Текст книги "Наш Сталин: духовный феномен великой эпохи"

ПЛАНЕТАРНОСТЬ

В послевоенные годы особенно зримым стал международный, поистине планетарный размах всей жизни советского человека. Позже поэт Ярослав Смеляков, предостерегая от увлечения древностью в ущерб значимости советской истории и культуры, подчеркивал, что именно в советское время в наше национальное сознание активно вошла «международная широта». Еще в конце 30-х выход нашей страны на арену всемирной политики способствовал укреплению стратегических позиций Советского государства. И происходило это без применения оружия. В. М. Бережков вспоминает незабываемую атмосферу осени 1939 года в Западной Белоруссии и на Западной Украине, где наших встречали цветами, хлебом-солью, угощали фруктами, молоком. Нечто похожее происходило и в Прибалтике, отмечает он [22, с. 327].

Победа 1945 года вывела Советский Союз в разряд главных мировых держав. СССР по существу восстановил территорию государства в границах Российской империи – кроме Финляндии, части Польши, Карса и маньчжурской КВЖД. Новые границы были близки к естественным и геополитическим пределам Российской цивилизации: на севере и востоке – моря и океаны, на юге – реки и горы, на западе – граница между сложившимися цивилизационными образованиями. Появился самостоятельный центр силы, способный противостоять западной экспансии. При самом активном и решающем участии Сталина была создана послевоенная Ялтинско-Потсдамская система международных отношений.

Еще до окончания войны Сталин вынашивал идею союза народов, которые вышли из единой славянской цивилизации. Ее историческое развитие прослеживается от второй половины II тысячелетия до н. э. и до рубежа XII—XIII веков, когда произошло разделение славянства на различные народности, создавшие свою государственность. Идея славянского союза лежала в те годы в основе усилий Сталина по укреплению международного положения Советского Союза.

23—24 февраля 1944 года в Москве состоялся созванный Всеславянским комитетом митинг славян-воинов, в котором помимо наших участвовали воины сражавшихся в составе советских фронтов польских, чехословацких и югославских частей и соединений. В обращении участников митинга говорилось о том, что гитлеризм, воплотивший в себе вековечные устремления германских захватчиков, предпринял «кровавый поход против всех славянских народов». Но агрессоры просчитались: «Великая Русь стала богатырской грудью против немецких орд и с честью оправдала надежды, которые славянские народы возлагали на нее. Красная Армия, руководимая великим Сталиным, неустанно громит гитлеровских захватчиков, сметает их с советской земли и гонит на запад. Своей героической борьбой Красная Армия спасает все славянство от гибели, спасает весь мир от порабощения гитлеризмом» [47].

Тогда Сталин и сам выступил идеологом панславизма, подчеркивая безусловную ценность славянского братства. В марте 1945 года, во время приема в честь президента Чехословакии Э. Бенеша, он не счел предосудительным прямо заявить об идейном родстве со славянофилами, хотя и подчеркнул при этом отличие своей политической позиции:

«Старые славянофилы, например Аксаков и др., требовали объединения всех славян под русским царем. Они не понимали того, что это вредная идея и невыполнимая. Славянские народы имеют различные общественно-бытовые и этнографические уклады, имеют разный культурный уровень и различное общественно-политическое устройство. Географическое положение славянских народов также мешает объединению.

Мы, новые славянофилы-ленинцы, славянофилы-большевики, коммунисты, стоим не за объединение, а за союз славянских народов. Мы считаем, что независимо от разницы в политическом и социальном положении, независимо от бытовых и этнографических различий все славяне должны быть в союзе друг с другом против нашего общего врага – немцев» [182, с. 361—362]. Повторив свою формулу «мы, новые славянофилы-ленинцы», он настойчиво призывает к союзу славянских народов и даже произносит тост за этот союз [Там же, с. 362].

А в день Победы, обращаясь к советскому народу, Сталин посчитал необходимым сказать: «Вековая борьба славянских народов за свое существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией» [172, с. 193].

М. Джилас, вспоминая об одной из встреч со Сталиным, писал: «Он без подробных обоснований изложил суть своей панславистской политики:

– Если славяне будут объединены и солидарны – никто в будущем пальцем не шевельнет. Пальцем не шевельнет! – повторял он, резко рассекая воздух указательным пальцем.

