Текст книги "Наш Сталин: духовный феномен великой эпохи"

«После разгрома ЦИКа и кары, достойной кары, которую понес Авель (Енукидзе. – В. Т.), я твердо верю, что мы идем к великому лучезарному будущему – это гнездо измен, беззаконий и узаконенной грязи меня страшило. Теперь стало светлее, все дурное будет сметено и люди подтянутся и все пойдет в гору… (29.04.1935)» [54, с. 19]. Два года спустя: «…Был процесс троцкистов – душа пылает гневом и ненавистью, их казнь не удовлетворяет меня. Хотелось бы их пытать, колесовать, сжигать за все мерзости, содеянные ими. Торговцы родиной, присосавшийся к партии сброд. И сколько их… (5.03.1937)» [54, с. 28].

Впечатления от событий 1937-го еще раз обращают ее к этой теме: «Сколько чуждого и недоброжелательного элемента в момент революции присосалось к партии – как клещи всосались и пили соки, все они взгромоздились на командные высоты – сначала маскировались, прикидывались правоверными, а потом, снюхавшись и объединившись, обнаглели и, к счастью, выявились, правда, с большим опозданием, так как успели уже сорганизоваться и причинить немало вреда стране. Настроение создалось тяжелое. Недоверие и подозрительность, да и что удивительного, когда вчерашние знакомые сегодня оказываются врагами, много лет лгавшими и носившими маску. Правда, большинство предателей и вредителей всегда были разложенцами, людьми мало симпатичными мне, я лично не понесла разочарований, так как ко всем обнаруженным преступникам никогда не питала нежных чувств, но противно, что я могла с ними встречаться, говорить, даже некоторых принимать у себя в доме. На фоне этих событий протекает год… (7.08.1937)» [54, с. 29].

В дальнейшем Сталин ликвидирует и ряд общественных организаций и учреждений, ставших «духовными убежищами» враждебных государству сил. Были распущены «Союз старых большевиков», «Общество бывших политических заключенных», ликвидирована «Коммунистическая академия». Позднее был распущен и Коминтерн, задуманный когда-то как центр подготовки мировой пролетарской революции. Сталин, никогда не терявший надежды на торжество социализма во всем мире, считал, что главным направлением борьбы является не искусственное возбуждение революционных движений, а социалистическое строительство в СССР.

Сегодня важно осознать вопреки клеветнической пропаганде: Сталин вел борьбу против врагов государства и никогда не направлял острие этой борьбы против личных врагов. Тем более нелепы утверждения, будто Сталин вел борьбу против собственного народа. Никогда он не поднимал руку на кого бы то ни было, кто был патриотом России – ни на евреев, ни на бывших дворян, ни на священников, ни тем более на творческую интеллигенцию, о «гонениях» на которую особенно много и безответственно пишут современные «историки». Людей честных, энергичных, самоотверженно работавших для державы, готовых постоять за нее, любил и окружал заботой, на какую только был способен.

Боролся же последовательно и беспощадно лишь против активных, убежденных и потому опасных врагов народного государства – политических авантюристов, диверсантов, вредителей, расхитителей народного добра, – а также против «перегибщиков», бюрократов и разгильдяев, которые наносили не меньший ущерб державе, чем сознательные враги. Большинство репрессированных – вовсе не мнимые, а действительные враги народа. Их освобождение и реабилитация после смерти Сталина с последующим утверждением их самих или их «наследников» во властных органах явились предпосылками крушения великой народной державы. Задуманное тогда удалось осуществить полвека спустя.

***

Пятнадцать лет после окончания гражданской войны были временем острой идейно-политической борьбы между сталинцами – сторонниками самостоятельного развития страны по пути социализма, – и их противниками – троцкистами, зиновьевцами, бухаринцами. Великий сталинский замысел, облеченный в формулу «построение социализма в одной стране» стал «национальной идеей», поистине всенародным проектом мирового лидерства России. Несогласные оказались перед выбором: подчиниться воле народа или поставить себя вне закона.

