЬ

Гармонично соединяя в себе энергию интеллекта и твердость характера, гениальность наиболее полно выявляет себя в нравственной направленности личности. Гений во все времена – это не только ум и талант, но и благородство. Талант приобретает великую творческую силу, когда он оплодотворяется нацеленностью на достижение всенародного блага и счастья каждого человека. Духовный потенциал личности становится при этом поистине неисчерпаемым.

Мы уже видели, что в публичных речах Сталина всегда была заключена глубина мысли. Но великим оратором его сделала – в неменьшей мере – величайшая духовно-нравственная сила его речей. Они были исполнены правды, в них жила душа народа. Поэтому они были необыкновенно убедительными и мобилизующими. Такая четкая и однозначная направленность мысли и действия всецело определялась его жизненной позицией:

«Благо народа – высший закон». Он всегда был со своим народом. В его духовной энергии он видел источник мощи советской власти, – не случайно ему так нравился древний миф об Антее, черпавшем свои силы в прикосновении к земле.

Именно таков глубинный личностный источник великих деяний Сталина. Все проявления его ума и характера, его отношение к людям, – все подчинялось одной неизменной жизненной доминанте. Ею было служение интересам народа, созидание народной державы. Не было для него на свете ничего, что было бы выше этой жизненной цели. Ради нее он готов был отдать всего себя. Этой цели он подчинял все свои помыслы и душевные порывы. Когда Г. К. Жуков стал отказываться от предложенной им должности заместителя Верховного Главнокомандующего на том основании, что они «не сойдутся характерами», Сталин, объяснив ему смысл своего предложения, заметил: «А что касается наших характеров – давайте подчиним их интересам Родины» [61].

Сам он всегда поступал именно так, подчиняя все свои побуждения и помыслы державным интересам страны, что проявлялось и чувствовалось во всех жизненных ситуациях. Поздней осенью 1944 г. в Москве состоялись его переговоры с лидером освобожденной Франции генералом де Голлем. Из бесед со Сталиным на различные темы проницательный француз вынес безошибочное впечатление, что перед ним «человек, готовый на все ради интересов своей родины» [50, с. 71]. Сталину, в свою очередь, импонировало настойчивое стремление генерала вытащить Францию из той пропасти, в которую ее ввергли бездарные правители, возродить ее суверенитет и величие. В завершение переговоров советский руководитель, учитывая твердость позиции собеседника, отступил от своей трактовки принципиального для нас польского вопроса ради подписания советско-французского договора. Де Голль в связи с этим вспоминал: «Сталин показал прекрасную игру. Спокойным голосом он сделал мне комплимент: «Вы хорошо держались. В добрый час! Я люблю иметь дело с человеком, который знает, чего хочет, даже если его взгляды не совпадают с моими» [Там же, с. 92].

Знаменитый английский писатель Герберт Уэллс встретился со Сталиным в Кремле 23 июля 1934 года. Хозяин был предупредителен, прост, приветлив. До этого Г. Уэллс, по его собственному признанию, относился к Сталину с некоторым предубеждением, да и во время встречи между ними возник спор по поводу классовой борьбы и ее места в жизни общества. Но Сталин, возражая собеседнику, говорил спокойно, убедительно, и писатель ушел от него очарованный: «Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного; в нем нет ничего темного и зловещего, и именно этими его качествами следует объяснить его огромную власть в России» (Поиск. – 2002. – №34-35 от 30 августа). Не случайно Г. Уэллс до конца своих дней почитал Сталина как яркий пример «сильной личности». Об этом, помимо прочего, свидетельствует такая выразительная деталь: среди портретов, висевших над диваном, на котором он умер, был и фотопортрет Сталина.

