Текст книги "Наш Сталин: духовный феномен великой эпохи"

В самом деле, Гитлер вынужден был повернуть на юг, для удара по войскам Юго-Западного фронта, значительную часть группы армий «Центр», действовавшей на главном стратегическом направлении. «Задержка в пути» привела немцев к поражению под Москвой. А это значит, что оборона Киева стала одной из важнейших предпосылок нашей победы в 1945-м. «Можно выиграть кампанию, но проиграть войну», – ответил Сталин на упрек Жукова в свой адрес, дескать, оборона Киева была напрасной – город все равно пришлось сдать. Кампании выигрывали (или проигрывали) командующие фронтами, а Верховный Главнокомандующий принимал решения, которые вели к победе в войне. Именно победой и была «высочайше удостоверена» их правильность. «Отменить» этот факт не дано никому.

М. Джилас рассказывает, что в беседе с маршалом И. С. Коневым после завершения Корсунь-Шевченковской операции, он спросил его о полководческих качествах Сталина. После небольшого раздумья маршал ответил с предельной лаконичностью:

– Сталин всесторонне одарен. Он обладает блестящей способностью видеть войну в целом, что и делает возможным его успешное руководство. [51, с. 65].

Видеть войну в целом – этим дарованием обладает далеко не каждый талантливый военачальник. Крупный полководец – это вообще редкость, но все же таких у нас было несколько, а вот военный мыслитель и стратег высшего уровня был только один. Мышление Сталина основывалось на обширных знаниях в различных областях военного дела и изумлявшей многих способности к их предельному обобщению. Но и этого мало: военная стратегия такого уровня сродни стратегии политической, она требует учитывать весь спектр внутренних и международных отношений. Сталин был подготовлен к этому своим богатейшим опытом государственного руководителя.

Военное дарование Сталина было поистине всеобъемлющим: вырабатывая стратегические цели, он сам прокладывал и пути их достижения. Его потрясающая работоспособность позволяла ему принимать деятельное участие в разработке всех сколько-нибудь крупных стратегических операций. В некоторые периоды – в отсутствие А. М. Василевского и А. И. Антонова – он лично руководил работой Генерального штаба. Когда немцы рвались к Москве, Генштаб был эвакуирован в Арзамас, в столице осталась лишь небольшая оперативная группа во главе с А. М. Василевским. По рассказам, на первом ее заседании Сталин сказал полушутя-полусерьезно: «Слава богу, теперь нам никто мешать не будет…»

Он обладал необыкновенной способностью пронизывать взглядом всю «толщу» огромного пространства – от своего кабинета до солдатского окопа. Осуществляя общее руководство всеми вооруженными силами страны, он вникал в операции не только фронтов, но и армий, дивизий, полков. Руководя военными действиями, если угодно, «по глобусу», он при этом, как говорится, не выпускал из рук карту-километровку. В результате у него возникало «панорамное» видение событий на всем театре военных действий, он чувствовал биение пульса военных действий на всех фронтах, – и это «внутреннее зрение» было залогом успеха его стратегии.

Несомненно, что его стратегическая мысль несла в себе крупицы коллективного творчества. Полководцы спорили друг с другом, спорили с ним самим, доказывали, убеждали, – ему удавалось, подчас моментально, «схватить» и оценить то, чего не увидели, не оценили даже очень талантливые и опытные. Решение же принимал он, всегда объясняя, почему принял именно это, а не другое решение [123, с. 160—161].

Так было, к примеру, в 1943 г., когда обсуждался план межфронтовой операции по окружению орловской группировки противника. Командующие фронтами В. Д. Соколовский и М. А. Райтер доложили заместителю начальника Генштаба А. И. Антонову уже согласованный план. С ним был не согласен командующий армией Западного фронта И. Х. Баграмян, но его доводы были отвергнуты. У Сталина план докладывал А. И. Антонов. Верховный внимательно слушал, по окончании доклада спросил:

– Возможно, у кого-нибудь есть иное мнение?

Тогда И. Х. Баграмян изложил свои предложения по плану. Сталин молчал, а В. Д. Соколовский, М. А. Райтер и А. И. Антонов по очереди брали слово и доказывали, что план И. Х. Баграмяна неприемлем. Когда все кончили, Сталин склонился над картой, подумал и спокойно сказал:

– А ведь Баграмян дело говорит. С его предложением нужно согласиться [133, с. 38—39].

