Текст книги "Наш Сталин: духовный феномен великой эпохи"

А тогда, в далеких 20-х, Сталин на основе оригинального теоретического синтеза, впитавшего в себя революционный марксизм и универсалии русской культуры, вырабатывает принципиально новый стратегический замысел, который и был выражен формулой построения социализма в СССР как отдельно взятой стране. За этой формулой стояло богатейшее идейное содержание, за ней скрывалась особая политическая логика, выходящая за пределы формационной схемы развития истории.

Это был идейно-политический прорыв в «абсолютное будущее»: впервые в мировой истории была выдвинута грандиозная задача построения социалистического общества. По своему историческому значению этот прорыв можно приравнять к постановке Лениным в политическую повестку дня курса на социалистическую революцию, провозглашенного в знаменитых его «Апрельских тезисах». Результатом ленинского идейного прорыва стала победа социалистической революции в октябре 1917-го. Выдвижение же Сталиным задачи построения социализма в СССР как отдельно взятой стране явилось, в свою очередь, идейной предпосылкой создания великой российской социалистической державы. Претворение в жизнь этого, освященного вековыми чаяниями народных масс, социального проекта увенчалось появлением первого на Земле «царства справедливости».

Сталинская стратегема соединила в себе два основных подхода к пониманию будущего страны. Первый из них предполагает движение ее по пути технико-экономического, социального и культурного прогресса, второй – облечение этого движения в социальные формы, традиционные для отечественной культуры. Гениальность Сталина обнаружилась в том, что он понял и необходимость прогресса, и великую роль традиций и культурной преемственности в движении страны по пути социализма. Он нашел «ключевое звено», ухватившись за которое можно вырвать страну из тисков вековой отсталости в технико-экономическом отношении. Он нашел способ достижения высот в этой сфере не на путях следования за Европой, а на особом, специфически российском пути.

В результате острой идейно-политической борьбы Сталина против адептов «революционного западничества» к концу 20-х гг. в партии прочно утвердился курс на строительство социализма. Сталин как теоретик и политический стратег, умевший по достоинству оценить прошлое и предвидеть грядущее, выработал и провел в жизнь крупномасштабный социальный проект, которому подчинилась история. Подчинилась потому, что политическая программа Сталина была близка широким народным массам, настроенным на социализм такого типа, который не требовал отказа от традиционных форм отечественной культуры. Наоборот, в своем претворении в жизнь эта программа опиралась как раз на культурные основания российского общества.

Стратегема сталинизма определяла движение страны к новым рубежам по глубокой исторической колее. Именно поэтому она оказалась способной пробудить созидательную энергию народа. Приняв ее, страна пережила невиданный духовный взлет, явившийся главным фактором преобразования всех сторон жизни общества по марксистской «социальной технологии». «Крыльями», обеспечившими этот взлет, стали высшие нравственные идеалы, выношенные в глубинах народной души на протяжении всей тысячелетней истории России. Это решающим образом сказалось на политической линии большевистской партии.

Сталина иногда называют продолжателем дела Петра Великого. Однако подобный взгляд затемняет действительную суть сталинских преобразований. Петр решал задачу создания сильного государства, опираясь на достижения европейской цивилизации и двигаясь в ее фарватере. Он сделал это путем закрепощения и эксплуатации народа, – с одной стороны, а с другой – путем укрепления позиций дворянского сословия, которое стало усваивать европейскую культуру и пользоваться ее плодами. Основная же масса населения в петровскую эпоху не сделала ни шага по пути развития грамотности, просвещения, культуры. Более того, значительная часть народа лишилась средств к существованию, а население империи сократилось почти на треть. Такова была цена петровских преобразований.

Сталин тоже стремился к созданию великого государства и полагал (согласно петровской традиции), что сделать это можно лишь усваивая достижения европейской цивилизации. Но на этом сходство кончается. Задачи, которые составили политическую стратегию Сталина, по своему характеру были совсем иными. Поэтому он и сам отмечал неправомерность отождествления его державной стратегии с имперской политикой Петра.