Когда оппозиция пошла по пути организации вооруженных заговоров, Сталин был вынужден противопоставить вызову заговорщиков карательную машину государственной власти. В результате он одержал победу над внутренними врагами России. «1937-й» стал провалом одной из самых серьезных попыток осуществить «социал-либеральный» реванш и вернуть страну на «дорогу мировой цивилизации», подчинив ее власти западного капитала. Он стал рубежным, переломным годом, после которого оппозиция утратила власть, а Сталин стал бесспорным политическим лидером, полностью определяющим внутреннюю и внешнюю политику страны. Он стал вождем народа в его борьбе за великие идеалы коллективизма и духовности, социального равенства и справедливости, выработанные русской культурой и воплощенные в российской и советской державности.

Если бы тогда победили противники Сталина, у нас была бы совсем другая история. В ней не было бы ни Великой Победы 1945-го, ни космического полета Юрия Гагарина. В ней не было бы высочайшего взлета народного духа, который вывел страну в авангард социального прогресса и сделал возможным наш технологический прорыв. Это была бы победа Запада над Россией, осуществленная силами «пятой колонны». Неслучайно Г. Хильгер в биографии Сталина, изданной в 80-х годах, предъявляет ему своего рода «западный счет»: Сталин, дескать, «в течение многих лет смог держать под угрозой страны Запада», в то время как «доктрина «перманентной революции», выдвигавшаяся Троцким, была бы, по-видимому, гораздо менее опасной для свободного мира, чем беззастенчивая последовательность Сталина» [117, с. 207].

Да уж, не проявил Иосиф Виссарионович «застенчивости» в отстаивании интересов России. Именно этим объясняется яростный, поистине зоологический антисталинизм западных «советологов» и пришедших ныне к власти в стране прозападных кругов российского общества. Ненавистники России ненавидят и Сталина за то, что он отодвинул достижение их целей по меньшей мере на пятьдесят лет. Они страшно боятся, что новое утверждение его образа в народном сознании сделает его знаменем борьбы за возрождение созданной им великой народной державы.

Глава 5. ЭНЕРГЕТИКА СОЗИДАНИЯ

30-е годы – это время величайших свершений в экономике, время грандиозных перемен в общественной жизни. Это время претворения в жизнь великого сталинского проекта социалистического строительства. Это годы коллективизации и индустриализации – годы твердой, уверенной поступи первых сталинских пятилеток, сделавших страну вторым экономическим гигантом на мировой арене, заложивших фундамент военного могущества Советской державы. Это годы утверждения новой идеологии и развития культуры общества.

4 февраля 1931 года, в речи «О задачах хозяйственников» Сталин произнес пророческие и мобилизующие слова: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут» [164, с. 39]. Такой задачи никогда в истории никто не ставил. Мы взяли старт и ринулись вперед, опередив на крутом вираже бег времени.

Чтобы это сделать, надо было ввести в действие какие-то неосязаемые ресурсы. Какие? Наивные люди утверждают, что факторами этих перемен были насилие и страх, что все создавали… заключенные, что «жертвы политических репрессий» есть некая «цена», которую народ заплатил за тот экономический прорыв. Нет ничего примитивнее подобного взгляда. Насилие и страх не способны побудить людей к творческому созиданию. Тем более это касается заключенных. Они в то время составляли менее 2% трудоспособного населения и, следовательно, не могли быть значительной силой в экономических свершениях. Но главное не в этом: заключенные, как и рабы, никогда ничего великого не создавали и создать не могли. Создать это мог только народ, вдохновленный великими идеалами.

Экономические преобразования 30-х гг. проводились в интересах всего советского народа. Впервые в мировой истории экономика стала общим делом и обеспечивала благо каждого члена общества, независимо от социальных различий. Неуклонно поднимался уровень материального благосостояния, повышались образованность и культура советских людей, росла средняя продолжительность жизни человека, быстро увеличивалась численность населения страны. Сегодня уже не вызывает никакого сомнения, что этот прорыв в «абсолютное будущее» был обеспечен, прежде всего, духовными ресурсами народа, он был индуцирован целеустремленностью партийного авангарда и силой народной власти, мобилизовавших людей на невозможные, казалось бы, свершения.