Вариант И. Х. Баграмяна был принят, и операция прошла успешно.

Но уже и принятые им решения не «отменяли» инициативу командующих, правда, тут уж надо было обращаться лично к нему. «Обычно, – говорил К. К. Рокоссовский, вспоминая об одном эпизоде боевых действий, – он все же утверждал решение командующего фронтом, если тот приводил веские доводы и умел проявить настойчивость, доказывая свою правоту. Так было и в данном случае. Сталин, выслушав меня внимательно, вначале слегка вспылил, а затем согласился с моим предложением» [123, с. 169].

Маршал Г. К. Жуков, в свою очередь, писал, что Сталин не любил менять свои решения, но, если его убеждали в необходимости этого, он их менял:

«…Я знаю случаи, когда он отказывался от своего собственного мнения и ранее принятых решений. Так было, в частности, с началом сроков многих операций» [58, с. 157]. Перед началом нашего контрнаступления под Сталинградом он в телеграмме Жукову, определяя задачи авиации в предстоящем сражении, оговаривается: «Если Новиков (главком ВВС – В. Т.) думает, что наша авиация сейчас не в состоянии выполнить эти задачи, то лучше отложить операцию…» [58, с. 96].

На протяжении всей войны Сталин продолжал накапливать и без того обширные и глубокие военные знания, обогащал их собственным практическим опытом, развивал свое дарование, – и это делало его руководство военными действиями все более и более совершенным. В заключительные два года войны его стратегическое мышление и вдохновляющая сила его идей, мастерство советских полководцев и воля народа к победе соединились в эффективнейший наступательный фактор. Наши экономические, военно-технические возможности и бесценный опыт обороны и наступления позволяли нам самостоятельно обеспечить разгром врага. Это поняли и наши союзники: на состоявшейся осенью 1943 года знаменитой Тегеранской конференции Ф. Рузвельт дал твердое заверение об открытии второго фронта в Европе. Г. К. Жуков вспоминал: «Думаю, что он слово сдержит, – сказал Сталин по возвращении из Тегерана. – Ну а если не сдержит, у нас хватит и своих сил добить гитлеровскую Германию» [58, с. 185].

С учетом наших возросших возможностей Сталин выработал принципиально новую концепцию дальнейших наступательных действий. Она предполагала отказ от проведения отдельных операций на одном—двух направлениях и принятие стратегии последовательных наступательных операций – ударов, наносимых на различных участках всего советско-германского фронта. Это заставляло противника маневрировать силами, ослабляя плотность войск как раз там, где был намечен наш очередной удар. Опираясь на сталинскую концепцию, Ставка Верховного Главнокомандования определила десять стратегических районов, в которых предполагалось нанести решающие удары.

Под руководством Верховного Главнокомандующего Ставка и Генеральный штаб выработали порядок проведения операций – оптимальные направления и время нанесения ударов. Сталин строго контролировал подготовку, всестороннее обеспечение и ход операций. В результате нам неизменно удавалось достигать их внезапности, сковывать резервы противника, навязывать ему свою волю и прочно удерживать инициативу. В историю Великой Отечественной войны и в мировой фонд военного искусства эти стратегические операции вошли как десять сталинских ударов, которые привели к полному разгрому фашистской Германии.

Уровень нашего военного искусства к той поре достиг поистине головокружительной высоты. Ф. фон Меллентин, бывший генерал вермахта, признавая, с оттенком восхищения, что советское Верховное Главнокомандование «полностью овладело техникой организации наступления огромных механизированных армий», патетически восклицал: «Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 года. Европа не знала ничего подобного со времени гибели Римской империи» [94, с. 435].

Таким образом, когда говорят, что Сталин был непревзойденным и не имеющим себе равных в мировой истории военным стратегом, то это не «славословие», а констатация факта. Его деятельность на посту Верховного Главнокомандующего высоко оценена всеми, кто знал толк в военном деле, прежде всего, нашими крупнейшими полководцами.

К. К. Рокоссовский подчеркивал, что в решающих битвах под Москвой и под Сталинградом Ставка и Генштаб сумели точно определить момент перехода в контрнаступление и нанесения сокрушительного удара [123, с. 140]. Да и все другие их решения (за редкими исключениями) он оценивал как «правильные» и «абсолютно правильные», «своевременные», «мудрые», «надежно гарантирующие от неожиданностей» и т. д. Именно в таких выражениях этот замечательный полководец и предельно честный человек в книге своих воспоминаний характеризует решения и действия Ставки Верховного Главнокомандования на протяжении всей войны.