Основой общественного жизнеустройства сталинской эпохи стали не достижения европейской или нашей послепетровской дворянской культуры (во многом повторявшей европейскую), а ценности, выработанные в историческом опыте России и концентрированные в русской народной культуре. Той самой, которая питала своими соками гениальные творения Пушкина и Некрасова, Гоголя и Тургенева, Достоевского и Толстого. Эта преемственность между культурой тысячелетней России и создававшейся под сталинским руководством советской экономикой и политикой, идеологией и культурой сегодня представляется очевидной и бесспорной. Благодаря этой преемственности и был совершен на практике стремительный социальный прорыв в «абсолютное будущее».

Сталинские реформы 30-х гг. стали по своей глубочайшей сути «революцией сверху», совершаемой во имя торжества народного духа, – они повышали уровень «душевного комфорта», который для русского человека неизмеримо ценнее, нежели комфорт телесный. Сообразуясь с этим, Сталин вырабатывает специфически советский способ интенсификации экономики. Индустриализация промышленности и сельского хозяйства были проведены в формах, соответствовавших историческим традициям социального жизнеустройства: образование производственных коллективов в городе и самостоятельно управляющихся коллективных хозяйств в деревне. Производственный коллектив рассматривался Сталиным как «ячейка» общегосударственного «семейного» коллектива, в котором объединены все граждане страны. На этой основе строятся взаимоотношения трудовых коллективов с государством, которое призвано отечески заботиться обо всех членах единой трудовой семьи.

При этом в роли больших коллективов выступают и разного рода национальные образования. В результате советское общество явило собой большую семью народов, сплотившихся вокруг русского народа. Многонациональное советское государство могло быть построено только на основе великой русской культуры. Не случайно же Сталин в беседе с делегацией художников 6 июля 1933 года объяснил роль русского народа как ведущей силы общества именно его «советским» характером: «Я сказал как-то Ленину: самый лучший народ – русский народ, самая советская нация» (Независимая газета. – 1997. – 13 августа).

Советский тип власти, принявший историческую эстафету от «соборной» демократии, стал политическим фактором преобразований во всех сферах жизни общества. Советы возникли в революции 1905—1907 гг. как форма народовластия, поэтому большевики увидели в них прообраз нового государственного жизнеустройства. Будучи автором оригинальных работ по теории национального вопроса, Сталин отлично понимал значение национальной специфики для государственного строительства. Еще в 1917-м, выступая на VI съезде партии, Сталин называет Советы «наиболее целесообразной формой организации борьбы рабочего класса за власть» и подчеркивает: «Это форма чисто русская» [140, с. 178].

Его констатация глубоко исторична: эта «чисто русская» национальная форма власти складывалась и вызревала в русской крестьянской общине. Когда же Советы утвердились как форма власти, он отмечает ее феноменальную эффективность. В начале 20-х годов, вновь подчеркивая, что власть Советов носит подлинно народный и специфически русский характер, он заключает: «Советскую власть нельзя рассматривать, как власть, оторванную от народа, – наоборот, она единственная в своем роде власть, вышедшая из русских народных масс и родная, близкая для них. Этим, собственно, и объясняется та невиданная сила и упругость, которую обычно проявляет советская власть в критические минуты» [145, с. 358].

Мысли о национально-русском характере советской власти он придерживается неукоснительно, возвращаясь к ней по разным поводам. Так, в марте 1945 года, на приеме в честь Э. Бенеша, президента Чехословакии, он говорит, что даже для родственных нам славянских народов советский строй не всегда приемлем: «Есть разговоры, что мы хотим навязать советский строй славянским народам. Это пустые разговоры. Мы этого не хотим, т. к. знаем, что советский строй не вывозится по желанию за границу, для этого требуются соответствующие условия» [182, с. 362].

По воспоминаниям М. Ракоши, руководителя венгерской компартии и председателя правительства народной Венгрии, Сталин в беседах с ним о формах организации общества советовал не переусердствовать в копировании нашего опыта, учитывать историю страны, ее хозяйственные, политические, бытовые традиции. Так же и на переговорах с китайской делегацией во главе с Чжоу Эньлаем, проходивших осенью 1952 года, когда в Китае только прорисовывался профиль новой власти, Сталин отказывался давать «указания», о чем просили китайские товарищи. Он ссылался на то, что мы мало знакомы с китайской спецификой, а она обязательно должна быть учтена в строительстве социалистического государства.