Что ж, по-видимому, Г. Уэллс со своим тонким художественным чутьем не мог не заметить эти, отмеченные им, наиболее выдающиеся нравственные качества Сталина – искренность, порядочность, честность. Но, подчеркнем, они и не могли быть иными: Сталин – апостол народной правды – всегда говорил искренним и правдивым языком. Ему не надо было перед кем-либо лукавить, ему нечего было скрывать, ибо он никогда не действовал в чьих-либо интересах, кроме интересов народа. Он жил с ним одной жизнью, и потому его собственная жизнь, как и жизнь народа, попросту не могла не быть нравственной, праведной, честной.

Любопытно, что подобная мысль высказывалась Гитлером, который в застольных разговорах не раз называл Сталина гением: «Сила русского народа состоит не в его численности или организованности, а в его способности порождать личности масштаба Сталина. По своим политическим и военным качествам Сталин намного превосходит и Черчилля и Рузвельта. Это единственный мировой политик, достойный уважения. Наша задача – раздробить русский народ так, чтобы люди масштаба Сталина больше не появлялись» [187, с. 397]. Высказывание немецкого «фюрера» свидетельствует о том, что он, в противоположность нашим либеральным «аналитикам», умел мыслить и строить верные догадки. В самом деле, источником, породившим поистине гигантский масштаб личности Сталина, было не что иное, как крепчайшая духовная связь его с великим народом. Именно отсюда проистекала необыкновенная мудрость его государственного и военного руководства.

Несомненно, что прогресс общества – во имя счастья народа – был высшей целью его жизненных устремлений. Это проявлялось буквально во всем. Был расчетлив и бережлив по отношению к народному достоянию, не терпел неоправданных затрат государственных средств. Стремился все имеющееся в стране употребить ради достижения государственных целей, считая при этом, что государство должно служить интересам народа. Забота о народе, о его здоровье, благосостоянии и счастье, о развитии его духовной культуры всегда была для него первейшей среди множества других забот. И как сказать, – при всем величии его ума и невероятной силе его характера, – может быть, именно эта неотступная забота и была главным, что делало его человеком совершенно особенным, ни с кем не сравнимым.

Так не только я думаю. Феликс Чуев спросил у знакомого нам по предыдущему изложению артиллерийского конструктора В. Г. Грабина: «Как, по вашему мнению, Сталин умный был человек?» И в ответ услышал: «Умный – не то слово. Умных много у нас. Он душевный был человек, он заботился о людях, Сталин» [202, с. 57]. Может быть, заботился только о людях значительных, которых высоко ценил – из ближнего круга? Персонально – конечно о них. Но он, строитель народной державы, не мог ограничиться отдельными, избранными лицами, – его забота естественно распространялась на весь советский народ.

В 1928 г. врачи предложили ему полечить отмороженные еще в ссылке ноги мацестинскими источниками. Для него подготовили ставшее после революции государственной собственностью имение одного из создателей мацестинского курорта Михаила Зензинова. Эти апартаменты и стали первой сталинской дачей в Сочи. Приняв несколько ванн, Сталин с удивлением почувствовал, что болезнь отступает, а силы прибавляются. Он знакомится с книгой Л. Бертенсона «Лечебные воды, грязи и морские купания в России и за границей», и его мысль тут же «срабатывает» в естественном для него направлении. Вернувшись в Москву, он проводит заседание ЦК ВКП(б), на котором поднимает вопрос об охране здоровья народа и предлагает начать строительство всесоюзной здравницы в Сочи на базе мацестинских источников.

Генеральная реконструкция курорта началась в первой пятилетке, а в 1934 г. Сочи объявляется ударной стройкой. Сталин лично присутствовал на съезде архитекторов, где заявил: «Задача эта государственная, безотлагательная, решать ее надо не в столице, а на месте – в Сочи. И пока вы не построите всесоюзную здравницу, вам в Москве делать нечего…» Это было воспринято как приказ, и лучшие зодчие страны – Щусев, Жолтовский, братья Веснины, более молодые таланты – осуществили державный замысел: на 30-километровой прибрежной полосе от Мамайки до Кудепсты воздвигаются санатории-дворцы. Их строительство приравнивалось к возведению важнейших военных и индустриальных объектов. Сталин повторял, что о социализме будут судить не только по экономической и военной мощи страны, а прежде всего – по организации здравоохранения народа. Курортная система СССР стала, по общему признанию, лучшей в мире (Советская Россия. – 2013. – 19 февраля).