Для того чтобы совершить этот прорыв, надо было эффективно мотивировать созидательный труд миллионов. Сталин понимал, что необходимый стране индустриальный рывок не состоится, если душа народа будет угнетена, если новые формы общественной жизни окажутся чуждыми архетипам народного сознания. Он, тонко чувствовавший народные чаяния, вырабатывает такие формы общественного жизнеустройства, которые соответствуют вековым традициям отечественной культуры. Традиции эти он принимал всем сердцем, потому что любил наш народ, его историю и культуру. Он сумел пробудить в народе веру в свои силы и в свое будущее. Он вдохновил людей на самоотверженный труд и героические подвиги. И решающими в этом грандиозном движении стали такие «загадочные» феномены, как трудовой энтузиазм и творческое вдохновение.

ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Во второй половине 20-х все более властно заявляла о себе необходимость перемен в советской деревне. Они обещали быть грандиозными по своим масштабам, – деревня все еще носила в своем чреве более 80% населения страны. При этом патриархальное крестьянское хозяйство в силу крайне низкой продуктивности не обеспечивало продовольствием начавшийся быстрый рост городов. Нужны были коренные преобразования, но революция и десять лет спустя после установления советской власти все еще не затронула деревню.

Эти десять лет, наполненные политической борьбой, были потеряны и для индустриального развития страны. Между тем, год от года все более очевидной становилась угроза агрессии со стороны Запада, к отражению которой страна была не готова. Назрела необходимость «второй революции», которая могла быть организована только «сверху», но ей активно противодействовали «правые» силы в партии. Сталин понимал, что если дело пойдет так и дальше, то завоевания революции будут утрачены.

И вот, наконец, XV съезд партии (декабрь 1927 года) провозгласил курс на всемерное развитие коллективизации сельского хозяйства СССР в качестве первоочередной задачи партии. Январский (1928 г.) пленум ЦК принял судьбоносные для страны решения – о свертывании нэпа и проведении всеобщей коллективизации на селе в целях скорейшего создания материальной базы индустриализации страны. Это была победа сталинской политики – полная и безраздельная. Социальный смысл принятых решений состоял в том, чтобы наполнить практическим содержанием выдвинутый Сталиным еще в декабре 1924 года лозунг построения социализма в СССР как отдельно взятой стране.

Сталин, разумеется, был согласен с тем, что условием «социализации» крестьянства является ликвидация кулачества как опоры капитализма в деревне. Но он был решительно против «раскулачивания» крестьянина-середняка, на чем настаивала троцкистская оппозиция. Разъясняя свою точку зрения на октябрьском (1927 г.) объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), он говорил, что оппозиция требует раскулачивания середняка и восстановления комбедов, а это означает по сути дела возобновление гражданской войны в деревне. Сам же он предполагал провести коллективизацию постепенно, мерами технико-экономическими и культурно-политическими. В частности, электрификацию деревни, обеспечение ее тракторами и сельхозмашинами он рассматривал как необходимые предпосылки массовой коллективизации. В его понимании коллективизация была путем к принципиально новой, социалистической форме организации общественной жизни крестьянства. 5 ноября 1927 года, в беседе с иностранными рабочими делегациями он говорил, что это будет «новый социальный, коллективистский строй» [156, с. 225].

Впрочем, и с кулаками Сталин не собирался вести «войну на уничтожение». На XIV съезде он выступил против распространенных в троцкистской среде «экспроприаторских» настроений по отношению к кулаку. Именно Сталин заявил тогда, что «партия всего больше подготовлена к лозунгу: бей кулака. Дай только, – и мигом разденут кулака» [154, с. 337]. Он призвал к решительной борьбе с подобными настроениями в партии [Там же]. Однако теперь, спустя еще три «нэповских» года, он столкнулся с открытым сопротивлением кулачества политике индустриализации страны. Кулак, все больше набиравший силу, и не думал поступаться своими интересами ради индустриализации, ибо видел в ней угрозу своему хозяйству. Он просто саботировал поставки хлеба государству по заниженным ценам, чего требовали интересы промышленного развития страны.

В 1927 г. в городах резко осложнилось продовольственное положение. Кулаки придерживали хлеб, рассчитывая получить за него более высокую цену. В 1928 г. Сталин сам выезжал в Сибирь для проведения чрезвычайной хлебозаготовительной кампании и разъяснения политики борьбы с кулаком. Во время этой поездки на сельском сходе, где Генеральный секретарь два часа убеждал его участников сдать хлеб для снабжения страны, такой «справный крестьянин» сказал ему, не вынимая трубки изо рта: «А ты попляши, парень, тогда я тебе дам пуда два хлеба» [159, с. 90].