Что же касается нашей страны, то Сталин был убежден, что Советы показали себя адекватной формой самоуправления, основанной на широком представительстве народа и совместном обсуждении принимаемых решений. Он всемерно укреплял и развивал этот тип власти. Такая стратегическая установка «задавала» сталинской политике не только «народность», но и «державность», что, как мы уже видели, выразилось в его подходе к созданию новой российской государственности. Одной из важнейших идейных основ этой политики явилась специфически русская форма патриотизма, а именно «государственный патриотизм».

Наконец, сталинский план построения социализма строился с учетом близкой перспективы военного столкновения с Западом. Сталин отчетливо представлял себе, что российская цивилизация с ее духовными приоритетами – главное препятствие на пути мирового господства Запада, на пути унификации мира посредством фундаментализации ценностей материальной жизни. Поэтому он ставит задачей создание сильной России, неподвластной мировым разрушительным силам. Ключевым пунктом его политической стратегии становится строительство социалистической экономики на основе форсированного технологического прогресса, которое только и может гарантировать культурную и политическую самостоятельность страны. Отсюда ставка на ускоренные темпы индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства.

При этом сталинская стратегема предусматривала, что не рынок, а народное государство должно выступить главным регулятором социально-экономических отношений в стране. Сталин последовательно и бескомпромиссно отстаивал «регулирующую роль государства на рынке» и видел в ней главный фактор индустриализации как промышленного, так и сельскохозяйственного производства.

В результате социализм, построенный под руководством Сталина, стал специфически российским явлением и, по-видимому, останется в исторической памяти как явление не только великое, но и неповторимое. Это социализм, опирающийся на исторические традиции России, такие как самодостаточная державность, народовластие, самоорганизация и коллективность бытия, патриотизм и социальная справедливость для всех. Русский дух выразил себя в русском революционном размахе, в великих стройках первых сталинских пятилеток, в Победе 1945-го, в штурме космических высот. Он выразил себя в создании великой советской социалистической державы, в формировании новой исторической общности – советского народа. В сталинскую эпоху русская национальная культура стала достоянием всех советских народов, явилась фундаментом новой, советской цивилизации, поднявшей к новым вершинам все исторические достижения цивилизации российской.

***

Итак, стратегема сталинизма – это строительство сильной и независимой социалистической державы. Все крупнейшие деяния Сталина были подчинены осуществлению этой задачи. Заложенные в ней благородные идеалы одухотворяли его многолетнюю политическую деятельность и стали основой ее успеха. Опираясь на них, он «поднял Россию на дыбы» и повел ее по пути прогресса. Основными этапами этого пути явились коллективизация крестьянского хозяйства и создание социалистической индустрии в 30– х годах, победа над германским фашизмом – передовым отрядом Запада в борьбе против России – в 40-х, и наконец, взлет великой мировой державы в космические выси – в 50-х годах ушедшего века.

Однако чтобы все это стало фактом истории, Сталину необходимо было утвердить свои принципы в идеологии и политике. Надо было освободить общество от наслоений троцкистско-бухаринской идеологии и политики, от антироссийского «интернационализма» и таким образом привлечь на сторону «цивилизационного проекта» все слои населения и все народы, причастные к русской культуре. Разрушительным настроениям и планам надо было противопоставить созидательные силы народа.

Это была тяжелейшая идейно-политическая борьба: слишком сильны были в среде интеллигенции и в партийных кругах позиции «революционного» западничества. В условиях надвигающегося военного столкновения с Западом эта борьба (со стороны прозападных сил) не могла не вылиться, в конечном счете, в организованные и опирающиеся на поддержку из-за рубежа попытки вооруженного свержения сталинской власти, которые потребовали применения репрессивных мер со стороны государства.