При всем том Сталин прекрасно сознавал, что люди очень разные, что при ближайшем рассмотрении далеко не каждый живет интересами дела, интересами государства. Тем более ценными видятся ему примеры беззаветного служения народному делу, готовности поставить эти интересы выше собственного благополучия. Ему импонирует смелость «простого человека», проявленная во имя этого дела. По-видимому, в такой смелости он видел наиболее яркие проявления народного характера, когда человек готов остановить любого, как говорится, «невзирая на лица», если он видит в его действиях угрозу народному достоянию.

1 августа 1939 года была открыта Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. Павильоны строили из дерева. Чтобы предотвратить пожары, еще во время строительства был создан отряд военизированной пожарной охраны. «Как-то поздней ночью в дежурство сержанта Николая Безрученко, известного среди товарищей бесстрашием, профессионализмом и принципиальностью, к павильону Грузинской ССР подкатил без сигналов кортеж автомобилей. В свете фонаря Безрученко увидел неспешно вышедшего из машины человека, очень знакомого по газетам и портретам, и поначалу оторопел. Но быстро пришел в себя, и когда прибывшие неожиданные гости направились в павильон, пожарный постовой пошел за группой, по инструкции наблюдая за порядком. Внимательно слушая рассказ дежурного павильона об экспозиции, Иосиф Виссарионович стал по привычке набивать табаком трубку. Он не успел сделать первую затяжку, как сержант Безрученко шагнул вперед и твердо сказал: «Товарищ Сталин, здесь курить нельзя!» Сталин посмотрел на пожарного, молча погасил трубку и положил в карман кителя.

Можно представить, как бурно обсуждалось в коллективе ночное происшествие. Из Кремля срочно запросили характеристики на ночного пожарного. Все ждали последствий. Спустя несколько дней в пожарной части проходило собрание. Прибывший полковник НКВД зачитал благодарность товарища Сталина сержанту Безрученко за бдительность и неукоснительное выполнение служебных обязанностей и объявил о награждении его денежной премией» (Советская Россия. – 2005. – 8 октября).

К людям талантливым, ответственным, отдающим все свои силы на благо народа, был добр, щедр на награды. Прощал многие, как говорится, «человеческие слабости». Прощал Г. К. Орджоникидзе кавказскую горячность и несдержанность. Прощал Г. К. Жукову вспыльчивость, а подчас и грубость. Такие недостатки не могли оттолкнуть его от человека, которого он ценил за талант, за преданность народным интересам. Прощал и досадные промахи, и творческие кризисы. А они бывали и у Михаила Шолохова, и у Александра Фадеева, но не было в литературной среде людей, более близких ему, ибо их талант был подлинно народным по своим глубинным корням и направленности.

Нравственная позиция человека, его служение народу и народному государству были решающими в его отношении к людям. Именно такое служение (а не социальное происхождение, не ошибки, допущенные в прошлом) было для него главным критерием оценки любого человека. Л. А. Говоров, служивший когда-то командиром артиллерийской батареи в армии Колчака, окончил потом две военные академии, стал командующим фронтом (будучи, кстати сказать, беспартийным), стал Маршалом Советского Союза, был награжден пятью орденами Ленина и высшим полководческим орденом «Победа».

Но в поле его зрения оказывались далеко не только подобные яркие таланты. И к «простым людям», к тем, кто самоотверженным трудом творил «советские чудеса», он был расположен всей душой и неизменно внимателен. По-видимому, он испытывал огромную радость от встреч с ними. И они это чувствовали и в своих рассказах об этих встречах всегда отмечали его внимательное и теплое отношение к ним. Вот некоторые из бесхитростных, простых рассказов, в сущности, совсем и не «простых», а замечательных людей из простого народа – настоящих героев труда.

