Текст книги "Оранжевая смута"

12

Столовая Юлии походила на ресторан, правда, столиков было всего на двадцать пять персон. Была даже небольшая сцена для музыкантов. Но на этот раз посетителей было только двое: Юлия и Виктор Писоевич.

Вопиющенко потянулся именно к тому столу, который ломился от сала и чеснока. Юлия схватила бутерброд с икрой на другом столике и уселась напротив него.

– Налей, – приказала она.

Гость открыл бутылку русской «смирновской» водки и наполнил вместительные рюмки.

– За нашу победу… над москалями, над Кремлем и над Россией, – предложил гость.

– О, это само собой разумеется. И над Кучумой тоже. А почему ты не выпил?

– А я немного перекушу, – произнес он голодным голосом и принялся уплетать сало с чесноком. Это было вареное и охлажденное сало, а затем он попробовал кусок копченого сала с ядреной горчицей и только потом отхлебнул из рюмки, забыв произнести «за нашу победу». Разные сорта рыб, копченых и соленых, тоже привлекли его внимание. Он ел, не переставая, будто его не кормили целую неделю. Юлия знала, что он, после такой сытной пищи, сразу заснет и тогда не жди от него ничего, кроме храпа, но не препятствовала ему насладиться деликатесами.

– Бедный ты мой, некому за тобой ухаживать так, как ты этого заслуживаешь. Был бы ты моим, я бы тебя с ложечки кормила четыре раза в день, а когда бы ты уезжал на встречу со своим народом, чтобы образумить этот народ и наставить его на путь истинный, я бы посылала вслед за тобой походную кухню. Твоя супруга Катрин совершенно не заботится о тебе. Да и не умеет она готовить. От тебя всегда жареными пончиками пахнет. А это приведет к порче желудка. Вон и воротник рубашки у тебя давно не стиранный. А теперь, может, пора остановиться, – сказала она, видя, что он не знает меры. – У тебя нелады с желудком, а жирная пища – не самое хорошее средство для наполнения желудка.

Так оно и вышло. У Вопиющенко стали тяжелеть веки, и он, как большой ребенок, сказал:

– Мне бы полежать чуток. Минут пять-десять.

– Ноу проблем, – произнесла она сухо. – Ложись в кровать. Давай я тебе помогу раздеться.

Вопиющенко с трудом поднялся. Он еле двигался мелкими шажками и вдруг рухнул на пол.

– Встань, что ты за мужчина? Ну хоть на колени. Доползешь как-нибудь. Давай же!

Но он вдруг свернулся клубочком на полу, тяжело застонал, а потом схватился за живот.

– Врача! – закричал он, сколько было сил. – Ты, сволочь, отравила меня.

Слова «ты, сволочь, отравила меня» приковали ее к месту: она как сидела на корточках возле него, так и осталась на некоторое время.

– Врача, – повторил он, – именем родины, – врача, мне плохо. Лидер нации требует.

– Открой ротик, – спокойно и вежливо сказала она и сунула ему пальцы в рот, да поглубже.

Будущего президента вырвало, и он сразу повеселел.

– Ну, вот видишь. А то – отравила! Зачем мне тебя травить? Ты моя бетонная стена, за которой я всегда могу укрыться в любую непогоду. А потом я жду поста премьера. Разве ты забыл? А что касается отравления, то… тебя отравили твои соперники по выборам в президенты. Сейчас придет мой врач, сделает тебе промывание желудка, но завтра ты отправишься на встречу с избирателями и там почувствуешь себя плохо. Вызывай «скорую», покажись другим врачам, собери журналистов, а затем посети Верховную Раду и произнеси там зажигательную речь. Весь мир узнает, что великого сына Украины, борца за права своих граждан и их благополучие, отравили сторонники Яндиковича, претендующего на верховную власть. Америка, Европа на твоей стороне. И весь твой народ на твоей стороне. И только Россия начнет кудахтать и возмущаться. Но наплевать нам на Россию. Это москали. Они хотели бы меня арестовать, да и тебя тоже. Итак, вперед, мой будущий президент!

– Ну и умная же ты, чертовка, – сказал Виктор Писоевич, корчась от боли. – Не знаю, что бы я без тебя делал? А это прибавит мне голосов? Тогда давай пиярить.