А. М. Василевский, который провел с Верховным над картами немало бессонных ночей, писал: «По моему глубокому убеждению, И. В. Сталин, особенно со второй половины Великой Отечественной войны, являлся самой сильной и колоритной фигурой стратегического командования. Он успешно осуществлял руководство фронтами, всеми военными усилиями страны». Он, констатировал Александр Михайлович, «обладал не только огромным природным умом, но и удивительно большими познаниями. Его способность аналитически мыслить приходилось наблюдать во время заседаний Политбюро ЦК партии, Государственного Комитета Обороны и при постоянной работе в Ставке. Он неторопливо, чуть сутулясь, прохаживается, внимательно слушает выступающих, иногда задает вопросы, подает реплики. А когда кончится обсуждение, четко сформулирует выводы, подведет итог. Его заключения являлись немногословными, но глубокими по содержанию и, как правило, ложились в основу постановлений ЦК партии или ГКО, а также директив и приказов Верховного Главнокомандующего» [31, с. 495]. «Думаю, Сталин в период стратегического наступления Советских Вооруженных Сил проявил все основные качества советского полководца. Он умело руководил действиями фронтов, и все советское военное искусство за годы войны показало силу, творческий характер, было значительно выше, чем военное искусство хваленой на Западе немецко-фашистской военной школы» [Там же, с. 497].

Г. К. Жуков в своих мемуарах отметил: «В руководстве вооруженной борьбой в целом И. В. Сталину помогали его природный ум, опыт политического руководства, богатая интуиция, широкая осведомленность. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, наметить пути для оказания противодействия врагу, успешного проведения той или иной наступательной операции. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим» [57, с. 310].

Однако роль Сталина в войне не исчерпывается тем, что он командовал всеми вооруженными силами страны. Маршал Д. Т. Язов в одном из интервью назвал Сталина режиссером нашей Победы. Война ведь была не просто делом армии, как бывало в старину, – она потребовала высочайшего напряжения физических и духовных сил всего народа. Воевала фактически вся страна. Нужна была гигантская организаторская работа, все нити которой были в руках Сталина. Он опирался в этих многотрудных делах на своих помощников – военных, наркомов, производственников, – и этот «мозговой центр» страны представлял собой прекрасно слаженный оркестр под руководством гениального дирижера.

Он придавал огромное значение стратегическим резервам Верховного Главнокомандования, лично контролировал маневрирование этими резервами, явившееся решающим фактором успеха едва ли не во всех крупных операциях наших войск. С этой целью создавались не только отдельные войсковые соединения, но и целые резервные фронты, как это было в Сталинградской и Курской битвах. Назначая И. С. Конева командующим Степным фронтом в июле 1943 года, Сталин говорил ему: «Вы понимаете, товарищ Конев, каковы ваши задачи? Противник, как видно, создаст весьма сильные группировки с целью срезать Курский выступ. Войска вашего фронта, расположившись за Центральным и Воронежским фронтами, должны быть изготовлены для отражения ударов врага, если он прорвется через оборону Рокоссовского и Ватутина. Поэтому полосу, занимаемую фронтом, надо хорошо подготовить в оборонительном отношении, а в тылу по рекам Воронеж и Дон подготовить государственный рубеж обороны» [13, с. 269].

Откуда страна черпала стратегические резервы? Это были рабочие, техники, инженеры тех 9 000 заводов, которые были построены за годы пятилеток перед войной, а также рабочие других строек – Сибири, Дальнего Востока и Севера. Это были колхозные трактористы, пересевшие на танки. Это были интеллигенты, ставшие грамотными командирами.

Но создававшиеся дивизии и армии надо было сформировать и обучить… Вот только одно свидетельство о том, как готовились резервные дивизии во время битвы за Москву. Командующий Южным фронтом И. В. Тюленев, после ранения лечившийся в Центральном военном госпитале, пишет Сталину письмо, сообщая, что готов вернуться в строй. 13 октября, вспоминает генерал, его вызвали в Ставку, и он был принят Сталиным в Кремле, в его рабочем кабинете:

«И. В. Сталин куда-то торопился, поэтому наша беседа была краткой. Прежде всего он осведомился о моем здоровье. Я ожидал этого вопроса и ответил, что чувствую себя прекрасно, в любую минуту могу приступить к работе. О том, что мне разрешено ходить лишь в специально изготовленной ортопедической обуви, я умолчал.