Украинская девушка Мария Демченко, звеньевая полеводческой бригады, на съезде колхозников-ударников пообещала Сталину, что соберет с гектара 500 центнеров сахарной свеклы. Ее поддержали другие члены звена. Она любовно ухаживала за свекловичным полем, боролась с непогодой, придумывала средства повышения урожайности. Так она выполнила обещание и стала инициатором мощного «движения пятисотниц».

Сталин принимал девушек в Кремле, в «Правде» тогда появилась статья Марии, в которой она рассказала об этой встрече. Ее очаровала теплота, с какой он принял их: «Товарищ Сталин стоял среди своих помощников веселый, махал нам рукой (вот так!) и внимательно, очень внимательно и как-то особенно приветно оглядывал колхозников». Она видела, с каким неподдельным интересом он слушал их речи: «Я смотрю на товарища Сталина – как он слушает, и по лицу его вижу, что он не пропускает мимо ушей ни одного слова: то улыбается, то задумывается, то головой вот так: дескать, правильно! После колхозниц стал говорить он сам. Вся его речь, каждое его слово так мне легли в память, что не забыть мне их никогда» [207].

Председатель колхоза, Герой Социалистического Труда Ломако Илья Павлович рассказывал дочери знаменитой Паши Ангелиной, что ее мама была из тех немногих людей (вроде Алексея Стаханова), которые могли «напрямую» позвонить Сталину по кремлевскому телефону, чтобы договориться о встрече, и он их принимал незамедлительно.

В 1950 г., во время Всесоюзного совещания работников сельского хозяйства, украинская делегация хотела посмотреть Кремль, который тогда был закрыт для посещения. Подготовили список и попросили Пашу помочь. Она позвонила коменданту Кремля:

– Я бы хотела встретиться с И. В. Сталиным.

В это время у Ломако глаза полезли на лоб, как он рассказывал.

– Хорошо. Подождите.

Прошло немного времени, комендант пригласил Пашу Ангелину:

– Иосиф Виссарионович вас ждет.

Паша помахала рукой Илье Павловичу и побежала в Кремль… Встреча состоялась, а она получила разрешение для делегации на осмотр Кремля… (Советская Россия. – 1999. – 21 января).

Его любовь к этим людям была не только безмерной, но и всепрощающей. Организатор стахановского движения К. Г. Петров рассказывал о том, как Алексей Стаханов и его товарищи, выйдя из ресторана Белорусского вокзала, ввязались в драку с милиционерами и были арестованы. Освобождать шахтеров из-под ареста приезжал лично нарком Н. И. Ежов. Через несколько дней была декада монгольского искусства, был по этому случаю прием в Кремле, и их, несмотря на инцидент, пригласили: «Я сел рядом с Вахрушевым, а Стаханова повели и посадили к Сталину. Я вижу, что Сталин что-то с ним говорил, потом водку выпил. Все в порядке. Подходит ко мне охранник и говорит: «Вас просит Сталин». Ну, думаю, дурак, наболтал! Ну я пошел, сел. Он говорит: «Как вам Москва?» Я говорю: «Хорошо». – «А где вы были?» Я говорю: «Были в Художественном, в Большом театре».

«А вы, – спрашивает, – на Белорусском вокзале были?» – «Были». – «Что вы сделали?»

Я ему честно рассказал.

«Не надо ходить! У вас есть друзья в Москве?» – «Есть». – «Идите на квартиру. Сядьте, выпейте, погуляйте. Не ходите!..» Я говорю: «На будущее: мы никогда не пойдем…»

Сталин не читал морали по поводу истории на Белорусском вокзале. Вообще-то можно много говорить. Но суть была предельно ясна: «Вы – знамя рабочего класса! Не позорить!» (Советская Россия. – 1998. – 6 ноября).