После возвращения Сталин решительно выступил против продолжения нэпа. Опровергнув доводы его идеологов – Бухарина, Рыкова и Томского, – он делает кардинальный вывод: «Поставить нашу индустрию в зависимость от кулацких капризов мы не можем. Поэтому нужно добиться того, чтобы в течение ближайших трех—четырех лет колхозы и совхозы, как сдатчики хлеба, могли дать государству хотя бы третью часть потребного хлеба. Это оттеснило бы кулаков на задний план и дало бы основу для более или менее правильного снабжения хлебом рабочих и Красной Армии. Но для того, чтобы добиться этого, нужно развернуть вовсю, не жалея сил и средств, строительство колхозов и совхозов» [157, с. 5].

Коллективизация стала по существу «второй революцией», которая, как всякая революция, шла вразрез с интересами определенной части населения. Окрепшее за годы нэпа кулачество стало главным противником сталинской политики в деревне, – оно оказывало активное противодействие и коллективизации, и ценовой политике, которые были подчинены целям индустриализации. Поскольку враг действовал методами насилия и диверсий, нередко – с оружием в руках, необходимым становилось, в свою очередь, применение против него силы государственной власти.

А ведь помимо кулаков была более или менее значительная масса крестьян, поддерживавших их действия, участвовавших в диверсиях, убийствах активистов и других акциях, направленных против колхозного движения. По воспоминаниям В. М. Бережкова, в беседе со Сталиным Черчилль поинтересовался: напряжение нынешней войны столь же тяжело для вас лично, как и бремя коллективизации? Сталин ответил, что коллективизация была для него более тяжелой борьбой. Черчилль заметил:

– Я так и думал. Ведь вам пришлось иметь дело не с горсткой аристократов и помещиков, а с миллионами мелких хозяев…

– Десять миллионов, – воскликнул Сталин, возведя руки. – Это было страшно. И длилось четыре года. Но это было абсолютно необходимо для России, чтобы избежать голода и обеспечить деревню тракторами… [22, с. 359].

Сталину надо было спешить, ибо на Западе поднимал голову фашизм. Он видел: вот-вот будет открыт внешний фронт. Надо было срочно создавать индустриальную базу обороны страны. Коллективизация выступила, с экономической точки зрения, как путь к ускоренному осуществлению индустриализации. При этом настрой абсолютного большинства народа был благожелательным и оптимистичным. Сопротивление же меньшинства надо было сломить ради выживания страны, а значит – не только ради большинства, но и ради самих сопротивлявшихся, которые погибли бы в случае военного разгрома страны. Понимая это, Сталин под их дудку плясать не стал, а принял решение, как всегда, в интересах основной массы народа и во имя будущего державы. Это было трудное, но необходимое решение, позволившее подготовить страну к отражению тяжкого удара в 1941-м.

К 1 марта 1930 года в колхозы было объединено 55% крестьянских хозяйств, но успех был непрочным, поскольку во многих районах коллективизация проводилась методами принуждения, против желания крестьян. 2 марта Сталин опубликовал в «Правде» статью «Головокружение от успехов», в которой выступил с резкой критикой насильственного объединения крестьян в колхозы и изложил свое понимание путей коллективизации. Многие колхозы после этого распались. Но позиция Сталина повлекла за собой изменение методов проведения коллективизации, и это очень скоро привело к положительному результату: уже в сентябре в колхозах было 60% крестьянских хозяйств.

Это был неоспоримый показатель успеха сталинской политики. Особенно впечатляющими оказались ее экономические достижения. На XVI съезде партии (июнь 1930 года) Сталин, опираясь на обширный цифровой материал, заключает: «Нужно признать, что ни одна отрасль нашей промышленности, развивающейся в общем довольно ускоренным темпом, не дала еще таких небывалых темпов подъема, как колхозное строительство. О чем говорят все эти цифры? Они говорят, прежде всего, о том, что валовая продукция зерновых в колхозах выросла за 3 года более чем в 50 раз, а товарная более чем в 40 раз» [162, с. 288].