Последовал новый вопрос, приведший меня в уныние:

– Можете ли вы немедленно выехать на Урал?

«На Урал! В тыл! – мелькнуло в голове. – Значит, прощайте надежды на фронт!»

По-видимому, Сталин прочел в моих глазах эту беспокойную мысль, потому что добавил, подчеркивая каждое слово:

– Поедете для выполнения специального задания Государственного Комитета Обороны. Учтите, задание очень срочное и важное.

И, не дожидаясь моего согласия, считая вопрос решенным, приказал Поскребышеву, находившемуся тут же в кабинете, заготовить для меня мандат [196, с. 146—147].

В час ночи И. В. Тюленев снова встретился с И. В. Сталиным. Он принял его на загородной даче в присутствии других членов Государственного Комитета Обороны. Говорили о причинах отхода наших войск на Южном фронте.

«Затем разговор зашел о моей предстоящей поездке на Урал.

– Положение на фронте сейчас зависит от того, насколько быстро и эффективно мы сумеем подготовить резервы, – сказал Иосиф Виссарионович. – Вот вам, товарищ Тюленев, и поручается срочно выехать на Урал для формирования и обучения резервных дивизий. Необходимо самое серьезное внимание обратить на обучение их ведению ближнего боя, особенно борьбе с танками. Необходимо также отработать с командным составом вопросы управления боем» [Там же, с. 148].

Через месяц двадцать дивизий были в основном укомплектованы и направлены на обучение с целью приобретения практических навыков по освоению боевых порядков и ведению современного боя. Потом, во время контрнаступления эти дивизии сыграют неоценимую роль. Так планомерно и надежно «ковались» под пристальным взглядом Сталина стратегические резервы вооруженных сил страны.

Для войны, кроме того, нужны были громадные материальные средства. Армию надо было обеспечить вооружением, которое не уступало бы вооружению противника. Сталин умел глубоко и точно улавливать перспективы военно-технического прогресса. До войны были открыты десятки конструкторских бюро по авиационной, бронетанковой технике и артиллерии, в которых выросли ныне знаменитые на весь мир конструкторы и выдающиеся ученые. Государство вкладывало огромные средства в развитие фундаментальной науки. Правительство имело резервы для финансирования проектов, с которыми могли обращаться персонально какие-либо конструкторы и ученые, создатели новой техники и технологии. Все это решающим образом сказалось на ходе и исходе войны. Имея некоторое превосходство в начале войны, немцы в дальнейшем все больше проигрывали нам как в количестве вооружений, так и в качестве артиллерии, самолетов, танков.

Именно Сталин по достоинству оценил новаторские идеи, заложенные в конструкции знаменитого танка Т-34; трижды он лично вмешивался в «прохождение» его по руководящим инстанциям и добился срочного запуска этого танка, ставшего лучшим во всей второй мировой войне, в серийное производство. Так же было потом и с танком ИС-2, который стал создаваться в связи с тем, что нам стало известно о начале разработки гитлеровцами танков «тигр» и «пантера». По броневой защите и вооружению он превосходил все зарубежные машины. В октябре 1943-го танк показали Сталину. Выслушав доклад, он поднялся на броню, полез в люк и внимательно осмотрел машину изнутри, потом несколько раз обошел вокруг и, наконец, сказал: «Это – танк Победы! С ним будем завершать войну!» Один из ведущих конструкторов советской бронетанковой техники Н. Ф. Шашмурин, рассказывая об этом, заключает: «Так и вышло. Против ИС-2 не могли устоять никакие «королевские тигры», этот богатырь прорывал любую оборону врага» (Молодая гвардия. – 1991. – № 6. – С. 102).

Армию надо было оснастить, помимо вооружения, боеприпасами и средствами передвижения, снабдить продовольствием, обмундированием. Сделать все это надо было в условиях, крайне неблагоприятных. Промышленная база Германии вместе с ее сателлитами и оккупированными странами к началу войны превосходила нашу в 2—2,5 раза. В 1941 г. мы потеряли 1,5 млн. квадратных километров территории, на которой под оккупацией оказалось (с учетом эвакуации и мобилизации в армию) не менее 60 млн. человек; враг захватил важнейшие промышленные и сельскохозяйственные районы, где производили 38% зерна, 68% чугуна, 58% стали, добывали 63% угля. Вряд ли какая-то страна, кроме СССР, могла в таком положении разгромить врага и одержать победу. Союзники помогали, но общий объем поставок техники, оружия, сырья, продовольствия по ленд-лизу не превышал 4% в сравнении с отечественным производством.