И это не единственный случай. Летчику И. Е. Федорову звание Героя Советского Союза присваивалось дважды. Первый раз – за подвиги в испанской войне, где он сбил 24 самолета и один взял в плен. По окончании войны он вместе с двумя сотнями вернувшихся из Испании советских добровольцев был приглашен на правительственный банкет в одном из ресторанов Москвы. И там между моряками, летчиками и танкистами зашел спор, у кого наград больше и кто лучше воевал. Иван Евграфович говорит, что победили тогда летчики, но в результате ресторан закрылся на ремонт. А его и еще несколько особо отличившихся в погроме товарищей лишили званий и наград. Могло бы быть и хуже, но Сталин благоволил своим «небесным хулиганам» и прощал им их мелкие провинности вроде кабацких дебошей и дуэлей (Завтра. – 1999. – № 18).

Но дело не только в снисходительности к бытовым «шалостям», к которым склонны подчас люди неординарные. Когда Сталин знал, что человек верой и правдой служит Родине, но совершил тяжкое преступление, руководствуясь при этом соображениями чести, Сталин был готов энергично защищать его. Об одном факте, поистине удивительном, рассказал маршал А. Е. Голованов. Летчик был вызван в Москву для вручения ему Золотой Звезды Героя Советского Союза. Возвращаясь уже ночью, услышал на улице женский крик и поспешил на помощь. Оказалось, что к девушке приставал незнакомый мужчина. Кончилось дело трагически: летчик застрелил незнакомца. Когда об этом стало известно Сталину, он спросил, что в этой ситуации можно, по советским законам, сделать для летчика. Выяснилось, что единственное: кто-то может взять его на поруки до суда. И что же Сталин? А он поступает по-сталински: пишет в Президиум Верховного Совета заявление о том, что берет этого человека (заметим: не знакомого ему лично, но известного как героя) на поруки. Летчика освободили, он вернулся в свою часть, отважно сражался с врагом и геройски погиб в воздушном бою [39, с. 110].

Он мог простить и должностное преступление, если оно было продиктовано не корыстными интересами, а желанием помочь людям в их труде на благо народного государства. Интересен в этом отношении случай с генералом А. В. Горбатовым. Он командовал армией, воевавшей на территории Польши. Офицер, уроженец Донбасса, его земляк, рассказал, что там восстановление разрушенных немцами шахт задерживается из-за недостатка крепежного леса. Горбатов отреагировал: так пусть присылают к нам кого-нибудь за лесом, – вон его здесь сколько. Земляки приехали, Горбатов распорядился организовать заготовку леса, хотя член Военного совета армии генерал Коннов предупредил, что вывозить лес категорически запрещено постановлением правительства. Успели отправить около пятидесяти тысяч кубометров, но об этом как-то узнали в Москве. Приезжала комиссия, решения пришлось ждать долго. Наконец, председатель комиссии позвонил А. В. Горбатову по ВЧ:

– Докладывал Сталину, он выслушал внимательно. Когда доложил, что вас предупреждал генерал Коннов, он спросил, от кого я это узнал? И когда я доложил, что от самого Горбатова, Сталин удивленно переспросил: «От самого Горбатова?» – а потом добавил: «Да, это на него похоже. Горбатова только могила исправит» – и в заключение сказал: «Преступление налицо, но поскольку, как вы говорите, он не преследовал личной выгоды, на деле надо поставить точку» [41, с. 314].

В этих случаях он любил искренность и высоко ценил умение исправлять свои ошибки. Даже выступая на праздновании 50-летнего юбилея Ленина, он называет в числе достоинств вождя как раз его способность признавать ошибки.