В то же время, успех этот еще не гарантировал стабильное улучшение продовольственной ситуации в стране. Неурожай 1932 г. буквально подкосил страну: разразился голод, от которого пострадали самые хлебородные районы – Украина, Поволжье, Северный Кавказ, Казахстан. Воспользовавшись этим, «правая» оппозиция, представлявшая «десять миллионов», вновь подняла голову. Ее аргументы были такими же, как и у современных «демократов»: ликвидировали де «как класс» никакого не «кулака», а просто «крепкого мужика».

Отметим в связи с этим, что подчиненность коллективизации интересам индустриального развития и обороны страны от внешнего нападения, несомненно, сказалась на ее темпах, сроках и методах проведения. Мы были вынуждены провести коллективизацию (так же, как и индустриализацию) с огромными «перегрузками»: это и ограничение роста материального потребления, и меры принуждения к определенной части населения, и подавление сопротивления недовольных. Факт состоит в том, что грандиознейшие по масштабам социальные преобразования надо было провести в кратчайшие сроки, – отсюда неизбежные «издержки». Отсюда необходимость «крутых» мер, направленных на ликвидацию кулачества – как класса, оказавшего жесткое, в том числе, вооруженное, противодействие политике народного государства.

Но важно подчеркнуть, что ликвидировали при этом именно класс кулаков, а «подкулачники» (середняки, настроенные на создание собственного кулацкого хозяйства, а также бедняки, попавшие в экономическую и морально-психологическую зависимость от кулаков) постепенно сами пошли в колхоз, видя, какие блага для них несет колхозный строй.

В 1930—1931 гг. на спецпоселение было выслано 381 026 кулацких семей общей численностью 1 803 392 человека. Как сегодня ясно, высылка предпринималась с целью предотвращения возможных вспышек гражданской войны в связи с противодействием кулачества неизбежному и необходимому процессу коллективизации. Постановлением СНК СССР от 22 декабря 1938 года бывшим кулакам было разрешено покинуть места спецпоселения, но многие из них не воспользовались этим, и в 1941-м там оставалось 930 тыс. ссыльнопоселенцев. А ведь «ломать» приходилось не только классовых врагов – кулаков и подкулачников, – но и тех, кто сопротивлялся в силу психологической инерции.

Верно вместе с тем, что «перегибы» далеко не всегда были обусловлены объективными обстоятельствами, а были связаны со склонностью и организаторов, и исполнителей к администрированию, к «кавалерийским» методам решения проблем, да нередко и с обыкновенной глупостью – ретивым усердием «не по разуму». Сталин, сознавая необходимость проведения коллективизации ускоренными темпами, тем не менее, резко выступает против «перегибов», настолько резко, что многие не понимают его позиции, другие сознательно ее игнорируют: ускоренная, насильственная, «фронтальная» коллективизация соответствовала взглядам «левой» оппозиции, поэтому ее кадры на местах стали активными проводниками «раскулачивания» крестьян-середняков. Не случайно в некоторых областях номер «Правды» со статьей «Головокружение от успехов» был «арестован», – статью пытались скрыть от народа.

Тем, кто сегодня делает акцент на голоде 1932—1933 гг., разразившемся, якобы вследствие коллективизации, скажем: это результат не коллективизации самой по себе, а отчаянного сопротивления ей, оказанного кулачеством, к которому примкнула часть «среднего» крестьянства. Кроме того, во многих случаях голод создавался искусственно, для дискредитации сталинской власти троцкистско-бухаринскими противниками ускоренного построения социализма в СССР. В те времена легко было, при желании, блокировать правдивую информацию о положении дел в краях, областях и республиках огромной страны. Этим пользовались противники власти, а с теми, кто их разоблачал, пытались расправиться.

Так, М. А. Шолохов смело говорил Сталину правду о том, что происходило в те годы на Дону: репрессии, порочная практика хлебозаготовок, когда у крестьян отбирали весь хлеб. Известны четыре письма, написанные им Сталину с 10 января 1931 года, и три ответные телеграммы Сталина. В первых письмах Шолохов доверительно свидетельствует: кругом голод и полный произвол, прямо организованные «посланцами партии» и «высокими людьми из края». Приводя множество фактов и цифр, он заключает: «Горько, т. Сталин! Сердце кровью обливается…» В письме от 4 апреля 1933 года, сообщив Сталину о зверских методах хлебозаготовок, Шолохов добавляет: «Решил, что лучше написать Вам, нежели на таком материале создавать последнюю книгу «Поднятой целины» [98, с. 205].