Кто-то высказал мысль, что немцы не оправятся в течение следующих пятидесяти лет. Но Сталин придерживался другого мнения:

– Нет, оправятся они, и очень скоро. Это высокоразвитая промышленная страна с очень квалифицированным и многочисленным рабочим классом и технической интеллигенцией, – лет через двенадцать—пятнадцать они снова будут на ногах. И поэтому нужно единство славян. И вообще, если славяне будут едины – никто пальцем не шевельнет» [52, с. 85].

Сталинская идея общеславянского братства опиралась на прочное цивилизационное основание, и все-таки реализовать ее в полной мере не удалось. Наиболее серьезным препятствием на этом пути стала политика тогдашнего югославского руководства во главе с И. Тито, который вознамерился перекроить границы сопредельных с Югославией балканских государств – Болгарии и Албании, – не останавливаясь перед применением силового давления. Кроме того И. Тито активно помогал греческим коммунистам в организации вооруженного восстания против существовавшего там режима. Это вызвало резкое противодействие США и Англии, что было чревато крупным международным конфликтом, крайне опасным при сохранявшейся американской монополии на атомное оружие. В марте 1948 года Тито пошел на принципиальный разрыв со Сталиным, заявив, что его политика создает «препятствие на пути международной революции».

И хотя помимо России, Белоруссии и Украины в составе СССР, к новому союзу были готовы примкнуть Болгария, Чехословакия и Польша, он не мог состояться без Югославии, где жили сербы, хорваты, словенцы, черногорцы, боснийцы. В этой политической ситуации Сталин отказался от идеи славянского союза и переориентировался во внешней политике на создание евроазиатской системы социалистических государств. В результате главным геополитическим итогом победы 1945 года стало новое планетарное образование – социалистический лагерь, простиравшийся на необъятных просторах Европы и Азии – от Адриатики на западе до Южно-Китайского моря на востоке. Эти территориальные пространства вмещали в себя великую трудовую семью народов, составившую третью часть всего человечества.

Геополитическая система подобного масштаба не имела себе равных во всей мировой истории. Сталин стал вождем уже не только советского народа, но и всех народов гигантского межцивилизационного образования, сплоченного идеей социализма. Духовная власть вождя в этом социально-политическом пространстве была безраздельной. Здесь ловили каждое слово Сталина и по праву считали его вершиной общественной мысли. Здесь были готовы воспринимать это слово как сигнал к политическому действию. Здесь не однажды раздавались призывы к государственному объединению с советской страной. Сталин не раз удерживал, к примеру, руководителей Китая от подобных шагов и от немедленных действий по его, сталинским, «указаниям».

Возрастание экономического и военного могущества нашей страны служило прочным фундаментом ее миролюбивой внешней политики. Авторитет Советского Союза на международной арене был высочайшим. Мы не были заинтересованы в каких-либо геополитических изменениях. Не случайно тогда был распространен лозунг: «СССР – оплот мира». Мы гордились тем, что наша страна была таким оплотом, и были уверены, что он несокрушим. Уверенность основывалась на свежей памяти о только что одержанной победе, на фактах возрастания нашего военного могущества (испытание советской атомной бомбы) и, конечно же, на безграничном доверии к вождю.

Но западный блок во главе с США не собирался мириться с беспрецедентным ростом могущества Советской державы, поддерживаемой ее новыми союзниками в Европе и в Азии. Вскоре после завершения второй мировой войны, как уже говорилось, стала фактом «холодная война», открытая Западом против СССР и стран социалистического лагеря. Помню, как уже в конце 40-х ощущение спокойной уверенности первых послевоенных лет стало окрашиваться новыми красками: в газетах все более настойчиво говорили об угрозе новой войны. И эта угроза была вполне реальной. В 1948 г., когда США еще обладали монополией на атомное оружие, Черчилль говорил американскому послу в Великобритании Л. Дугласу: «Сейчас самое время сказать Советскому Союзу, что если они не уйдут из Берлина и не покинут Восточную Германию, мы сотрем с лица земли их города…» [22, с. 376—377].

В 1950 г. американское правительство решает дать бой советско-китайскому блоку в Корее. На помощь северокорейским войскам направляются советские военные летчики и китайские добровольческие соединения. Американская агрессия была остановлена.