– Не пиярить, а пиарить. Союз двух великих людей может перевернуть мир. Ошибка Наполеона, Гитлера в том, что они действовали в одиночку. Это от излишней веры в себя, в свою непогрешимость. Если бы Гитлер подружился со Сталиным, как мы с тобой, они оба могли бы поставить весь мир на колени, но этого, слава Богу, не произошло. Еще неизвестно, чем кончится наш союз, к чему он приведет. Я надеюсь, мы свергнем путинскую диктатуру в России и тогда вся нефть – наша, весь газ – наш.

– Мне снова дурно, – заявил лежащий на полу гость.

Врач явился незамедлительно. Это был семейный врач Герман, он потянулся за Юлией из Днепропетровска, когда она переехала в Киев.

– Что здесь происходит? – почти закричал он, увидев лежавшего на полу политического деятеля.

– Будущему президенту плохо, – сказала Юлия, – его отравили единомышленники Яндиковича. Ваша задача промыть ему желудок, поставить на ноги, а завтра вместе с ним поедете на встречу с избирателями. Принесете мне медицинскую сумку, я напихаю туда копченого сала с чесноком, и вы его завтра в двенадцать дня обильно накормите: он любит сало.

– Благодарю за доверие, мадам. А ему не станет еще хуже? Пока только рожа у него, как у обгоревшего вепря, а потом будет и все тело.

13

Среди оранжевой шушеры выделялся Бздюнченко. Он не только казался интеллигентным, но и был таковым на самом деле. Бог не наградил его умом и крепким здоровьем. Худощавый, долговязый, узколобый и узкоплечий, в то же время скромный, он был несказанно рад тому, что так удачно и так крепко прилип к лидеру оранжевой революции. Он выполнял любые капризы патрона, а в будущем превратился в добросовестную сиделку. Да и Виктору Писоевичу в будущем он стал необходим. Постепенно Бздюнченко достиг высот – стал заместителем председателя Верховной Рады. Теперь он отправился в поездку вслед за своим шефом для встреч с избирателями в глубь страны, поскольку возглавлял его избирательный штаб. Толпа журналистов с фотоаппаратами и видеокамерами следовала за лидером нации в нескольких микроавтобусах. Казалось, эта кавалькада была гораздо внушительнее эскорта будущего президента.

Вопиющенко, получивший ряд советов, так похожих на наставления Болтушенко, взял курс в сторону сельской местности. Вместе с ним в машине ехала Лиля, а за ними в отдельной колымаге следовали Пинзденик и лечащий врач Герман с медицинской сумкой, набитой салом. Бздюнченко ехал в отдельной машине замыкающим. Но еще не выезжая из города, он отстал и попросил своего босса по мобильному телефону, чтоб его подождали на границе Киева с областью.

Но Бздюнченко задержался на целый час. На проспекте Независимости его машина и машина с журналистами были остановлены работниками ГАИ за превышение скорости и за то, что проехали на красный свет.

Журналисты стали показывать свои удостоверения, но два офицера стояли на своем: виноваты и все тут. Водительские права подлежат конфискации. Журналисты пожимали плечами, пытались даже сунуть доллары, но ничего не помогало. Бздюнченко хохотал, сидя на заднем сиденье, и в то же время стал наливаться злостью и постепенно приходить в ярость. Наконец он выскочил с раскрытым удостоверением депутата Верховной Рады, ткнул майору в нос и, когда тот заморгал глазами и поднял правую руку, чтобы отдать честь и извиниться, ударил его носком ботинка в то место, откуда растут ноги. Майор зашатался и присел на корточки.

– Что же вы стоите, олухи царя небесного? Дайте этим мильтонам под дых как следует.

Журналисты, а среди них были и парни могучего телосложения, оставили свои фотоаппараты и видеокамеры на сиденьях микроавтобуса, повыскакивали, окружили постовых и стали избивать их. Бедные милиционеры в мгновение ока очутились на обочине в крови, прикрывая руками табельное оружие. Вынимать это оружие и защищаться от депутатов-бандитов они не имели права: любой депутат в «незалежной» Украине – лицо неприкосновенное. Даже если он будет жечь ваш дом на ваших глазах, вы имеете право только хлопать в ладоши и скандировать: слава Украине!