Глава 4. ЛОГИКА БОРЬБЫ

Историю сталинской эпохи «демонизируют» уже полвека. Козырной картой в этой пропагандистской кампании выступает тема «сталинских репрессий». Она наиболее выигрышна для антисоветских атак, ибо вызывает сильные отрицательные эмоции. Начиная с хрущевских времен, людям рассказывают о «загубленных» талантливых военачальниках, ученых, писателях, о миллионах «невинных» жертв. В результате уже несколько поколений наших граждан стали жертвами грандиозной мистификации. Многие просто не в состоянии усомниться в правдивости всех этих кошмарных «историй», посмотреть на происшедшие тогда события иными глазами. А ведь от того, как мы представляем себе прошлое, зависит наше понимание настоящего и выбор будущего. Вот почему развеять миф о «массовых необоснованных репрессиях», значит, не только противопоставить правду самой чудовищной лжи, порочащей нашу недавнюю историю, но и предложить новое видение настоящего и будущего страны.

Обычно в разговорах на тему «сталинских репрессий» фигурирует символическая дата – 1937-й год. Между тем, драматическим событиям этого года предшествовала длительная и острая идейно-политическая борьба. В чем же состоял смысл этой борьбы? Чем стал для нашей истории рубежный 1937-й? Какие его уроки важны для осмысления и оценки «состояния умов» в современном российском обществе?

НЕПРИМИРИМОСТЬ

Как уже говорилось, сразу после революции в большевистской партии верх взяли крайне «левые» подходы к пониманию задач революции в России. Высшая государственная власть сосредоточилась в руках сторонников ускоренного движения по пути мировой пролетарской революции. Вступивший в августе 1917 года вместе со своими единомышленниками в партию большевиков Троцкий в ходе революции и гражданской войны становится «фигурой № 2» (после Ленина) и занимает ключевое положение в партийно-государственном руководстве. Оказавшись во власти, он и его сторонники стремятся сделать Россию плацдармом для осуществления своей глобальной политической стратегии, не считаясь с интересами самой страны и ее народа.

Классовый подход к решению революционных задач был признан единственно достойным, отчего столкновения между различными классами и сословиями приобрели особо ожесточенный характер. Поощряемое властью разграбление всего и вся, уличная вакханалия, реквизиции, повальные ночные обыски в квартирах, оскорбления, расстрелы, – все это стало жуткой повседневностью. Преодоление классовых различий было подменено физическим истреблением «эксплуататорских» классов, хотя их социальное положение к той поре уже коренным образом изменилось, и применение насилия было оправдано лишь в отношении тех их представителей, которые активно боролись против новой власти.

М. И. Лацис, один из руководителей ВЧК, объяснял тем, кто не понимал смысл действий этого органа: мы не ведем войны против отдельных лиц, мы истребляем буржуазию как класс. В журнале «Красный террор» он писал: «Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны разрешить судьбу обвиняемого» (Красный террор. – Казань, 1918. – № 1. – С. 1—2).

Троцкисты выступили организаторами кровавого «расказачивания», «красного террора», убийства Николая II и членов его семьи, массовых расстрелов заложников, создания системы концлагерей, разорения православных храмов и осквернения религиозных святынь. М. С. Урицкий одним махом подписал «расстрельный» приговор сразу семнадцати великим князьям, виноватым лишь в том, что они были членами императорской фамилии. Расстреливались даже царские офицеры, перешедшие на сторону советской власти. Среди них один из основателей красной кавалерии командарм Ф. К. Миронов и командир кавалерийского корпуса Б. М. Думенко. На исходе гражданской войны по приказу Троцкого в Крыму было расстреляно около 12 тысяч пленных из армии П. Н. Врангеля [129, с. 24].

Троцкистские идеологи – по логике своего мышления – перевели стрелки классовой борьбы на уничтожение всего традиционно русского, ибо оно было для них «реакционным», мешающим России сыграть свою роль детонатора революционного взрыва. Национальная культура и ее носители были подвергнуты беспощадному уничтожению. Это был поистине дикий разгул «революционного» западничества. Его адепты действовали, как захватчики, поспешно осваивающие новые земли и навязывающие туземцам свой культурный канон. Они видели в России и в русском народе средство для достижения своих мессианских целей, выразившихся в идее мировой пролетарской революции.