В создании международных условий безопасности страны главный расчет Сталина основывался на том, что народы Европы еще жили под впечатлением нашей победы, освободившей их от фашистского рабства. Он говорил тогда: «Спасли человечество простые советские люди, которые без шума и треска, в труднейших условиях осуществили индустриализацию, провели коллективизацию, коренным образом укрепили обороноспособность страны и ценою своих жизней во главе с коммунистами разгромили врага. На полях сражений погибли более трех миллионов коммунистов. Это были лучшие из нас, благородные и кристально чистые, самоотверженные борцы за социализм, за счастье народа. Их нам сейчас так не хватает. Если бы они были живы, многие наши сегодняшние трудности уже были бы позади» (Советская Россия. – 2005. – 5 февраля).

Усилия Сталина были направлены на создание всемирного народного фронта сторонников мира. В те годы во всем мире был известен его жизнеутверждающий лозунг, выдвинутый в 1952 г.: «Мир будет сохранен и упрочен, если народы возьмут дело сохранения мира в свои руки и будут отстаивать его до конца». Под руководством СССР развертывалось мощное движение сторонников мира, вдохновителем которого выступал Сталин. Повсеместно проходили антивоенные марши, митинги, проводились конгрессы сторонников мира, был создан Всемирный Совет Мира. В СССР были учреждены Международные Сталинские премии «За укрепление мира между народами». Тогда у нас был очень популярен плакат художника Бориса Пророкова «Танки Трумэна на дно!», где Советский Союз изображен в виде неприступной крепости – бастиона борцов за мир, против нараставшей угрозы перерастания «холодной войны» в ядерное столкновение. В сущности, всемировая борьба сторонников мира как раз и остановила выполнение сумасбродных планов атомного нападения на СССР.

В этой борьбе страна обретала все больше друзей. Тогда гремели имена выдающихся борцов, выступавших против войны с Советским Союзом. Назову только тех, кого помню: Фредерик Жолио-Кюри, французский ученый-физик, президент Всемирного Совета Мира и французская же двадцатилетняя героиня Раймонда Дьен, бросившаяся на рельсы и остановившая поезд с военной техникой, позднее это – Ромеш Чандра, с которым мне, по стечению обстоятельств, в 80-х годах (именно он был тогда президентом Всемирного Совета Мира) довелось лететь одним международным рейсом и обменяться несколькими фразами, – он хорошо владел русским языком. Прибавлю к этому, что тогда Всемирной федерацией демократической молодежи и Международным союзом студентов регулярно, с 1947 г., проводились Всемирные фестивали молодежи и студентов. Я был участником такого фестиваля в болгарской столице Софии летом 1968 г. Помню (впечатление незабываемое!), как при его закрытии на центральном стадионе торжественно звучал «Гимн демократической молодежи мира» (автор текста Лев Ошанин, композитор Анатолий Новиков) в исполнении стотысячеголосого хора участников фестиваля – едва ли не на всех языках мира одновременно: «Дети разных народов, мы мечтою о мире живем…»

Центр этого всемирного движения сторонников мира – одного из мощнейших в мировой истории – был представлен не только Советским Союзом. Крепло могущество стран социалистического лагеря. В 1949 г. по инициативе Сталина создается Совет Экономической Взаимопомощи (СЭВ), который объединил восточноевропейские страны народной демократии и положил начало экономической интеграции социалистического типа. Чуть позже образуется военная организация государств Восточной Европы, подписавших Варшавский Договор.

При этом в политике Сталина все больше усиливается «патриотический акцент». Отнюдь не случайно, что он принимает участие в дискуссии по проблемам языкознания, – его книга «Марксизм и вопросы языкознания» была опубликована в середине 1950 года. Проблемы языка как основы национальной культуры представляются ему ничуть не менее важными, чем проблемы экономики и политики. Он отстаивает мысль о том, что язык как наиболее устойчивая форма национальной культуры вбирает в себя исторический опыт народа и фиксирует в себе духовную преемственность поколений. Работа эта стала теоретическим обоснованием социалистического патриотизма, в ней национальный фактор был признан одним из решающих в развитии общества. Это было существенным дополнением и творческим развитием марксизма [173].