Социалистическая система хозяйства продемонстрировала высочайшую степень устойчивости и способность к ускоренному наращиванию мобилизационных возможностей. Испытание на прочность выдержала созданная в довоенные годы энергетическая система страны. Сыграли свою роль сделанные тогда стратегические запасы топлива, нефти и нефтепродуктов, семенного и продовольственного зерна. Плановое регулирование экономики, базирующееся на общественной собственности, позволило в короткие сроки изменить структуру промышленного производства, сориентировать его на нужды фронта.

Советская экономика оказалась способной обеспечить свое превосходство над противником не только в вооружениях, но и во всех видах снабжения армии, флота, населения. За четыре военных года было сооружено 3500 новых промышленных предприятий и 7500 восстановлено. Огромный эффект был получен от внедрения в производство разработок советских ученых и инженеров. С мая 1942 года до конца войны производительность труда в промышленности возросла на 43%, в том числе в оборонных отраслях – на 121%. Выпуск военной продукции уже в 1942 г. превзошел довоенный уровень и возрастал до тех пор, пока в этом была необходимость. Уступая Германии и ее сателлитам по выплавке стали в три раза, а по добыче угля в пять раз, Советский Союз производил оружия, боевой техники и боеприпасов в два—три раза больше. Следовательно, эффективность советской военной промышленности была в пять—десять раз выше германской, – их промышленникам нужна была прибыль, нам же – только победа. И на нее работали все – от наркома до рабочего.

Государственное мышление и воля Сталина проявились во всем этом не меньше, чем в руководстве войсками. Г. Хильгер, немецкий биограф Сталина, отмечает: «Чем дольше продолжалась война, тем больше Сталин удивлял свое окружение, а также многочисленных гостей из-за рубежа своей гигантской трудоспособностью. Ничто не ускользало от его внимания, он занимался всем лично, даже если это были вопросы, внешне незначительные» [117, с. 281].

Наконец, обратимся, может быть, к самому главному. Чтобы победить, солдату надо было подниматься в атаку. Выпрямиться во весь рост, когда воздух пронизан смертоносным металлом, – это трудно до невероятности… Помогает приказ командира. Но известно: если солдат не уверен, что в атаку подняться надо, не поможет и самый строгий приказ. Простое исполнение приказа не могло бы дать той абсолютной мобилизации всех духовно-волевых ресурсов, которая и позволила нам совершить, казалось бы, невозможное. Героизм был таким массовым, таким всеобщим явлением на той священной войне, что каждый ее участник оказался причастным единому явлению – подвигу великого народа.

И наша победа была не только военной и даже не только экономической и политической победой, – это была победа нашей духовности, наших идеалов, нашего соборного единения на их основе. Именно в духовном единстве всех советских народов Сталин видел важнейший источник победы. По словам великого государственного деятеля Франции тех времен генерала Ш. де Голля, в дни «национальной угрозы» Сталин выступил как «вождь извечной Руси» [48, с. 238].

В самом деле, при явном превосходстве гитлеровской военной машины в материальной силе мы победили. И победили потому, что за нами была правда, за нами была непоколебимая вера в победу, за нами была верность Родине. Это была победа нравственности – победа духа народного сопротивления, делающая, в конечном счете, бесполезными самые совершенные системы огня. Народ, поборовший в себе страх перед ними, непобедим. По замечанию К. К. Рокоссовского, воодушевление способно удесятерить энергию солдат.

Первыми шли в бой коммунисты и комсомольцы – авангард народа. Они были не только носителями мужества и отваги, но и творцами высокого боевого духа армии. Их сражали пули и осколки, но их не становилось меньше. Во время боев в Сталинграде бойцам и командирам 62-й и 64-й армий было вручено свыше десяти тысяч партбилетов. На партийных и комсомольских собраниях принимались резолюции: «За Волгой для нас земли нет!» И чем ожесточеннее были бои, тем прочнее становился авангард, и тем упорнее было сопротивление врагу.