Старый художник К. А. Коровин, которому было объявлено, что его искусство не представляет для нового государства никакой ценности, вздохнул: «Мне в России больше делать нечего!» Уехал С. В. Рахманинов, музыку которого объявили «устаревшим музыкальным хламом». Известнейшие ученые умирали от истощения или кончали самоубийством. Преследовали людей только потому, что они были причастны к русской культуре. Так были арестованы А. И. Куприн и А. А. Блок. Ордера на арест подписал сам Г. Е. Зиновьев. А. И. Куприн чудом избежал расстрела и вскоре уехал. Такой ненависти к национальной культуре, унижения ее носителей и творцов наша история еще не знала.

А. М. Горький в статьях, публиковавшихся тогда в его газете «Новая Жизнь» (собранных позднее в книжку под названием «Несвоевременные мысли») писал: «Реформаторам из Смольного нет дела до России, они хладнокровно обрекают ее в жертву своей грезе о всемирной или европейской революции» (10(23).12.17). «…Правительство Смольного относится к русскому рабочему, как к хворосту: оно зажигает хворост для того, чтобы попробовать – не загорится ли от русского костра общеевропейская революция?» (5(18).01.18). Писатель предупреждает «бонапартистов от социализма», что они довершат таким образом разрушение России, а «русский народ заплатит за это озерами крови» (10(23).11.17). Он решительно становится на сторону тех, кто не желает «участвовать в бешеной пляске г. Троцкого над развалинами России» (12(25).11.17).

Имея в виду еврейскую национальность Троцкого (как и большинства его сподвижников во власти), собрание раввинов западного края обратилось к нему с посланием, увещевая его сократить свое свирепство, ибо потом гнев народа может обрушиться на всех евреев: «Уймитесь же, хотя бы ради своего народа! Нам и без вас достаточно горько» (Молодая гвардия. —2001. – № 9. – С. 226).

Однако вскоре последовал первый ответ со стороны народа. В январе 1918-го рабочие крупнейших питерских заводов устроили мощную манифестацию под лозунгами: «Вся власть Учредительному собранию!» Поскольку власть надо было удержать во что бы то ни стало в своих руках, «народные вожди» решились на невероятное, – они ударили по рабочим колоннам из пулеметов. А. М. Горький расценил это как преступление и как предательство интересов российского пролетариата. «Перед нами компания авантюристов», – писал он, имея в виду, что все это делается во имя тех же призрачных надежд на международную революцию [28, с. 131].

Другим ответом стали казачьи и крестьянские мятежи. В 1919-м восстали казаки Верхнего Дона, что явилось следствием «расказачивания» – политики массового истребления казаков, проводившейся по инициативе председателя ВЦИК Я. М. Свердлова и председателя Реввоенсовета республики Л. Д. Троцкого в непосредственном исполнении Донбюро РКП(б) (С. Сырцов) и командования Южного фронта (И. Ходоровский). «Директива», подписанная Свердловым (циркуляр Оргбюро ЦК РКП/б/), требовала вести «самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления» (Известия ЦК КПСС. – 1989. – №6. – С. 177 —178). Восстание было подавленно с применением массовых расстрелов. Казненный позднее троцкистами красный командир Ф. К. Миронов писал тогда в Москву, что «уничтожение казачества стало неопровержимым фактом», что происходят массовые расстрелы безвинных, ибо настоящие контрреволюционеры – не повстанцы, а «назначенцы», настолько накалившие обстановку, что «Дон онемел от ужаса» (Завтра. – 2000. – № 47).

В Тамбовской губернии вспыхнуло крестьянское восстание под руководством А. С. Антонова, с особой жестокостью подавленное войсками М. Н. Тухачевского. По его приказу против восставших было применено химическое оружие и практиковались расстрелы каждого десятого в деревнях, поддерживавших антоновцев. Наконец, грянуло восстание кронштадтских матросов, чрезвычайно обеспокоившее верховную власть и заставившее ее пойти на попятную. Таким был финал политики «военного коммунизма», нацеленной на превращение страны в военный лагерь, который должен вспыхнуть и зажечь пожар революции в передовых странах Европы.