– Хватит, – приказал Бздюнченко.

Жрецы прессы, вытирая руки платками, кинулись в микроавтобус, а Бздюнченко, убедившись, что стражи дорожного движения еще дышат, дал каждому острым носком в солнечное сплетение, плюнул каждому в лицо и только после этого сел в машину.

– Поехали! – дал он команду.

– Надо бы нам выставить государственный флаг, – сказал водитель.

– А разве его нет на машине? – спросил Бздюнченко.

– Кажись, нет.

– А, вот почему нас остановили эти легавые.

Догнав будущего президента, они прикрепили национальные флаги, как это делают на автомобилях глав государств, и беспрепятственно двинулись дальше. Спустя два часа остановились в одном районном центре под названием Пусто-Вонякино.

– О, это, должно быть, родина нашего Пустовойтенко, бывшего премьера. Давайте проведем здесь митинг, – предложил Бздюнченко.

– А столовая тут есть? – осведомился Вопиющенко. Он хотел сказать, что желудок его пуст, как мешок, из которого высыпали горох, но врач Герман ущипнул его за локоть, и великий человек умолк.

– Я поднимусь к главе города, – сказал Бздюнченко, – если даже нет его, пусть замы организует митинг.

– Нам нужна городская столовая, – уверенно заявил Герман.

– А ты кто такой, милок? – спросил Бздюнченко.

– Это мой лечащий врач, его мне подарила Юля, – сказал Виктор Писоевич, приглядываясь к воротнику белой рубашки начальника своего штаба. – У тебя кровь на воротничке, ты что – ранен? Что это за сволочь, которая осмелилась поднять руку на начальника штаба избирательной кампании Вопиющенко? В тюрьму бандита. Где личная охрана, почему без охраны?

– Легавые по дороге прицепились, пришлось им набить морду. Это, должно быть, их кровь. Ребята, если у кого из вас при себе мел, дайте: намажу, и все исчезнет. Негоже начальнику штаба быть в пятнах крови, да какой! Бандитской.

У Лили в сумке был мел. Иногда приходилось выходить к доске и чертить схемы облагораживания земельных угодий после победы на выборах. Она тут же извлекла кусочек драгоценного мела и подошла к Бздюнченко, который опустил перед ней глаза и ждал прикосновения, затаив дыхание.

– Готово, – произнесла Лиля, не глядя на своего тайного ухажера, после того как замазала пятно на воротнике рубашки.

Будущего президента тут же окружили журналисты, и поневоле возникла стихийная пресс-конференция. Городской глава Пень глядел в бинокль из своего кабинета и, когда узнал Вопиющенко, уронил бинокль на пол, набросил на себя плащ и спустился вниз с прижатой рукой к левому боку, подражая будущему президенту.

– Господин президент! Интеллигенция и все трудящиеся Пусто-Вонякинского района в моем лице приветствуют вас. Какие будут приказания?

– Господин Бздюнченко распорядится, – бросил будущий президент.

Бздюнченко подошел к Пню, взял его за локоть и отвел в сторону. Что они там говорили, какие распоряжения получал Пень, никто не слышал.

Избирателей собралось не более двадцати человек, в основном молодежь. Председатель Пусто-Вонякино Пень объяснял, что пенсионеры клюнули на кормушку Яндиковича, он им повысил пенсии, и потому не желают участвовать ни в каких сборищах. Тем не менее Вопиющенко произнес зажигательную речь, обещая, что после победы великая и могучая Америка завалит сельские и городские магазины товарами повседневного спроса и первоклассным продовольствием наподобие ножек Пеньбуша.

После зажигательной речи Вопиющенко на лобное место вышел Бздюнченко. Он не повторял слова своего босса, а только дополнил их. Он напугал слушателей до смерти тем, что если они проголосуют за Яндиковича, то Яндикович продаст матушку Украину москалям в рабство, и тогда прощай незалежность. А что такое незалежность? Это свобода, это высокая зарплата, это работа по душе, это бесплатное обучение и бесплатное образование, это, наконец, долголетие граждан… свыше ста лет, никак не меньше. Это свободные браки, регулируемое деторождение и… цветение вишен в начале января.