Ленинградцы в самые тяжкие месяцы блокады не просто выживали, – они боролись, они работали, они давали фронту военную технику. В дни блокады было изготовлено уникальное оборудование для радиостанции и перевезено через Ладожское озеро в Москву. Не умирало искусство: шли спектакли в театре музыкальной комедии, Дмитрий Шостакович работал над своей «ленинградской» симфонией, жизнеутверждающие звуки которой раздались из блокадного города на весь мир, радио транслировало выездные концерты из воинских частей, госпиталей, с предприятий. Волшебной силой обладали стихи и песни тех лет: они вселяли надежду, укрепляли веру в победу и грядущую светлую жизнь. Ольга Берггольц, падая в обморок от истощения, читала свои стихотворения по радио.

В осажденном городе люди мечтательно говорили друг с другом о том, как они будут жить после окончания войны. «Никого не оставляла вера в победу, и это в то время, когда был захвачен Тихвин, возникла угроза окружения вторым кольцом блокады, не прекращались артиллерийские обстрелы» [109, с. 77], – вспоминал П. А. Палладин. А 27 января 1944-го, в день полного снятия блокады, ленинградцы, забыв все ужасы, ликовали под грохот артиллерийского салюта, и праздничные концерты передавались по радио до поздней ночи.

В поколении юных, воспитанном в сталинскую эпоху, были ярко выражены высшие нравственные ценности: стремление к личной свободе, к утверждению человеческого достоинства сочеталось в нем с готовностью к самопожертвованию. Это поколение впитало в себя радость свободного творческого труда, героику освоения новых пространств, красоту человеческих поступков в повседневной жизни. Оно прониклось особым явлением духа – советским патриотизмом – и оказалось готовым к самым суровым испытаниям. Столкнувшись лицом к лицу с враждебной силой, оно выстояло и победило.

…Это была величайшая, не имеющая себе равных, военная победа. Она была одержана в самом крупномасштабном военном столкновении во всей мировой истории. Такую победу мог одержать только великий народ под руководством великого вождя. Сталин как народный вождь создавал «духовный ресурс» наших побед. Он сумел пробудить и мобилизовать неисчислимые силы народа, вдохновить его на великие боевые и трудовые подвиги во имя святых идеалов. В свою очередь, народ безгранично верил своему вождю и шел за ним.

Свято веря в силы и способности советского народа, Сталин особенно выделял в нем народ русский. Он восторгался его спокойным, уравновешенным характером, силой его духа, ясностью его ума, его постоянной готовностью к самопожертвованию, его красотой и мужеством. Главным же считал его безграничное доверие государственной политике. В знаменитом выступлении на приеме в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945-го подчеркнул с предельной выразительностью: «И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, – над фашизмом».

А вслед за этим – как признанье в любви:

«Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!

За здоровье русского народа!» [172, с. 197].

Без этого доверия народа и веры вождя в его духовные силы победы не могло быть. Она была воистину невероятна с точки зрения логики: ведь победить надо было самую сильную армию из всех, когда-либо существовавших на планете, армию, на которую работала промышленность едва ли не всей континентальной Европы. Тут нужна была особая, сверхчеловеческая, энергия духа, сфокусированная в личности народного вождя. Может быть, у нас была другая личность, способная выполнить такую миссию? Ответ однозначен: нет. Поэтому есть очень серьезные основания полагать, что без Сталина не было бы Победы. Именно его победоносный образ стал ее духовным оружием.

Как отмечал Г. Хильгер, «не подлежит сомнению, что никто другой, кроме Сталина, не смог бы вдохновить русский народ на подвиги, которые тот совершил в ходе войны» [117, с. 281]. В этом же духе высказывался один из крупнейших американских дипломатов периода второй мировой войны, посол США в СССР в 1943—1946 гг. А. Гарриман: «Я думаю, что Сталин был очень способным, одаренным человеком, человеком необыкновенных способностей и жестокой решимости. Он полностью контролировал не только военные действия, но и производство. Он внушил также людям веру и поддерживал их дух во время войны» (Наш современник. – 1999. – № 12. – С. 190).

Итак, победили потому, что создали самую эффективную в мире систему материального производства и самые совершенные условия воспитания людей. Победили потому, что технике и вооружению врага противопоставили свои, более надежные, технику и вооружение, тактике и стратегии врага – наши, более умелые, тактику и стратегию. Но сверх этого у нас были святая вера в правоту нашего дела, высочайшая сила боевого духа, сплоченность и воля к победе, чего не было, да и не могло быть у врага. Наконец, победили потому, что амбициозным политическим замыслам и авантюрной военной стратегии Гитлера противопоставили государственную мудрость, железную волю и полководческий гений Сталина.

Это – главные факторы нашей победы.