Пожар, однако, вновь и вновь пытались зажечь, не считаясь с затратами на «топливо». После провала польской авантюры в 1920 г. троцкисты сделали попытку «прорыва на Запад» в 1923-м. Силами Коминтерна планировалось совершить пролетарскую революцию в Германии. Центрами революционного взрыва должны были стать два крупных города – Гамбург и Мюнхен. Финансовые средства и военную помощь обещал председатель РВС Троцкий. Он торопил: «Пульс мировой революции пора пощупать штыком. Я уже физически слышу шаги мировой истории. Нас ждут на Рейне!» (Молодая гвардия. – 2003. – № 3. – С. 11)

Революционное выступление было намечено на 23 октября. Троцкий называл его «немецким Октябрем». Вопрос обсуждался в Политбюро. Для руководства восстанием был создан «Ревком Коминтерна»: Пятаков, Ра-дек, Крестинский. На проведение «мероприятия» было отпущено 500 тысяч фунтов стерлингов. Немецкие коммунисты ждали сигнала от главы Коминтерна Зиновьева. Радек призывал «создать единый красный фронт пролетарской революции от Волги и до Рейна!» (Там же, с. 12). Из Москвы приехали Менжинский, Ягода, Трилиссер, Вацетис, Тухачевский. Приступили к созданию Германской ЧК.

Однако восстание провалилось. 23 октября выступил только Гамбург. Силы восставших были разгромлены войсками. В Мюнхене мятеж начался 8 ноября, но и он был подавлен. Руководители были арестованы и преданы суду. Во главе мятежа стоял Адольф Гитлер. Он оказался в ландсбергской тюрьме. Из «наших» были арестованы Радек и Скоблевский. Неизвестно, были ли тогда контакты между Гитлером и Троцким, но, по свидетельству публициста-историка Н. П. Кузьмина, сделавшись фюрером «третьего рейха», Гитлер присвоил Троцкому звание «почетного арийца», причем одному из первых…

Подчеркнем, что все сказанное нельзя расценивать как отрицание прогрессивного исторического значения большевизма и Великого Октября для России и русского народа. Никто не в силах опровергнуть тот факт, что русский мужик веками был бесправен, неграмотен, обречен на голод и болезни. Восторги по поводу того, что в начале века Россия кормила своим хлебом всю Европу и интенсивно развивала свою промышленность, не выдерживают столкновения с исторической реальностью: народ оставался без хлеба, а в промышленности властвовал иностранный капитал. Не мифическая, а реально существовавшая Россия была страной резких социальных контрастов.

Октябрьская революция стала поистине народной: на ее знаменах были написаны великие идеалы свободы, равенства, справедливости, и именно через их призму воспринимал ее трудовой люд, который и стал основной ее движущей силой. Она соответствовала интересам подавляющего большинства народа, и именно поэтому народ защищал ее завоевания на фронтах гражданской войны. Если бы революция не приобрела народный характер, победа в гражданской войне против сил, поддерживаемых западным империализмом, была бы попросту невозможна. Народ почувствовал, что белые армии отстаивали вовсе не его интересы, а интересы свергнутых привилегированных классов, и ради этих интересов они были готовы пожертвовать самой Россией. В сущности, они это и делали, сотрудничая с интервентами. Несмотря на все злодеяния троцкистов, народ разглядел в революционной власти и иное, близкое ему содержание. Поэтому он и поддержал ее, поэтому, несмотря ни на что, считал ее своей.

Вместе с тем, наличие «троцкистского фактора» революционных событий обусловило чрезвычайную жестокость «красного террора» и неоправданные жертвы среди мирного населения в годы гражданской войны. Это было не только столкновение на классовой почве, это была война против русского народа, его исторической государственности, его культуры, которую вели поклонники западной цивилизации под знаменами мировой пролетарской революции.

Против этой политической скверны и предстояло бороться Сталину после победоносного завершения гражданской войны. К этой борьбе он был подготовлен не только теоретически, но и всем своим политическим опытом. Постепенно обретая реальную власть, он остановил вакханалию «революционного террора», который вел к физическому уничтожению целых сословий российского общества, к неистовому разрушению основ традиционного жизнеустройства и культурного достояния страны. Став Генеральным секретарем ЦК, он основательно берется за оттеснение поджигателей мирового революционного пожара от кормила власти. Это была долгая и трудная борьба с теми, кто в течение пяти лет, укрепившись на властной вершине, формировал общественные и государственные структуры в стране, ее идеологию и духовную атмосферу в целом.