Фото– и телекамеры щелкали беспрерывно, и если бы не клич – обед в столовой готов, они бы не смогли остановиться. Каждый стремился запечатлеть великое историческое событие, имеющее невыразимую значимость для судеб страны и ее граждан.

Четыре человека: Вопиющенко, Бздюнченко, врач Герман и личная секретарша Лиля, сели за отдельный столик, где в больших деревянных мисках сверкал украинский борщ и стояли бутылки с самогоном-первачком. Герман выставил на стол сало и чеснок, а также флакончик с жидкостью, нейтрализующий запах чеснока.

Вопиющенко тут же набросился на любимое блюдо, запивая крепким самогоном, пивом и сухим белым кисловатым вином.

Вскоре великие люди покинули столовую, чтоб перейти в местную сауну, и тут будущий президент почувствовал себя плохо, гораздо хуже, чем в прошлый раз в гостях у Юлии.

Буквально на днях в одной знаменитой клинике закрытого типа врачи-косметологи делали ему вливание с целью омоложения организма и, видать, что-то перепутали: либо он принял повышенную дозу, либо его организм среагировал на непроверенное лекарство, но он, после сытного ужина, почувствовал жар во всем теле. А потом это грешное тело начало чесаться. А лицо оказалось в мелких волдырях.

«Что делать? – испугался кандидат в президенты и закричал: – Где Жования? Позвать сюда Жованию!

Жования появился тут же, не успев надеть брюки на потное тело, поскольку только что вышел из сауны.

– Что с тобой, кацо? – спросил Жования.

– Смотри, что у меня с лицом? Как я теперь буду выступать перед публикой?

– Не переживай, кацо. Тебя отравили, понял? Отравили. Твои враги тебя отравили, да у них ничего не вышло.

– Да никто меня не травил. Это была неудачная процедура по омоложению лица, вот и все. При чем тут отравление?

– Ты, кацо, чудак и ты не понимаешь, что теперь твой рейтинг в народе поднимется на недосягаемую высоту. Ты станешь президентом. Только надо раскрутить это отравление по всем каналам.

– Если так, тогда я согласен. В кресле президента даже урод будет хорошо смотреться. Пусть я буду уродом, но я займу это кресло.

Тут и Бздюнченко подоспел. Он уже услышал это слово: Жования говорил очень громко.

– Я беру на себя этот вопрос. Страна сегодня же узнает, что кандидата в президенты отравили, но он, слава Богу, остался жив.

И Бздюнченко тут же приступил к исполнению своего обещания. Врач Герман без колебаний подтвердил, что господин Бздюнченко абсолютно прав. Тут же были допущены журналисты, некоторых уже подняли с кроватей, но многие находились в сауне. Защелкали фотоаппараты, включились видеокамеры, начали скрипеть перья, и даже произошел маленький инцидент между корреспондентом руховцем и корреспондентом газеты «Так», которую финансировал тоже Вопиющенко.

Сам Виктор Писоевич появился перед журналистами поддерживаемый телохранителями с двух сторон и с трудом произнес знаменитую фразу, ставшую крылатым выражением: «Вы нас не отравите!»

– Это работа Яндиковича и его штаба, – добавил Бздюнченко с места.

– Не бб-будем называть этту фамилию вслух, – произнес Вопиющенко жалким голосом, держась за живот. – Н-на-род и так догадается. И журналисты не с-смогут обойти этот вопрос стороной. М-моя нация, мой народ должен знать: н-нас нельзя от-травить!

– Народ у нас жалостливый: все отдадут голоса за нашего Виктора Писоевича. Мы победим в первом туре. Победа будет за нами. А там начнем сажать бандитов в тюрьмы, как завещал Чорновол. Слава Украине! – распалился Бздюнченко.

14

Кто отравил Вопиющенко, какие такие силы приложили руки к его здоровью, которые он никогда не назвал, а отсюда любой смертный может сделать вывод, что он сам отравился, а точнее, обезобразил свое лицо, стараясь омолодиться, – до сих пор неизвестно. Но во время предвыборной кампании, благодаря обезображенному лицу, его рейтинг достиг небывалой высоты. Народ проникся к нему жалостью, а с жалостью людские сердца погрузились в чувство, называемое любовью. Вопиющенко не прогадал. Должно быть, он и сам не предполагал, чем кончится попытка омолодить лицо, и мужественно терпел, полагаясь на вознаграждение со стороны избирателей.