Здесь мы видим высший диалектический синтез: не абстрактное отрицание национализма, а его «снятие», преобразование в новое качество. В своей последней, очень краткой, публичной речи, произнесенной на заключительном заседании XIX съезда КПСС, он обращается к представителям компартий западных стран и акцентирует внимание на том, что раньше буржуазия отстаивала национальную независимость, теперь она «продает права и независимость нации за доллары». Он подчеркивает: «Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт». И что же? А то, что коммунисты, по его словам, должны поднять это знамя и понести его вперед, если они хотят «быть патриотами своей страны» и «стать руководящей силой нации» [175, с. 229].

Это, напомним, призыв, обращенный к коммунистам стран капиталистического лагеря. Это их Сталин призывает быть патриотами, чтобы стать руководящей силой своих наций. Это им он советует выступить под знаменами патриотизма, национального суверенитета и буржуазно-демократических свобод. Именно с такими действиями Сталин связывает успехи этих партий в борьбе против капитала. Не случайно же он призывает коммунистов учиться на опыте Советского Союза и стран народной демократии [Там же, с. 228].

Естественным союзником СССР в его противостоянии западной экспансии Сталину представлялся Восток. Поэтому для него важнейшим приоритетом становится дружба с великим Китаем, вставшим на путь социалистического строительства. Следствием этого стало образование советско-китайского военно-политического блока. В конце 1949 года в Москву впервые приехал Мао Цзэдун, он во главе китайской делегации участвовал в юбилейных мероприятиях по случаю 70-летия Сталина, а в январе следующего года к ним присоединился премьер Государственного совета КНР Чжоу Эньлай. В результате переговоров со Сталиным 14 февраля 1950 года был подписан советско-китайский договор о дружбе, союзе и взаимопомощи.

Китайский народ переживал в тот период тяжелейшие времена: разруха после войны с японцами (1937—1945 гг.) и гражданской войны с гоминдановцами (1945—1949 гг.), эмбарго, блокада со стороны США и их союзников, корейская война (1950—1953 гг.). В августе—сентябре 1952 года Чжоу Эньлай возглавил большую государственную делегацию для переговоров в Москве с советским руководством о широкой помощи Советского Союза в восстановлении Китая, в развертывании социалистического строительства в молодой республике.

Основные переговоры с Чжоу Эньлаем вел Сталин. Как подтверждают ныне опубликованные документы, он пошел навстречу «всем просьбам и пожеланиям руководства КНР, которые были изложены Чжоу Эньлаем в ходе переговоров». Он «дал согласие сделать для КНР максимум того, что СССР был в состоянии сделать в меру своих возможностей». Характерно, что китайские товарищи обычно тогда просили совета, даже «указаний» у Сталина, что встречало решительные возражения с его стороны. В подобной ситуации, возникшей в ходе беседы с Чжоу Эньлаем 19 сентября 1952 года, Сталин заметил: «Мы даем только советы, излагаем наше мнение, а китайские товарищи могут принять это или не принять…» Чжоу Эньлай с достоинством сказал, что китайцы не слепо принимают советы, а «считают необходимым понять и принять эти указания сознательно». Сталин пояснил: «…Мы мало знаем Китай и поэтому остерегаемся давать указания» (Советская Россия. – 1998. – 3 марта).

В конце 40-х – начале 50-х годов СССР вел переговоры о создании коалиции ряда стран Юго-Восточной Азии и Латинской Америки (что-то вроде нынешнего БРИКСа) с целью противодействия экспансии американского доллара. В 1952-м Сталин принимал китайских, корейских, монгольских, индийских и индонезийских партийно-государственных деятелей. 7 февраля 1953 года, т. е. менее чем за месяц до своей кончины принял аргентинского дипломата Л. Браво, назначенного послом в СССР. Беседа, продолжавшаяся около часа, прошла в исключительно теплой атмосфере, созданной обоими собеседниками. По воспоминаниям дипломата, Сталин выглядел вполне здоровым, был в хорошем настроении, любезно улыбался и шутил. В ходе беседы он высказал идею создания федерации латиноамериканских государств, способную противостоять экономическому и политическому диктату США, имея в виду, что Аргентина под руководством президента Х. Перона могла бы занять в этом объединении государств руководящие позиции [183, с. 591—597].