Сталин отвечает телеграммой-молнией: «Спасибо за сообщение. Сделаем все, что требуется. Сообщите о размерах необходимой помощи. Назовите цифру. Сталин» [177, с. 44]. Помощь была оказана немедленно и в необходимом размере.

А. А. Плоткин, флотский механик, потом, в 30-х годах, – председатель колхоза в Вешенском районе, двадцатипятитысячник, послуживший для Шолохова одним из прототипов Семена Давыдова – героя «Поднятой целины», продолжает тему своими воспоминаниями:

«В 1933 году Вешенский район шел к посевной без хлеба, без семян, с измученной тягловой силой. С дезорганизованными и разогнанными руководящими кадрами.

Вот тогда-то Шолохов обратился с письмом к Сталину. Я видел его, читал. На девятнадцати страницах было написано. В нем Михаил Александрович рассказывал о положении, просил вмешательства ЦК.

Прошло не более 6—7 дней, и вдруг правительственная телеграмма: «Почему поздно сообщили? Назовите цифру необходимой помощи».

На следующий день Шолохов отправил второе письмо в ЦК, уже поменьше объемом, на пяти страницах. Просил помощи и одновременно присылки представителя для расследования обстановки. «Но только прошу Вас: не присылайте, пожалуйста, подхалима… пришлите настоящего большевика-ленинца».

И эта просьба была уважена, в первых числах апреля ЦК направил в район М. Ф. Шкирятова.

Мне пришлось присутствовать при разборе одного дела, и надо было слышать, с каким презрением говорил работник ЦК о коммунистах-перегибщиках.

Выездная парттройка и выездная сессия крайсуда, действовавшие в районе, были выселены. Райпрокурор Кузнецов, начальник милиции, начальник отделения ГПУ – все были сняты с работы.

В тот год благодаря Шолохову район получил 120 тысяч пудов хлеба в помощь. После этого все круто изменилось: прекратилась смертность, не стало опухших от голода людей, работа на полях пошла веселее» (Молодая гвардия. – 1991. – № 5. – С. 210—211).

Через две недели после телеграммы Сталин сам пишет члену бюро Вешенского райкома ВКП(б), желая показать ему подводные камни политики коллективизации:

«Дорогой тов. Шолохов!

Оба Ваши письма получены, как Вам известно. Помощь, какую требовали, оказана уже. Для разбора дела прибудет к вам, в Вешенский район, т. Шкирятов, которому – очень прошу Вас – оказать помощь.

Это так. Но не все, т. Шолохов. Дело в том, что Ваши письма производят несколько однобокое впечатление. Об этом я хочу написать Вам несколько слов. <…> Вы видите одну сторону, видите неплохо. Но это только одна сторона дела. Чтобы не ошибиться в политике (Ваши письма – не беллетристика, а сплошная политика), надо обозреть, надо уметь видеть и другую сторону. А другая сторона состоит в том, что уважаемые хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводили «итальянку» (саботаж!) и не прочь были оставить рабочих, Красную Армию – без хлеба. Тот факт, что саботаж был тихий и внешне безобидный (без крови), – этот факт не меняет того, что уважаемые хлеборобы по сути дела вели «тихую» войну с Советской властью. Войну на измор, дорогой тов. Шолохов…

Конечно, это обстоятельство ни в какой мере не может оправдать тех безобразий, которые были допущены, как уверяете Вы, нашими работниками. И виновные в этих безобразиях должны понести должное наказание. Но все же ясно, как божий день, что уважаемые хлеборобы не такие уж безобидные люди, как это могло показаться издали.

Ну, всего хорошего и жму Вашу руку. Ваш И. Сталин [178, с. 49].

А о третьей стороне и сам Сталин смог заявить лишь годы спустя: на местах голод «организовывали» преднамеренно, чтобы дискредитировать власть в центре. М. А. Шолохов напишет об этом только в 1939-м, в статье, посвященной 60-летию Сталина:

«В 1933 году враги народа из краевого руководства бывшего Азово-Черноморского края – под видом борьбы с саботажем в колхозах – лишили колхозников хлеба. Весь хлеб, в том числе и выданный авансом на трудодни, был изъят. Многие коммунисты, указывавшие руководителям края на неправильность и недопустимость проводимой ими политической линии, были исключены из партии и арестованы.