Наконец, Сталин легко прощал и крупные политические промахи, если человек раскаивался в них и готов был служить Родине. С. И. Кавтарадзе, сын грузинского дворянина, старый товарищ Сталина по революционной борьбе, в молодости горячо спорил с ним по вопросам политики и даже однажды, исчерпав все доводы, всердцах обрушил на его голову керосиновую лампу. Вместе с Б. Мдивани он стоял в националистической оппозиции сталинскому курсу на единство страны. В 1927 г. подписал «платформу Троцкого» (письмо в ЦК, подписанное 83 старыми большевиками), был исключен из партии и выслан из Тбилиси в Оренбургскую область. Через несколько лет он написал Сталину письмо о том, что больше не занимается политической деятельностью и просит разрешения вернуться в Тбилиси. Ему разрешили. Однако годы спустя, в связи с убийством С. М. Кирова, он был арестован и приговорен к смертной казни.

Но его не расстреляли, а в конце 1939 года он был освобожден. Сталин пригласил его к себе на квартиру, потом сам побывал у него на улице Горького, где, по грузинскому обычаю, разломили хлеб пополам, выпили по-братски; в конце встречи Сталин поинтересовался, какая нужна помощь. Кавтарадзе попросил восстановить его в партии. Вечером следующего дня ему сообщили, что решением ЦК он восстановлен в ВКП(б); началась новая жизнь, он работал в наркомате иностранных дел – заведующим отделом, заместителем наркома, послом. А ведь С. И. Кавтарадзе был далеко не рядовым оппозиционером, – он был из «старой гвардии», ставшей тогда на путь подготовки заговоров. Тем не менее, Сталин поверил в его искренность и решительно вмешался в его судьбу, спас от расстрела, доверил ответственную государственную работу. Таким он был и с другими бывшими противниками, если они отказывались от дальнейшей борьбы против народной власти.

Впрочем, эта склонность к прощению таила в себе опасность ошибок, и Сталин совершал их не раз. Троцкий, сосланный в Алма-Ату, развил там бурную антисоветскую деятельность, но его отпустили за границу, где он продолжал борьбу всеми средствами и руководил оттуда антисоветским подпольем в СССР. Зиновьева и Каменева прощали неоднократно, но они не прекратили своей преступной деятельности и приняли участие в заговоре. Был возвращен из ссылки влиятельнейший троцкист Х. Г. Раковский, но и он продолжал бороться против советской власти. В конечном счете, все они оказались на скамье подсудимых и понесли вполне заслуженное ими наказание, но не лучше ли было обезвредить их заблаговременно?

Иногда утверждают, будто Сталин, стоя безраздельно на почве интересов рабочего класса, был не способен на компромиссы с выразителями непролетарских классовых интересов. Факты опровергают подобное мнение:

если тот или иной человек стоял на позициях буржуазного класса, но его действия объективно способствовали укреплению позиций Советской державы, Сталин не только шел на компромисс, но и нередко испытывал дружеские чувства к таким людям. Об этом красноречиво свидетельствуют его отношения с руководителями антигитлеровской коалиции и их сподвижниками на дипломатической арене.

А. А. Громыко, один из наиболее знаменитых дипломатов сталинской школы, представляет в своих воспоминаниях Джозефа Дэвиса, американского посла в Москве в 1936—1938 гг., активного сторонника линии Ф. Рузвельта на развитие союзнических отношений между США и СССР. «Как-то сразу у Дэвиса установился нормальный деловой контакт со Сталиным, о котором он и впоследствии в беседах с советскими представителями, в том числе со мной, отзывался неизменно уважительно и даже тепло» [46, с. 75]. Дэвис и публично не раз заявлял, что для Сталина интересы народа и государства превыше всего. Основательное знание Советского Союза позволило ему уже через два дня после нападения Германии на СССР предсказать:

«Мир будет удивлен размерами сопротивления, которое окажет Россия» [Там же, с. 80]. В 1945 г. за большой вклад в укрепление дружественных отношений между США и СССР, взаимопонимания и доверия между советским и американским народами Д. Дэвис, единственный из западных дипломатов в истории СССР, был награжден орденом Ленина.