Славяноцентристская, а в дальнейшем также и восточная (азиатская и латиноамериканская) ориентация политики Советского Союза явилась наиболее ярким выражением «цивилизационной» парадигмы сталинского мышления. Стремление реализовать на этом геополитическом пространстве основные ценности русского социализма соединялось с классовой борьбой против западного капитализма. Планетарность с евроазиатским «акцентом» была политической стратегией, которая могла бы на десятилетия, если не на века, определить вектор нашей международной политики. Но он был деформирован уже в первое послесталинское десятилетие и окончательно отвергнут со времен «перестройки», когда мы выбрали ориентацию на западные ценности и встали в фарватер западной политики. Только активная поддержка Западом неофашистского переворота на Украине побудила российское руководство сделать запоздалые политические шаги в сторону Китая, Индии и других стран Востока.

НООСФЕРНОСТЬ

Как мы уже знаем, модель развития советского общества Сталин строил в точном соответствии с главным императивом русской культуры, каким является духовность. Принцип духовности ориентировал каждого человека на безграничное и многомерное личностное развитие в сочетании с умеренно-рациональным, научно обоснованным уровнем удовлетворения материальных потребностей. Заметим, что это оптимальная модель поведения человека и общества, позволяющая согласовать интересы развития человеческой сущности с законами природы. Она могла бы и сегодня, и в перспективе послужить культурной «матрицей» развития человечества, гармонизирующей его отношения с природной средой.

Однако сталинское мышление содержало в себе и такое, неожиданное для политика того времени, но понятное для русского человека свойство, как «ноосферность». Сегодня идеи ноосферы приобрели всемирное распространение, они получили новое оформление в концепции коэволюции, гармонического отношения между обществом и природой. Но именно Сталин был первым государственным деятелем, мыслившим в русле идей «космизма» и «ноосферизма». Ноосферный «настрой» сталинского мышления проявлялся в его внимании к ученым-«космистам». Ему особенно импонировали такие гении, мыслящие масштабными – глобальными и вселенскими – категориями, как К. Э. Циолковский и В. И. Вернадский. Да и они оба боготворили его и были рады поделиться с ним своими мыслями.

К. Э. Циолковского по праву называют «отцом космонавтики». Сегодня мы хорошо понимаем, что без его идей не было бы наших космических кораблей. Он за тридцать лет до полета Юрия Гагарина говорил своим друзьям, что первой будет русская ракета и полетит на ней русский человек. Основоположник теоретической космонавтики нарисовал даже словесный портрет будущего Колумба Вселенной: «Представляю его открытое русское лицо, глаза сокола» (Советская Россия. – 2011. – 12 апреля).

Почему так думал отец космонавтики? Разве не было тогда наций, технически более развитых? Да, конечно, но он сознавал, что «русских ведет в космос идея, и идея эта – не техническая, а всемирно-историческая». Именно у нас возникло духовное направление, именуемое «русским космизмом», истоки которого теряются в далеком прошлом, восходя к идеям русского мессианства, всесветности и всечеловечности. Космизм устами К. Э. Циолковского говорил о вселенской миссии человеческого разума. Становясь космическим феноменом, разум способен обеспечить «вечную юность Вселенной», победить ее «тепловую смерть».

К. Э. Циолковский видел, что советский строй создал все условия для практической реализации казавшимися фантастическими идей: социализм, освободив человеческий разум от оков частной собственности, создавал как духовные предпосылки, так и материальные силы, способные поднять русского человека в космос. Сталин внимательно и заботливо относился к гениальному мыслителю. Тот, в свою очередь, с полным доверием обращался к нему как человеку, возглавляющему и представляющему власть, способную достойно распорядиться его наследием.

Весной 1935 года здоровье К. Э. Циолковского, жившего в Калуге, резко ухудшилось, он был помещен в городскую больницу (ехать в Москву, в кремлевскую клинику он решительно отказался). Прошли недели, месяцы… Он понимал, что умирает. Но его великая жизнь и завершается величественно – краткой предсмертной перепиской, поистине жизнеутверждающей в эпической простоте ее содержания и формы:

13 сентября 1935 года Циолковский диктует письмо, адресуя его «вождю народа товарищу Сталину». Он завещает в нем все свои труды по авиации, ракетоплаванию и межпланетным сообщениям большевистской партии, Советской власти, Советской Родине. В конце письма – трогательная подпись: «Всей душой и мыслями Ваш, с последним искренним приветом всегда Ваш К. Циолковский». 17 сентября, в день его 78-летия, к нему летит правительственная телеграмма-молния: «Знаменитому деятелю науки товарищу К. Э. Циолковскому. Примите мою благодарность за письмо, полное доверия к партии большевиков и Советской власти. Желаю вам здоровья и дальнейшей плодотворной работы на пользу трудящихся. Жму вашу руку. И. Сталин».