Отныне он появлялся перед телекамерами в новом облике, выглядел жалко, и люди, особенно представители слабого пола, лили слезы, будто их единственные чада не смогли выбраться из загоревшегося здания и сгорели заживо. Конечно, лицо это зеркало души человека и, если это лицо стало вдруг обезображенным, оно вызывает сожаление. К такому человеку люди начинают относиться с уважением, видят в нем мужество, силу и целеустремленность.

Виктор Писоевич это понял уже на третий день и, чтобы убедиться в верности своих прихлебателей, уверявших его в превосходстве над соперником, решил вместе со своей ватагой отправиться во Львов, в город, в котором, как ни в каком другом, подтвердится его мужество после «отравления».

На центральной площади Львова собрались десятки тысяч соотечественников, и стоило ему взойти на трибуну, как раздались не только овации, но и плач, будто к микрофону подошел раненый сам Иисус Христос.

– Москали! Москали! Геть! Геть москалей, – заглушали голоса его голос у микрофона.

– Что такое, почему меня не слушают? – обратился Вопиющенко к губернатору области Догу.

– Они кричат: москали виноваты в вашем отравлении. Подождите немного, они успокоятся, тогда вы продолжите свою историческую речь, – сказал Дог, низко нагибаясь.

– А, черт, вполне возможно, – пробормотал будущий президент и сам решил заплакать.

Толпа отчетливо видела заметно опухшее лицо, слабо светящиеся глаза, ушедшие вглубь, из которых капали слезы на трибуну, покрытую оранжевой материей. Переминаясь с ноги на ногу, он терпеливо, с присущим ему мужеством ждал, когда кончится плач на площади.

После того как стали раздаваться хрипы и закатываться глаза от выплаканных слез, Вопиющенко осторожно промокнул скопившуюся влагу на щеках и только потом начал свою сумбурную речь, которая, однако, снова вызвала бурю восторга.

– Вы нас не отравите! – изрек он знаменитую фразу, вызвавшую бурю восторга и гром одобрительных аплодисментов. – Я заверяю вас, дорогие земляки и единомышленники, в том, что нас не отравят, то есть я хотел повторить: вы нас не отравите!

– Москали, вы нас не отравите! – раздался вопль на площади.

Взбудораженная толпа, журналисты, историки, ученые западной части государства только эти слова и запомнили, и они вошли в историю, потому что все остальное, что сказал новоявленный лидер нации, а точнее всех галичан, смело можно отнести к словесной белиберде. Виктор Писоевич шамкал, старательно плевал в микрофон, а в конце своей сумбурной речи в который раз повторил: вы нас не отравите!

С этим кавалькада будущих оранжевых путчистов вернулась в Киев, дабы взять на абордаж Верховную Раду.

Юлия Болтушенко уже знала об «отравлении» своего партнера и тут же помчалась к нему на встречу. Она не только сопровождала его, но и вручила заготовленную речь, с которой Вопиющенко следовало выступить в стенах парламента. Они, как два голубка, сидели на заднем сиденье новенького «мерседеса», и здесь же ему удалось внимательно прочитать речь, сочиненную Юлией. Он благодарно улыбнулся и сказал:

– Тут нет моей знаменитой фразы «Вы нас не отравите». Можно ее внедрить в этот текст?

– Виктор, дорогой, добавь и трижды произнеси с трибуны эти слова, я буду кричать «ура», а члены партии наших двух блоков подхватят и начнут топать ногами, свистеть и даже ломать кресла. Это триумф. Дай я тебя расцелую.

Депутаты Верховной Рады были до смерти перепуганы известием о состоянии здоровья самопровозглашенного отца нации. Они с нетерпением ожидали его прибытия и выступления с высокой трибуны. «Отравленный» смертельным ядом, а затем и биологическим оружием кандидат в президенты явился на утреннее заседание и был встречен овацией не только своих единомышленников, но и многими депутатами из других фракций и блоков, проявившими жалость к отравленному кандидату. Наличие отравления сработало, увеличило имидж претендента на высокий пост.