Выходит, и «классово чуждых элементов» Сталин оценивал прежде всего по их отношению к нашей стране и приветствовал их стремление к дружбе с СССР. Это касается и самого президента Ф. Рузвельта. Сталин отмечал такие его личные качества, как талант руководителя, мужество, решительность. «Несомненно, – говорил он, – из всех капитанов современного капиталистического мира Рузвельт – самая сильная фигура» [168, с. 26]. Вместе с тем, Сталину было известно, что в США даже в годы нашей совместной войны с Гитлером не было единства в отношении к СССР. Так, Ф. Рузвельт доверительно говорил нашим летчикам, приехавшим в 1941 г. для организации поставок американских самолетов на советско-германский фронт: «У нас есть противники того, чтобы мы вам помогали и с вами вместе были в этой войне, но мы последуем призыву тех американцев, которые хотят быть с вами» (Советская Россия. – 1997. – 19 июня).

Сталин, по достоинству оценивая эту позицию Ф. Рузвельта, всегда сохранял доброе отношение к нему. Он видел в нем надежного и последовательного союзника в борьбе за установление миропорядка, в котором были бы адекватно представлены государственные интересы России. Выше говорилось, что и Ф. Рузвельт, в свою очередь, высоко оценивал Сталина и как политического деятеля, и как личность.

При всем том одно Сталин действительно не прощал никогда и никому: сознательный вред, наносимый нашему народу, стране, государству. А за предательство, за измену Родине – карал беспощадно. В этом состояло важнейшее проявление его личности – в служении народу был заключен весь смысл его жизни. Вопреки интересам народа и народного государства он не действовал никогда и не позволял этого другим. Именно там, где дело касалось интересов народа, интересов государства, наиболее ярко проявлялись и сталинский интеллект, и сталинский характер. Именно там, где дело касалось этих интересов, Сталин был тверд, как гранит.

Этим и была обусловлена удивительная цельность его личности, ее ювелирно ограненная нравственная красота. Обаятельный собеседник, сердечно расположенный к честному человеку, умный, трудолюбивый и работоспособный руководитель, дальновидный и холодно-расчетливый политик, он был требовательным и жестким руководителем государства, внимательным и добрым к друзьям Отечества, непримиримым и беспощадным к его врагам, – не раз выступавшим карающей десницей.

Именно как апостол народного духа Сталин – олицетворение честности, бескорыстия, подвижничества. Его моральное превосходство едва ли не над всеми нашими историческими деятелями послесталинской эпохи – безусловно. Его поступки мужественны и благородны. Они буквально пронизаны пренебрежением к земной суете и тяготеют к духовному, к возвышенному. Это поступки существа богоподобного и вместе с тем – истинно человеческие поступки. Когда враг стоял у стен Москвы, ему предложили отправиться с полком личной охраны в Куйбышев, куда уже эвакуировалось правительство. Он отвечает фразой, которой суждено остаться в веках: «Если будет нужно, я этот полк в атаку поведу». Наверное, в душевной организации таких личностей, в их делах и поступках происходит наибольшее сближение человеческого и божественного, реального и идеального…

***

Грандиозные свершения сталинской эпохи стали фактом потому, что великая революция выдвинула на роль вождя народа великую личность. В ней соединились такие черты, как глубина интеллекта, твердость характера, стальная воля и непоколебимая целеустремленность, направленная на достижение всенародного блага и счастья каждого человека, способность смотреть вперед и убежденность в правоте дела, которому он служил. В этой целеустремленности – весь «секрет» необычайного обаяния личности Сталина, в ней – разгадка огромной силы его влияния на умы и сердца, вдохновившей миллионы людей на большие дела. В ней был заключен мощный фактор социальных перемен, явленный миру в его многообразной деятельности.

Сталин как личность на сто процентов соответствовал историческим задачам, которые стояли перед страной. По мнению многих, если бы на его месте оказался другой человек, не обладающий в полной мере этими личностными качествами, мы не только не создали бы великую державу, но и не смогли бы сохранить свою государственность.