Умирающий Константин Эдуардович еще находит силы ответить: «Москва. Товарищу Сталину. Тронут Вашей теплой телеграммой. Чувствую, что сегодня не умру. Уверен, знаю – советские дирижабли будут лучшими в мире. Благодарю, товарищ Сталин, нет меры благодарности. К. Циолковский». Он, действительно, не умер в тот день, хотя уже и не радовал его «девятый вал» всенародной любви и беспокойства: газеты и радио тиражировали бюллетени о течении его болезни, шел поток телеграмм. Он ушел из жизни с убеждением, что советские люди первыми из землян прорвутся в бескрайние просторы космоса.

Внимание Сталина к великому ученому, конечно же, не случайность, – он понимал значение его идей для будущего страны и всего человечества. Он чувствовал, что в идеях «космистов» выплескивается наружу глубинная природа русского духа – его устремленность ввысь. В общении с ними он черпал силы для того, чтобы прочертить космические орбиты будущих советских спутников, кораблей и исследовательских станций. В этих предельно обобщенных идеях он увидел также и возможности реализации вынашиваемых им планов преобразования отношений между обществом и природой на основе разума.

Развитие и распространение в России ноосферных идей по справедливости связывается с именем великого русского, советского ученого академика В. И. Вернадского. Рассматривая общественную жизнь как способ самоорганизации биосферы, он полагал, что со временем человек станет основным фактором ее эволюции, возникнет ноосфера, в которой человек должен будет выработать стратегию развития биосферы и новые стандарты своего образа жизни, позволяющие обеспечить ее существование и дальнейшее развитие. В философских изысканиях этого великого мыслителя впервые появляется идея оптимизации сознательной человеческой активности сообразно критериям развития природных оснований человеческого бытия. Опираясь на идеи В. И. Вернадского, наш современник Н. Н. Моисеев представил ноосферу как высший этап самоорганизации материи, на котором ее развитие происходит с участием человеческого сознания. [100].

В. И. Вернадский был неординарной личностью. Активно участвовал в политике. До революции был членом ЦК кадетской партии, дважды избирался от Академии наук в Государственный совет Российской империи, участвовал в работе Временного правительства и даже подписал воззвание, в котором большевики объявлялись узурпаторами. Но все это не помешало продолжению им в советские годы плодотворной научной деятельности. Именно тогда он стал крупным общественным деятелем и выдающимся организатором науки. Обладая универсализмом научного мышления, он внес свой вклад в развитие ряда отраслей отечественной науки.

Особенно значительна его роль в решении «урановой проблемы». Он стоял у истоков атомной энергетики, он первым в мире пришел к выводу, что феномен атомного распада таит в себе неисчерпаемый источник энергии, которая будет служить людям. Его с полным правом можно считать отцом советской атомной энергетики. Еще в дореволюционные годы он организовал поиск урановых руд, из которых в 1918-м были получены первые граммы радия. Именно он возвестил миру о начале новой, атомной эры человечества: «Недалеко время, когда человек получит в свои руки атомную энергию». В 1922 г. в Петрограде был открыт Радиевый институт, директором которого он оставался до 1939 г. Здесь в 1937 г. был построен первый советский циклотрон.

Незадолго до начала Сталинградской наступательной операции (получившей, кстати, кодовое название «Уран») Сталин, зная об американском «атомном проекте» и о попытках немцев создать «оружие возмездия», принял решение о начале работ по созданию атомного оружия. Для этого он пригласил к себе на дачу в Кунцеве вместе с А. Ф. Иоффе также и В. И. Вернадского. По-видимому, без благословения тогда уже престарелого 79-летнего основоположника советской атомной науки, Сталин не хотел начинать эти работы.