– Вопиющенко – наш президент! Слава Вопиющенко, Украине слава, слава, слава, слава! Слава отравленному президенту! Нас не отравить!

Виктор Писоевич хотел погрозить пальчиком, ведь эту фразу он еще не произносил с трибуны парламанта, но в последний момент передумал и направился к трибуне, опираясь на руку худощавой дамы, достал из портфеля несколько отпечатанных листков и, мысленно облачившись в тогу Цезаря, начал читать:

– Уважаемые депутаты! Уважаемые депутаты блока «Наша Украина»! Господа депутаты других, в том числе и правительственных фракций, которые не испытывают ко мне симпатии, мало того, кто нас ненавидит! Кто задумал мое отравление? Мне совершенно ясно, кто. Но, господа, вы нас не отравите. Мы и народ – едины. А народ отравить нельзя. И нас отравить нельзя, потому что мы стоим на страже народа. Слава народу Украины!

– Слава, слава, слава! – гремело сто голосов в зале.

Депутат Пинзденик, депутат Курвамазин, депутат Школь-Ноль, закатив рукава рубашек, подскочили к трибуне, Вопиющенко уступил им место, и Пинзденик сказал:

– Ну, суки, кто хочет померяться силами, выходи. Кто отравил президента – выходи.

Депутаты других фракций втянули головы в плечи и от страха только сопели в две дырки. Каждый помнил, как молодчики из «Нашей Украины» громили зал несколько месяцев тому назад. Они полностью вывели из строя систему голосования, которая отражалась на табло, выдирая микрофоны и телефоны не только у своих кресел, но и на столе президиума. Председатель Верховной Рады Литвинов призывал к спокойствию до хрипоты. Он добросовестно исполнял свою роль до тех пор, пока и сам не получил по затылку.

И теперь в зале заседаний сидело еще триста депутатов от других фракций, но никто не решился поднять свой голос против хулиганов в тоге депутатской неприкосновенности.

После Пинзденика кудахтал Курвамазин, а за ним прорвался к трибуне Школь-Ноль. Депутат Школь-Ноль из фракции блока Юлии Болтушенко, выкатив глаза, начал так:

– Ураги Украины это русскоговорящие, так называемые украинцы, проживающие в восточных областях. Из вас, господа москали, надоть вытравить любовь к так называемому русскому языку – языку мата и попсы. Тильки один язык самый красивый на свете – украинский язык, на котором общается с нами наш будущий президент. Польский язык, язык моих предков, не мешало бы уравнять в правах с украинским. Я бы ишшо аглицкий язык изучил, вернее, разрешил бы его к употреблению на Украине. И то подумать надоть. Я, когда мне было шестнадцать, не то семнадцать лет, изучал аглицкий, он очень хороший, пся крев.

– И думать нечего, надоть внедрять, – громко произнес председатель «Руха» Поросюк.

– Повесить всех депутатов, кто не с нами, – воскликнула с места Юлия Болтушенко, пританцовывая. – Нету других предложений? Мы так и поступим, только опосля выборов. Я обращаюсь к великому сыну украинского народа Виктору Вопиющенко: господин президент великой, незалежной страны! Отправляйтесь в Австрию на лечение от смертельного яда, которым вас отравили верные псы бандита Яндиковича. А мы с ним тутечки разберемся.

– Повесим его, – стукнув кулачищем по башке соседа, произнес Бенедикт Тянивяму.

– Дозвольте! – стукнул лбом по крышке трибуны Школь-Ноль. – Я ишшо не кончил. Дык вот, бандит Яндикович незаконно носит воинское звание майора. Как так, я вас вопрошаю? Человек, который дважды сидел в тюрьме за тягчайшее преступление перед народом и перед всем человечеством, ни дня не прослуживший у армии, ни советской, ни нашей национальной украинской, носит звание майора? Кто ему присвоил это звание? Я уже несколько месяцев жду ответа из министерства обороны на свой депутатский запрос, но ответа так и не поступило. Значит, никто ему не присваивал звание майора, он сам себе присвоил. Ежели бы, не дай Господь, его избрали президентом, так присвоил бы себе звание генералиссимуса Украины. И тогда бы Украина стала провинцией москалей, они бы ее оккупировали, а нас, украинцев, обратили в рабов.