В колхозах начался голод. Группа партийных работников северных районов Дона обратилась с письмом к товарищу Сталину, в котором просила расследовать неправильные действия краевого руководства и оказать ряду районов продовольственную помощь.

Через несколько дней от товарища Сталина была получена телеграмма: «Письмо получил. Спасибо за сообщение. Сделаем все, что требуется. Назовите цифру».

В районах начали кропотливо считать, сколько понадобится хлеба, чтобы дотянуть до нового урожая. Снова было послано письмо с расчетами, выкладками и указанием необходимого количества продовольственной помощи для каждого района. В ответной телеграмме товарищ Сталин сообщил, какому району и сколько отпущено хлеба, и упрекнул за промедление: «Надо было сообщить не письмом, а телеграммой. Получилась потеря времени».

Тысячи честных колхозников были спасены от нужды» (Правда. —1939. – 23 декабря).

Шолоховский архив, к большому сожалению, был утрачен во время войны, но К. И. Прийма, исследователь творчества Шолохова, разыскал и показал ему тексты сталинских телеграмм. Шолохов проговорил: «Да, это было очень трудное время, и вспоминать о нем не хочется. Единственное светлое воспоминание – вот эти телеграммы Сталина» (Наш современник. —2000. – № 4. – С. 271).

Тогда же Сталин отправил в Казахстан С. М. Кирова, который увидел там жуткие картины хозяйничанья троцкистского назначенца Ф. И. Голощекина. В Москве даже представить себе не могли, что творится в отдаленной республике. За несколько лет под руководством этого «пламенного революционера» ее население сократилось вдвое, поголовье скота уменьшилось в десять раз. Действуя под лозунгом «пора жить цивилизованно!», Голощекин запретил кочевку, что привело к гибели скота от бескормицы и вымиранию целых поселков. Голод там случался и раньше, во время кочевок, но этот был сотворен руками «большевистского комиссара» и его подручных – из местного населения, кстати. На этом враги сталинской власти спекулируют уже семьдесят лет. А тогда С. М. Киров, действуя от имени Политбюро, настоял на снятии некоторых республиканских руководителей и аресте нескольких человек из местного управления ОГПУ, но в результате сам едва не погиб от того, что его автомобиль «вдруг» на ровной дороге перевернулся и свалился в овраг.

Между тем, Ф. И. Голощекин был не один. В зерновых районах – на Украине, в Поволжье, где тогда разразился голод, тоже хозяйничали скрытые троцкисты. Они возглавляли партийные организации не только в Казахстане, но и на Украине (С. Косиор), в Сибири (Р. Эйхе), на нижней Волге (Б. Шеболдаев), на средней Волге (М. Хатаевич), в Черноземном центре (Ю. Варейкис). Они действовали исключительно принуждением, – к примеру, Хатаевич распорядился раздать оружие всем членам партии. Они организовывали массовое выселение середняков, вызывали недовольство населения закрытием церквей и разрушением храмов.

Так что допущенные тогда «перегибы» объясняются далеко не только неоправданным усердием исполнителей, – в подавляющем большинстве случаев они были вызваны преднамеренными действиями противников сталинской власти. Придет время, появятся веские основания, и Сталин отправит ретивых «коллективизаторов» на скамью подсудимых, но тогда он не мог самовластно даже заменить их на властных постах своими выдвиженцами, – в политическом руководстве страны все еще были сильны позиции их покровителей.

Кроме того, повторим, Сталин и не мог знать всего, что творили эти люди в различных регионах страны. В Самару, как только стало известно о действиях Хатаевича, полетела телеграмма Сталина, Молотова и Кагановича:

«Ваша торопливость в вопросе о кулаке ничего общего с политикой партии не имеет. У вас получается голое раскулачивание в его худшем виде. Ваша обязанность – точно проводить решения партии. Однако об этом вы, видимо, мало думаете. Решение ЦК о кулаке выслано вам 31 января. Руководствуйтесь им на деле» [189, с. 155]. 2 марта 1930 года в «Правде» появилась упомянутая выше статья Сталина «Головокружение от успехов». 10 марта Политбюро приняло постановление «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении». На места отправились Орджоникидзе, Молотов, Калинин и Каганович.