Сегодня утверждают, что, дескать, власть с подозрением относилась к В. И. Вернадскому, и только необходимость развертывания работ по созданию атомной бомбы заставила Сталина позвать на совет человека с таким политическим прошлым. Разумеется, в пользу подобного суждения нет никаких доводов – только «смелость» фантазии. Так запросто, на домыслах и догадках строятся суждения о поступках великих личностей. Между тем, о мотивах встречи Сталина с Вернадским свидетельствуют как стиль сталинского мышления, так и направленность деятельности вождя. Наконец, об этом говорит и их последующая переписка.

12 марта 1943 года В. И. Вернадскому исполняется 80 лет. Его награждают орденом Трудового Красного Знамени и присуждают Сталинскую премию I степени – двести тысяч рублей. Он отправляет письмо-телеграмму Сталину:

«Дорогой Иосиф Виссарионович, прошу из полученной мною премии Вашего имени направить 100 тысяч рублей на нужды обороны куда Вы найдете нужным. Наше дело правое и сейчас стихийно совпадает с наступлением ноосферы – нового состояния области жизни, биосферы – основы исторического процесса, когда ум человека становится огромной геологической силой. Академик В. Вернадский».

Сталину пока не до ноосферы, – он отвечает:

«Правительственная, курорт Боровое, тов. Вернадскому, 14 апреля 1943 г. Примите мой привет и благодарность Красной Армии, Владимир Иванович, за Вашу заботу об обороне Советского Союза. Иосиф Сталин».

Спустя три месяца В. И. Вернадский посылает вторую телеграмму:

«Боровое, 27. VIII. 1943. Дорогой Иосиф Виссарионович! Посылаю Вам текст моей статьи, которую я послал в редакцию «Правды» одновременно с этим и которую было бы полезно поместить в газете ввиду того, что я указал на природный стихийный процесс, который обеспечивает нашу конечную победу в этой войне. В телеграмме, которую я послал Вам, передав в пользу Красной Армии половину премии Вашего имени, мною полученной, я указываю на значение ноосферы. С глубоким уважением и преданностью В. Вернадский».

В постскриптуме к письму была такая фраза: «Посылаю Вам статью, так как не знаю, будет ли она опубликована». Видно, он очень хотел, чтобы Сталин подробнее ознакомился с идеей ноосферы. Между тем, Сталину были близки и понятны ноосферные идеи великого ученого. Он глубоко проникается ими, – об этом свидетельствует вся его теоретическая и практическая деятельность в послевоенные годы. Для него концепция ноосферы стала тогда одним из руководящих принципов политики. На ее основе он стремился не только к созданию ракетных комплексов, способных вывести человека в космос, но и к воплощению своих планов разумного переустройства жизненной среды.

Хорошо известно, что лишь в последней трети истекшего столетия проблема сохранения окружающей природной среды стала глобальной и привлекла внимание широкой международной общественности. Однако именно Сталина можно считать первым экологически мыслящим политиком и по существу первым в мире масштабным экологом-практиком, что проявилось, прежде всего, в его стремлении к преобразованию условий существования общества в полном соответствии с законами самой природы, к созданию динамического равновесия природы и общества, что как раз и вытекало из ноосферных представлений В. И. Вернадского.

Сталинская любовь к родной земле всегда была активно-действенной. Еще до войны вождь проявлял пристальное внимание к сельскохозяйственной науке и лично отслеживал ее развитие. Он вникал в дела и проблемы ученых-селекционеров, стремившихся «помочь» природе «работать» на человека, он активно поддерживал их усилия, содействовал распространению практического опыта хозяйствования, опирающегося на эти достижения. На совещании сельских стахановцев Н. В. Цицин, ученый-селекционер из Омска, произнес пламенную речь, по окончании которой под бурные аплодисменты зала передал Сталину образцы пшенично-пырейных гибридов. Сталин беседовал с ним о новых сортах пшеницы, а в 1938 г. он сам поручил Н. В. Цицину создание Всесоюзной сельскохозяйственной выставки (ВСХВ), преемницей которой стала знаменитая ВДНХ СССР, эта всенародная академия передового опыта. Впоследствии Н. В. Цицин, академик ВАСХНИЛ, ученый с мировым именем стал также создателем Главного ботанического сада АН СССР.