– Я хочу дополнить! – драл глотку депутат Бенедикт Тянивяму, у которого усы висели ниже подбородка.

– Да погодь ты, Тянивяму, я еще не кончил, – с досадой произнес Школь-Ноль.

– Все на восток, громить пособников москалей, – орал Тянивяму.

– Мне плохо, – едва слышно произнес Вопиющенко. – Но…

Юлия тут же подбежала к окружению будущего президента. Она в глазах, полных мучительных страданий, прочла, что он хочет.

– К трибуне, к трибуне! – шептала она и тянула его за рукав. – Эй ты, Пинзденик, убери эту шваль с трибуны. Сюда, сюда, вон микрофон. Внимание, говорит вождь, надежда всей Украины и Америки в пику москалям-поработителям.

Вождь, поддерживаемый Пинздеником, произнес одну фразу и закатил глаза.

– Вы нас не отравите… где билет на самолет до Вены? Мне плохо. Отравили. Но вы нас не отравите! – он вытянул руку и погрозил пальцем всему залу.

Зал снова замер. Многие депутаты, чьи отцы отсиживались в советских тюрьмах, боялись Вопиющенко как чумы. Даже действующий президент робел перед ним и его камарильей. В любой цивилизованной стране неонациста, пусть даже такого масштаба, приструнили бы без какого-либо труда. А действующий президент и правительство дипломатично молчали, боясь навлечь на себя гнев персонально.

– Петя! Где билет, ты заказал билет нашему будущему президенту? На карту поставлена судьба страны, – повернулась Юлия к олигарху и депутату Петру Пердушенко.

– Не надо заказывать, – сказал Пердушенко. – Поедем в аэропорт. Я набью начальнику аэропорта морду, и он выделит специальный самолет до Вены. Надо только назначить сопровождающих нашему будущему президенту.

Депутаты Пинзденик, Курвамазин, Дьяволивский взяли Вопиющенко на руки и вынесли из зала Верховной Рады. Пинзденик и Курвамазин держали Вопиющенко за руки, взвалив его, таким образом, на плечи, а Дьяволивский встал между ног больного.

– Слава нашему президенту! – крикнул он.

– Украине слава! – поддержал Пинзденик.

– Надо позвонить министру иностранных дел, – предложил Петр Пердушенко. – Пусть свяжется с Веной. К ним едет будущий президент Украины, а не хрен собачий. Пусть готовятся, венки, цветы, ковровые дорожки.

– Президент потерял туфлю, – схватилась за голову Юлия Болтушенко. – Я тоже буду сопровождать президента, я буду нести туфлю, а в Вене готовить для него украинский борщ.

– А кто будет командовать депутатами обеих фракций? – спросил Пердушенко.

– Никуда они не денутся. Они еще больше сплотятся… вокруг депутата Тянивяму, – сказала Юлия, возвысив депутата Тянивяму до самых небес.

– Нельзя этого делать. Депутат Тянивяму начнет гражданскую войну на нашей вильной Украине. Он считает, что в восточных областях живут одни москали и их пособники. Будет международный шкандал, – заметил Петро Пердушенко, выказывая, таким образом, дипломатические способности.

Будущий президент поднял палец вверх. Сразу воцарилась тишина.

– Не надо нам войны, – шептал он, икая, – в восточных областях тоже есть наши штабы по избранию меня в президенты. Подождите до выборов.

– До выборов! – поддержал Петро Пердушенко. – Юлия, ты остаешься в Верховной Раде. Без тебя Верховная Рада как без головы.

– Витюша, мой дорогой, наш дорогой, поправляйся скорей. А я позвоню в генеральную прокуратуру. Пусть возбуждают уголовное дело. Яндикович будет снят с кандидата в президенты как террорист-отравитель народного кандидата, практически уже избранного.

– Слава Украине! – скомандовал Пинзденик.

– Слава, слава, слава!

Виктор Писоевич тоже попытался произнести это слово, но почувствовал, что его тянет на рвоту.

Его усадили в «мерседес», и кавалькада из трех машин тронулась в аэропорт.